Вышел в свет VI-й том «Берлинских записок» нашего друга и постоянного автора Николы Николаевича Живковича. Очередной том записок повествует о жизни сербской диаспоры в Берлине в 1993 году.
1993 год был во многом переломным для Сербии и Сербского дела. Если в 1992-м ещё оставалась нажеда на то, что общественное мнение Запада можно будет как-то в чём-то убедить, то теперь уже вся мощь СМИ Евроатлантической цивилизации тогда обрушилась на Сербию с целью создания безусловно демонизированного облика Сербии и сербов. И одним из тех сербских патриотов, способных инкультурировать (т.е. донести до западных потребителей информационного продукта) альтернативный взгляд о происходящем на просторах развалившейся Югославии - и был Никола Живкович.
Уже в 1990-м году Живкович совместно с профессором Миодрагом Куличем основал «Сербский Информационный Центр», в задачу которого входило информирование пресс-центров ведущих политических партий Германии, а также выдающихся деятелей немецкой культуры с сербским взглядом на происходящее в бывшей Югославии.
А вот список тех изданий, в которых Живкович регулярно публиковался: «Tageseitung» (Берлин) - сотрудничал с 1990 по 1993-й; «Junge Welt» (Берлин) - сотрудничал с 1994 по 1997-й; «Советская Россия» - с 1994 по 1997-й (тексты переводил Евгении Иванович Попов); «Neues Deutschland» (Берлин) - с 1997 по 2000-й; Радио «Deutsche Welle» (Кёльн) - с 1997 по 2000-й; «Compact» (Берлин) - с 2001 по 2005-й; «The South Slav Journal» (Ежеквартальный журнал, Лондон) с 1990 по 2000-й; «Амерички Србобран» (Питсбург, США) с 1990 по 1997-й; «НИН» (Белград, наиболее серьёзный еженедельник в Югославии) - с 1990 по 2010-й был берлинским собкором; «Погледи» (Крагуевац, еженедельник) с 1990 по 2000-й.
Сотрудничал с Радио «Београд», журналами «Православље», «Јавност», некоторое время с центральной газетой Югославии (и впоследствии Республикой Сербии) «Политика», с сербскими газетами Краины (позже завоёванной Хорватией), газетой «Збиља», редактируемой известным читателям РНЛ писателем Момиром Лазичем.
Сейчас мне бы хотелось познакомить наших читателей с несколькими фрагментами «Берлинских записок», в которых Никола Живкович повествует об опыте участия в экуменических встречах. Которые, разумеется, были вовсе не проявлением «всеядности теплохладных модернистов», а элементом народной дипломатии.
Впрочем, слово Живковичу:
«Понедельник, 25 января 1993.
От лица берлинской парафии СПЦ Лиля Юшкович, Златомир Попович и я посетили берлинскую протестантскую церковь Erloserkirche... Разговаривали с представителями Евангелической церкви. Диалог вёлся в рамках «экуменических встреч», поскольку СПЦ на западе просто вынуждена включиться в эту программу. Сербы до такой степени демонизированы, что нужно было хотя бы то в рамках церковной жизни показать, что мы вовсе не такие, какими нас ежедневно изображает Германия: «невоспитанные, примитивные и необразованные». Так и нас трое на протяжении встречи пытались представить нашу Церковь как организацию, которая толерантна и способна вести диалог...
Наши немецкие собеседники проявили знание положения СПЦ. И всё же, не могу отделаться от ощущения того, что эти немцы разговаривали с нами прежде всего ради того, чтобы «контролировать» нас: чем занимаются сербские священники? Поддерживает ли паства Милошевича?
После встречи от церковнослужителя услышали много интересных деталей, связанных с историей этого края... Типично для протестантской церкви конца XIX века, она была приспособлена для решения социальных проблем. Так неимущие тут могли бесплатно получать горячую пищу.
Не знаю: случайно ли, но немецкие собеседники не упустили случая критиковать нас:
«Как известно, православные церкви всю активность свели к литургии, и полностью забросили социальное служение».
Это заявление стало уже штампом в немецкой прессе.
В этой церкви десять лет тому назад находился один из центров антигосударственной деятельности, известный под невинным названием «Актив восточногерманского движения за мир». Как часто это бывает в истории - наиболее страшные и свирепые идеологии в своих программах записывают красивые и возвышенные цели.
В заключение молодой музыкант сыграл на церковном органе Баха. Впечатление потрясающее: звучит сильно, дисциплинированно. Настоящий прусский протестантизм!
Вечером с сербской кампанией зашли в греческое кафе на улице Гролман. Попили пива, а хозяин Костас рассказывал о Второй мировой войне, о том, как он, семилетний мальчик, жил в селе между Афинами и Салониками. Его рассказ был интересен: итальянцы были беззлобные и надоедливые, а немцы относились корректно, всё по закону. Но не по-людски...» (Т.6. Стр 52-54)
«Суббота, 23 января 1993.
Вечером прота Драган попросил меня пойти с ним на экуменическую службу в римокатолическую церковь St. Hedwig's Cathedral, там сейчас кафедра Берлинской надбискупии. Присутствовали представители Немецкой Протестантской и Сирийской Православной Церкви, но русских не было.
После службы организовали коктейль. Самым отвратным был иезуит, белорус по происхождению. За маской западно ориентированного, холодного человека, скрывался несчастный русский, который предал себя и своих предков. Бог весть - что было мотивом оказаться в таком незавидном положении - унизительном и опасливом по отношению к Западу и высокомерном и властном по отношению к русским. Неужели это - общие черты не просто конвертита, а бывшего раба?» (Т.6. Стр. 49-50)
Ещё раз напоминаю, дело было в то время, когда против Сербии были введены санкции, и Сербская Церковь использовала экуменические встречи для организации сбора медикаментов и доставки их в больницы «третьей - малой Югославии», а также непризнанных сербских республик, провозглашённых на территориях отколовшихся от федеративного центра бывших союзных республик второй - коммунистической Югославии.
Одним из центров сбора необходимых медикаментов и была сербская церковная община Берлина. Основные встречи происходили с протестантами, поскольку Берлин на 85% - город протестантский (точнее, был таковым ещё четверть века назад).
Надо сказать, что «Берлинские Записки» Живковича наглядно иллюстрируют процесс демонизации Сербии. Если в Дневнике за 1992-й год ещё идёт речь о попытках полемики, то 1993-й год, как отмечалось выше, уже показывает то, что сербы полностью проиграли информационную войну, и активность патриотов диаспоры сводилась к попыткам опровержения наиболее одиозных антисербских выпадов, а также в активностям по сбору лекарств.
А в 1992-м казалось, что ещё не всё потеряно.
«Всё началось во второй половине июля. Тогда американский репортёр Roy Gutman написал текст в Newsday (19. July 1992) текст о Маняче, а фотограф Andre Kaiser «украсил» репортаж Гутмана фотографии «наголо обритых изголодавшихся пленных». Эти снимки обошли весь мир. И наилучший текст лауреата Нобелевской премии по литературе не мог бы помочь достигнуть такого впечатления, которое оставили фотографии Кайзера.
После того лавина ругани и оскорблений в адрес сербов обрушилась уже просто в силу инерции. Так в английской газете The Guardian (29. July 1992) был опубликован текст журналистки Maggie O'Kane, в котором цитировался один мусульманин, который утверждал, что сербские солдаты затолкали в грузовики для перевозки скота большое количество его соплеменников и отвезли их в лагерь Трнополе. Спустя несколько дней (2 августа 1992-го) печатается статья Гутмана, в которой сербский сборный лагерь Омарска называется «лагерем смерти».
Характерно то, что оба этих текста явились не плодом журналистского расследования, но были оставлены на основе «рассказов очевидцев». И хотя некоторые малотиражные издания критически сетовали на тексты подобного рода ("on hearsay and unconfirmed claims"), указанные тексты были перепечатаны крупнейшими изданиями Запада и авторы получили престижные награды.
Как это объяснить?
Почему вышеупомянутые репортажи вызывают международную сенсацию, а другие, значительно более объективные и правдивые, не могут достигнуть такого эффекта?
Ответ нашёл у Солженицына. В его описании России перед 1914-м приметил одну невероятную вещь, которая прошла мимо сознания современников. Покушения на государственных деятелей Императорской России большинством тогдашних газет не просто не осуждались, но, подчас, и приветствовались. Пётр Столыпин, Председатель Совета министров, убит 5 сентября 1911-го в Киеве. Российская пресса, между тем, стала оборонять убийцу. Солженицын на основе такого отношения делает заключение, что в общественном мнении просто создана такая атмосфера, в которой возможно убийцу представить жертвой, а жертву - палачом.
Так и сейчас. Сербы настолько очернены, что СМИ Запада вообще даже соблаговолили потрудиться проверить точность распространяемых данных. Ведь речь идёт всего-то о сербах... А против них, очевидно, дозволены все средства, даже и гнусная ложь.
Что происходит? В Боснию начинают добираться толпы репортёров с Запада. Их отправляют редакции, а они, под «большим впечатлением готовят рассказы о лагерях», как мне в личном разговоре признался один английский журналист, который после трёх месяцев вернулся из Баня-Луки». (Т.5. С. 502-505).
Антисербский психоз, царящий во всём западном мире, приводил нередко к тому, что часть сербов - демонстративно осуждающих «великосербский шовнизм» - находили выход в том, чтобы идентифиировать себя в качестве «югославян», а то и «космополитов». А на просторах же развалившейся Югославии эта антисербская истерия способствовала не только тому, чтобы жители бывшей союзной республики Македонии соглашались примерить на себя наспех скроенную идентичность «македонцев», но среди молодёжи Черногории начала формироваться антисербская идеология «Monte Negro». Таковы плоды коминтерновской политики титоистов...
Усташи уничтожали всех подряд, просто потому, что нужно было истребить сербов. Коммунисты Югославии - в отличие от усташей - проводили политику искусственного отбора, уничтожая носителей сербского православного самосознания. Дабы из обезглавленного сербского народа слепить «югославян».
Впрочем, весьма «полезными идиотами» для сербофобов оказались и горе-патриоты, для которых сербское самосознание сводилось к шпиономании и поиску в среде сербов «тайных католиков».
Дневник Николы Живкович, Воскресенье, 6 декабря 1992-го:
«Вечером позвали в сербское кафе «Мимоза». Тут собралось около тридцати наших людей, намеревавшихся договориться о том: как в сложившейся ситуации можно было бы помочь нашему народу. Пока рассаживались, к нашему столику подошёл хозяин заведения, Миленко и - как гром среди ясного неба - заорал на меня:
- Пошёл вон из моего кафе! Ты - не серб, ты - католик!
Поражённые внезапным криком присутствующие окаменели. Пока сам сидел, огорошенный нелепостью ситуации, подошёл Петар Вукадинович, родом из Бание, и обратился ко мне тоном уличного босяка:
- Мог бы подкинуть деньжат. У тебя их имеется! Мы знаем, что ты работаешь на Ватикан!
Я допустил большую ошибку, ввязавшись в разговор с человеком, с которым это было однозначно невозможно. Вукадинович двинулся ко мне, чтобы ударить кулаком, но я искусно уклонился и приёмом бросил его на пол.
Всё происходило как в неком ковбойском боевичке. Никто из присутствующих не ожидал того, что я его так легко уложу на пол. Всем был ясен исход поединка меду шофёром и человеком, на полголовы ниже его ростом, который, к тому же «никогда ничего не поднимал тяжелее авторучки». Так я завоевал авторитет в глазах собравшихся гораздо быстрее и эффективнее, нежели бы начал академическую беседу о патриотизме в стиле Вергилия... <...>
Сейчас мне становится ясно: почему некоторые сербы-римокатолики не хотели больше оставаться сербами. Имели несчастьесоприкасаться с типами, подобными Вукадиновичу, и решали и вправду переходить на противоположную, «ватиканскую» сторону. Вероятно, размышляли так:
- Когда меня братья серб обвиняют в том, я не «настоящий серб», что я работаю на Папу, ну, что ж: пусть будет так!
Схожий процесс разыгрывался и у наших братьев-мусульман. Непрестанно они вынуждены были выслушивать приговорки о том, что они «турки», что они «продали веру за вечерю».
В результате - часть сербов-мусульман стали хорватами. Лукавые латины их не просто приняли, но и назвали «цветами хорватства».
Как обстоят дела у меня? Разумеется, этот инцидент не сможет ничего изменить. Напротив, буду ещё больше и упорнее работать за «my nation».
Не они меня вышвырнут из Сербства, но я их». (Т.5. С.544-547).
Суббота, 26 декабря 1992-го:
«Сейчас вижу: насколько был наивен, когда веровал в то, что объективными аргументами можно изменить политическую ситуацию в пользу Сербов. Поверил в то, что тексты выдающихся сербских историков, писателей и деятелей культуры будут способны развернуть дело в пользу сербов. Милорад Павич, например, написал отличный текст в «Цайте». Подумалось тогда: «Вот бы ещё несколько таких текстов поставили, например, профессор Деян Медакович или историки Висилий Крестич и Драголюб Живоинович... Вот тогда бы Запад «всё понял»...»
Сейчас мне ясно, что англосаксонцам и немцам вообще нет никакого дела «до истины», они просто стремятся соблюсти свои интересы. Британская политика руководствуется одним простым вопросом: «Велика ли наша мощь, чтобы соблюсти наши интересы и достичь поставленных целей?»
Наряду с этим, Вашингтон, Лондон и Берлин не интересуют самые образованные, выдающиеся и добродетельные представители одного народа. Они им, пожалуй, даже и мешают.
Замечаю, что на то место мало-помалу ставят своих «уважаемых и храбрых» сербов. Организовывают их в «неправительственный сектор», и раздают великодушно титулы и награды. Так и вытесняют настоящую сербскую элиту, а фабрикуют новую псевдоэлиту, чьё единственное качество заключается в том, чтобы послушно проводить интересы своих колониальных господ». (Т.5. С.568-569).
В начале этого материалы отмечалось, что помимо средств массовой информации Запада Никола Живкович пытался содействовать прорыву информационной блокады и сотрудничая с сербскими и пост-югославскими изданиями.
У нас, в России, люде не понимают того, что катастрофическое поражение Сербии а конце ХХ века было обусловлено в числе главных причин тем, что интересы собственно Сербского народа в то время интересовали только Сербскую Православную Церковь и сербских православных патриотов. Ведущие позиции в Белграде - во власти, в армии, в СМИ - занимали люди, твёрдо стоящие не на сербских, но на «югославских» позициях.
И для них «великосербский шовинизм» был так же страшен, как и усташеский клеронацизм, боснийский мусульманский фундаментализм или албанский этнокриминал.
Но только хорваты, боснийские исламисты и косовские албанцы были где-то «тамо далеко», а носители сербского национального мировоззрения были совсем рядом. И могли бы вышвырнуть этих пост-коминтрерновских «югославов», на лету переобувающихся в носителей идей толерантности и нового мирового порядка мультикультурного мульнационального многоконфессионального мира.
И Сербии гораздо больше вреда нанесли вовсе не вековые неприятели - а чего ещё можно было бы от них ожидать?!
Но свои, местные - как бы мы сказали - «совки».
«Выходит так, что их (молодых сербских патриотов - прим. П.Т.) гораздо больше задевает позиция белградской прессы - прежде всего «Политики» и «НИН» (центральная газета тогдашней Югославии и наиболее влиятельный журнал - прим. П.Т.).
Которые о войне в Боснии относятся «объективно», «нейтрально».
Как будто Босния граничит с Парагваем или Таиландом.
В ситуации, когда целый Запад в едином порыве давит сербов из Боснии, такое отношение белградских СМИ равно подлости и предательству». (Т.5. С. 472)
В послесловии к Пятому Тому «Берлинских Записок» Николы Живковича известный сербский литератор Мило Ломпар ставит вопрос так:
«Что дадут нам обширные, детальные и занимательные Берлинские записки Николы Живковича? Их автор является одним из известнейших наших эмигрантских писателей и журналистов, опубликовавших целый ряд исключительных книг и прееводов...» Далее Мило Ломпар делает акцент на вещах, касающихся собственно эстетики и психологии - всего того, чего у Николы не занимать.
Но если первые тома «Берлинских записок» я и сам воспринимал именно в таком ключе, то последние два тома, 5-й и 6-й дают нам по-немецки дотошную картину того состояния, в котором пребывало и постюгославское сербское общество. Общество, шокированное тем, что Запад, на словах придерживающийся идей демократии и справедливости, на самом деле проявляет совершенно гомерическое и неприкрытое коварство, и что к сожалению далеко не все, столкнувшись с этим вызовом, способны устоять и «не прогнуться».
Русскому человеку, внимательно читающему эти дневники, становится ясно, что любые заигрывания с пропагандистами коммунистического интернационализма всегда и везде работают в конечном итоге на ослабление.
И такого рода книги призывают, разумеется, не «к топору», не к «пещере против пещеры», но, всего лишь, к трезвости.
Впрочем, трезвый и внимательный взгляд на вещи, - тем более, на самого себя и на своих единомышленников, - это не так уж и мало.
_(cropped).jpg)