После 1943 года гонения на Русскую Православную Церковь со стороны советского государства были на некоторое время в основном прекращены. Открывались вновь поруганные храмы, из мест лишения свободы, из действующей армии к местам церковного служения возвращались священнослужители. Уже к началу Великой Отечественной войны Русская Православная Церковь, несмотря на все попытки атеистического государства ее уничтожить или хотя бы разъединить, осознала себя единым целым.[1] Тем более укрепила это ощущение церковного единства прошедшая за годы Великой Отечественной войны перемена в церковно-государственных отношениях.
После 1943 года Церковь стала играть и роль лица Советской России перед лицом мирового сообщества в религиозном вопросе, что стало особенно важным в послевоенной ситуации.[2]Даже создание Совета по делам Русской Православной Церкви было позитивным шагом, так как через него Церковь получила возможность более-менее полноценного диалога с государством. Однако вряд ли правомочно охарактеризовать 1943-1945 гг. как время «церковного расцвета» в России. Хотя вынашивались даже планы проведения в Москве Вселенского Собора Православной Церкви, государство финансировало зарубежную деятельность Московской Патриархии, получившей возможность открыть духовные учебные заведения, начать издательскую деятельность. Хотя Советским правительством финансировались в определенном объёме древние Православные Патриархаты.
Но в то же время не изменилось отношения к Церкви со стороны государства в принципе; предпринимались попытки новых гонений на неё как при жизни И.В. Сталина, так, и особенно, после его смерти.
В 1948 году прошли торжества, посвященные 500-летию автокефалии Русской Православной Церкви, в которых приняли участие делегации Константинопольской, Антиохийской, Грузинской, Сербской, Румынской, Болгарской, Польской, Албанской и Армянской Церквей. Торжества проводились при поддержке Советского правительства, желавшего установить доминирующее положение Русской Церкви в православном мире.[3]
Русская Церковь недолго играла одну из центральных ролей в «большой политике» советского руководства - с осени 1943 по лето 1948 гг. В этот период она являлась одним из важнейших инструментов реализации наступательной стратегии СССР, осуществления попытки установить доминирующее влияние в послевоенном мире.
Так, докладывая в ЦК ВКП (б) о поездке Святейшего Патриарха Алексия I в Румынию в июле 1947 года, заместитель председателя Совета по делам Русской Православной Церкви Белышев писал, что «поездка Патриарха Алексия в Румынию превратилась в своего рода триумф Русской Православной Церкви».[4] Поездка Патриарха Алексия в Румынию имела большое значение для укрепления дружественных отношений между Румынией и Советским Союзом и способствовала выработке единого мнения двух Православных Церквей по вопросам предстоящего совещания глав Православных Церквей в Москве».[5]
Основными направлениями международной деятельности Московской Патриархии в эти годы были переводы в свою юрисдикцию всех русских заграничных приходов, обеспечение поддержки христианскими конфессиями в восточно-европейских странах режимов народной демократии, борьба с Ватиканом и утверждение своего первенства в Православии и даже во всем христианском мире[6].Например, как докладывал председатель Совета по делам РПЦ при СМ СССР Г. Г. Карпов в ЦК ВКП(б) Д. Т. Шепилову, 5 июля 1948 года на церковных торжествах, посвященных 500-летию автокефалии Русской Православной Церкви и на совещании глав автокефальных Православных Церквей мира в Москве должны быть приняты резолюции по вопросам: осуждение антихристианской и антидемократической сущности капитализма; отказ Православных Церквей от участия в Генеральной Ассамблее Всемирного Совета Церквей, созываемой 22 августа 1948 года в Амстердаме; о церковном календаре; об англиканской иерархии.[7]
Как следует из этого же документа, имевшего гриф секретности, процессы усиления Русской Православной Церкви встречали большое сопротивление со стороны зарубежных политических сил, оказывавших влияние на церковных иерархов, о чем достаточно прямо писал Г.Г. Карпов: «Приезд делегаций из-за границы в Москву начался 3 июля сего года. Сегодня выяснилось, что Сербской делегации во главе с патриархом Гавриилом правительство Югославии запрещает вылетать в СССР, против чего протестует патриарх Гавриил. <...> Принимая во внимание установленные связи митрополита Стефана с английской миссией в Болгарии, становится ясно, что Вселенский патриарх и Греческий архиепископ Дамаскинос[8] действуют по указаниям англичан»[9] Также в документе отмечалось, что «...Патриархи Иерусалимский Тимофей, Александрийский Хризостом и Кипрский архиепископ Макариус (все трое по национальности греки), как и следовало ожидать, на совещание не приезжают»[10].
Изменение государственной политики в религиозной сфере происходило в зависимости от необходимости в использовании Церкви в государственной пропаганде, как внутри страны, так и за рубежом. При этом для международных и внутренних политических акций использовалась исключительно Патриархия, епархии в этот процесс включены не были. Кризис церковно-государственных отношений, оформившийся к 1943 году, не мог быть преодолен без пересмотра всей государственной политики в отношении Церкви. Патриотическая деятельность Русской Православной Церкви в годы Великой Отечественной войны, желание хорошо выглядеть перед союзниками, а в послевоенное время - желание использовать церковный потенциал в международной политике - все эти меркантильные и сиюминутные задачи, которые решало Советское Правительство, не могли стать фундаментом для подлинного церковного возрождения в России. Перед Церковью, инфраструктура которой была разрушена десятилетиями гонений, ставилась непосильная задача - стать центром мирового православия и противовесом Ватикану. Естественно, что она была невыполнима, и государство в основном потеряло интерес к Церкви, как инструменту в мировой политике. В то же время бывшие союзники СССР по антигитлеровской коалиции стали уделять Православным Церквям, находящимся в государствах, на которые они могли оказывать серьезное воздействие, повышенное внимание, целью которого были модернизация и раскол мирового Православия.
[1] Anna Dickinson. Quantifying Religious Oppression: Russian Orthodox Church Closures and Repression of Priests 1917-41 // Religion, State & Society. Vol. 28. № 4. 2000. P. 333.
[2] Anna Dickinson. A Marriage of Convenience? Domestic and Foreign Policy Reasons for the 1943 Church State "Concordat" // Religion, State & Society. Vol. 28. № 4. 2000. P. 337.
[3] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132, д. 8, л. 32, 45-47.
[4] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125, д. 506, л. 136.
[5] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 125, д. 506, л. 138.
[6] Шкаровский М.В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 1999. С. 305
[7] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132, д. 8, л. 46.
[8] Имеется в виду архиепископ Афинский и всея Эллады Дамаскин (1891-1949).
[9] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132, д. 8, л. 46-47.
[10] РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 132, д. 8, л. 46.
