Эх, национализация...

В популярном мультфильме "Каникулы в Простоквашино" герои решают финансовую проблему: им нужны деньги, но откуда их взять?

Пёс Шарик предлагает продать что-нибудь ненужное. На это ему резонно замечают, что прежде, чем что-нибудь продать, это надо иметь. Экономический смысл тут прозрачен: деньги можно получить за товар, но товар возникает не просто так, ему должно предшествовать производство. Дополнительные деньги (прибыль) могут быть обретены только в конце экономического цикла, и их появление определяется многими и достаточно жёсткими условиями, которые не зависят от наших желаний.

Кот Матроскин предлагает продать самого Шарика, предполагая, что потом Шарик от нового хозяина убежит. Действительно, всё же, всегда имеется, что ещё можно продать. Только не всё допустимо выставлять на продажу. Нельзя продавать то, что составляет национальное достояние. Получив деньги за такой товар, ты не обретёшь новые силы, а станешь слабее.

Мальчик, которого все зовут Дядя Фёдор, находит оптимальное решение: герои мультфильма идут искать клад и, конечно, находят его. Ничего не теряется, ресурсы волшебным образом возникают из ниоткуда.

Обращая наш взгляд на национальную экономику, мы неизменно констатируем недостаток финансовых средств. Не хватает денег на развитие. Финансирование социальной защиты явно недостаточно: пенсии надо бы поднять, льготы сделать больше, здравоохранение и образование нуждаются в деньгах всегда. Где же их взять? Нужен клад. И, кажется, общеизвестно, под каким деревом он зарыт.

Многие государствообразующие предприятия находятся в частных руках. То, что является, по сути, общенародным достоянием, эксплуатируется конкретными людьми, которые кладут прибыль себе в карман и не особо делятся с народом и государством. Происхождение многих капиталов сомнительно. Роскошь жизни богатых на фоне убогого существования значительной части населения выглядит неприличной (или даже непристойной) и несправедливой. Состояния в миллионы или миллиарды долларов предстают в общественном сознании как нравственный вызов, управленческая проблема (плохая отрегулированность распределения благ) и потенциальный источник ресурсов. Когда обывателю в очередной раз говорят, что денег нет, он думает: как же нет, а собственность олигархов? Клад лежит под деревом и ждёт смелого кладоискателя, который не побоится взять лопату в руки. То и дело мы слышим о национализации как способе решить проблему финансирования любых государственных нужд. И то, что государство воздерживается от национализации, объявляется знаком его слабости, признаком зависимости от олигархов, а то и от интересов мирового капитала.

Я не буду здесь разбирать нравственные аспекты этой темы. Справедливо ли грабить тех, кто сам не чурается воровства? Способно ли принятие закона о национализации придать экспроприации подлинную законность - перед лицом Бога и человеческой совести? Ограничимся чисто прагматическими соображениями. Попытаемся разобраться, действительно ли в указанном месте нас ждут сокровища, и каков возможный размер добычи.

Для этого нарисуем собирательный образ олигарха, скажем, Живоглота Дормидонтовича Быстрохватова. Сразу оговорюсь, что никаких симпатий к господину Быстрохватову я не испытываю. Это - довольно неприятная личность. Капитал свой он составил, используя всевозможные дыры и несовершенства законодательства, а там, где его никто не мог схватить за руку, не задумываясь, переступал через закон. Прижимал и обманывал партнёров, жёстко эксплуатировал каждого, кого нанимал на работу. При этом любит жить широко, ни в чём себе не отказывая. С общественным мнением не считается, любого при случае может публично унизить. Страну, в которой живёт, не любит; впрочем, и живёт он большей частью за рубежом. При этом - долларовый миллиардер.

Давайте посмотрим, что получит страна при национализации его состояния. Начнём с самой летучей части капитала - денег в чистом виде. Они, конечно, есть. Деньги образуют операционный резерв: это и подстраховка на случай непредвиденных обстоятельств, и средства для будущих инвестиций, и фонд личного потребления. Но их как бы и нет. Все они конвертированы в валюту и находятся на счетах европейских или офшорных банков (лежат в каком-нибудь Лихтенштейне). Господин Быстрохватов не очень-то доверяет рублю и родному государству. Вывоз капитала не прекращается, гармонии между государством и отечественным капиталистом нет. Поэтому в случае национализации все эти зарубежные капиталы так и останутся где-то там, государству до них никак не дотянуться.

Более того. Наш Живоглот Дормидонтович - человек хваткий. У него в нужных местах есть свои информаторы - и в министерстве финансов, и в аппарате правительства и даже в компетентных органах. О том, что его собираются национализировать, он узнает загодя. И постарается принять меры. Например, все денежные средства принадлежащих ему предприятий будут переведены за рубеж - в счёт будущих контрактов, как кредиты зарубежным филиалам или на любом другом, сохраняющем видимость законности состоянии. Предприятия, доставшиеся государству, будут обескровлены и потребуют серьёзных вливаний. То есть, вместо клада с деньгами мы получим финансовую яму.

Можно, конечно, надеяться, что национализация будет проведена как спецоперация, с информационным прикрытием и тщательной подготовкой. Но закладываться я бы на это не стал. Быстрохватов недаром стал миллиардером, - у него хороший нюх. Он быстро почует, что его информаторы отстранены от какой-то важной информации, и сделает надлежащие выводы.

Вторая значимая часть всякого капитала - это акции. С ними всё тоже непросто. Акции, принадлежащие Быстрохватову лично, скорее всего, находятся на счёте какого-нибудь зарубежного инвестиционного фонда, и также недоступны, как и чистые деньги. Но есть и другие акции.

Большинство значимых предприятий сегодня имеют форму акционерного общества, а их акции прошли процедуру листинга и торгуются на разных биржах. Владельцу предприятия достаточно иметь лишь контрольный пакет. Акциями владеют как физические, так и юридические лица. Предприятие может иметь у себя на балансе свои собственные акции и акции других предприятий.

Теперь представим, что идёт национализация акционерного общества. Что произойдёт с его акциями? Они стремительно начнут падать: все их будут распродавать, опасаясь, что новый владелец предприятия изменит его организационную форму, выплаты дивидендов прекратятся, а акции превратятся в филькины грамоты. Чтобы не допустить падения курса, государству придётся выкупать эти акции на бирже. Снова мы сталкиваемся с тем, что вместо притока средств государство получает новые затраты.

А что будет, если акции не выкупать? Они будут продаваться, как говорится, по цене бумаги, ну и что с того? А вот что. В современной экономике, пожалуй, нет крупных предприятий, не набравших кредитов. Твои возможности зависят от того, насколько большой капитал ты можешь пустить в дело. Если ты опираешься только на своё, заработанное, ты уступаешь тому, кто может привлечь кредит. В конкурентной схватке выигрывает тот, у кого кредитное плечо больше: кому дан кредит на большую сумму, более длительный срок и под более низкий процент. Заёмный капитал стремятся использовать все. А кредиты даются под залог, и акции предприятия являются распространённым видом залога. Но акции в залоге учитываются по их курсовой стоимости. Если курс акций падает, наступает ситуация, которая называется "маржин колл" (margin call, «залоговое требование»). Банк потребует дополнительного обеспечения, или условия по кредиту будут пересмотрены. Довносить обеспечение - это снова затраты; пересмотр условий - это рост задолженности.

Можно, конечно, считать, что государство обладает достаточной силой, чтобы как-то урегулировать ситуацию с банками. В конце концов, акции - это "фантики", фиктивный капитал; реальны же материальные ценности - производственные мощности, сам процесс производства. Что будет с производствами Быстрохватова после национализации?

Если предприятие работало только на внутренний рынок, то, на первый взгляд, с ним ничего особенного не будет, условия его деятельности не поменяются. Однако внутренний рынок не очень-то велик, всякое предприятие стремится продавать свою продукцию на экспорт - это и новые рынки, и, зачастую, более прибыльные продажи. А вот экспортные операции после национализации окажутся под вопросом. Быстрохватов наймёт армию юристов, которые будут во всех судах доказывать, что переход собственности к государству был незаконен, и любые зарубежные поставки с предприятий, ранее принадлежавших Быстрохватову, попадут под арест. Поднимется волна расторжений контрактов, с нас потребуют выплату неустоек, и зарубежные рынки закроются. Это означает, что производства придётся сокращать, с более дорогой продукции, которая шла на экспорт, переходить на более дешёвую, которую можно продать внутри страны. Финансовое состояние национализированных предприятий резко ухудшится.

Исключение, пожалуй, составят сырьевые предприятия. Баррель нефти невозможно однозначно привязать к скважине, из которой эту нефть выкачали, и никто не прекратит покупать нефть только потому, что где-то сменился собственник. Покупали же нефть даже у сирийских террористов...

Но национализация скажется не только на рынках сбыта, она неизбежно затронет процессы управления внутри компаний. Какие-то из директоров уйдут сами, какие-то так плотно связаны с Быстрохватовым, что их придётся уволить. Жёсткая манера ведения бизнеса, принятая капиталистом-хапугой, государству как-то не к лицу. Государственный менеджмент не должен искать лазейки в законах, обманывать партнёров, выжимать соки из персонала. Типичный штришок: на предприятиях Быстрохватова высший менеджмент получал баснословные деньги, а рядовые работники трудились за гроши. Что делать собственнику-государству: оставить всё, как было, или пересмотреть оплату труда? Если государство замедлит с пересмотром окладов, работники напомнят. Быстрохватов держал профсоюзы в узле, затыкая рот активистам формальными и неформальными методами. Государство так вести себя не может. Шантажировать работника, заставляя его работать всё больше, оно тоже не может. В результате прибыльность национализированных предприятий упадёт, многие из них окажутся убыточными.

Хуже всего придётся банку. Он был нужен Быстрохватову, прежде всего, чтобы обслуживать свои предприятия, иметь дешёвый доступ к кредитным ресурсам и не платить деньги с оборота капитала в чужой карман. Условия для своих предприятий там были не рыночные. Смена собственника выявит эту ситуацию, а поскольку костяк клиентуры составляли именно те предприятия, которые подверглись национализации, в результате чего столкнулись с проблемами, о которых сказано выше, финансовое состояние самого банка окажется весьма плачевным. Скорее всего, банк придётся закрыть.

С прочей собственностью Быстрохватова также возникнут вопросы. Что делать, например, с торговой сетью? Сегодня даже самый рьяный сторонник коммунистической идеологии вряд ли придёт к мысли, что розничной торговлей должно заниматься государство. Слишком велики коррупционные риски. Торговую сеть надо продать, но если она крупная, где найти покупателя? Если национализация началась, никто не будет покупать что-то большое - ведь есть вероятность, что потом и тебя национализируют. Сеть придётся продавать по частям, а это означает, что её долги, которые в торговле неизбежны, государству придётся оставить себе, ведь кредиты выдавались, исходя из объёмов сети, и передать их новым владельцам отдельных магазинов не удастся. Впрочем, возможно, магазины придётся просто закрыть, так как они не потянут конкуренции с другими сетями. В отдельном магазине оборот небольшой, закупки, которые он делает, невелики, и отпускные цены поставщиков выше, а значит, и товары в нём будут стоить дороже. Покупатели не захотят переплачивать и станут уходить в торговые сети.

Офис Быстрохватова располагался в собственном здании, напоминавшем дворец. Быстрохватов оплачивал коммунальные расходы (весьма немаленькие) и платил налог на имущество. Теперь, когда здание перешло к государству, коммуналку всё равно надо платить, а налоговых поступлений больше нет. Такое пафосное здание никто не купит, единственный выход - сдавать его по частям в аренду. Сумма арендных платежей за вычетом накладных расходов вряд ли покроет то, что государство получало от Быстрохватова.

С яхтой Быстрохватова - аналогичная ситуация. Продать её нельзя: при попытке продать за рубеж её арестуют, а внутри её побоятся купить - слишком раздражающий маркер, так и указывает, кого следующего надо "раскулачивать". Останется лишь взять на баланс и превратить в плавучий музей. А это означает расходы при полном отсутствии доходов.

Таким образом, национализация оказывается весьма затратным мероприятиям, не говоря уже организационных сложностях её проведения. На волшебный источник дополнительных денег это никак не похоже. Есть риск, что общий итог окажется отрицательным, то есть затраты государства вырастут больше, чем оно получит поступлений. Но даже если государство окажется в плюсе, прибыток будет разительно отличаться от тех сумм, которые сегодня обозначаются в рейтинге олигархов. И это закономерно. Экономика - сложная система, в ней всё взаимоувязано, и нет возможности получить неожиданный выигрыш. Те, кто считает, что за счёт национализации можно резко увеличить доходную базу, или лишены экономических знаний, или, прекрасно всё понимая, позволяют себе публично врать (в лучшем случае обманывают не только других, но и самих себя).

Мне возразят, что "раскулачивать" надо не одного Быстрохватова или нескольких олигархов. Что нужна перестройка всей системы, включающая национализацию всех банков, инфраструктуры, крупнейших производителей и трансграничной торговли. Условия экономических отношений должны быть пересмотрены, и старые методы извлечения прибыли и конкурентной борьбы уйдут в небытие.

Но нельзя собрать систему, которая сразу будет устойчивой. Это - за пределами возможностей человека, даже гения от экономики. А с учётом того, что гениев не видно, можно ожидать, что дисбалансы искусственно созданной системы и изначально будут велики, и со временем будут лишь нарастать, уводя нас от устойчивого состояния всё дальше в хаос.

Многим хочется поиграть в национализацию. Рискнуть и выиграть. Это - состояние посетителя казино, застывшего в вожделении перед рулеткой. Игрок верит, что ему улыбнётся удача, хотя он прекрасно знает, что статистика обещает проигрыш. Так и с национализацией. Рисков - множество, но так хочется верить в удачу. А вдруг всё сложится хорошо! Не сложится, наш мир - падший, люди в нём поступают преимущественно не как должны, а как им больше хочется. Красивые схемы не работают.

При массовой национализации проблем будет гораздо больше и они будут куда серьёзней, чем те, что я попытался описать на примере имущества Быстрохватова. А самое главное, что мы даже не можем себе представить некоторые из них. Точно можно сказать одно: мы не увидим мгновенного экономического роста или улучшения уровня жизни обычного человека. Наоборот, нас ждёт гарантированный спад и усугубление трудностей жизни. Сторонники национализации могут утверждать, что потом-то всем станет лучше, но - лишь потому, что они верят, что так должно быть. Ничего, кроме веры за этим не стоит. Таким образом, идея национализации выходит сродни религиозным идеям. Не следует дать увлечь себя ложной религии.