Ведый же Иисус мысли их [фарисеев и книжников], рече им: всякое царство раздельшееся на ся запустеет, и всяк град или дом разделивыйся на ся не станет [Мф. 12: 25].
Люди сии чтут Меня устами, сердце же их далеко отстоит от Меня, но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим. Ибо вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого, омовения кружек и чаш, и делаете многое другое, сему подобное [Мк. 7: 6-8].
Зачинное слово
Спустя века святитель Иоанн Златоуст скорбно упреждал христиан: «Производить разделения в Церкви - не меньшее зло, как и впадать в ереси... грех раскола не смывается даже мученической кровью. (...) Ничто не возбуждает так гнева Божия, как разделения в Церкви. Даже если бы мы делали самые совершенные дела - разрывая единение, будем наказаны, как если бы мы раздирали тело Господнее... Даже кровь мученическая не заглаживает такого греха...»[1]. Святые старцы провидели, прорицали и порицали религиозный раскол в Русском Царстве-государстве, что посеет смертельную смуту: «Раскол - тягчайший грех и погибельное дело, несмываемое и мученической кровью, - писал священномученик Илларион (Троицкий). - Церковь едина, и одна она только имеет всю полноту благодатных даров Святого Духа. Кто и каким бы образом ни отступал от Церкви - в ересь, в раскол, в самочинное сборище, он теряет причастие благодати Божией. (...) Знаем мы и убеждены в том, что отпадение от Церкви в раскол ли, в ересь ли, в сектантство ли - есть полная погибель и духовная смерть». А священномученик Игнатий Богоносец заверял: «Не обольщайтесь, братья мои! Кто следует за вводящим раскол, тот не наследует Царствия Божьего[2]».
О русском религиозном расколе думали святые, в Земле Российской просиявшие, и думы сии выразили в сочинениях либо в речениях; размышляли о расколе богословы, историки и всесветно славленые писатели прошлых веков. Ежели святые, причисленные к лику святых после раскола, обличали древлеверов-раскольников, а православные богословы толковали и в лад древлеверам, и против них, то уж писатели ...вспомним, Лескова, Мельникова-Печерского, Личутина... и восхитительно, и сострадательно живописали старообрядчество и обличали трехвековую никонианскую Церковь.
Увы, постигнуть, осмыслить и поведать русскую религиозную трагедию, боюсь, непосильно мирским мудрецам, а тем паче, дать оценки староверию и нововерию, ибо дух и разум не вмещают суть православного раскола, подобного братоубийственной гражданской войне. Не ведая, по плечу ли труд, в далекие лета и я, многогрешный скудоверный и скудоумный раб Божий, замахнулся на сии записки о церковном расколе, разумеется, не дерзая осмыслить догматические расхождения меж староверием и нововерием, что раскололи Русскую Церковь на враждебные духовные рати. О истории раскола, о догматических расхождениях есть труды славных русских историков, церковных и мирских, богословов и паче того преподобных и богоносных отцов русского православия. Очерк сей - не брань никонианина с древлеверами, ибо нынешние старообрядцы, что рассыпались на десятки толков и согласий, - лишь бледная тень староверов, подобных неистовому протопопу Аввакуму, а сам раскол - лишь скорбная страница русской истории, кою я и лишь касаюсь в сем очерке.
Опираясь на суждения очевидцев раскола, на размышления русских любомудров ...отчего очерк изобилует цитатами... я попытался выразить думы и чувства православного мирянина да сопоставить мнения, суждения аввакумовцев и никониан о истоках и бедах раскола. Впрочем, «древние» суждения о расколе, случалось, - суть, поздние мифы и легенды, удобные противникам; а посему иным суждениям можно верить, от иных вкрадывается в душу и разум сомнение... Словом, сие сочинение - не труд богослова и даже не труд историка, но раздумья писателя, разум и душу коего опечалила русская трагедия, расколовшая родной народ на все грядущие века.
По матушке ...в девичестве Софьи Лазоревне Андриевской... будучи из забайкальского старообрядчества, с азартным интересом читал я староверческие сочинения, бранящие нововеров и верил, ибо доказательно; а после с тем же азартным интересом читал и православных обличителей староверия, - и тоже верил, ибо доказательно, тем паче, реченное из святительских уст Димитрия, митрополита Ростовского, автора Четьих-Миней, Феофана, Затворника Вышенского, Филарета, Иннокентия, митрополитов Московских. А наслышан, обличали староверов в обрядолюбии и преподобный Серафим Саровский, и праведный Иоанн Кронштадский, и прочие блаженные, преподобные, чудотворцы, исповедники, прославленные в лике святых после церковного раскола.
Долгие лета с писательским умилением и русской гордостью постигавший домостройную этику и устную поэзию забайкальской семейщины[3], почитав и обличения древлеверия, я не разлюбил старообрядчества; я лишь убедился в благодатности и господствующей Русской Церкви, кою староверы, дразнили никонианской и, случалось, в сердцах добавляли терпкую, мужичью брань, словно мазали густым дегтем ворота блудни. Сострадая русским братьям и сестрам во Христе, яко белым и красным воителям в братоубийственной брани, я дерзнул лишь запечатлеть жестокое средневековое противоборство двух ветвей Русского Православия, стараясь правдиво представить доводы обеих лагерей. Но, исповедуясь и причащаясь в храмах Московской Патриархии, разумеется, в сем религиозном споре душа моя и разум мой были с правящей Церковью, а посему вслед за святителями Димитрием Ростовским и Феофаном Затворником я выразил несогласие с аввакумовскими древлеверами, кои воинственно утверждали, что господствующая Церковь еретична и безблагодатна.
Размышляя о церковном расколе, скорбно дивился я тому, что, смертельно противостоя, равноценно любили Вышнего и ближнего, Святую Русь и народ русский и староверческие обличители никониан, и никониане, обличающие раскольников. Любили Землю Русскую и староверы - протопоп Аввакум Петров, Епифаний Соловецкий, поп Лазарь, диакон Федор, Никита Пустосвят, неистовая боярыня Морозова, епископ Павел Коломенский; с той же искренностью любили Царство Русское и никониане - царь Алексей Михайлович, Святейший Патриарх Никон, святители Димитрий Ростовский, Феофан Затворник, Филарет, Иннокентий Московские, преподобный Серафим Саровский, святой Иоанн Кронштадский, блаженная Ксения Петербуржская, святая Матрона Московская, и другие преподобные и богоносные отцы русские, что причислены к лику святых в лоне правящей Церкви.
Коли мой дед по материной ветви Лазарь Ананьевич Андриевский вышел из забайкальских поляков[4], коли тревожила мое воображение былинная, сказовая, песенная и обрядовая старина, паче старообрядческая, кою я вдохновенно постигал, читая труды, бродя по семейским селам, коли узрелся мне в староверах идеал русского человека, то я и склонился к родовому древлеверию, и, прости, Господи, люто возненавидел еретика Никона ...разорвал бы на клочья... а заодно и его собинного[5] друга, царя Алексея Михайловича. Возневидя опального патриарха и царя Алексея Тишайшего и никониан поганых, удумал я креститься не тремя, а двумя перстами. Замышлял и перекреститься в древлеверие, подобно писателю Глебу Пакулову, сочинившему «Гарь», - роман про огнепального Аввакума. Азартно, вроде и с праведным гневом, поглощал сочинения, где старообрядцы яро бранили патриарха Никона: мол, нрава жестоковыйного, кровожадного, блудник и сребролюбец, каких свет белый не видывал, кощунник - образа Спаса и Богородицы носил под стельками башмаков и попирал погаными ступнями, - словом, услужливо склонил выю пред князем тьмы, еретик, яко собака Арий, что усомнился в Единосущной Троице. Святой Угодник Николай в сердцах заушил еретика Ария ...говоря по-мужичьи, дал в ухо... и чуть не лишился епископского сана, - согрешил же во гневе; и я бы согрешил, подвернись под горячу руку Патриарх Никон; да вот беда-бединушка, руки коротки.
Словом, глянулось мне древлеверие; и, сраженный художественной мощью романа «Раскол», где Владимир Личутин величаво воспел и оплакал страстотерпцев старой веры, сочинил я очерк «Творение русского духа», высоко оценив трилогию писателя; хотя позже, защищая Русскую Православную Церковь от староверческой лютой брани, спорил я с Личутиным до хрипоты; но то случилось потом...
А ранее в издательстве «Иркутский писатель», где я о ту пору служил, с моим зачинным словом увидел белый свет и староверческий роман Глеба Пакулова «Гарь», сочиненный любомудро и краснопевно. С Глебом, Царствие Небесное брату, возлюбленному во Христе, с ярым поклонником староверия, ярым противником правящей Церкви, мы всё глубже и глубже погружались в старообрядчество... Бывало, толкуем о вере в братчинном застолье, не чураясь хмельного, скоромного и соромного даже посреди Великого поста, и костерим в хвост и гриву нынешних никониан поганых, а ино замахиваемся на Патриарха почившего и на Патриарха здравого, ернически склоняя их мирские фамилии.
О ту молодую пору благоговейно внимал я староверческим заповедям, кои услаждали слух и душу, подобно Херувимской, что божественно звучит на литургии: «Яко нынешняя церковь (Русская Православная Церковь со времён Патриарха Никона и поныне. - А.Б.) несть церковь, тайны Божественные не тайны, крещение не крещение, архиереи не архиереи, писания лестна, учение неправедное и вся скверна и неблагочестна... Не водись с никонианами, они - враги Божии. Не принимай никонианина в дом свой. Не подобает православным христианам ни благословения от никониан приимати, ни службы, ни крещения, ни молитвы. Ни в церкви с ними не молитися, ниже в дому. Еретических книг не читати, чтения и пения еретического не слушати. [А о молитве в православном храме и речи быть не может]: суетно кадило и мерзко приношение. [Если страх кого загонит в церковь, то он подлежит] очищению, яко прокаженный. [Если никониане] затащат тебя в церковь, то молитву Исусову воздыхая говори, а пения их не слушай. [Если придётся вынужденно прийти в церковь на исповедь к никонианскому священнику], ты с ним в церкви той сказки рассказывай, как лисица у крестьянина кур крала: прости-де батюшка, я не отогнал. [Если священник придёт в дом со святой водой], так ты в воротах яму выкопай, да в ней роженья натычь, так он набрушится тут, да и попадет. А ты охай, около него бегая, будто ненароком. А если который яму ту перелезет и в дому твоем водою той намочит, ты после него вымети метлою. А св. иконы вымой чистой водой и ту воду снеси в реку и вылей. А ребятам вели по запечью от него спрятаться. А сам ходи тут, да вином его пой и говори ему: прости, бачко, нечист, недостоин к кресту. Он кропит, а ты рожу то в угол вороти или в мошну в те поры полезь, да деньги ему давай...»
По крещению, не облекаясь во Христа, токмо крестик и обрел, о коем в молодые лета вспоминал лишь в банной парилке, когда святой оберег палил грудь. Увы, обо мне многогрешном и худобожиим рече Спас: «Приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня...» (Мф. 15: 8); «Не всякий, говорящий Мне: 'Господи! Господи!', войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего Небесного» (Мф. 7: 21); «Вышел сеятель сеять; и когда он сеял, (...) иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его» (Мф. 13: 4, 7). Православие же дивило меня лишь красой храмов ...паче, без окон и дверей, с печально плачущим сквозняком в порушенном алтаре, с березняком и осинником вместо куполов и крестов... а в храмах, ныне оживших, пленяло ангельское песнопение на божественной литургии да тешили русскую душу величавые церковные обряды, о спасении же души, о вечных страданиях либо вечном блаженстве по младым летам и не думал, утопая в земных похотях, словно в теплой и сладкой тине. Лоб-то забывал крестить утром и вечером, не токмо молитвы творить; и на службы ходить ленился, - лукавый поперек городился, как в деревенской прибаутке: «Тит, пошли в церковь молиться...» «Ой, паря, ходить склизко...» «Тит, пошли в кабак...» «Бабёнка, подай шубёнку... В храм близко, да ходить склизко, в кабак далеко, да ходить, паря, легко...».
Чудилось, старообрядчество спасет душу, нет-нет да взирающую в адскую бездну, куда душе грянуть на вечные муки; явилось усыпляющие душу оправдание: не ходишь в храм и не ходи, - в храмах никонианских несть благодати, аще убредешь к щепотникам, яко еретикам поганым, что Богу кукиш ладят, паче осквернишься. Чего же я пойду скверниться?! Заповедано же во псалмах Давида: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых и на пути грешных не ста, и на седалищи губителей не седе...» [Пс. 1: 1]. А коль нет храма староверческого на худой случай единоверческого, коль не завел образов древлих богомазов ...никонианские скверны... то можно и не молиться, жить без исповеди, без причастия Святых Даров.
Благоговея перед воображенным старообрядчеством, но ведая о безчисленных, одно еретичнее другого, причудливых толках и согласиях, я порой сомневался в христианской истинности древлеверия; и вспоминался съезд старообрядцев мира в городе Улан-Удэ, что проходил под водительством самого правителя республики, и проходил с великим торжеством, весело, застольно, хлебосольно. И помню, гуляния в большом староверческом (семейском) селе... Смешно и грешно, на дребезжащих, затрапезных «жигулях», похожих на чапаевскую тачанку, прискакали на сельскую площадь старообрядцы неведомого мне толка; осадились возле памятника богоборцу Ленину, и вышел из «жигулей» седобородый мужик, тут же на стылом ветру суетливо и бестолково стал облачаться в «патриарха». А словно в честь «патриарха» вокруг Ленина и вдоль торговых лавок с выпивкой и закуской заплясали доморощенные скомороси, вылетел даже арлекин в чужебесном заморском духе...
Церковный раскол
Царь Иван Грозный, основатель Царства Русского, прославленный великими деяниями во славу и мощь Святой Руси, проповедовал самобытно-русский, народно-православный путь России, оборонял державу от западной бесовщины, а исподволь проникшую и доморощенную, подобную ереси жидовствующих новгородцев, жестоко выкорчевывал, как знахарь, удаляющий опухоль, а порой и часть плоти, дабы спасти тело. И на попытки Царьграда втянуть Русь в кровавую брань, даже за православных христиан, полоненных басурманам, лишь разводил руками: мол, силенок маловато, истощила лукавая и непокорная Казань, обескровили брани, да и держава в боярской смуте.
Но в русских храмах и монастырях, в великокняжеских покоях зрела идея о духовном верховенстве и мессианском предназначении Царства Русского в православном мире. Задолго до раскола игумен псковского Елеазаровского монастыря, старец Филофей писал великому князю Василию III, отцу Иоанна Грозного: «Внимай тому, благочестивый царь! Два Рима пали, третий - Москва - стоит. А четвертому не бывать. Соборная церковь наша в твоём державном царстве одна теперь паче солнца сияет благочестием во всей поднебесной; все православные царства собрались в одном твоём царстве; на всей земле один ты - христианский царь. Вера православная в Царьграде испроказилась махметовой прелестью безбожных агарян, а у нас на Руси паче просияла святых отец учением»[6].
Сия величавая, православно-имперская, мессианская идея и вселилась в души Святейшего Патриарха Никона и царя Алексея Михайловича, что древлеверы восприняли, яко признак ...хотя и призрак... честолюбивых умыслов, что якобы спалили в адском полыме души собинных друзей: Никона, возомнившего себя грядущим Вселенским Патриархом, подобным папе Римскому, и Алексея Михайловича, якобы в блажи узревшего себя грядущим Императором Российской Империи, что будет подобна Византийской, вобрав в свои земли и былой Царь-град, и даже Палестину. Так думали древлеверы, а государи не о землях блажили, но пеклись о сбережении православного христианства в апостольской благодатности.
Разумеется, не сдуру царь Алексей Михайлович и Патриарх Никон дерзнули воплотить мессианскую идею в жизнь, ибо великим умом Господь одарил братьев во Христе; и не подкупили русских властителей Патриархи заморские, чтобы те затеяли церковный раскол, - нужды не ведали государи и алчными не слыли; и не сатана искусил правителей тленной земной славой, но отважились братья во Христе на сие деяние лишь для того, чтобы Русская Церковь, Русская власть вселенски утвердились в православном мире ради спасения православных славян от османского ига, ради обережения греков и православных славян от искуса иудеев, католиков и безбожных агарян[7].
Жаль, что выходило по старорусской пословице: не вспоивши, не вскормивши, ворога не наживешь, и сколь русские освобождали братьев славян, столь братушки русских и предавали, позорно выслуживаясь перед англосаксами и франками. Об эдаких ветреных братьях-славянах в народе судачили: дескать, пригрел змею на груди... Пожалуй, лишь сербы были верны русским в православной братчине.
Святейший Патриарх Московский и Всея Руси Никон и Великий Государь Царь и Великий Князь Алексей Михайлович, всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержец, лишь провидя во Святой Руси грядущую духовную силу и славу Византийской Империи, Третьего Рима, затеяли правеж испорченных церковных обрядов, а также искаженных при темной переписке богослужебных книг, сличая обряды и книги со старогреческими, коль от греков русичи и крестились во Христа, облекались во Христа. Русские церковные реформаторы считали, что в грядущей Вселенской Православной Церкви с духовным сердцем во Святой Руси должны быть единообразны книги и обряды.
Царь Алексей Михайлович «под влиянием своего духовника протоирея Стефана Вонифатьева и греческого духовенства, во множестве приезжавшего в Россию, проникся идеей освобождения от османского владычества восточных земель, населённых православными народами, в том числе и Палестины, и присоединения их к своей державе. Он всерьёз готовился стать царём всего православного Востока... В этих целях царю необходимо было засвидетельствовать верность традициям Восточного Православия, каноническое единство с ним Русской Церкви. А русские богослужебные книги и обряды являли между тем многочисленные несоответствия с греческими, на что постоянно указывали восточные иерархи. В связи с этим царь Алексей Михайлович предпринял новое исправление русских обрядовых книг»[8]. Восточные Патриархи и никонианские иерархи обвиняли старорусскую веру: де, отошла от заповеданных святыми апостолами церковных обрядов, при темном и небрежном переписывании исказила богослужебные книги, мало того закрепила и осветила искажения на Московском Стоглавом Соборе 1551 года.
Православный историограф, митрополит Московский и Коломенский Макарий (Булгаков) так описал истоки церковного раскола: «Пред наступлением Великого поста в 1653 г. Никон разослал по всем Московским церквам следующую память: "По преданию св. апостол и св. отец, не подобает в церкви метания творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны; ещё и тремя персты бы есте крестились". В таком сжатом виде передаёт память протопоп Аввакум, но относительно поклонов передаёт неясно и неточно, конечно, не без намерения. Никон, в чём мы убедимся впоследствии, указывал вовсе не то, чтобы православные не клали вообще земных поклонов в церкви, а то лишь, чтобы в святую Четыредесятницу при чтении известной молитвы св. Ефрема Сирина не клали православные одних земных многочисленных (числом до 17) поклонов, как делалось у нас тогда, а клали поклоны поясные, кроме только четырёх земных. Память эта прислана была и в Казанский собор протопопу Ивану Неронову. Неронов тотчас пригласил к себе протопопа Аввакума, который проживал у него, и других своих близких. "Мы же, - рассказывает Аввакум, - задумалися, сошедшеся между собою; видим, яко зима хощет быти: сердце озябло и ноги задрожали. Неронов мне приказал идти в церковь (т.е. Казанский собор), а сам един скрылся в Чудов, седмицу в полатке молился. И там ему от образа глас бысть во время молитвы: "время приспе страдания, подобает вам неослабно страдати". Он же мне, плачучи, сказал; таже Коломенскому епископу Павлу, потом Даниилу Костромскому протопопу; таже сказал и всей братии. Мы же с Даниилом, написав из книг выписки о сложении перст и о поклонех, и подали Государю: много писано было. Он же не вем, где скрыл их, - мнится, Никону отдал". Вот кто явились противниками Никона и как они начали борьбу с ним! Что ж подвигло их на эту роковую борьбу? Ужели одна привязанность к тем двум обрядам или обычаям, которые хотел изменить Никон? Мы уже упоминали, что протопопы, Казанский Неронов и Благовещенский Вонифатьев, были при Патриархе Иосифе самые авторитетные люди в Московском духовенстве, сильные пред Патриархом и Царём и что к ним и под их покровительство стекались и другие, преимущественно иногородние протопопы, каковы были: Аввакум Юрьевский, Даниил Костромской, Логгин Муромский, составлявшие вокруг них "братию". В числе своих близких и друзей временщики-протопопы считали и Никона, нового царского любимца, пока он был архимандритом и даже Новгородским митрополитом. Но когда Патриарх Иосиф скончался, эти мнимые друзья Никона, воспользовавшись его отсутствием в Москве, повели козни, чтобы не допустить его до патриаршества. Никон по возвращении в Москву узнал о кознях, и как только сделался Патриархом, то не стал, по выражению протопопа Аввакума в его автобиографии, пускать к себе бывших друзей своих и в крестовую. Такого унижения и оскорбления не в силах был перенести Неронов с своими приближёнными, и они ждали только случая отомстить Никону. Случай, как им казалось, представился. Никон разослал "Память" духовенству: они написали на неё опровержение из книг, выставляя её, конечно, еретическою, и подали свою рукопись Государю, рассчитывая уязвить Никона и повредить ему. Но ошиблись в расчёте: Никон остался в полной силе, а только ещё более раздражился против бывших своих друзей. И началась борьба преимущественно из личных побуждений, которая потому, как скоро увидим, в самом уже начале своём приняла с обеих сторон самый резкий характер. Но достойно замечания, что Никон в этот раз как бы не обратил внимания на поступок своих врагов, не потребовал их на суд за оказанное сопротивление архипастырскому распоряжению и вовсе их не преследовал»[9].
13 мая 1667 года Вселенский Собор святителей России и Православного Востока осудил всех не покоряющихся церковным обрядам и требным книгам, что были сверены по старогреческим и старославянским. Сие впоследствии подтвердили святые Димитрий Ростовский, Феофан Затворник, а также архиереи, иереи Русской Православной Церкви. Иные крещенные, не признавшие решение Собора, ополчились против церковных преобразований, воплощенных в жизнь Патриархом Никоном; и с 13 мая рокового 1667 года и доныне правящая Церковь, в понимании староверов, - никонианская.
Преобразования Русской Православной Церкви в лад старогреческой Церкви, откуда вера во Христа и явилась на Русь, возможно, прошли бы тихо, и власть церковная, опираясь на царскую, дозволила бы и аввакумовские храмы, и никонианские, но, в согласии со средневековыми суровыми нравами, церковная власть усекала бы языки хулителям, что без уёму погано бранят либо никонианскую - господствующую Церковь, либо аввакумовскую - Древлеправославную. Но демоническими радениями папских латинян и греческих агарян, искушающих русский народ, пробежали змейкамии стали разрастаться широкие трещины в религиозной жизни России. Мировая демонократия, приложившая тайные, но мощные усилия в подготовку и бурное, разрушительное течение раскола, использовала ослабление духа в правящих церковных и светских кругах.
Писатель Валентин Распутин по поводу раскола верно сказал: «Если социальные революции - это бунт недовольной плоти за своё благополучие против верховности существующего права, то расхождения внутри духа, раскол внутри учения, - это факт того, что дух ослаб или заблудился (выделено мною. - А.Б.)»[10].
Раскол в Русской Православной Церкви расколол народ, ибо в досельные лета народ был сплошь церковным; и мрачные позимки опустились на святую, многострадальную, многотерпеливую, покаянную, величавую Русь.
Староверы против никониан
В преддверии великого церковного раскола, когда архиерей Никон ещё копил силы, а стареющий Патриарх Иосиф уже устал от ратьбы с вероотступниками, троицкий иеромонах Арсений Суханов ...поначалу противник исправления богослужебных книг и обрядов на греческий лад, а потом царский советник в исправлении книг и обрядов, сверяя их со старогреческими... одержал блестящую победу в прениях с греческими иерархами, среди коих были ерусалимский Патриарх Паисий. Доказывая апостольскую истинность Русской Церкви, Арсений говорил: «Напрасно вы хвалитесь, что и мы от вас приняли крещение. Мы приняли крещение от св. апостола Андрея, который из Византии приходил Чёрным морем до Днепра, а Днепром до Киева, а оттуда до Новгорода. Потом великий князь Владимир крестился в Корсуни от тех христиан, которые крещены находившимся там, в изгнании, Климентом, папой римским. Из Корсуня взял Владимир мощи Климентовы и митрополита, и весь священный чин. И мы, как приняли веру и крещение от св. ап. Андрея, - так и держим. (...) Всё доброе, бывшее у вас, перешло благодатью Христовой к нам в Москву (выделено В.В. Карташевым. - А.Б.)»[11].
Здесь иеромонах Арсений спохватился: отметая очевидное - принятие веры от греков, утверждая, что русские приняли крещение от первоверховного апостола Андрея, инок вспоминает, что письменно не подтверждено даже само пребывание святого апостола на Киевских горах, не говоря уж о крещении. Спохватившись, Арсений оговаривается: де, пусть и не от святого Андрея Первозванного, «...да хотя бы и от греков, однако от тех, которые непорочно сохраняли правила свв. апостолов, седьми вселенских соборов и богоносных отцов, а не от нынешних, которые не хранят апостольских правил и в крещении обливаются и окропляются, а не погружаются в купели, и книг своих и науки у себя не имеют, но принимают от немцев... (выделено мной. - А.Б.)»[12].
Далее, иеромонах Арсений, известный в те лета писатель и проповедник, доказывает, что униатское греческое православие, испрокаженное папской ересью, уже не источник для русского православия, - источник пересох, и сами греки томятся духовной жаждою. Источник истинной веры отныне - Святая Русь.
«Мне думается, погрешено у вас, - говорит инок Арсений. - Ибо по взятии Цареграда турками латиняне выкупили все греческие книги, а у себя, переправя, напечатали и вам раздали. (...) В 50-м правиле св. апостолов, которые они писали в Сионе, т.е. в Иерусалиме, и в правилах вселенских соборов заповедано креститься в три погружения. А вы не погружаетесь при крещении, но обливаетесь и покропляетесь. Св. апостолы в своих правилах повелели верным с еретиками не молиться в церкви; а вы, греки, молитесь в одной церкви вместе с армянами, римлянами и франками и святыню им даёте на обедне. Напрасно вы называетесь источником в вере всем. (...) И папа не глава церкви, и греки - не источник всем. А если и были источником, то ныне он пересох. Вы и сами страдаете от жажды: как же вам напоить весь свет из своего источника?»[13]
В это же время неистовый ревнитель древлеотеческого благочестия, протопоп Аввакум поучал царя Алексея Михайловича в челобитной грамоте: «Не вера пала, Михайлович, а порядка в церкви мало. А вы заразу на Русь тащите в соблазн. Ежели вера на логофетстве состоит, то она от дурного ума. Такой веры нам не озобать, братцы. От нея вонько пахнет. Стоит вера лишь на смирении, духе и праведности. А какой у грека дух, ежели он грешит на дню по тридцать раз и на патриаршье место готов посадить всякого, у кого мошна потуже. Смутно мне, что вас, братки, на греков потянуло да с униатами щец похлебать. Ложки-ти наготовили? Как бы с чужой ествы брюхо не порвало! Грек-то, он хитер, лисовин: его лишь на порог пусти. (...) Аще я не смыслен гораздо, неука человек, да то знаю, что вся в церкви, от святых отец преданная, свята и непорочна суть. Держу до смерти, яко же приях; не прелагаю предел вечных, до нас положено: лежи оно так во веки веком (выделено мною. - А.Б.). Если в нашем православии или в наших отеческих книгах и в содержимых ими догматах есть хоть одна ересь или хула на Христа, или Церковь Его, то рады мы прощаться за них перед всеми православными, особенно за то, что сами внесли что-либо соблазнительное в Церковь. (...) Но несть, несть ни раскольства, ни ереси за нами...»[14].
Протопоп Иван Неронов, бив челом царю Алексею Михайловичу, тоже обличал вальяжных и ленивых греков: «Зрим бо в них (греческих иерархах. - А.Б.) ни едину от добродетелей; Христова бо смирения не имут, но сатанинскую гордость, и вместо поста многоядение и пьянство любят. Вместо еже Христа ради истаяти тело, мягкость и буйство любят. Крестного же знамения на лицы истинно изобразити не хотят, и сложению перст блядословне противятся, яко врази истине и ругатели. На коленях же поклонитися Господеви от покоя ради не хотят. И лжу сшиваючи самосмышлением, разум божественного писания лукаво скрывающи, своевольне блюдут на прелесть безумным человеком»[15].
Мои суждения
Наслушался, начитался я сочинений ...а их море разливанное... где староверы хлеще кабацких ярыг бранили правящую Церковь; и ладно бы, неистовые аввакумовцы лаяли, а и светские историки да литераторы, вольно ли, невольно ли уничижая Московскую Патриархию, вздыбились горой за староверие. Впрочем, классические писатели, подобные Достоевскому, и русские мыслители, единодушные с Федором Михайловичем, уповали на старообрядчество, не столь из религиозно-мистических соображений, сколь из нравственно-этических, узрев в старообрядцах земной идеал русского человека. «Главный оплот будущего России... вижу в старообрядцах. А восстановление русского духа, самобытной нашей жизни... произойдет от образованных старообрядцев...»,[16] - полагал знаток русской народной жизни, писатель Павел Мельников (Андрей Печерский).
Созвучно Мельникову видел некую спасительную миссию старообрядчества и в России, и в мире Василий Розанов: «Вот почему так хороши раскольники с "Исусом". Может быть, еще они спасут мир, с сокровищем веры в них затаенной; и тем лучше, что они - "неотесанны": остальные так усердно тесали себя в истории, что уже ничего не осталось, стесали самую сердцевину себя»[17].
А вот мысли и самого Федора Достоевского, изложенные историком Леонтием Савельевым: «Носителем и хранителем Христова света и истинной православной веры являются, по учению Достоевского, три части русского народа: это, прежде всего, простой русский народ - крестьяне, незнающие церковной догматики, но несущие в сердце своем Христа... Второй частью народа, носящей и хранящей истинное православие, является монашество, особенно институт старчества. Третью часть носителей света Христова составляют... старообрядцы, которых не поняли ни западники, ни даже славянофилы в силу своего барского происхождения. Западники же уже по другой причине - из-за своей испорченности европейским "просвещением", - не могли ничего не увидеть в расколе, кроме факта "невежества русского, гнавшегося за сугубым аллилуйя, двуперстным знамением"... Они не поняли в этом странном отрицании страстного стремления к истине, глубокого недовольства действительностью. И этот факт, - по мнению Ф.М. Достоевского, - самое крупное явление в русской жизни и самый лучший залог надежды на лучшее будущее в русской жизни»[18].
Владимир Личутин в трилогии «Раскол» жестко проповедовал: «...Пройдёт тысяча лет, мы не знаем сколько, пока будет существовать православная вера, и до тех пор, как ни странно, именно староверчество будет неугасимой лампадою и будет цензором истинности наших религиозных чувств. Не эта церковь, которая существует, православная, никонианская, а именно та, которую оттолкнули, которую пытались истереть и запереть. (...) Это были истинные праведники. Они эту веру приняли, они поняли её во всей полноте, а в XVII веке от этой полноты веры отказались в угоду латинянам и папёжникам. (...) Мои предки, дальние, исповедовали поморское согласие. Русский человек, закоренелый в своей натуре, не мог изменять себе. (...) Мои предки не ходили в церковь, которая была в Мезени - никонианская... (...) Вы представьте себе тот ужас, который ждёт вас (староверов. - А.Б.), если вы сметнётесь под патриаршую Церковь. Упаси Господи вас это сделать. Ведь сейчас вы можете гордиться тем, что было до вас, и вы это сохранили. Эту лучезарную, светлую икону, которой будут молиться и ваши дети. И вы в глазах ваших детей будете поклонниками истинной веры»[19].
До умопомрачения начитался сочинений о чистоте староверия и скверне нововерия и о велих страданиях, кои приняли древлеверцы от супостатов никониан, три века правящих на Святой Руси... Но я о ту пору в глаза не видел сочинений, где бы святые отцы и богословы Русской Православной Церкви, разумеется, никонианской, обличали либо скорбели о раскольниках, яко о заблудших овцах. Позже попались на глаза лишь Соборные послания, где Московская Патриархия заверяла о благодатности и спасительности обеих ветвей Русского Православия и слезно молила о миролюбии и слиянии. Староверы же и не сомневались в своей благодатности, равно и в безблагодатности никонианской Церкви; о слиянии же, дескать, можно поразмыслить, но после покаяния господствующей Церкви за раскол, за гонения на радетелей старой веры и после возвращения Церкви к древлеотеческим требникам и старым церковным обрядам.
Ох, перекрестился бы в древлюю веру в священном озере Байкал и, по крещению слывший обливанцем, стал бы погруженцем; с воинственной неприязнью взирал бы на православные храмы ...жаль, мало вас красные дьяволята порушили... высмеивал бы попов и архиереев ...жаль, мало вас красные дьяволята умучили... усомнился бы во святых, после раскола в Земле Российской просиявших: ишь, супостаты, тремя перстами крестятся - Богу кукиш кажут; и ходят вокруг аналоя не посолонь, а против солнца - против Бога»; а Исус, неруси, чертят по-басурмански - Иисус; и богослужебные книги исправили в лад греками, что заразились латинской порчей; и наряду с восьмиконечным крестом стали признавать четырехконечный - вроде, латинский крыж окаянный. И хотя в «Символе веры», что святые отцы создали в IV веке на I и II Вселенских Соборах, речено: «Исповедую единокрещение во оставление грехов...», я бы и вновь крестился, ибо, как старообрядцы убедили, правящая Русская Православная Церковь после раскола - безблагодатна.
В памяти гневно клокотали староверческие обличения никониан поганых, но стал читать помянутых святых отцов, - тоже доказательно обличают староверие, к сему, в отличии от гневливых огнепальцев, не ругательно, а сострадательно, с любовию во Христе, - русские же, братья же во Господе, хотя и блуждающие в еретической тьме. Потом вспоминал, что крещен и ...увы не часто... а все же молюсь, троеперстно крещусь в никонианской Церкви; вспомнил, что после Патриарха Никона Русская Православная Церковь, - коренная! - явила созвездие святых, коих чтит народ русский, и крещенный, и безбожный, но любящий Святую Русь: Тихон Задонский, Митрофан Воронежский, Серафим Саровский, Филарет Московский, Иннокентий Московский, апостол Сибири и Аляски, Иоанн Кронштадтский, Оптинские старцы, Ксения Петербуржская, Матрона Московская да прочие, а к сему и сонм новомученников, пострадавших от безбожной власти. И причисление к лику святых вершилось по исконным церковным правилам, чего не могли сотворить староверы, тем паче беспоповцы, ибо не имели церковной иерархии.
Святитель Феофан Затворник Вышенский писал в боговдохновенном сочинении, где обличались древлеверы: «Вот, смотри, [в господствующей Русской Православной Церкви] прославились святители - Тихон, Митрофан, Иннокентий и Димитрий Ростовский. А св. Димитрий ещё спорил и обличал их, раскольников. Прославляя его мощи нетлением, Бог как бы говорит всем им: вот смотрите, он обличал вас, и Я прославляю его нетлением мощей, именно затем, чтоб вы видели глазами даже, что он говорил правду. Всё сие, православные, и приводите себе чаще на память и тем веру свою утверждайте, а раскольников обличайте»[20].
Усложнили реальную оценку старообрядчества неистовые староверы, легендарно возвеличивая духовный подвиг предшествующих поборников огнепальной веры и на всех перекрестках кляня никониан поганых, яко антихристовых предтечей. И правящая Церковь обличала староверие - в раскольничестве, но их обличения не слышались за церковной оградой: глушило российское общественное мнение, с петровских времен подвластное либерализму, кое романтизировало старообрядчество, демонизировало правящую Церковь, - особенно в девятнадцатом столетии, особенно в сочинениях графа Толстого. Не слышал народ обличений древлеверия, к сожалению...
Русский религиозный раскол, породивший старообрядчество, на весь русский век останется мистической тайной, как и сама душа русская в мучительном противоречии христианского и языческого, в метании меж духовной (христианской) волей и плотской (языческой, бунтарской), в безмерности грехопадения и непостижимости духовно-христианского подвига. И хотя мистическая тайна раскола велика, посильна лишь духовно избранным, тем не менее, о старообрядчестве написана уйма богословских, философских, историко-этнографических, литературно-художественных произведений, возвеличивающих староверчество до христианского велико мученичества, до русского национально-обережного подвига; но редки и маловедомы сочинения, обличающие древлеотечество, как не старую, от апостолов и греков, а новодельную веру, как еретическое искажение изначальной ...от восточного православия... религиозной этики.
Староверческие суждения о правке богослужебных книг
Доходящие до рукопашной брани, а потом и до самосожжений, жаркие споры разгорались вокруг церковных книг; и аввакумовцы утверждали, что русские книги верны, а греческие ныне испорчены.
Книгохранитель и справщик Московского печатного двора, первый библиограф России Сильвестр Медведев пояснял: «Все поведают, что книги правлены с древних греческих и словенских харатейных рукописных книг, а ни одна книга новоисправленная, яко Служебник и иные, с древними греческими рукописьменными и з древними же словенскими харатейными книгами может обрестися во всем согласна. Но всякая имать, яко древних греческих рукописных и славянских харатейных, тако и то славянских печатных и от киевских, и с новопечатными у немец греческими же книгами, разгласна. А еже далее правят, то вящше пременения по своим прихотям творят и тем православный народ смущают»[21].
Дьякон Фёдор бил челом царю Алексею Михайловичу: «Нынешние книги, что посылал покупать Никон патриарх в Грецию, с которых ныне зде переводят , словут греческие, а там печатают те книги под властию богоотступного папы римского в трех градех: в Риме, в Париже и в Венеции, греческим языком, но не по древнему благочестию. Того ради и зде нынешние переведенные со старыми несогласны, государь, и велия смута. (...) Те прокаженные книги латиногреческие (!) печатные Никон посылал покупать на Востоке и купил их на многие тысящи серебра. (...) И с тех новогреческих печатных книг печатал он на Москве новые нынешние книги; потому они и несогласны со старыми нашими. Арсений Грек, враг Божий, научил его - Никона - покупать те книги еретические. Он переводил их на наш язык словенский, и тем они разврат велий сотворили по всей земли русской по всем церквам»[22].
Вторит дьякону Федору и протопоп Никита Добрынин, прозванный Пустосвятом: «[В Никоновских изданиях] все таинственные в миропомазании приглашения нарушены злым еретическим вымыслом, последуя отпадшие веры римскому неправославному крещению. А печатано с книг, иже гречские словут, а печатают их растленно в трех латинских градех: в Риме и в Париже, и в Венеции[23]».
Бывший обер-прокурор Святейшего Синода, православный богослов Антон Владимирович Карташев соглашался со староверами, что искажения произошли не в русских, а в греческих книгах и обрядах, и некие церковные требы - скажем, не погружение в воду при крещении, а обливание, как у католиков, - сблизились с римской ересью: «Факт латинской порчи некоторых греческих печатных книг, в первую очередь предназначенных, конечно, для униатов, а затем рассчитанных на употребление и у бедных православных греков, и оказался роковым в нашей истории возникновения старообрядческого раскола» (выделено А.В. Карташевым. - А.Б.)»[24].
Антон Владимирович, сострадая староверам, в церковном расколе винит не токмо патриарха Никона и царя Алексея Михайловича, но по его разумению повинны «все русские отцы Собора 1667 года»: «Жестоко обижая русское национальное самолюбие, Никон огульно провозглашал решительно все русские чины, несогласные с современными греческими, - «неправыми и нововводными». (...) Исправление пошло безоглядочно по греческим новопечатным книгам (справщики Патриарха Никона утверждали, что правят по старогреческим книгам и старославянским рукописям. - А.Б.). Правка книг была привычна москвичам, а реформа обрядов переживалась как гром из ясного неба. К ошибкам в тексте книг привыкли, это понимали. Но чтобы русские обряды повреждены были в сравнении с греческими, этого никак себе объяснить не могли. Для психологии русского консерватизма это было невероятно и непонятно. Такая порча шла бы вразрез с глубоким, обратным и вековым (после Флорентийской унии) убеждением москвичей, что отныне именно в Москве, как в III Риме, русские и сохранили подлинную православную старину. Если обнаруживаются разницы, то явно, что вина в них на стороне лукавых греков, бывших изменников вере, а не у нас, вставших на её страже. (...) В июне 1654 г. в Москву прибыл патриарх сербский Гавриил, а в феврале 1655 г. антиохийский Патриарх Макарий. (...) Ухватив грекофильский принцип Никоновых исправлений, Макарий с увлечением поощрял Никона и инструктировал его во всех мелочах греческой практики. (...) Видимо, и царь Алексей, под влиянием поддержки Никона живыми восточными авторитетами, укрепился в доверии к замыслам любимого патриарха и охотно содействовал их осуществлению, не подозревая глубины и значительности оппозиции. (...) Русский собор 1666 г. происходил между 29 апреля и 2-м июля. В ноябре прибыли патриархи: Паисий Александрийский и Макарий Антиохийский. (...) Концепция грека Дионисия: Русские сами без греков неспособны сохранить православие. Как только с падением Константинополя они стали жить церковно самостоятельно, так и завелись у них эти «новшества» (!) в виде двуперстия, сугубой аллилуйи, посолонного хождения, седьмипросфория и проч. Лишь теперь сношения с греками восстановлены, и открылась возможность опять исправиться. (...) Дионисий, за ним патриархи, а за ними - увы! - и все русские отцы собора 1667 г. посадили на скамью подсудимых всю русскую московскую церковную историю, соборно осудили и отменили её. Вот как отвергнута была главная веха русской обрядовой старины, т.е. Стоглавый собор»[25].
Гонения на староверов
По мнению староверческих вероучителей и проповедников, когда шиш антихристов Святейший Патриарх Никон отверг древлерусскую веру, свято относящиеся к исконному православному обряду, к старой богослужебной книге, воинственно не принимающие церковных нововеяний, на их разум бесовски пахнущие латинской и греческой проказой, подверглись страшным гонениям, что староверы запомнили на все века и поныне не прощают Патриаршей Церкви.
«Новые ссылки и казни последовали тотчас же после собора 1667 года. Знаменитые защитники древнерусского благочестия протопоп Аввакум, священник Лазарь, диакон Благовещенского собора в Москве Феодор, инок Епифаний были сосланы на далекий север и заточены в земляную тюрьму в Пустозерске (Архангельской губернии). (...) По настоянию нового Московского патриарха Иоакима, пустозерские страдальцы были преданы сожжению в срубе. Мучения и казни древлеправославных христиан происходили и в других городах и весях Российского государства. В самой Москве пылали срубы и костры, воздвигались и другие эшафоты, свирепствовали в застенках дьявольские пытки и неимоверные жестокости. (...) За шесть лет до сожжения пустозерских узников были преданы лютой смерти целые сотни преподобных отцов и исповедников славной Соловецкой обители. Эта обитель вместе с другими монастырями и скитами Русской Церкви отказалась принять новые никоновские книги, как соблазнительные и погрешительные. Соловецкие иноки решили продолжать службу Божию по старым книгам, по которым служили и угодили Богу соловецкие чудотворцы. (...) Незадолго до казни соловецких страдальцев замучены были в Боровске Калужской губернии, в земляной тюрьме две родные сестры из славного боярского рода Соковниных - боярыня Феодосия Прокопьевна Морозова и княгиня Евдокия Прокопьевна Урусова. (...) По настоянию Московского патриарха Иоакима царевна Софья издала в 1685 г. против людей древнего благочестия 12 грозных статей, справедливо получивших в истории название «драконовских». В них последователи древнерусской Церкви, то есть старообрядцы, обзываются «раскольщиками», «ворами», противниками Церкви и караются самыми страшными казнями. (...) Огромное большинство гонимых христиан побежало в пустыни, леса, в горы, вертепы, за непроходимые болота, на «край света». Исполнилось апокалипсическое предсказание: «Церковь побежит в пустыню». (...) Более двух с половиной столетий пребывало старообрядчество в гонении. Гонения временами то ослабевали, то снова усиливались, но никогда не прекращались (...) Богохульнее всего, что весь этот безумный бред, страшный кошмар, убийственное дыхание самого дьявола были закреплены самой русской государственной властью во главе с царём Алексеем как голос и веление святой соборной и апостольской Церкви. Эта ужасающая компания всяких неверов в течение последующих веков выдавалась за самую Церковь Христову, и малейшее ослушание этой, в сущности, христоубийственной Церкви каралось смертной казнью, пытками, мучением (выделено мною. - А.Б.). (...) Вся страна осветилась огнями срубов и костров, освятилась кровью и страданиями новых великих мучеников, страстотерпцев, исповедников, воистину угодников Божиих и страдальцев Христовых...»[26].
Первоначально раскольников, осуждённых Собором, ссылали, но благоразумные, подобные Ивану Неронову, Феоклисту и другим, в слезах покаялись и были прощены. Преданного анафеме и лишенного сана протопопа Аввакума заточили Пустозерский острог, что в низовьях реки Печоры; в сей острог царева власть сослала и дьякона Фёдора, который дважды или трижды каялся, а когда власть потребовала прилюдного церковного покаяния, опять ударился в древлеверие и на всех перекрестках хулил царя Алексея Михайловича и Патриарха Никона, за что, горемычный, лишился языка и очутился в заточении.
Узники Пустозерского острога, несмотря на глад и хлад, горячо радели о старой вере, кляли царя и патриарха; а расстрига протопоп писал и рассылал послания староверам, а также страдалицам за древлее благочестие - боярыне Феодосии Морозовой и княгине Евдокии Урусовой. И даже из подземелья Пустозерского, где отстрадал пятнадцать лет, Аввакум писал царю: «Чем больше ты нас мучишь, тем больше мы тебя любим»[27]. Видимо, и клял любя...
Великие муки обрели старообрядцы не токмо за древлеотеческую веру, но и за страшные хулы на Помазанника Божия царя и Святейшего Патриарха, коего в речах, проповедях, подметных письмах проклинали, яко супостата, яко антихристова предтечу; а заодно аввакумовцы кляли и Русскую Православную Церковь, обзывая антихристовой, христоубийственной. Царская и церковная власть зело осерчала и на сей матерный лай отозвалась ссылками, батогами, кнутами, а потом и казнями. Коль древлеверы на уговоры не поддавались, угроз не боялись, то меч возмездия и пал на их горделивые выи: горестно заскрипели колеса телег, слезно запели полозья саней, увозящие древлеверов на выселки; яростно затрещали венцы срубов, где неистовые поборники старых обрядов сжигали себя заживо; засвистели пули у монастырских стен, - о ту мятежную пору, печалясь о древлеверии, взбунтовались против царя и насельники Соловецкой обители, где, по преданию, не токмо иноки молились, но и воры таились. После долгой осады русское войско одолело монастырь и в назидание потомкам сурово покарало бунтовщиков.
Знаменитый русский историк Василий Никитич Татищев в 1733 году по сему поводу сказал: «Никон и его наследники над безумными раскольниками свирепость свою исполняя... тысячи пожгли и порубили или из государства выгнали»[28]. О ту лихую пору за великие на царский дом хулы был сожжён в деревянном срубе Аввакум и его соузники и союзники Феодор, Епифаний и Лазарь. А потом и сотни староверов спалили себя в срубах; «...ведь сожглось около сорока тысяч тогда, (...) и они не хотели гореть, но они не хотели и веру свою отдать антихристу»[29], - писал Владимир Личутин, автор трилогии «Раскол», повторяя за раскольниками, что никонианская Церковь, коя за три века явила сонм святых, суть антихристова.
Чем суровее Церковь и царская власть карали раскольников, тем упорнее те отстаивали древлее благочестие; и когда старовера казнили, тот, яро вознося два скрюченных перста, вопил народу: «За сие благочестие стражду, за древлецерковное православие умираю и вас, благочестивые, молю крепко стоять в древлем благочестии». По суждениям святых отцов, казнимые раскольники обманчиво ощущали себя мученниками за веру; святители же почитали смертным грехом самоубийства, когда старообрядцы, окруженные государевым войском, сжигали себя в срубах (гари, самосожжение). По сему поводу и в Святом Писании сказано, яко высечено на камне веры: «И рече Ему книжник: добре, Учителю воистину рекл еси, яко един есть Бог, и несть инии разве Его: и еже любити Его всем сердцем и всем разумом, и всею душою, и всею крепостью, и еже любити ближнего, яко самого себя, более есть всесожжений и жертв» (Мк. 12: 32-33). Православной богослов, не упомню имя, писал о староверческих самосожжениях: «Самоубийство было объявлено добровольным мученичеством и тем самым оправдано. Самосожжение стали трактовать, как второе крещение, «крещение огнем»... В эпоху гонений в Римской империи такими «добровольными мучениками» становились сектанты-гностики, осужденные за это Вселенскою Церковью; ныне же ими стали русские православные христиане, из верных чад Церкви превратившихся в еретиков...»[30].
Двенадцать статей царева указа от 1685 года повелевали жечь староверов в срубах, казнить смертью перекрещивающих в старую веру, бить кнутом и ссылать тайных сторонников древних обрядов, а также их укрывателей, вынудили раскольников бежать в земли глухие и безлюдные, особо северные.
Протопоп Аввакум писал в листовках, что шатались по русскому простолюдью: «Бог судит между мною и царем Алексеем. В муках он сидит - слышал я от Спаса... (выделено мной, чтобы отметить высочайшее самомнение опального протопопа о своей духовной богоизбранности, что сродни величайшей святости. - А.Б.). Чудо! Как-то в познание не хотят придти! Огнем да кнутом, да виселицей хотят веру утвердить! Которые то апостолы научили так? - не знаю. Мой Христос не приказал нашим апостолам так учить, еже бы огнем, да кнутом, да виселицею в веру приводить. Татарский бог Магомет написал в своих книгах сице: не покоряющихся нашему преданию и закону повелеваем их главы мечам подклонить. А наш Христос ученикам своим никогда так не повелевал. И ти учители явно, яко шиши антихристовы, которые, приводя в веру губят и смерти предают: по вере своей и дела творят таковы же (...) Мы содержим истинную и правую веру, умираем и кровь свою проливаем за Церковь Христову. (...) Сожегшие телеса своя, души же в руце Божии предавшие, ликовствуют со Христом во веки веком самовольные мученики»[31].
Но ссылки, битье батогами, виселицы, гари не сломили исповедников древлеотеческого благочестия; и духовная, физическая стойкость их, - воистину подобная страстотерпию первохристиан, - для маловерных, а тем паче, невоцерквлённых, непостижима в своей духовно-мистической тайне. Сотнями сжигали себя староверы в скитских срубах, сотни были забиты до смерти, а многие тысячи разбежались по диким медвежьим углам Руси. «Зверопаственные места населялись, и вместо дерев умножались люди»[32].
Никонианские суждения о правке богослужебных книг
Обозвав - никониане поганые: смекай, дьяволопоклонники, сатанаилы, - староверы предали анафеме Святейшего Патриарха Никона, царя Алексея Михайловича и всех, кто закрестился не двумя, а тремя перстами, кто заходил вокруг аналоя не по солнцу, посолонь, а встречь солнцу, кто замолился по книгам, что сверены и выправлены по старогреческим книгам и старославянским рукописям, как уверяли Патриарх Никон, а потом и святители Димитрий Ростовский и Феофан Вышенский. Чураясь испрокаженного агарянами царьградского православия ...а почиталось колыбелью русского православия... древлеверы воображали себя истинными православными христианами, вроде крещенными не от греков, а воистину - святым апостолом Андреем, который, возведя крест на киевском холме, попутно с крещением дал и обряды: сугубую аллилуйю, двуперстие, хождение посолонь, распевное многоголосие и богослужебные книги. В сей избранности, конечно же, таился искус гордыни, ибо Русская Православная Церковь, заносчиво прозываемая староверами поганой никонианской, как уже поминал, явила сонм святых и тысячи новомученников Христа ради; а староверческая церковь, расколовшись на еретические толки и согласия, потеряв единство, явной святости не породила.
Древлеверы, напомню, обвиняли никониан в том, что те отвергли уложения Стоглавого собора, где утверждалась святость и непоколебимость русских богослужебных книг, начертания креста, церковных обрядов, в числе их двуперстное знамение, сугубая аллилуйя, хождение посолонь вокруг престола. Но вот что писали о Стоглавом соборе церковные историки: «Царь Иоанн IV стал требовать от церковного собора разрешения на многие вопросы, касавшиеся до благочиния внешнего и внутреннего, суда церковного, быта иноческого, обрядов, пения, икон, знамения крестного, исправления книг, нравственности духовенства, несудимых грамот, имуществ церковных, искоренения многих суеверий и проч. На все эти вопросы отвечал Собор пространным писанием, разделённым на сто глав, что дало ему слишком известное впоследствии название Стоглава. (...) Хотя целью самого Собора было истребление cyeверий и беспорядков - несмотря на то, предрассудки и невежество тёмного века (...) отразились в некоторых деяниях Собора. (...) Некоторые суеверные обычаи и погрешности местные, облеклись призраком законности и укоренившись временем в народе, произведя те пагубные расколы, какими доныне страдает Церковь. Так и самое исправление богослужебных книг, предположенное на Стоглавом Соборе, отсрочено было бедствиями государства до времён Никона Патриарха, хотя его предшественники мало по малу уже приступали к сему великому труду. Ещё одно весьма важное обстоятельство бросает невыгодную тень на Стоглавый Собор: деяния его остались неутверждёнными подписью Епископов Русских, и не только не сохранился его подлинник, но даже никакая летопись не упоминает о нём до Никона, и сам митрополит Макарий безмолвствует о Соборе: в своей степенной книге, где изложены события царственные и церковные; быть может, и он не соглашался на некоторые его правила, или за утратою подлинника, соборные деяния искажены в списках»[33] (Андрей Николаевич Муравьёв, камергер российского Императорского двора и почётный член Императорской академии наук).
«...Что сказать о достоинстве постановлений Стоглавого Собора? Справедливость требует сказать, что многие постановления Собора были полезны для Церкви и имеют своё несомненное достоинство. Таковы его определения о заведении училищ при церквах, об учреждении старост для надзора за благочинием духовенства, защите судебных прав клира, мысль об исправлении церковных книг, об истреблении соблазнительных пороков духовенства, суеверий и зловредных обычаев народных. (...) Но при всём том нельзя не заметить и тех недостатков и даже погрешностей в решениях Собора, которые уничтожают его достоинство и лишают его канонической важности в Церкви. Так, в особенности главы о двуперстном сложении для крестного знамения и «сугубой аллилуии» потворствуют неразумной привязанности к мнимой старине. Впрочем, в разных, дошедших до нас списках Стоглава, крестное знамение и иерейское благословение «двумя персты» изложено неодинаково и неясно. О «сугубой аллилуие» особого вопроса на Соборе предложено не было. Но в одной из глав Стоглавника помещено сведение о явлении будто бы Пресвятой Богородицы великому князю Евфросину, Псковскому чудотворцу, с повелением произносить сугубое аллилуия (т.е. аллилуия дважды, а в третий раз: слава Тебе, Боже). (...) Должно полагать, что учение об аллилуии не принадлежит целому Собору, но есть частное мнение одного из членов его, внесённое в Стоглавник позднее переписчиками. Это тем более вероятно, что ещё в 1419 году первосвятитель Фотий грамотою к новгородцам предписывал «трегубить аллилуия» (как и ныне соблюдается при православном Богослужении), и сам председатель Стоглавого Собора, митрополит Макарий, поместил такое же распоряжение в одной из книг своей великой Четьи-Минеи со строгим обличением против «сугубящих аллилуию». Подлинных актов Стоглавого Собора не сохранилось в летописях; даже ни в одном из списков сборника, называемого Стоглавником, не видим подписей лиц, бывших на Соборе, даже подписи самого митрополита Макария. Может быть, недостаток единомыслия между членами Собора в определениях или общая неуверенность в правильности и твердости соборных постановлений были причиною того, что они не были утверждены общим согласием и не могли иметь законной силы. Во всяком случае, Собор Стоглавый не имеет канонического значения для Церкви Русской, как допустивший заблуждения, сделавшиеся впоследствии опорою суеверия и расколов и в особенности как не утвержденный Греческой Церковью и позднее отвергнутый большим Собором не только русских святителей, но и Патриархов Восточных»[34] (князь Михаил Владимирович Толстой).
Святейший Патриарх Никон, полностью соглашаясь с древлеверами по поводу порчи книг у нынешних греков, утверждал, что древнеславянские книги были верно списаны со старогреческих: «Неуж неведомо было, что латины да лютеры уклонили цареградского патриарха в унию и, скупив книги, сожгли их, и досель печатают жидове в Венеции всякое непотребство, и много в тех книгах еретической отравы. (...) Гречане же когда потеряли веру, крепости и добрых нравов нет у них, ибо покой и честь их прельстили. (...) Новым ли нашим печатным книгам следовать, или греческим и славянским старым, которые купно обои согласно един чин и устав показуют? (...) Древние греческие книги с древними же славянскими во всем согласны. А в новых греческих печатных книгах с греческими же и славянскими многая несогласия и погрешения»[35].
Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович божились: Русская Православная Церковь ныне правит испорченные церковные книги лишь со старогреческих и старославянских рукописей. Иеромонах Арсений Суханов, вдохновитель и верховод книжной правки, подтверждал: «В наших книгах ереси нет. Государь царь у нас православный, ереси никакой не любит. Книги правят у нас люди избранные, и беспрестанно над тем сидят. А над теми людьми надзирают, по государеву указу, митрополит и архимандриты и протопопы, кому государь укажет. И о всяком деле докладывают государю и патриарху»[36].
Подробно и доказательно растолковал суть исправления богослужебных книг святитель Феофан Затворник Вышенский: «...Они все [старообрядцы] твердят, что толки их суть древлеотеческое предание. Какое древлеотеческое? Всё это новые выдумки. Древлеотеческое предание содержится Православною Церковию. Мы заимствовали святое учение от Православной Греческой Церкви и все священные книги от неё к нам перешли. Книги сии в древности всё содержали так, как мы теперь содержим. Но лет за 100 или 150 до блаженного Патриарха Никона и благочестивейшего Государя Алексея Михайловича переписчики неопытные начали их портить, и в продолжение сего времени всё портили и портили и, наконец, до того всё перепортили, что терпеть уже нельзя было. Эти порчи, внесённые в книги, все без изъятия были новины (здесь и далее выделено мной. - А.Б.). Когда потом их отменили, и книги поставили в тот вид, как было издревле - разве это значило, что новину внесли в книги?! Не новину внесли, а возвратили их на старое. В наших книгах теперь всё так, как есть в греческих, и как в наших древних, после равноапостольного князя Владимира. Поди, кто хочет, посмотри в Патриаршей библиотеке, в Москве, старые книги - и сами уверитесь. Стало, старые книги у нас, а не у раскольников, и древлеотеческое предание тоже у нас, а не у них. У них же всё новины - книги новы, и предание ново.
Поясню вам это примером. Софийский собор в Киеве - древнейший Собор - был расписан изначала по стенам. Когда-то потом, не упомнит никто, заштукатурили эту роспись и на новой штукатурке снова расписали храм. Старая роспись осталась под низом. А вот, в недавнее время, эту новую штукатурку и с расписанием отбили, и восстановили то расписание, которое было под нею - древнейшее. Что это - новину внесли они в Софийский храм или поставили его в древний вид? Конечно, в древний вид поставили. Теперь Софийский храм находится в таком виде, как был в древности, а не в том, как был лет за 20. Вот так и с книгами было. Когда выбросили из них всё, вновь внесённое, не поновили их, а на древнее возвратили, и наши исправленные книги суть воистину древние, а не раскольнические - испорченные (...) Так и отражайте, когда кто из раскольников начнет толковать вам, что у них древние книги. Их книгам не больше двухсот, много трёхсот лет; а нашим 1000 есть, и более. (...)
Они говорят, что это у них древлеотеческие догматы. Какие это древлеотеческие? Они все новы, и древние Отцы о них совсем не знали. Вот как дело было: тотчас по крещении наших праотцев при св. равноапостольном князе Владимире приняты были священные книги от греков в славянском переводе, и когда нужны были кому, тот нанимал переписчиков, и они списывали их. Пока были у нас греки-митрополиты, они, зная хорошо и греческий и славянский языки, и строго смотря за переписчиками, тотчас исправляли, если замечали ошибки. Но когда греки перестали у нас быть митрополитами, русские, не зная греческого языка, не могли замечать ошибок. Так книги начали портиться. Это началось лет за 150 до патриарха Никона, и книги всё более и более портились. Один опустил одно «аллилуия» из 3-х, а другой не посмел дополнить его, и стали писать «аллилуия» дважды. Имя Господа: Иисус - писалось «Ис.», а произносилось все же «Иисус». Не зная греческого языка, с которого взято сие слово, начали произносить - «Исус», а потом и всеми буквами писать - «Исус». Следовало спросить у греков, а они не спросили. Иному вздумалось, что лучше двумя перстами креститься, он и внёс это в книги. Так один одну внёс в книги ошибку, другой - другую; один одну прибавку сделал, другой - другую. Как писалось, так печатать потом стали. Хоть печатчикам приказано было исправлять книги; но как они исправляли их по испорченным уже книгам, а больше по-своему смышлению, то они ещё более ошибок и прибавок наделали. (...) Ко времени Патриарха Никона этих ошибок и прибавок было так много, что и учение истинное стало повреждаться. Заметив сие, патриарх Никон вошёл в совет со всеми Патриархами, и все единодушно собором велели исправлять книги не по своему смышлению и не по русским книгам, а по древним греческим, которых навезли тогда всех родов великое множество. Когда поправили сим порядком книги, тогда они все стали, как были от начала со времен Владимира Равноапостольного. Все новые прибавки и ошибки выброшены, а поставлено всё, как следует быть, и как было в начале. (...) Возьми старописанные и старопечатные книги и сличи, и увидишь, что мы совершенно правы, а они кругом виноваты»[37].
Патриарх Никон прилагал все усилия, чтобы богослужебные расхождения не раскололи Русскую Православную Церковь, и даже при условии послушания Церкви разрешал служить и по старым книгам, допускал разность мнений о богослужении, не затрагивающих основ веры. По преданию Святейший в доверительной беседе сказал Ивану Неронову о старых и новоисправленных богослужебных книгах: «И те, и другие добры; всё равно, по каким хочешь, по тем и служишь»[38]. Напомним, Иван Неронов был неистовым, суть безумным, противником патриарха Никона в церковных преобразованиях, а потом образумился и покаялся в непослушании церковным властям.
Святейший Патриарх Никон среди изменений в богослужение не ввел, а, по его разумению, вернул в церковный обиход изначальное троеперстие, но древлеверы в яростных обличениях, в гонениях, мученичестве, в огненных срубах отстаивали право на двоеперстое крещения лба. Дьякон Фёдор бил челом царю: «Завелись новые еретики, мучат православных, творящих поклоны по отеческим преданиям, а также о сложении перстов толкуют развращено»[39]. Протопоп Аввакум заповедал православным христианам: «Будете этим крестом (двуперстым. - А.Б.) молиться - вовек не погибнете, а оставите его - городок ваш погибнет, песком занесет. А погибнет городок, настанет и свету конец»[40].
Древлеправославный историк В. Карташев пишет: «Наиболее авторитетным и непреложным для всей Церкви было постановление знаменитого Стоглавого Собора. (...) Собор постановил: «Аще кто не знаменуется и не благословляет двумя персты, яко Исус Христос, да будет проклят» (31 глава Стоглавого Собора. - А.Б.). (...) Никон своей самовольной и дерзкой отменой двоеперстного крестного знамения и благословения подпал под проклятия не только всей Русской древней Церкви, но и всей Восточной древней церкви и Самого Христа»[41].
Старообрядцы, бывало, говаривали: лучше человеку не родитися, нежели тремя перстами знаменатися; щепоть - печать антихриста; в щепоте - тайна тайнам сокровенная: змий, зверь и лжепророк; кто перекрестится тремя перстами, по неведению или в смех или страха ради, тот пусть кается, горько оплакивая свой грех; иуда брал соль щепотью, поэтому щепотью креститься грех; кто крестится щепотью, кажет Богу кукиш.
Выходит, братья и сестры, возлюбленные во Христе, три века крестясь не двуперстно, как староверы, а тремя перстами, православные миряне, иноки, иереи, архиереи три столетия казали дьявольскую фигу Царю Небесному?.. Выходит, русские святые - святители Димитрий Ростовский, Иннокентий Иркутский, Филарет и Иннокентий Московские, праведный Иоанн Кронштадтский, преподобный Серафим Саровский, оптинские старцы, блаженная Ксения Петербургская, блаженная Матрона Московская, страстотерпцы царские, новомученики... - словом, все святые, в Земле Российской просиявшие после церковного раскола, крестясь тремя перстами, казали дьявольскую фигу Спасу Вседержителю?.. Но их же причислили к лику святых... А в акафисте преподобному Илие Муромцу, написанному вроде бы до церковного раскола, говорится о крестном знамении эдак: «Радуйся, яко трие персты руки твоея, для знамения крестнаго сложенныя тако доселе пребывают. Радуйся, яко сим дивом невиданным мнози сумнящиися веру правую обретают...» Преподобный Илия Муромец, Печерский, по прозвищу Чоботок, спасался в Киево-Печерской лавре, почил в Бозе около 1188 года, и нетленные мощи чудотворца обретаются в Ближних пещерах обители. Преподобный Илия почивает в молитвенном положении, сложив персты правой руки так, как принято и ныне в Русской Православной Церкви, - три первые перста вместе, а два последние пригнув к ладони. В лихолетье церковного раскола сие служило сильным доказательством в пользу трехперстного сложения.
Но и это не поколебало двоеперстников... Богословы господствующей Церкви вопрошали: так отчего же староверчество не явило явной святости, крестясь верно, по-древлеотечески двумя перстами, служа по старым верным книгам, верно ходя посолонь вокруг аналоя?.. Может, душа, утратив всепрощающую любовь к ближнему во Христе, ушла не в спасение души, а лишь в спасение древлего церковного обряда?.. Рече же Царь Небесный к обрядолюбцам: «Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие!» [Мф. 23: 24] Священник Даниил Сысоев[42], наш современник, увы, ныне покойный, Царство Небесное рабу Божию Даниилу, толкуя о церковном расколе, пояснял староверческое обрядолюбие так: «Староверы, отцеживая комара обрядовых отличий, поглощают верблюда ереси»[43].
Что два, что три перста в крестном знании, не велика разница; первохристиане, породившие сонм святых-страстотерпцев Христа ради, крестились и вовсе одним пальцем, полагая, аще живет в душе любовь ко Всевышнему и ближнему, то хоть кулаком крестись раб Божий.
Святитель Феофан Затворник Вышенский, виня старообрядцев в обрядолюбии, толковал: «...Раскол распространяется старыми девками, нередко развратными, и мужиками, иногда бродягами, а всегда такими, которые работать не хотят, и вздумали себе добывать хлеб ложнопоповством и жить за счёт простых людей. Все они едва выучились читать и едва бредут по книге, а лезут в учители (выделено мною. - А.Б.). Кричат: вот старая вера, вот отеческая вера; а видали ль они книги святых Отцев и прочитали ли хоть одну, о том и не спрашивай. И вера-то у них новоизобретённая, и святые Отцы о такой вере и думать не думали. Какой святой Отец полагал веру в усах и бороде, в пальцах да в концах креста, в старых иконах и книгах или в том, сколько раз говорить «аллилуия», сколько просфир иметь на обедне, как ходить - по солнцу или против солнца? Ни один. Они спасительную веру полагали в святых догматах, заповедях, в святых Таинствах и в Церкви со священством; а это всё мудрование мужиков, слепым невеждам свойственное. (...) Они (старообрядцы. - А.Б.) сами видят, что у них недостает существенного, к делу спасения необходимого, именно: священства и Таинств; но успокаивают себя словами: «Что мы - содержим догматы древлеотеческие, авось и с ними одними спасёмся». Послушайте, что это у них за древлеотеческие догматы? Это - двуперстное сложение, двоение «аллилуи», хождение посолонь, не брить усов и бороды, имя Господа Спасителя говорить испорченно - Исус. Но просмотри ты всех св. Отцов и поищи, есть ли хоть один, который бы почитал сии мелочные вещи догматами? Ни одного. Есть ли у них хоть намёк какой-либо на то, что от сих вещей зависит спасение? Никакого![44]»
Богословы правящей Церкви усматривали в староверческом обрядолюбии склонность к идолопоклонству, приверженности к мертвой обрядности, подобно книжникам и фарисеям времен земного жития Сына Божия. О них речено в Святом Писании: «Потом спрашивают Его фарисеи и книжники: зачем ученики Твои не поступают по преданию старцев, но неумытыми руками едят хлеб? Он сказал им в ответ: хорошо пророчествовал о вас, лицемерах, Исаия, как написано: люди сии чтут Меня устами, сердце же их далеко отстоит от Меня, но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим. Ибо вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого, омовения кружек и чаш, и делаете многое другое, сему подобное» [Мк. 7: 5-8].
Обличения никонианами нововерия, величаемого староверием
С ХVIII века взгляд историографа Церкви архиепископа Филарета на староверов, как церковных раскольников, становится господствующим для Русской Православной Церкви. Такое же отношение к староверам бытовало и среди общеправославных прихожан. «Раскольники, они раскольники и есть, добра от раскольников мало, - размышляли миряне Московской Патриархии. - По огрубелой темени шатнулись от окормляющих сосцов матери Православной Церкви, вот и лишились благодати и спасения. А что по-первости в гарях себя палили, так незамолимый грех на душу брали, своевольничали, яко тати и самоубийцы, ибо лишь Владыко Небесный волен распоряжаться человечей жизнью. Всё в руце Божией... Православных русских царей, Помазанников Божиих, кляли ярыжным матом и, яко иудейские книжники и фарисеи, подменили любовь ко Всевышнему и ближнему на любовь к церковным обрядам, по-деревенски сплетая с природно-языческими. А потом иные, обретя мудрость мира сего, оскудели духом, исхитрились, склонили выи золотому тельцу, вроде лукавых жидовинов. Погнались за богачеством с окаянной прытью да скопом в кулаки, купцы и заводчики полезли... А речено же в Благой Вести: "Удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие" [Мф. 19: 24]».
Впрочем, можно утверждать, что староверы - крестьяне, купцы, промышленники - богато либо крепко зажили от того, что стяжали благо редкостным трудолюбием, хозяйственным талантом, жизненной строгостью, общинной взаимовыручкой, а душа и в скудости, и сытости может либо окаменеть, либо жить с жаждой духовного очищения ради спасения в Царствии Божием. К сему грех забывать и то, что благодаря купцам и промышленникам из старообрядцев, что составляли лишь две трети русского предпринимательского мира, Россия в начале двадцатого века обрела воистину имперскую экономическую мощь; и, если бы не мировая война Государство Российское оказалось бы самым процветающим на земле. Благодаря и старообрядцам...
В обличительном духе, как и богословы правящей Церкви, высказывались и русские историки державно-монархического толка, и лишь в русской историографии XIX и XX веков стали появляться исследователи[45], щадящего взгляда на старообрядчество, смягчающие прежний обличительный богословский пафос. А досель духовенство и богословы сурово развенчивали нововеров, величающих себя староверами; и обличения раскольников звучали, яко гром средь сумрачного дня: «Сии темным умовредная ненависти и дебелаго неведения мраком душевредна омрачившеся и мысленная очеса своя, во еже светлую исправлений лучю не зрети, смеживши, на первопрестольного священноначальника... злокозненния роптати дерзают. (...) Неучи (...) в пагубную роптанию злобу устремляются»[46], - так писал Епифаний Славинецкий, богослов Московской Патриархии, и его обличительные словеса были созвучны гласу святых, за три века в Земле Российской просиявших после раскола, - святителей, чудотворцев, преподобных, блаженных во Христе.
Предавали анафеме либо пытались вернуть заблудшие овче в лоно Русской Православной Церкви святой Симеон Полоцкий, патриарх Иоаким, преподобный Серафим Саровский, святители Димитрий Ростовский, Филарет (Дроздов), Иннокентий (Вениаминов), Игнатий (Брянчанинов), Феофан Затворник Вышенский, другие святые. Вот избранные выписки:
«Однажды пришли к нему (прп. Серафиму. - А.Б.) четыре старообрядца спросить о двуперстном сложении. Только что они переступили за порог келии, не успели ещё сказать своих помыслов, как старец подошёл к ним, взял перваго из них за правую руку, сложил персты в трехпёрстное сложение по чину Православной Церкви и, таким образом крестя его, держал следующую речь: "Вот христианское сложение креста! Так молитесь и прочим скажите. Сие сложение предано от св. Апостолов, а сложение двуперстное противно святым уставам. Прошу и молю вас, ходите в Церковь Грекороссийскую: она во всей славе и силе Божией! Как корабль имеющий многия снасти, паруса и великое кормило, она управляется Святым Духом. Добрые кормчие ея - учители Церкви, архипастыри - суть преемники Апостольские. А ваша часовня подобна маленькой лодке, не имеющей кормила и весел; она причалена вервием к кораблю нашей Церкви, плывет за нею, заливаемая волнами, и непременно потонула бы, если бы не была привязана к кораблю". В другое время пришёл к нему один старообрядец и спросил: "Скажи, старец Божий, какая вера лучше: нынешняя церковная или старая?" "Оставь свои бредни, - отвечал о. Серафим, - жизнь наша есть море, св. Православная Церковь наша - корабль, а Кормчий - Сам Спаситель. Если с Таким Кормчим люди, по своей греховной слабости, с трудом переплывают море житейское и не все спасаются от потопления, то куда же стремишься ты со своим ботиком и на чём утверждаешь свою надежду - спастись без Кормчаго?"» («Житие преподобнаго Серафима, Саровскаго чудотворца», кое составил автор летописи Серафимо-Дивеевскаго монастыря, архимандрит Серафим).
«Но святому Димитрию (Ростовскому. - А.Б.) предлежал в ростовской пастве другой важный подвиг. Там было в то время множество раскольников, главные учители которых, укрываясь в Брынских лесах, чрез потаённых своих проповедников всюду разсевали своё зловредное учение. Неправыми толкованиями и тайными увещаниями завлекали они в свои гибельныя сети овец Христовых. Многие, поверив их льстивому учению, колебались в истинной вере.
- Оле окаянных, последних времен наших! - восклицает святитель. - Яко ныне святая Церковь зело утеснена, умалена, ова от внешних гонителей, ова от внутренних раскольников, иже, по Апостолу, от нас изыдоша: но не беша от нас (в Житиях цитата из Апостола приводится на церковно-славянском языке. - А.Б.). И уже толь от раскола умалися самая истинная соборная Церковь Апостольская, яко едва где истиннаго сына Церкве найти: едва бо не во всяком граде иная некая особая изобретается вера, и уже о вере и простые мужики и бабы, весьма пути истиннаго не знающии, догматизуют и учат, якоже о сложении триех перстов глаголюще, неправый и новый крест бытии и в своем упорстве окаяннии стоят, презревше и отвергше истинных учителей церковных... (...) Вскоре святый Димитрий написал обширное сочинение "Розыск о Брынской вере", раскрывшее самый дух раскола. Святитель ясно и убедительно доказал в этом сочинении, что вера раскольников - неправая, учение их - душевредное, дела их - не богоугодныя. (...) Сочинение это разделяется на три части. В первой святитель разрешает два вопроса: "Есть ли вера раскольников правая"? и "Есть ли вера их старая"? Отвечая на первый вопрос, св. Димитрий доказывает, что у раскольников нет истинной веры, ибо вера их ограничивается старыми книгами и иконами, осьмиконечным крестом, своим перстосложением в крестном знамении и седмеричныным числом просфор на Литургии, что не составляет веры. Решая второй вопрос, святитель говорит, что вера раскольников новая или обновившая старыя ереси и заблуждения. Во второй части «Розыска» автор говорит, что учение раскольников, происходящее от учителей самозванцев, 1) ложно, 2) еретично и 3) богохульно. В третьей части - о делах раскольников - доказывается, что добрыя, по-видимому, дела их испорчены самонадеянностию, тщеславием и лицемерием, а затем перечисляются злыя, явно беззаконныя дела раскольников (из «Жития святителя Димитрия, митрополита Ростовскаго, чудотворца». Трифонов Печенгский монастырь).
«Старообрядцев должно почитать за еретиков. (...) Простой народ почти в язычестве, наполовину в расколе; высшее общество в безверии; пастыри Церкви лишены доверия стада. (...) Смертные грехи для христианина суть следующие: ересь, раскол, богохульство, отступничество... каждый из них умерщвляет душу и делает её неспособною для вечного блаженства, доколе она не очистит себя покаянием. (...) Расколом называется нарушение полного единения со Святою Церковию, с точным сохранением, однако, истинного учения о догматах и таинствах. Нарушение единения в догматах и таинствах - уже ересь. Собственно, раскольническими церквами могут быть названы в России только единоверческие церкви и церкви, находящиеся в ведомстве главных священников (бывших обер-священников). Первые отличаются в некоторых обрядах, что не имеет никакого влияния на сущность христианства, а вторые не имеют над собою епископа, вопреки церковным правилам. К образованию первых послужило отчасти невежество, приписывающее некоторым обрядам и обычаям более важности, нежели сколько эти обряды имеют; а к образованию вторых послужило протестантское направление некоторых частных лиц. В первых церквах заметен избыток набожности, доходящий до суеверия и лицемерства, а во-вторых - избыток вольности, доходящий до крайнего небрежения и холодности. Когда христианин обратит всё внимание своё на наружные обряды, то непременно он оставляет без внимания существенную часть христианства - очищение внутренних сосудов, следовательно, лишается всего духовного преуспеяния и истекающего из этого преуспеяния истинного познания Христа, то есть делается чужд истинного христианства. Когда же, напротив того, христианин к вере холоден и её наружные обряды совершает с небрежением, то этим удаляет от себя Бога, Который желает, чтоб Его служители служили Ему со страхом и трепетом, и делается безбожником и еретиком» (Святитель Игнатий Брянчанинов. Полное собрание творений в 5 томах).
Святейший Патриарх Никон
В русской истории, царской и советской, мне ведомы четыре великие личности, коих свирепо кляло не народное, а некое деспотическое общественное мнение: царь Иван Грозный, Святейший Патриарх Никон, старец Григорий Распутин и, наконец, правитель Иосиф Сталин... Проклятья, что без малого четыре века терзали имя Патриарха Никона, таинственное общественное мнение почерпнуло из староверческих источников, где душа Святейшего - скопище смертных грехов: гордыня (тщеславие, высокомерие), сребролюбие (алчность), похоть (распутство, блуд), гнев (злость, месть), зависть (ревность), чревоугодие (обжорство); а паче сего, гордец и любодей сей, яко ритуальный сатанаил и кощунник, под стельками башмаков топтал запечатленные на иконах образы Царя Небесного и Царицы Небесной.
Закусивши удила, с пеной у рта клял Патриарха Никона Аввакум; и как же протопопа, дерзкого, лишенного смирения, сквернослова, старообрядцы причислили к лику святых, если из его священнических уст изрыгалась брань кабацкая, когда поносил Святейшего, а заодно и Помазанника Божия царя Алексея Михайловича?! «...Ты пал, а не восстал, послушав Никона, умер душою, а не воскрес, - гневался неистовый протопоп. - С каким оправданием хочешь ты явиться на страшный суд. Здесь ты нам не дал справедливого суда с отступниками, а там сам будешь отвечать пред нами. За всех на тебя одного падет вина: ты - попустил. Тошно тебе будет там. (...) Бедной, бедной, безумное царишко, что ты над собой сделал?.. Ну сквозь землю пропадай, блядин сын! (Помазанник Божий, царь Алексей Михайлович. - А.Б.). Полно христиан тех мучить.(...) А есть ли под тобой Максимиян, перина пуховая и возглавие? И евнухи опахивают твое здоровье, чтобы мухи не кусали великаго государя? А как там срать тово ходишь, спальники робята подтирают ли гузно то у тебя в жупеле том огненном? Сказал мне Дух Святый: нет-де там уж у вас робят тех, - все здесь остались, да уж-де ты и не серешь кушанья тово, намале самого кушают черви, великого государя. Бедной, бедной царишко! Что ты над собой сделал? (...) Тако ты, Федор, написал во своих бляцких письмах, их же Бог дал мне в руки, а ты их шишом хотел выслать, рабом Божиим на смуту и на погибель... Дай токо срок, о Христе будут у меня и никонияня, твои возлюбленные, в руках, такие же что и ты, прелага таи блядины дети, всех вас развешаю по дубю. (...) Ну вас к чорту, не надобны вы святей троицы, поганцы, ни к чему не годны. (...) А царя Алексея велю Христу на суде поставить (выделено мной, чтобы вновь подчеркнуть великое самомнение мятежного протопопа, что «повелевает» Богу, благо, что не помыкает. - А.Б.). Тово мне надобне шелепами попарить. (...) Никола чюдотворец терпит, а мы немощни: хотя бы одному кобелю голову ту назад рожею заворотил, пускай бы по Москве то так ходил. (...) Я еще, даст Бог, прежде суда тово Христова, взявше Никона, разобью ему рыло. Блядин сын, собака, смутил нашу землю. Да и глаза те ему выколупаю, да и толкну ево взашей: ну во тьму пойди, не подобает тебе явитися Христу моему свету. (...) А что, царь-государь, если бы ты мне дал волю, я бы их студных и мерзких жеребцов, что Илия пророк, всех что собак перепластал в один день. Сперва Никона - собаку рассек бы начетверо, а потом и никониан... (...) Никон[47] ведь не последний антихрист, так - шиш антихристов...»[48].
Да, Аввакум ...косая сажень в плечах... обладал бычьей силой, зверской храбростью, и однажды, разгоняя скоморохов с бубнами, избил медведя, и о сем речено в предании, но вряд ли гневливый протопоп разбил бы рыло Святейшему Патриарху Никону или рассек начетверо, как сулился, ибо и Предстоятеля Русской Церкви Господь одарил столь же недюжинной силой, коли, возводя очередной храм, Патриарх трудился за двоих, на своем горбу вознося кирпичи по строительным лесам. Да и храбростью патриарх не уступал протопопу, а, может, и превосходил, коли отважился на великое деяние, не взирая на яростные проклятья.
Владимир Личутин, в знаменитой трилогии «Раскол» воспевший «страстотерпца» Аввакума, обличивший «шиша антихристова» Патриарха Никона, позже одумался и в печатной беседе сознался: «Я любил и Аввакума, даже любил и Никона. Потому что они... два вождя двух разных направлений христианства православного. Но это две выдающихся личности, взошедшие из глубин русского народа. И, кстати сказать, чтобы не кривить душою, хотя Аввакум у меня более удался, но Никон, которого я недолюбливал, когда брался за роман, сейчас для меня с позиции исторической правды более выдающийся человек. Это... был гений. Уровня Ломоносова. (...) И архитектор, и филолог, и философ. Он во всех областях превзошёл. (...) Такой силы дарования человека, кроме него в то время и не было. Он был вневременной человек. Я их ставлю рядом с Ломоносовым, потому что это одной природы, одного уровня люди для меня. (...) Конечно, ни Пётр, [ни иные] деятели такого ранга и близко не подходили к [гению Никона]... Никон был, может быть, такого природного дарования, как Иван Грозный...»[49].
Святейший Патриарх Никон в телесном и духовном смысле был, по мнению историка С.Ф. Платонова, «один из самых крупных могучих русских деятелей XVII века»[50]; и я бы добавил: и трех грядущих веков. К сему можно прибавить, что и мятежный Аввакум, и Патриарх Никон родом и нравом были из русских крестьян, и оба неприязненно относились к лукавым, властолюбивым и сребролюбивым боярам. Но, некогда дружно посещавшие братчинный кружок ревнителей истинного благочествия, Аввакум и Никон ополчились друг на друга; и если Святейший Патриарх, похоже, редко снисходил до протопопа-расстриги, то Аввакум бранил Никона площадной бранью.
В челобитной царю Алексею Михайловичу поносил Патриарха Никона и старец Григорий, бывший протопоп Иван Неронов: «Какая тебе честь, что ты [Никон] страшен всякому. Кто ты? Зверь лютый (т.е. тигр. - А.Б.), или медведь, или волк, или рысь? Дал тебе благочестивый государь волю, и ты, зазнавшись, творишь всякие поругания, а ему государю сказываешь: я де делаю по Евангелию и по Отеческим Преданиям. Святитель иноземцев (разумеются греки. - А.Б.) законоположение ты хвалишь и обычаи тех приемлешь, благоверны и благочестны тех родители нарицаешь. А мы прежде сего у тебя же слыхали, что многажды ты говаривал нам: "Гречане де и Малые России (люди) потеряли веру, и крепости и добрых нравов нет у них. Покой де и честь тех прельстила и своим де нравом работают, а постоянства в них не объявилось и благочестия нимало". Доколе терпишь этого врага Христова? (Патриарха Никона - А.Б.) Государевы царёвы власти уже не слыхать на Москве, а от Никона всем страх, и его посланники пуще царских всем страшны»[51].
Зело гораздый в Святом Писании и Святоотеческом Предании, догматический толкователь дьякон Федор Иванов слугами дьявола нарекал царя Алексея Михайловича и Патриарха Никона: «...Невидимый змий, проклятый диявол, входит во изобретенныя своя сосуды, во двоицу окаянных человек, царя и патриарха, и бывает нечистая троица. Ипполит же святый и прочие исповедницы Христовы истолковаша змия в диявола, зверя же в антихриста, сиречь царь лукавый, лживаго же пророка духовнаго чина начальника, рекше патриарха»[52].
Проповедник древлеверия В. Карташев в исторических очерках пишет: «Характера Никон был жестокого и упрямого. (...) В народе называли Никона волком и лютым зверем. Сам же Никон величал себя, подобно римским папам, "крайним святителем" и "отцом отцов". Титуловался даже "великим Государем": стремился захватить в свои руки и государственную власть. Никон любил богатство и роскошь. (...) Никон, задумавший исправить Русскую Церковь от погрешностей и ересей, не получил никакого школьного образования, не отличался даже начитанностью или какими-либо талантами; он выучился лишь читать и писать, и то не совсем грамотно»[53].
Лукавство сего обвинения таилось в том, что хулитель, обличитель ведал или догадывался о великом самообразовании Святейшего, ибо вряд ли темному архиерею Вселенские Патриархи, русские иерархи и просвещённый царь Алексей Михайлович вручили бы патриарший посох; и вряд ли под руководством полуграмотного, безталанного Патриарха были бы воздвигнуты монастыри, и особенно Ново-Иерусалимский с его Воскресенским собором - чудом, величайшим явлением христианского мира, - где выразилась вся Благая Весть, все страсти Христовы. Вспомним, что царь благоговел перед глубинными и основательными познаниями Патриарха Никона в Святом Писании, в истории христианства, что выразилось и в патриарших письмах царю. Святитель изучал жития святых для подражания, и сам написал житие преподобного Иакова Боровичского в книге «Рай мысленный», изданной в 1659 году. Святейший же, по-видимому, является автором рукописной «Книги, глаголемой описание о российских святых», дошедшей до нынешнего века в рукописных списках.
Алексей Михайлович высоко чтил и любил Никона, даровал ему титул Великого Государя и дозволил соуправлять Царством Русским, что Святейший в отсутствии Алексея Михайловича вершил не хуже царя, о чем поминали Святители, описывая церковные преобразования Патриарха Никона. Святейший молил Бога, чтобы Спаситель распростер московскую державу «от моря и до моря, и от рек до конца вселенныя, и расточенная во благочестивое твое царство возвратит и соберет воедино и на первообразное и радостное возведет, во еже быти ти на вселенней царю и самодерцу христианскому и воссияти яко солнцу посреди звезд»[55].
Патриарх Никон, по преданию, пастырским словом утихомирил новгородских смутьянов, что указало на превосходство священнического слова перед властным мирским: «...Дети, я всегда проповедовал вам истину. Ничто земное не устрашает меня. Я, как пастырь, пришёл спасти вас от возмущающих вас волков...»[56] («Слова Никона к новгородским бунтовщикам в 1650 году»).
«Патриаршество Никона составило целую эпоху в истории Русской Церкви, - говорится в церковно-историческом жизнеописании патриарха Никона. - Подобно Патриарху Филарету, он имел титул Великого Государя, который получил в первые годы своего Патриаршества ввиду особого расположения к нему царя. Он принимал участие в решении едва ли не всех общегосударственных дел. Влияние Патриарха Никона на гражданские дела было весьма велико, он являлся по существу первым советником царя. Это влияние имело для Церкви много благоприятных аспектов. В частности, при активном содействии Патриарха Никона в 1654 году состоялось историческое воссоединение Украины с Россией. Земли Киевской Руси, некогда отторгнутые польско-литовскими магнатами, вошли в состав Московского государства. Это привело в скором времени к возвращению - исконно православных епархий Юго-Западной Руси в лоно Матери - Русской Церкви. Вскоре с Россией воссоединилась и Белоруссия. К титулу Патриарха Московского Великий Государь присоединилось наименование Патриарх всея Великия и Малыя и Белыя России. (...) Но особенно ревностно проявил себя Патриарх Никон как церковный реформатор. Помимо упорядочения богослужения, он заменил при крестном знамении двуперстие троеперстием, провел исправление богослужебных книг по греческим образцам, в чем заключается его бессмертная, великая заслуга перед Русской Церковью. Однако церковные реформы Патриарха Никона породили старообрядческий раскол, последствия которого омрачали жизнь Русской Церкви в продолжение нескольких столетий, хотя сам Патриарх ни в коем случае не был его причиной. (...) Строгий постник и подвижник в личной жизни, носивший в быту самые простые одежды, а под ними - железные вериги, Патриарх Никон употреблял за богослужением такие богатые облачения, каких не имел никто из русских Патриархов»[57].
Царь Алексей Михайлович, великий молитвенник и радетель о народе русском, величал Святейшего Патриарха Никона «новым страстотерпцем, крепкостоятельным пастырем, крепким воином и страдальцем Царя Небесного и своим собинным другом». И славные русские архиереи чтили Святейшего, яко преподобного и богоносного отца:
«Среди великих Вселенских Святителей Божиих имя Святителя Никона блестит, как яркая звезда первой величины на нашем духовном небосклоне», - митрополит Антоний (Храповицкий).
«Благодать Святаго Духа была присуща ему с самых младенческих лет и проявлялась в нем в очевидной и поразительной мере до самой его кончины. Он отличался ревностью по Боге, которая высоко ценится в очах Божиих, ибо все его действия показывают, что центром его жизни была не личная слава, а слава Божия, благо русской Церкви и государства. (...) [Следует] благоговейно преклоняться перед ним, чтить его вместе с простым верующим русским народом, как праведного и благодатного светильника русской Церкви, и всемерно содействовать тому, чтобы в возрождённой России он был причислен к лику святых Российской Церкви», - святитель Серафим (Соболев).
«В Никоне с совершенной полнотой отразилось самосознание Русской Церкви, самосознание духовной власти, твёрдо разумеющей своё высочайшее призвание и высочайшую ответственность; отвергающей возможность каких либо уступок и послаблений в святой области её пастырских попечений, тщательно хранящей Божественный авторитет священноначалия и готовой исповеднически защищать его перед лицом любых искушений и скорбей», - митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Иоанн (Снычев).
* * *
Митрополит Никон был торжественно возведён на престол Патриархов Московских и Всея Руси 25 июля 1652 года, а принял от царя Первосвятительский жезл лишь после долгих уговоров и поклонных молитв и при условии, что царь клянется не вмешиваться в дела Церкви. Самодержец и народ поклялись «послушати его во всем, яко начальника и пастыря и отца краснейшаго»; и, пользуясь дарованной царем полной свободой и коленопреклонной любовью, Никон попытался воплотить на Святой Руси идею спасительного возвышения власти духовной над властью мирской[58], что боговдохновенно изложил в учении о священстве и царстве:«Священство Божественным служит, царство же человеческим владеет и о сем печется. Вкупе же уставы и правила святых отец, яко от Святаго Духа вдохновенны, облобызающе приемлют и держат. (...) Священство и самаго царства честнейши: престол священства поставлен на небеси по глаголу Божию: «Елика бо аще свяжете на земли, будут связаны на небесех» (Мф. 18: 18). Что может сравниться с этою честию: суд от земли восходит на небо чрез священника, который поставлен посредником между Богом и человеками. Сего ради и цари помазуются от священнической руки, а не священники от царской; ибо меньшее от большаго благословляется. Царю вверено здешнее, а священнику Небесное; Царю вверено попечение телесное, иерею же - душевное, Царь долги имениям оставляет, священник же долги согрешениям; Царь действует принуждением, а священник увещанием; Царь имеет оружие чувственное, священник - духовное; Царь имеет брань к сопостатам, сражается с врагами видимыми, священник же имеет брань к началам и властем тьмы. (...) Разве это добро, что царь вероломно усвояет себе чин священства? Ибо порядок священства - один, а порядок царства - другой... Священство от Бога, а от священства цари получают помазание на царство. (...) Видишь ли, нечестивый вопрошатель (обращается Никон к Стрешневу. - А.Б.), как священство имеет свое начало не от человека, но от Самого Бога и ветхое священство и настоящее, и никоим образом не от царей, как думаешь ты? Но скорее от священства царство приемлет и свое начало, как свидетельствует чин коронования. Священство во всех отношениях почётнее царства»[59].
Святейший Патриарх Никон, возмущаясь тем, что царь вероломно усвояет себе чин священства, пророчески предвидел грядущее зло, когда на престоле воцарится своенравный, горделивый, прозападный царь Петр Алексеевич ...у староверов, шиш антихристов... и, своевольно упразднив Патриаршество, учредит Святейший Правительствующий Синод, который до 1917 года строго подчинялся Императору, без его ведома и его воли и пальцем не смел пошевелить.
Царь Алексей Михайлович с любовью во Христе преклонялся перед Святейшим, чуял святость и силу патриаршего духа, яко церковного и государева мужа, и даже пожизненно обязан был Патриарху Никону, спасшему его семью во время моровой язвы[60], но приступило лихо и царь возгневался на собинного друга, изгнал из стольного града в Ферапонтов монастырь, ибо Патриарх утверждал в глаголах и деяниях, что в православном государстве священство выше царства, и царь должен вершить государственные дела с благословения Церкви. «Яко же месяц емлет себе свет от солнца... такожде и царь поемлет посвящение, помазание и венчание от архиерея»[61]. В идеальном православном царстве эдак и должно было устроиться, как в империи Византийской в лета ее высшего духовного взлета, но Алексей Михайлович узрел в сем посягательство на свою царскую власть, и предал Святейшего суровой опале, отчего Патриарх Никон вынужден был покинуть кафедру. Митрополит Макарий полагал, что «если бы Никон не оставил кафедры, раскола в Русской Церкви не было бы»[62].
12 декабря 1666 года в Благовещенской церкви Чудова монастыря прошло завершающее заседание Церковного Собора по делу Патриарха Никона; и в грамоте, подписанной архиереями Русской поместной церкви Большого Московского собора, а также иерархами (патриархами, митрополитами, архиепископами, епископами) греческих поместных церквей, указаны «преступления», за кои Святейший Никон извержен из патриаршества и священства судом поместного собора Русской церкви.
Будучи заточенным в Ферапонтовом монастыре, Святейший Никон, пренебрегая решениями лукавого суда, по-прежнему полагал себя Патриархом; а изгнание, заточение в монастыре, и глад, и хлад, и тяжкие хвори на закате века сносил терпеливо, что и заповедано Христом Богом. В челобитной бывшему собинному другу, царю Алексею Михайловичу Святейший писал: «Сила Божия в немощи совершается; благоволю и аз в немощех моих и злостраданиях, зане елико внешний наш человек озлобляется, толико внутренний обновляется. Аз убо не точию страдати всеизволяю, но и умрети готов есмь правды ради, только бы не во твое царство... Мы на то обещались, что терпеть - претерпевый до конца той спасен будет... Терпеньем да течем на предлежащий нам образ взирающе, на Начальника вере и Совершителя Иисуса, Иже вместо предлежащия Ему радости претерпе крест и о срамоте не раде; темже убо да исходим к Нему вне стана, поношение его носяще; не имамы бо зде пребыающаго града, но грядущаго взыскуем [духовное завещание]. (...) Теперь я болен, наг и бос. Со всякой нужды келейной и недостатков оцынжал, руки больны, левая не подымается, на глазах бельма от чада и дыма, из зубов кровь идет смердящая, и они не терпят ни горячего, ни холодного, ни кислого. Ноги пухнут. Приставы ничего ни продать, ни купить не дают. Никто ко мне не ходит и милостыни просить не у кого»[63].
На исходе земного жития, царь Алексей Михайлович, в душе коего не гасла коленопреклонная любовь к светочу Русского Православия, посожалел о своей опале против Святейшего Патриарха Никона, и на смертном одре слезно покаялся в сем грехе. В сочинении Аполосса, архимандрита Новоспасского первоклассного ставропигиального монастыря «Начертание жития и деяний Никона Патриарха Московского и Всея России» говорится: «...Не только народ, но и сам Государь, по нежности сердца своего, почувствовал утрату столь великого мужа, своего друга и советника: он нередко вспоминал об нем с соболезнованием, и подражая великим человеколюбцам, посылал к нему разные подарки, препоручал себя и весь дом свой его молитвам и на одре смертном, памятуя прежние дружественные с Никоном связи, Алексей Михайлович не только жалел об нем, но тревожась духом, что лишен его благословения, раскаивался в низвержении его; пред смертию своей посылал к нему просить отпустительной себе грамоты; а в своем завещании испрашивал у него себе прощения, именуя его своим отцем, Великим Господином, Святейшим Иерархом и блаженным Пастырем»[64].
17 августа 1681 года, блаженный Никон «в добром исповедании, благодаря Бога о всем, яко во страдании течение свое соверши, с миром успе, душу свою в руце Богу предаде, Егоже возлюби». «Тело же его невредимо отнюдь от вони злосмрадныя, аще и десятодневно пребысть; в толикое бо теплое время... цело и тлению не причастно бе» (подчёркнуто мною. - А.Б.) «Царь же Благочестивый (Федор Алексеевич. - А.Б.) непрестанно жалея о Никоне Блаженном, яко не поминается Патриархом... о сем соизволи восписати в Палестину ко всем четырем Вселенским Патриархом», и в сентябре 1682 года были получены грамоты от Вселенских Патриархов о поминании Никона как Патриарха»[65].
В 1891 году была издана книга архимандрита Леонида «Святая Русь или сведения о всех святых и подвижниках благочестия на Руси (до XVIII века) обще и местночтимых. Справочная книга по русской агиографии». В этой книге в число 795 святых включён и «Никон, Патриарх Московский и всея Руси».
«...Свою лепту в восстановление доброго имени Патриарха Никона внесло и XX столетие; Промыслом Божиим Святейший Патриарх Никон и по смерти своей способствовал восстановлению Патриаршества на Руси. Выступая на Поместном Соборе 1917 года в защиту Патриаршества, архимандрит Иларион (Троицкий), ныне священномученик, назвал Патриарха Никона и Царя Алексея Михайловича: «два великих друга, две красы XVII века» (из статей по истории церковного раскола).
Святейшему Никону, Патриарху Московскому и всея России, была посвящена эпитафия:
Апостольским преданиям и Святых Отец
Юныя и старыя уча, аки отец,
Горняго ища, долняя вся презирая,
Щит веры имея, ко брани на бесов простирая,
О благочестии истинный бысть ревнитель,
И веры христианския присный хранитель...
Настоятель Воскресенского монастыря архимандрит Леонид (Кавелин) подготовил первое научное издание, написанного Иоанном Шушериным «Известия о житии...». В 1874 году им был устроен в Воскресенском монастыре музей Патриарха Никона. Впоследствии музей Патриарха Никона в Новом Иерусалиме стал образцом для музея Патриарха Никона и в Иверском монастыре на Валдае. О Патриархе Никоне, как о Соловецком святом, говорится в рукописи «Верное и краткое изчисление преподобных отец Соловецких...»[66]. О нем упоминает и составитель жития преподобного Елеазара Анзерского: «Бысть же и ин ученик преподобному преславен именем Никон, иже бысть Патриарх царствующаго града Москвы и всей России. И той пречуден бысть в житии своем, и многу ревность о исправлении православия показа»[67].
Почитание Патриарха Никона, как святого, сохранилось в Киево-Печерской лавре, где в 1875 году была издана книга «Молитвенное призывание преподобных отцев Ближних пещер» со следующей молитвой: «Стражие наши, путеводители и бесов отгонители Варвара Великомученица, Борис Страстотерпец, Глеб Страстотерпец, Игорь Мученик, Димитрий Ростовский, Феодосий Черниговский, Иов Почаевский, Никон Ново-Иерусалимский, Тихон Задонский, Иоасаф Белгородский, молите Бога о нас».
Старообрядческие толки и согласия
Таинственна суть религиозного раскола, таинственно старообрядчество в духовно-мистической, этической противоречивости: глубинная и всеохватная средневековая набожность, восходящая к старческому постничеству и подвижничеству, к святому мученичеству первохристиан, фанатично неколебимая приверженность к древлеотеческим православным обрядам и обычаям, семейный домострой с высокими, суровыми нравами; и в то же время склонность к языческим суевериям и одухотворению земли, неба и вод, и, наконец, породившая сектантскую замкнутость и гордыню, горделивая мысль о духовной избранности не токмо в православном христианстве, но и мировом. А к сему и, подобно иудеям, закрытая для инославных, общинная спайка, опирающаяся на хозяйственную взаимовыручку, а позже и редкостная материальная расчётливость, порождающая сребролюбие, скупость, и способность, опять же, подобно рассеянным по миру иудеям, выжить, укорениться в самой разнообразной социальной, национально-религиозной, культурной среде, не утрачивая из духа древних этических начал, но в отличие от богоизбранного народа не добиваясь мирового духовного и материального господства посредством капитала и дьявольского искушения наций и личностей.
Но истинный трагизм нововерия, самочинно возвеличенного староверием в том, что древлеверы раздробились на тьму толков и согласий, порой мистически и обрядово близких учениям и радениям протестантских сект. Иные толки и согласия, обличались, осуждались и древлеверами, яко еретические, иные и вовсе ввели новодельные обряды, напоминающие языческие радения древних славян, наделяющих самосвятостью мать-сыру землю, солнце и небесные стихии. Но о сем подробно речено в моем фольклорно-этнографическом очерке «Семейский корень», а ныне - суждения о толках и согласиях богословов Русской Православной Церкви, что около четырех веков господствует на Святой Руси.
Святитель Феофан Затворник Вышенский писал в обличительном сочинении: «У нас оно (православие. - А.Б.) одно, и совершенно согласно с древнейшим преданием нашим, согласно с греками и всеми православными христианами, на всей земле существующими. У нас всюду согласие, а у них всюду разногласие. В иной деревне толка три-четыре, а то и в одном доме, тоже случается, и друг с другом не сообщаются. Где же тут единая Церковь Христова? Какое же это тело Церкви, когда все члены распались и разошлись в разные стороны? Где же это едино стадо? И как можно сказать, что единый, истинный, Божественный Пастырь - есть их пастырь? (...) А когда станут они уверять, что у них древлеотеческое предание - у поповцев, или беспоповцев, у филиповцев или федосьевцев, у «спасова согласия» или у перекрещенцев, или у новых австрийских проходимцев? Разве древлеотеческих преданий десять? Ведь оно одно. Когда у них оно не одно, стало, оно не есть древлеотеческое, а всё человеческие выдумки. У нас оно одно, и совершенно согласно с древнейшим преданием нашим, согласно с Греками и всеми православными Христианами, на всей земле существующими. (...) Судя по сему, ясно, как день, что у них нет истины, нет последования Христу, нет Церкви. А когда нет Церкви, нет спасения: ибо только в Церкви спасение, как в ковчеге Ноевом, Церковь Христова имеет священство. У них нет священства; стало, нет и Церкви. Церковь Христова имеет Таинства. У них некому совершать Таинств; следовательно, у них и Церкви нет. Как это они дерзают ещё отверзать уста свои и, приступая к православным, совращать их! Спасать, говорят, хотим. Чем спасать, когда сами гибнут?! Сами гибнут и других влекут в пагубу, а не спасают. Заметьте себе - спасение без благодати невозможно; благодать не даётся без Таинств; Таинства не совершаются без священства. Нет священства - нет Таинств; нет Таинств - нет благодати; нет благодати - нет и спасения»[68].
В том же духе толкует о еретическом дроблении древлеверия и священник Даниил Сысоев: «Они (древлеверы. - А.Б.) утратили священство и после этого занялись «самоделками». Одни - ярые противники Церкви беспоповцы стали обычными сектантами, протестантами восточного обряда, со всеми особенностями сект - бесконечным дроблением, институтом пасторов-наставников, включая женское священство, введённое в старообрядчестве на два столетия раньше, чем в самых радикальных сектах Европы, отвержением необходимости всех Таинств, кроме Крещения, хулой на таинство Брака. Другие (поповцы) попытались создать самочинное священство, воруя у Церкви запрещённых в служении или лишённых сана священников. Спустя 185 лет после начала раскола часть поповцев за деньги сманили греческого митрополита Амвросия, который единолично (вопреки 1 правилу св. Апостолов) рукоположил им «епископов». Так возникло белокриницкое согласие, а другие поповцы получили иерархию от обновленцев (новозыбковское согласие). И всё это скопище людей, потерявших важнейшее в христианстве, почему-то называют древлеправославными! Какое это Древнее Православие? Разве Сергий Радонежский был трибожником? Разве он отвергал св. Причастие? Разве русские святые утверждали, что только в России сохранилась вера? Нет. Так поступали древние еретики, от которых и произошёл староверческий раскол»[69].
В некой статье о церковном расколе мудро вопрошалось: дескать, иерархи Русской Православной Церкви в России и за рубежом винятся перед древлеверами за великие страдания, кои те приняли от правящей Церкви; но вот беда, не ясно перед кем повинно склоняют головы, коли древлеверие рассеялось на уйму толков и согласий, нередко враждебных друг другу?! Но обратимся прямо к помянутой статье: «...Старообрядчество раскололось на много частей - толков, согласий, которые в «истине» ничем друг другу не уступают. Вот некоторые из них: керженские «старцы», беглопоповские согласия, белокриницкая иерархия, новозыбковская иерархия, поморское согласие, филипповское согласие, федосеевское согласие, спасовское согласие. Интересно, перед какими именно «старообрядцами» винятся русские и зарубежные иерархи? Старообрядцами какого согласия или толка? Если они раскаиваются и испрашивают прощения у «старообрядцев»-безпоповцев поморского согласия, то тогда они должны согласиться признать себя последователями Антихриста. После исторических катаклизмов начала двадцатого века у «старообрядцев» возникла ещё одна ветвь «старообрядцев»-поповцев, идущая от бывшего обновленческого епископа Николы (по их произношению) или Николая Гостева, перешедшего к старообрядцам и давшего иную ветвь, которая называется старообрядцами новозыбковской иерархией. Сейчас у «старообрядцев» есть две иерархии - новозыбковская и так называемая белокриницкая иерархия. Недавно предстоятель новозыбковской «старообрядческой» ветви усвоил себе титул патриарха, видимо упреждая подобное стремление у преобладающих количественно белокриницких «старообрядцев»[70].
Российская государственность и старообрядчество
Воистину раскольники, расколовшись на десятки причудливых толков и согласий, из коих серным духом дышала ересь, будучи уже разномысленны, разнодушны, древлеверы, тем не менее, были едины в неприязни к правящей Русской Православной Церкви и царской власти, кою Церковь духовно окормляла. Церковь относилась к древлеверам встарь воинственно ...раскольники, еретики... позже с жаждой примирения и грядущего слияния; а Царский Двор то сурово осуждал нововеров-древлеверов, то благоволил им, виня в расколе Патриарха Никона. Петр I, по-староверческим суровым суждениям, шиш антихристов[71], говаривал о двоеперстниках: «Пусть веруют, как хотят, коли уже нельзя их обратить от суеверия рассудком, то конечно, не пособит ни огонь, ни меч, а мучениками за глупость быть - они той чести не достойны, да и государство пользы иметь не будет»[72].
В семидесятых и восьмидесятых годах восемнадцатого столетия монах Никодим из Стародубских слобод бил челом императрице Екатерине II, где слезно умолял, чтобы все клятвы и проклятия на древнее чиносодержание, и прежде всего - на двоеперстие, истребились, чтобы никакого особого чиноприема для старообрядцев в господствующую Церковь не создавалось, чтобы старообрядческое священство не упразднялось, чтобы в Стародубье Церковь прислала епископа, который совершал бы богослужения по старым книгам и рукополагал новое священство. О снятии клятв и епископе Царский Двор умолчал, однако 11 марта 1784 года последовал рескрипт императрицы «О даровании старообрядцам по их просьбам священников и о дозволении им отправлять для них службу Божию по их старым обрядам». Даровав сие право, императрица переселила часть староверов в Сибирь, за что, видимо, навлекла на свою монаршую голову бесчестие от старообрядцев, прилюдно срамивших ее Катькой-блудницей.
А 12 марта 1798 году таинственной император Павел издал государев указ, где повелевал епархиальным архиереям рукополагать священников для старообрядцев по древнему чину и не чинить препон в повсеместном возведении и освящении старообрядческих храмов. Император Павел был привержен древлему чину богослужения ...в его домовой церкви в Михайловском служили по-старому... а посему государь и благоволил древлеверию. По оглашении императорского указа московские старообрядцы били челом и в челобитной просили монарха, чтобы старообрядцам дозволялось приобщаться Святых Христовых Тайн в правящей Церкви, а сынам сей Церкви приобщаться Святых Тайн от старообрядческих священников. «Распри, раздоры и хулы ни с единыя стороны да не слышатся за содержание разных обрядов и разных книг, употребляемых для богослужения», - заверяли и просили старообрядцы в послании императору Павлу, на что тот согласился: «Быть по сему».
При Николае I Царский Двор пытается выкорчевать старообрядчество из русской церковной жизни, уповая на единоверческие приходы, на что древлеверы отвечали пущей враждебностью к правящей Церкви и царской власти; а плодом сей вражды стала Белокриницкая иерархия, основанная в 1846 году.
Изрядное послабление древлеверам вышло при Александре III и Николае II, когда из поборников огнепального Аввакума, что попутно боролся и с богачами, выросло сословие русских богачей. Но вскоре на Россию обрушилась богоборческая революция и братоубийственная гражданская война...
Как и все неистовые древлеверы, старообрядческая буржуазная элита ненавидела царскую и церковную власть России и, двоеперстно молясь о ее крушении, финансово поддерживала революционное движение в Отечестве; а посему и рукоплескала революции, но, очевидно, не пролетарской, а либерально-буржуазной. Неслучайно православные историки и богословы из русских националистов угадывают связи первораскольников с ересью жидовствующих и усматривают в расколе и романтизации старообрядчества след Мировой Сатанократии.
Вспомним, что после «раскола страну сотрясает ряд страшных восстаний, почему-то называемых классовыми, хотя на самом деле это были классические религиозные войны, такие же как в Западной Европе. Инспирировано староверами восстание Стеньки Разина, который убивал священников и грабил храмы, под руководством раскольников. Все, наверное, знают, как желающим повенчаться разбойник говорил слова староверческих начётчиков: «попляшите вокруг куста - вот вам и венчание!» Но часто забывают, что Разин убил святителя Иосифа Астраханского. Не случайно Разин вместе с Пугачевым были анафематствованы»[73].
В неких статьях о церковном расколе, откуда я выписывал цитаты, увы, не заботясь о ссылках, авторы, на мой взгляд, верно размышляли об отношении древлеверов к Русской Церкви и русской власти: «Зная отношения "старообрядцев" к русской государственности другие страны охотно этим пользовались. Когда не могли сокрушить извне, то при поддержке крестьян "старой веры" пытались сделать это изнутри. Вот список столетних мятежей и бунтов при участии "старообрядцев": 1670-1671 - бунт казаков-староверов во главе со Степаном Разиным; 1668-1676 - захват Соловецкого монастыря капитонами и разинцами; 1682 - мятеж стрельцов в Москве под руководством раскольников; 1707-1708 - Булавинский бунт и уход казаков-староверов в Турцию. (Впоследствии эти казаки воевали на стороне Турции и её европейских союзников); 1765 - "...в этом году толпа раскольников в числе 23 человек захватила Зеленский монастырь, выгнала оттуда монахов и заперлась в высоких стенах его. Этим бедствием было истреблено множество церковного имущества, особливо книг и рукописей" (св. Игнатий); 1771-1772 - восстание уральских казаков, "чумной бунт" в Москве, и убийство архиепископа Амвросия; 1773-1774 - Пугачевщина, бунт яцких казаков-староверов. Характерной особенностью бунтов было самозванство. Самозванец-царь всегда обещал восстановить "старую веру". Бунт Разина сопровождался выдвижением лжецаревича Алексея, незадолго до этого умершего. Пугачев сам себя объявил императором Петром III. Колоссальную роль сыграл старообрядческий капитал и в подготовке октябрьского большевистского переворота. Известно, что финансирование боевиков осуществляли не только еврейские банки, но и старообрядцы (например, Морозовы). Да и к отречению Государя принудил "старовер" А.И. Гучков. Во всех войнах, которые вела Россия, начиная с XVII века, старообрядцы старались выступить против нашей страны. Некрасовцы воевали на стороне исламской Турции против православной Российской Империи. Во время горской войны множество старообрядцев из казаков перешли на сторону Шамиля и даже составили особое подразделение его армии, боровшееся против русских. В 1812 году только старообрядцы поддержали Наполеона, и представитель Рогожской общины преподнёс ему ключи города. Старообрядцы помогали Наполеону печатать фальшивые деньги. Взамен он дал им право грабить московские храмы. В это время многие старинные иконы были похищены из церквей и переместились к раскольникам. Также "староверы" сотрудничали с враждебной России католической Австро-Венгрией, где и находился один из главных центров мирового "староверия"».
В статьях, выдержки из которых приводятся выше, очевидно, нечто построено и на преданиях, мифах, легендах; мало того, старообрядческие проповедники доказывают неизбежность участия угнетаемого староверчества в крестьянских восстаниях, а позже и в партизанской войне против Белой армии; равно и доказывая, что в иных оборонительных русских войнах, в том числе и в двух Отечественных, старообрядцы сражались плечом к плечу с никонианами. Всё верно, да, увы, нет дыма без огня...
* * *
Яркой и восторженной жила моя любовь к древлеверию, воспетому старообрядческими и светскими историками и писателями, а неприятие раскольников, что изредка тихо звучало от патриарших богословов, иереев и архиереев, гасло в могучем хоре восхитительного и сострадательного мирского славословия о древлеверах. Жаль, что обезбоженная русская образованщина, романтизируя староверов, водружая на их головы мученические венцы, словно не читала то, что писали о раскольниках русские святые Димитрий Ростовский, Феофан Затворник, Серафим Саровский, Иоанн Кроншдатский, как словно не читала и повесть Шишкова «Ватага» о староверческом партизанском отряде, что зверствовал на Алтае, распиная патриарших священников.К прискорбию старообрядцы и даже сибирские, прозываемые кержаками, радушно приняли богоборческую Октябрьскую революцию семнадцатого года, и ...хотя без благословения, без одобрения стариков и уставщиков... партизанили против Белой армии, поскольку та, в простонародном понимании, вроде, обороняла антихристову никонианскую власть, царскую и церковную. Впрочем, и весь боголюбивый, царелюбивый деревенский мир, отвернулся от белогвардейщины, но по иным причинам: вожди Белой армии - чуждые крестьянам баре-дворяне, а Белое движение - не за монархию с Царем, Помазанником Божиим, но за буржуйскую демократию на европейский лад, ибо за спиной белых воителей - поганые басурмане: страны Антанты, ненавидящие православную Россию.
Ненавидя российскую церковную и царскую власть за великие гонения, а посему приняв большевистскую революцию, опьяневшие от воли и обезумевшие, молодые и рьяные старообрядцы, яко праведное отмщение свыше, восприняли казни никониан поганых, дьявольских слуг - будущих новомученников Российских, страстотерпцев из православных архиереев, иереев. Хотя, увы, праведное отмщение свыше случилось от рук большевиков-богоборцев, что выжигали огнем, вырубали мечом православное духовенство и монашество, взрывали никонианские храмы и святые обители. Искушенные бесами и даже проклятые уставщиками, отичами, дедичами, и сами молодые кержаки приложили руку к большевистскому богоборчеству, о чем народный писатель Вячеслав Шишков поведал в повести «Ватага», опираясь на реальные события гражданской войны в Западной Сибири:
«Небольшой собор битком набит народом. Людской пласт так недвижим и плотен, что с хор, где певчие, кажется бурой мостовой, вымощенной людскими головами. Служба торжественная, от зажженного паникадила чад, сияют ризы духовенства... (...) Лицо сухого, но крепкого протоиерея Наумова дышало небесной благодатью.
Он начал так:
- Возлюбим друг друга, како завещал Христос.
А кончил призывом нелицемерно стать под стяг верховного правителя и, не щадя живота своего, с крестом в сердце, с оружием в руках, обрушиться дружно на красные полчища, на это отребье человеческого рода, ведомое богоотступниками на путь сатаны.
- Ибо не мир принес Я вам, а меч, сказал Христос! - воскликнул пастырь. - (...) Разбойник Зыков мутит народ, грабит храмы... (...) Единая надежда - Бог. Но для сего надо подготовить себя постом, покаянием, добрыми делами и, главное, возлюбить ближнего, как самого себя. (...)
Он («староверческий» партизан Зыков - А.Б.) уставился взором в строгий Спасов лик, воздел руки, запрокинул голову, - черные волосы взметнулись:
- О, пречестный Спасе, заступниче бедных и убогих. Разожги огонь ярости в сердцах наших, да падут попы-никонианцы-табашники и все власти сатанинские от меча карающего. Да соберем мы веру свою правую, и сохраним, и нерушимо укрепим. Как ты, Спасе и Господи, гнал вервием торгующих из храма, так и меч наш карающий с дымом, с кровью пронесется над землей. Верное воинство твое - дружину нашу - спаси и сохрани во веки веков...» В душе Зыкова рождаются сомнения: «Так ли? Верен ли путь мой? Не сын ли погибели расставляет сети для меня?» - шептал он малодушно. (...)
Зыков поднялся.
- Ну-ка с топорами на колокольню... Руби в верхнем ярусе столбы. (...)
Затрещала обшивка, доски с треском полетели вниз. Из избы выскочил низенький, похожий на колдуна, старик и - к Зыкову:
- Пошто храм Божий рушишь? Ах, злодей!... Вы кто такие, сволочи?!
- Звоны ваши не славу благовествуют Богу, а хулу, - сказал он громко. - Попы на вовся загадили вашу дорожку в Царство Божье. На том свете погибель вас ждет.
От поповской калитки кричал священник, его сдерживали, успокаивали мужики... (...)
- Кутью сюда, долгогривых, - низким, твердым голосом бросил Зыков, входя в собор.
- Надеть шапки! - сказал он, обернувшись. - Чего сняли? Нешто это Господня церковь? Это так себе... Обман.
Зыков сидел на амвоне перед открытыми царскими вратами. На кресле положена архиерейская подушка, а под ноги брошены орлецы. По обе стороны его зажжены в высоких подсвечниках большие свечи. (...) В церкви очень тихо. (...) Все ждут знака. И по знаку выхватили с левого клироса старого протопопа. Парализованная, на левом клиросе, стояла кучка духовенства (...), в кольце вооруженных партизан.
- Кто ты? - твердо спросил Зыков старика.
- Я Божий протоиерей. А ты кто, еретик? (...)
- А знаешь про протопопа Аввакума, про лютую смерть его слыхал? От чьей руки? (...) От вашей, антихристовы дети, от вас, богоотступники, табашники, никонианцы. Кто глава вашей распутной церкви был? Царь. Кому служили? Богатым, властным, мамоне своей. (...) Отрубить попу руку... (...)
Вмиг священник растянулся на полу, сверкнул топор, и правая кисть, сжимая пальцы, отлетела. Священник был бледен, глаза его лихорадочно горели и побелевшие губы прыгали от возбуждения. Он не чувствовал никакой боли, но инстинктивно зажал в горсть разруб изувеченной руки. Сквозь крепко сжатые онемевшие пальцы бежала кровь.
- Не зря я тебе оттяпал руку, гонитель веры нашей святой. Знаю вас... (...) Погромы учинять... (...) Знаешь ли, кто я есть, кутья? (...) Зри вторую книгу Царств, - торжественно сказал он, шагнул к попу и пнул его в голову ногой: - Чуешь? «И люди сущие в нем положи на пилы». (...) А ну, ребята, по писанию, распиливай напополам.(...) Следующего сюда! (приводят дьякона - А.Б.) (...) Вздернуть на колокольне. Следующего сюда!.. (приводят священника, - А.Б.) (...) Чалпан долой.
Наперсток намотал на левую руку поповскую косу и, крякнув, оттяпал голову...»
Пилой и топором карал «старообрядческий» партизанский отряд Зыкова православное духовенство, сбивая кресты с церквей и часовен, бесовски потешаясь над церковными святынями. Впрочем, древлеправославные старцы, а в их числе и отец Зыкова старец Варфаломей, кержацкий кормчий, прокляли, предали анафеме старообрядческую партизанщину, мстящую православному духовенству, якобы служащему мамоне, якобы повинному в религиозном расколе трехсотлетней давности. «Руки твои в крови...» «Кровь лью в защиту бедных и обиженных... Так повелел Христос». «Замолчи, еретик! Засохни. - Старец зловеще загрозил перстом. - Рече Господь: подъявый меч от меча погибнет. Чуешь?.. (...) «Кто гонитель нашей веры древней? Царь, архиерей, попы, начальство разное, чиновники, купцы. Так или не так? (...) Добре. А посему - изничтожай их, режь и капища ихние жги. Настало время.(...)
Дед ткнул в воздух костылем, ткнул в лицо Зыкова шильем своих глаз, крикнул:
- Семя антихристово! Антихрист!.. Дело ли сыну нашей древлей матери церкви с топором гулять?! (...) Христопродавец!.. Прочь от нас!» Но молодежь (молодые староверы - А.Б.) вдруг повернулась грудью к своим отцам».
Увы, скорбная повесть о злодеяниях староверческой партизанщины - не художественный вымысел знаменитого сибирского писателя Вячеслава Шишкова; подобное партизанское движение развернулось в Кузнецком округе Томской губернии и на Алтае, где жили кержаки стариковского толка. Сам сюжет шишковской «Ватаги» закручен вокруг зачистки Роговым (Зыковым) города Кузнецка, ныне Новокузнецк. Прототипом Зыкова, атамана партизанской ватаги, и стал Григорий Федорович Рогов, вроде бы, крестьянин из алтайского села Хмелевка, которого величали сибирским Махно, за то, что рука об руку с красными сражался против белых, а потом, узрев в красной власти засилие евреев, чьи предки распяли Христа, бился и с красными. Извещая о налетах Григория Рогова на села и города, уцелевшие сторонники адмирала Колчака писали о грабежах, совершаемых роговцами, о зверских убийствах местных жителей, в большинстве своем зажиточных селян, о бесчеловечной расправе над священниками и надругательстве над церковными святынями.
Древлеверы очнулись, отрезвели, ужаснулись, когда большевистская власть, сокрушая никонинанские храмы, рушила и староверческие церкви, когда ставила к стенке, загоняла в лагеря и никонианских попов, и староверческих уставщиков, когда раскулачивала и сгоняла гуртом в колхозы, отбирала скопленное добро у крестьян, не взирая на то, кто двумя перстами лоб крестит, а кто щепотью. А жили древлеверы - трудяги и скопидомы, накопители тленных земных сокровищ, - куда крепче общеправославных крестьян, порой напоминающих Ивана-дурака, по душе близкого юродивым во Христе, готового отдать ближнему остатнюю рубаху. А уж грядущим воинственным безбожникам, что воцарились на Руси, было безразлично, кого развенчивать в мракобесии, староверов или нововеров - хрен редки не слаще.
После крушения Красной Российской Империи стали возрождаться обе ветви Русского Православия; и в сем возрождении, разумеется, превосходила правящая Церковь, поддержанная властью и капиталом; но был и всплеск этического, эстетического и религиозного интереса к старообрядчеству в русских гуманитарных кругах, что выпал на восьмидесятые и девяностые годы прошлого столетия.
Будучи убежденным никонианиом, но, возлюбив народную этику и эстетику забайкальских старообрядцев, прозванных семейскими и поляками, я чурался осерчалой брани староверия, что, чудилось, дозволяли себе рьяные никониане в сердцах и с помраченным разумом. Впрочем, дозволяли в далекие, средневековые лета, а позже Московская Патриархия не единожды соборно подтверждала благодатность, спасительность и древлеотеческого, и новоотеческого церковного чина. Хотя новоотеческому чину исполнилось уже триста лет; и, как выше поминал, господствующая Церковь за три столетия явила сонм святых угодников, блаженных и страстотерпцев, святость коих ощутимо праведной душой, слышимо и зримо запечатлелось в их абсолютной любви к Богу и ближнему, в молитвенных подвигах, в божественных чудесах при жизни и после упокоения со святыми, и, наконец, в нетленных мощах. А староверчество, рассыпавшись на толки и согласия, не явило православному миру несомненной святости. Впрочем, сие по мнению патриаршего богословия...
Уже при советской власти Московская Патриархия Русской Православной Церкви не единожды протягивала староверам руку примирения; а канун тысячелетия Крещение Руси ознаменовался«Обращением Освященного Поместного Собора Русской Православной Церкви ко всем держащимся старых обрядов православноверующим христианам, не имеющим молитвенного общения с Московским Патриархатом. Троице-Сергиева Лавра, 9 июня 1988 года от Рождества Христова». В Обращении говорится:
«Духовное сокровище «древлего благочестия» ныне открывается не только тем, кто исповедует спасительную веру Христову, но и тем, кто ценит в древних памятниках проявление нашей национальной культуры. Освященный Собор Русской Православной Церкви призывает все возлюбленные о Господе старообрядческие согласия к братскому диалогу с Московским Патриархатом ради провозглашения единства в Христовой Церкви, ради провозглашения исконных духовных ценностей, сохраняемых нами преемственно от благочестия Древней Руси, ради общих святынь, ради возвышения перед лицом всего мира подлинных сокровищ, созданных талантом наших великих предшественников и развиваемых сегодня, ради общего служения во Христе спасению человечества и сохранения целостности творения. Мир Божий, который превыше всякого ума (Флп. 4, 7), да вселится в сердца наши»[74].
Древлеверы XX века, отринули примирительные грамоты Московского Патриархата, неистово требуя от Русской Православной Церкви покаяния за трехвековые гонения; на что патриаршии богословы недоуменно вопрошают: а перед кем Церкви каяться, если древлеверы воинственно раскололись меж собой на тьму непримиримых толков и согласий?!
Но даже если бы покаяние и родилось в Московской Патриархии, отцы древлего благочестия и тогда бы на сближение не пошли, ибо не верят в благодатность и спасительность никонианской Церкви, а значит, не верят в святость преподобных, священномучеников, страстотерпцев святителей, что прославились после церковного раскола.
Словом, хотя Московская Патриархия в Соборных Посланиях подтверждала благодатность и древотеческой ветви Православия, неистовые древлеверцы же и по сей день почитают послениконовскую Русскую Православную Церковь не токмо безблагодатной, но и еретической, не веря в святость Божиих угодников и страстотерпецев, в земле Российской просиявших от Патриарха Никона до нынешних лет. А русский народ верит... И единоверцы, держась древлеотеческих церковных обрядов и старых богослужебных книг, верят в благодатность послениконовского новообрядчества и готовы к сослужению в храмах.
Святитель Феофан Затворник (Вышенский) тремя святыми перстами благословлял двуперстное единоверчество: «...Вот благословенные Христиане благоразумнее поступили. Зная, что без священства нет спасения и что истинное священство негде взять, как в истинной Христовой Церкви, они обратились к правой Церкви и испросили себе священников. Священники совершают у них св.Таинства, а заповеди и догматы и прежде были у них. Вот и стал у них не безнадежный образ спасения. Ибо они стали иметь все, что нужно для спасения. Так уже если кто не хочет обращаться к Православной Церкви, прими единоверчество, а не губи души вне всякого общения со святою Церковию. Только это я говорю раскольникам: а кто в Церковь Православную ходит, тому в единоверческую не годится обращаться. Это значит назад пятиться, чему не подобает быть...»[75].
Мало ведома роль мировых демонических сил, приложивших руку и к сей русской трагедии, поощряя и используя раскол для духовно-религиозного ослабления России, где, по мнению идеологов славянофильства, в отличие от других христианских народов ещё хранились в чистоте Слово Христово и церковная обрядовость, обретенная в Царь-граде, духовно завещанная Руси святыми апостолами, отчего Русская Православная Церковь - апостольская. Думается, некая демоническая сила, коей Православие, яко нечистому крест и ладан, исподволь поощряла и поощряет древлеверов, как в былые времена революционных богоборцев, в их развенчивании Русской Православной Церкви, дабы ослабить Церковь, лишить Россию ее божественного духа - Святой Руси.
Речения в защиту аввакумовской веры, как истинной, благодатной, и речения в защиту никонианской веры, вроде, тоже истинной и благодатной, звучали доказательно, а посему сей догматический спор мне почудился тупиковым. Вот почему изрядно общеправославных и староверов - особо из единоверцев и обмирщанников - примирительно вырешили: де, оби веры из единого апостольского кореня, и, несмотря на расхождения в обрядах, иконах, требных книгах, оби благодатны, поскольку икона, обряд, книжная буква лишь подсобляют душе обрести Царствие Божие, но спасает душу для грядущей вечности лишь полная и жертвенная любовь ко Всевышнему и ближнему, искреннее раскаянье в грехах и стремление жить по Христовым заповедям. И древлее Русское Православие до раскола явило Божиим Небесам святых, и правящая Церковь после раскола просияла святостью в Земле Российской.
В трилогии «Раскол», в статьях и беседах ярый поклонник староверия и обличитель правящей Церкви, писатель Владимир Личутин, впадая в противоречие, неожиданно утверждает: «Я считаю, что и староверцы, и те, кто исповедует никонианство, всё равно они христиане. И у меня нет того противостояния - я как бы невольно их вбираю в себя. Это всё простые русские люди. И моё поклонение и любовь и к тем, и к другим»[76].
Отвлекаясь от догматической распри, русским людям не во грех, а в отраду земно и небесно поклониться старообрядцам, ибо сии русские националисты от церковного раскола и раскала до нынешних времен оберегали испоконную русскость в братьях и сестрах во Христе. Увы, вместе с расколом в Православии, раскол произошёл и во всем русском народе, и властители дум, подверженные политическому, этическому, эстетическому и мистическому натиску падшего Запада, стали утрачивать русскость, уходить от исконных, испытанных веками духовно-нравственных, культурных основ, хуля и унижая их, впадая в богохульство и богоборчество. Как писал В. Распутин: «В известном смысле можно сказать, что, расплевавшись с родным староверием, Россия оказалась втянута в староверие чужое. По отзыву ректора Славяно-греко-латинской академии воцарилось «лаяние» российского благочестия. «И сим лаянием, - продолжает архимандрит Флоринский, - толико любителей мира сего в бесстрашие и сластолюбие привели, что мнозии в епикурейские мнения впадали: яждь, пий, веселися, по смерти же никакого утешения несть. И которые так бредили, таковые-то у врагов наших в милости были, таковые и в чины производились. А которые истинные чада церкви и истинные Христовы наследницы, таких прелестников не слушали, право веру непорочную от Христа, от апостола, от св. отец проповедную и утвержденную кои хранили, коликие им ругания, поношения враги благочестия чинили! мужиками, грубиянами называли. Кто посты хранил, о том говорили: ханжа; кто в молитве с Богом беседует - пустосвят; кто иконам поклоняется - суевер; кто язык от пустословия удерживает, - глуп, говорить не умеет; кто милостыню любве ради ко Христу подает неоскудно, тот, говорили, не умеет, куда имения своего употребить, не к рукам досталося; кто в церкви часто ходит, в том пути не будет»[77].
Ныне же можно сказать, что древляя вера в ее полноте осталась в далёкой грозной, духовно величавой, трагической русской истории, а то что есть по деревням и селам - лишь отзвуки дивной народной поэзии и обрядовости да суетные попытки возродить обреченное, отболевшее и пережитое русским народом.
2002-2018 годы
[1]Сагарда Н. И., проф. Учение святого Иоанна Златоуста о Церкви «ЦЕРКОВНЫЙ ВЕСТНИК», СПБ, 1907 г., № 46.
[2] Ранние Отцы Церкви. Антология. Брюссель: "Жизнь с Богом", 1998.
[3] Семейщина (семейские) - старообрядцы Забайкалья.
[4] Поляки - так в Забайкальском крае звали староверов, прикочевавших в красночикойский район из польских земель, что о ту пору входили в Российскую империю.
[5] Собинные - особенные.
[6] Православный собеседник. Март. Казань, 1863. С. 347.
[7] Помышления патриарха Никона и царя Алесея Михайловича легки в основу учения славянофилов аксаковско-хомяковского толка и почвенника Фёдора Достоевского с их идеей духовного единения славянских народов под духовным же руководством богоносного русского народа.
[8] Журнал Московской Патриархии. № 8. М., 1981. С. 71.
[9]Макарий (Булгаков), Митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. М.: Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1994-1996
[10] Распутин В.Г. Россия: дни и времена. Иркутск, 1993.С. 163.
[11] Карташев В.В. Очерки по истории русской церкви. М., 1997.
[12] Там же.
[13] Там же.
[14] Житие протопопа Аввакума. Иркутск, 1979.
[15] Карташев В.В. Очерки по истории русской церкви. М., 1997.
[16] Болонев Ф.Ф."Старообрядцы Забайкалья в ХVIII - ХХ вв." Новосибирск, 1994.
[17] Там же
[18] Савельев Л. Записки по русской философии. // Москва, 1993, № 5.
[19]ПОКЛОН СТАРОВЕРИ. Беседа с Владимиром Личутиным. Газета "Завтра". 9 марта 2005.
[20]Феофан Святитель: Симфония по творениям святителя Феофана, Затворника Вышенского. Святитель Феофан Затворник Издательство: Даръ, Москва, 2008 г. Серия: Духовное наследие.
[21]Профессор Николай Федорович Каптерёв.Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Сергиев Посад, 1912 год. Типография Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.
[22] Там же.
[23] Там же
[24] Карташев В.В. Очерки по истории русской церкви. М., 1997.
[25] Там же
[26]Ф. Е. Мельников. «История Русской Церкви со времен царствования Алексея Михайловича до разгрома Соловецкого монастыря». Издательство Фонда поддержки строительства храма Покрова Пресвятыя Богородицы Русской Православной Старообрядческой Церкви 2006 г.
[27] Житие протопопа Аввакума. Иркутск, 1979.
[28] Татищев В. Разговор двух приятелей о пользе науки и училищах // Жажда познания. - М.: Молодая гвардия, 1986. - С. 356‑357.
[29]ПОКЛОН СТАРОВЕРИ. Беседа с Владимиром Личутиным. Газета "Завтра". 9 марта 2005. По поводу 40 тысяч староверов, спаливших себя, нет подтверждающих сие реальных документов.
[30]Наталья Михайлова. Православный журнал "Благодатный Огонь" (приложение журнала "Москва") №4, 2000.
[31] Житие протопопа Аввакума. Иркутск, 1979.
[32] Цитировано по книге: Распутин В.Г. Россия: дни и времена. Иркутск. С. 172.
[33]А. Н. Муравьёв. «Раскол, обличаемый своею историей» (СПб.: 1854)
[34]Толстой М. В. История Русской Церкви. Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1991.
[35]Макарий (Булгаков), Митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. М.: Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1994-1996
[36] Там же.
[37]Феофан Святитель: Симфония по творениям святителя Феофана, Затворника Вышенского. Святитель Феофан Затворник Издательство: Даръ, Москва, 2008 г. Серия: Духовное наедие.
[38] Каптёров Н.Ф., проф. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Т.1. Сергиев Посад. 1909.
[39] Карташев В.В. Очерки по истории русской церкви. М., 1997.
[40] Житие протопопа Аввакума. Иркутск, 1979. Первого апреля 1681 года Аввакума и соузников за великие на царский дом хулы предали огненной казни; раскольников ввели в деревянный сруб, и подожгли. По преданию, перед сим Аввакум, вознося двуперстый крест, выкликал сии слова.
[41] Карташёв В.В. Очерки по истории русской церкви. М., 1997
[42]ДаниилАлексеевичСысоев (12 января 1974, Москва - 20 ноября 2009, Москва) - российский религиозный деятель, священник Русской православной церкви, настоятель московского храма святого апостола Фомы на Кантемировской, основатель Школы Православного Миссионера, кандидат богословия. Активно] занимался миссионерской деятельностью, в частности, проповедью православия мусульманам[2][3][4]. За свои высказывания об исламе подвергался критике с их стороны. Был убит неустановленным лицом в храме при исполнении священнослужебных обязанностей. Многие православные христиане считают кончину отца Даниила мученичеством и ожидают его канонизации в будущем. (...) В прощальном слове Патриарх Кирилл, в частности, сказал: «Отец Даниил много сделал для утверждения Божией правды <...> Но, наверное, самое сильное слово, которое он произнес, - это то, свидетелями которому мы являемся сегодня. Если человека убивают за Божию правду, это значит, что правда сия разит людей, её неприемлевших, обладает огромной силой». Википедия
[43]Священник Даниил Сысоев. Мифы о старообрядцах. Сайт: сектоведение, лжерелигии и суеверия. Личный блог Питанова В.Ю.
[44]Феофан Святитель: Симфония по творениям святителя Феофана, Затворника Вышенского. Святитель Феофан Затворник Издательство: Даръ, Москва, 2008 г. Серия: Духовное наследие.
[45] А.П.Щапов, Н.И.Костомаров, И.Нильский, Н.И.Ивановский, П.И.Смирнов и другие.
[46] Цит. по: Белоликов В.З. Историко-критический обзор существующих мнений о происхождении, сущности и значении русского раскола старообрядчества. - Киев, 1913.
[47] Несведущие в Святом Писании староверы считали патриарха Никона антихристом, что опровергали их вероучители, а протопоп Аввакум уточнял: де, Никон токмо шиш антихристов. Большой Московский Собор 1666-1967 годов признал верным исправление Патриархом Никоном богослужебных книг и крестящихся двуперстно предал анафеме. Темный безписьменный простолюдин в книжной правке узрел искажения православной веры, и Патриарха Никона, что веру переменил, обозвали антихристом. Но коли антихрист, согласно Святого Писания, должен быть царем, то раскольники узрели антихриста в царе Алексее Михайловиче, ибо с царева согласия Никон испроказил русскую веру. «Туманное богословие [старообрядцев] об антихристе нужно было, чтобы «раскачать» простых людей на дерзновенный уход из церкви не в другую благоустроенную церковь со священством, а в страшную трагическую пустоту». (Карташев В.В. Очерки по истории русской церкви. М., 1997.)
[48] Житие протопопа Аввакума. Иркутск, 1979.
[49]ПОКЛОН СТАРОВЕРИ. Беседа с Владимиром Личутиным. Газета "Завтра". 9 марта 2005.
[50] С.Ф.Платонов. «Лекции по русской истории» М. «Высшая школа» 1993 г.
[51]Карташев В.В. Очерки по истории русской церкви. М., 1997.
[52]Диакон Феодор. О познании антихристовой прелести // Материалы для истории раскола за первое время его существования / Под ред. Н. Субботина. Т. VI., 1881
[53] Карташев В.В. Очерки по истории русской церкви. М., 1997.
[54]Ставропигиальный (греч.«крестоутвержденный») монастырь - монастырь, подчиняющийся непосредственно Патриарху.
[55]А.Быков Патриарх Никон Биографический очерк. CoolLib.сom.
[56] Там же.
[57] Официальный сайт МП РПЦ
[58] Идею верховенства горнего над дольним (божественного над мирским) в управлении русским народом и Государством Российским растолковал Николай Гоголь в «Выбранных местах из переписки с друзьями», а за Гоголем и славянофил почвенного толка Федор Достоевский в «Дневнике писателя». Помянутые сочинения яростно бранила либерально-демоническая литературная и политическая критика.
[59]Цит. по: Игумнов Д. свящ. О власти духовной и власти светской. СПб., 1879.
[60] Когда царь воевал со шведами, а Патриарх временно правил царством, в Москве вспыхнула эпидемия моровой язвы, то есть чумы. Царская семья была в большой опасности. Но Никон вовремя сумел вывезти Романовых и поместить их в безопасное место. Таким образом, семья царя Алексея была спасена. Притом Никон возил царицу и царских детей из монастыря в монастырь, все дальше от мест распространения чумы.
[61]Цит. по: Игумнов Д. свящ. О власти духовной и власти светской. СПб., 1879.
[62]Макарий (Булгаков), Митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. М.: Издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1994-1996
[63]А.Быков Патриарх Никон Биографический очерк. CoolLib.сom.
[64] «Начертание жития и деяний Никона Патриарха Московского и Всея России». Сочинение Новоспасского Первоклассного Ставропигиального монастыря архимандрита Аполосса. Издание четвертое, вновь исправленное и дополненное, с приложением переписки Патриарха с царем Алексеем Михайловича и важнейших грамот. Москва. В Университетской Типографии. 1845.
[65] Там же.
[66]Осипенко М.В. Святейший Патриарх Никон - созидатель Святой Руси. Сайт Спасо-Преображенского Соловецкого ставропигиального мужского монастыря.
[67]А.Быков Патриарх Никон Биографический очерк. CoolLib.сom.
[68]Феофан Святитель: Симфония по творениям святителя Феофана, Затворника Вышенского. Святитель Феофан Затворник Издательство: Даръ, Москва, 2008 г. Серия: Духовное наследие.
[69]Священник Даниил Сысоев. Мифы о старообрядцах. Сайт: сектоведение, лжерелигии и суеверия. Личный блог Питанова В.Ю.
[70]Сергей Пивоваров. "СТАРООБРЯДЦЫ. Кто они такие?» В основе статьи книга А. Петрова (создатель фильма про царя Иоанна Грозного «Имя ему Иоанн»), и его друга, А. Павлова «СТАРООБРЯДЦЫ КТО ОНИ ТАКИЕ?»
[71]Дьякон Чудова монастыря Иона Кириловец говорил о подмененном Петре: «Государь не царь и не царского поколения, а немецкого... Когда были у государыни царевны Натальи Кирилловны сряду дочери и тогда государь, царь Алексей Михайлович, на нее, царицу, разгневался... И когда приспел час ей родить дщерь, и тогда она, государыня, убоясь его, государя, взяла в обмен из Немецкой слободы младенца мужеска полу, из Лефортова дворца...».Крестьянин Старцев: «Какой это царь, он антихрист, а не царь, царство свое покинул и знаетца с немцами и живет все в Немецкой слободе, в среду и в пятку ест мясо. Инова антихриста не ждите, тот он антихрист».
[72]Изменения в церковной жизни Петра I. http://biofile.ru/
[73]Священник Даниил Сысоев. Мифы о старообрядцах. Сайт: сектоведение, лжерелигии и суеверия. Личный блог Питанова В.Ю.
[74] Журнал Московской Патриархии. № 7. М., 1988. С. 69.
[75]Феофан Святитель: Симфония по творениям святителя Феофана, Затворника Вышенского. Святитель Феофан Затворник Издательство: Даръ, Москва, 2008 г. Серия: Духовное наследие.
[76]ПОКЛОН СТАРОВЕРИ. Беседа с Владимиром Личутиным. Газета "Завтра". 9 марта 2005.
[77] Распутин В.Г. Россия: дни и времена. Иркутск, 1993.
1. Re: Древляя вера