Багров Сергей Петрович - это мой дедушка по отцу. Жил он в одном из маленьких городков северного Урала. До 1920 года служил настоятелем местного храма. Служил тихо и незаметно. Однако в силу вошло закрытие действующих церквей с переводом их в учреждения соцкультуры. И не хотел бы пастор конфликтовать с существующими властями. Но те всё сделали для того, чтоб миряне шли не к Богу, а к Антибогу. Для чего на вратах белокаменной был повешен амбарный замок.
Падать духом священнику не пристало.Облачившись в пасторскую одежду, он торжественно и спокойно взошел на каменное крыльцо. Кланяясь, благословлял подходившую к храму паству к священному единению, во главе которого был и будет всегда великий Господь.
Церковь закрыта, а служба идет. На крыльце ли она запечатанного прихода, на вольном ли воздухе перед храмом, на берегу ли быстрой реки, всюду, где появлялся отец Сережа, там и собрание бабок, младенцев и стариков, веселивших души свои на всех именинах, праздниках и обрядах.
Кому верующие мешали? Разве только властям, которые, отвергая религию, право, терялись: какой же дать ход, чтоб вела людей в будущее не вера? Оскорбляло их также и то, что политику дня делал какой-то религиозник, кто не знает ни Маркса, ни Энгельса, а , поди ж ты, где он только не появись, там и сборный народ. Вызывали священника в райисполком и в райком и еще в какое-то строгое учреждение. Призывали сбавить ораторские порывы. Угрожали штрафами и тюрьмой. Но священник был тверд.
Что ж, решили упорные власти. Не проняло слово. Проймёт наказание. На помощь пришли ортодоксы из комсомола. Бревенчатый дом, где обитал хозяин прихода, вместе с дымом, искрами и огнем, воспылал, устремляясь к ночному небу.
В одночасье хозяин семьи потерял всё, что нажито было за целую жизнь. Не стало, кажется, и семьи. Сам же он, спасаясь, выпрыгнул из окна. Были супруга, дочка и два малолетних сынка. Куда они подевались? То ли сгорели, то ли бежали, сломя голову, от беды.
Прийти в себя от такого кошмара кому-то дано, а кому-то и нет. Очнулся священник в ту ночь за городом среди нищих. Те спасли его от рассерженных комсомольцев, которые были пьяны от самогонки. Драчунов еле-еле угомонили. Ну, а как же теперь протопоп? Куда он? К кому? В городе кто-то, быть может, к себе его и пустил. Но напрашиваться в чужое настоятель не смел да и не умел. Оставалась дорога в неведомое, чужое, где его никто не знал и не ждал.
И пошел протопоп туда, не знаю куда. По бесконечным российским пажитям и дорогам. Ночевал - куда пустят. Ну, а если не пустят, ищи среди поля засыпанный снегом стог сена или соломы. Забирайся в него. Слушай в потеми завывание то ли холодного ветра, то ли голодного волка. А утром с надеждой ищи среди деревенек такое местечко, где бы дали тебе работу и хотя бы раз в день угостили едой.
Шел бывший поп по дороге-печальнице. Шел к людям, которым бы мог напоследок и пригодиться.
Перекрестившись, с застрявшими в горле словами: "Милушко-Бог, поддержи, когда падать начну," шел и шел среди сирого разнолюдья и был очень доволен, ежели кто находил для него какое-нибудь занятье. Кем он был? Дровосеком, укладчиком сена, золотарем, похоронщиком, конекладом. Сколько было работ приятных и неприятных, после которых была у него и еда, и ночлег, и незримый руководитель, кто был невидимым для него, в то же время внимательным и сердечным, с грустью в голосе вопрошавшем:
- Ну и как?
Ничего?
- Ничего, - улыбался в ответ протопоп. И, набравшись отваги, открывался ему,
как родному:
- Мне бы с сыном списаться.
- Зачем?
- Абы он меня отыскал.
- Жди, - шепнул незримый руководитель.
Ждал
изгнанник ответ на свое пребывание в странном мире. 15 лет ушло у него на
это.
И вот она, эта весточка, что летела от жизни к жизни. От той, которая только
что начиналась. К той, которая уходила куда-то к самому краю, за которым уже не
было ничего. Была эта весточка от сынка. От старшего Пети
Читает Сергей Петрович:
"Пап это я. Твой Петя. Пишу из Тотьмы. Есть такой городок на Сухоне - деревянный, красивый, чистый, с 11-ю церквями. Я здесь теперь обретаюсь. Женился. Жену звать Любушка. Год прошел, как мы поженились. Вчера праздновали Крещенье. А сегодня - сынок родился у нас. Назвали Сережей. В твою честь. А пишу я тебе не просто письмо. А письмо-приглашение. Хватит тебе скитаться по чужим углам. К нам давай! Ждём с Любашей тебя! Приезжай навсегда. Дом большой у нас. Мы и комнату приготовили для тебя. С видом на Сухону. Будут два Сергея Петровича гули-погули! Хоть ходите по улицам города. Хоть гуляйте по пароходу..."
О, как радостно поднялось в стариковской груди! Поднялось и забрало с собой. Туда, где маленький городок, где улочки и бульвары с 11-ю церквями, где дом, а в нем на руках у мамы пробуждающийся Сережа. Глядит священник в своё, еще не обжитое, но обещанное, родное и не верит тому, что его уже нет.
Говорят, что от счастья не умирают. Не верьте этому. Сергей Петрович Багров умер 82 года тому назад. Для того и умер, чтобы внук его, то есть я, тоже Сергей Петрович ,получил от деда осязаемую улыбку. Улыбка эта предполагала - быть и внуку таким же, как дед. Увы. Со мной подобного не случилось.
Багров Сергей Петрович
