«Русская земля вельми храмами изукрашена»
«Русская земля вельми храмами изукрашена», - писали в древности иноземные путешественники, поражаясь величию и богатству православных церквей. Не много той красоты осталось нам для удивления в веке ХХ. То, что не было варварски разрушено и уничтожено, лишили всякого благолепия, используя для утилитарных целей.
Рассказывают, что Гоголь, бывая в
Калуге, часто перебирался на лодке через
Оку и от села Ромоданово любовался
панорамой города, которую называл очаровательной. Калуга с сияющими
куполами церквей напоминала писателю Константинополь.
Я помню спортзал в Троицком соборе, склады и мастерские в церквях Жен Мироносиц и Спаса Преображения на Смоленке, кинотеатр в Никитском храме. Помню трактора в храмах Оптиной Пустыни, голые ребра куполов и мертвые безглазые окна храмов Тихоновой Пустыни. И безутешные руины сельских церквей, заросшие глухим бурьяном.
Одно время я работала в учреждении, размещавшемся в храме великомученика Георгия Победоносца «за лавками». Как же там было холодно и неуютно в любое время года, даже в самую лютую жару! Часто мне приходилось работать в читальном зале Государственного архива Калужской области, расположившемся в Казанском Девичьем монастыре. Там было трудно дышать - в верхние помещения проникал сырой воздух из затопленных подвалов. Работники архива опасались обрушения перегруженных тяжелыми книгами и папками стеллажей. Да еще геологи пугали, что монастырь, построенный на оползневых грунтах, потихоньку движется по склону в сторону реки. Словно сами стены протестовали против ненадлежащего использования их людьми.
Если бы меня спросили, какие перемены в стране я считаю самыми радостными, я бы ответила: восстановление храмов и монастырей. Не могу назвать себя истово верующим человеком, но счастлива, что этот поворот от разрушающего безумия к возрождению и созиданию произошел в моей жизни на этой земле. И я низко кланяюсь людям, которые взялись за этот тяжкий труд.
Перешагни порог
Я очень волновалась перед встречей с матушкой Анастасией (Мордмилович), игуменьей, настоятельницей Казанского Девичьего монастыря. Случаются в нашей жизни люди, которые хоть и не пересекаются линиями судеб с нашей орбитой, но соприкасаются так значимо, что вырезают в душе глубокий незарастающий след. Это я не о матушке, а о ее родителях - театральных художниках Эрихе Генриховиче Мордмиловиче и Марии Ефимовне Степановой.
В самом начале своей журналистской карьеры я была жутко застенчива, ну просто патологически. Однажды, в 1967 году, мне, 16-летней, в редакции молодежной газеты дали задание написать о новом театральном сезоне. Пришла я в областной драматический театр, гордая важным редакционным заданием, стою в фойе, совершенно безлюдном, и не знаю, куда мне идти. Я ж здесь до сих пор, кроме зрительного зала и гардероба, никуда больше не входила. Постепенно меня охватывает паника: я не выполню задания, я ни на что не способна, никакого журналиста из меня никогда не получится. Мимо прошли двое мужчин, весело обсуждавших что-то, а у меня не хватило духу остановить их и спросить. Хоть плачь! В полном отчаянии собираюсь уходить, но тут в дверь с улицы входит пожилой седой человек и сразу спрашивает:
- Вы кого-то ждете?
Словно спасательный круг мне, утопающей, бросил. Я так обрадовалась, так обрадовалась! Открыла рот, чтоб ответить, а из глаз как хлынули слезы...
- Ооо! - удивился мужчина и приобнял меня за плечи. - Это серьезно. Пойдем-ка со мной.
Так я познакомилась с Эрихом Генриховичем Мордмиловичем. Он привел меня в мастерскую, где Мария Ефимовна напоила чаем. Они рассказали мне о летних гастролях театральной труппы, о разных смешных случаях, потом отвели в кабинет главного режиссера, который поведал о планах нового театрального сезона. Материал я написала, в редакции его похвалили, опубликовали.
Ну и что ж тут значительного? На посторонний взгляд, вроде, и ничего. Но не случись этой встречи, уйди я тогда из театра, моя журналистская карьера, которой вот уже больше пятидесяти лет, не состоялась бы. Эрих Генрихович и Мария Ефимовна помогли мне перешагнуть тот порог недоверия к людям, который я по своей застенчивости воздвигла. Я не один тот раз встретилась с ними, были и другие встречи, хотя в знакомство они так и не переросли. В следующем году Эрих Генрихович ушел из жизни.
Оба были необыкновенными личностями. За плечами Эриха Генриховича остались 10 лет сталинских лагерей «за контрреволюционную деятельность». И в послелагерной жизни его не ждали с радостью, даже жить было негде, и он какое-то время ютился на колокольне Троицкого собора. Марию Ефимовну, вышедшую замуж за бывшего политзаключенного, к тому же старше ее в два раза, сочли чуть ли не сумасшедшей. Но они были счастливы друг с другом, добры и мудры с людьми. И оба были талантливыми театральными художниками, оставшимися в истории Калужского областного драматического театра и в памяти человеческой.
И была у них дочь Юлия, которую я запомнила восьмилетней девочкой и которая, окончив в Москве художественное училище памяти 1905 года, тоже стала театральным художником. Работала в Калужском ТЮЗе и драмтеатре, а в начале 90-х приняла постриг и стала монахиней Анастасией, а со временем игуменьей и настоятельницей Казанского Девичьего монастыря.
«Не я делаю - Бог делает»
Не знаю, почему мы не встретились и не познакомились с матушкой Анастасией раньше. Хотя я и интересовалась судьбой и той маленькой девочки, и Казанского Девичьего монастыря. Но вот как-то не пересеклось. И в этот-то раз не сама я решилась - позвала меня моя хорошая знакомая и коллега, близкая родственница матушки Анастасии Татьяна: «А поедем со мной в Спас-на-Угре!» Ох, дел-то у меня много, то одно не успеваю, то другое... А душа откликнулась: поедем, поедем! Словно ждала давно, чтобы кто-нибудь позвал. Да и матушка Анастасия приглашение подтвердила.
Столько наслушалась я о Спасо-Преображенском Воротынском монастыре, подворье Казанского, и от художников, которые любят приезжать туда на пленэр, и от друзей и знакомых, которые там побывали. Я-то красоту эту только на картинах и фотографиях видела, а в памяти остались скорбные руины, по которым случилось побродить в 1998, помнится, году. Вот и бросила я все дела и решила устроить праздник душе.
* * *
Матушка Анастасия ждала нас в Казанском монастыре и с улыбкой пошла навстречу.
- Живу на два дома, то здесь, то в Спасе. Везде дел невпроворот.
И дела такие масштабные - большое хозяйство в возрожденном Спасо-Преображенском монастыре, восстановление Казанского, освобожденного долгими прошениями и молитвами от государственного архива, строительство нового сестринского корпуса с храмом в честь Блаженной Матронушки Московской.
- Наш монастырь - самый древний в Калуге, был основан после Смутного времени, в первой половине ХVII века. А вот это здание храма в честь иконы Казанской Божьей Матери с пятью куполами было заложено в 1899, а закончено и освящено 6 июля 1903 года.
Человеку с улицы при входе в храм стало бы жутковато при взгляде на плотные ряды уходящих ввысь вертикальных и поперечных деревянных конструкций, перегораживающих сумрачное пространство. Это - еще неразобранные опоры архивных стеллажей.
- Сколько дров-то вам в наследство оставили! - не удержалась я.
- Всё в дело пойдет, всё пригодится в хозяйстве, - деловито отвечает матушка, привычно взбираясь по крутым лесенкам на самый верх.
Там вверху светло и просторно. Взгляд устремляется в высь и чистоту оштукатуренного и побеленного купола. Вставлены новые окна и окрашены стены. И эта сияющая белизна, чистота и высота рождают радость и ощущение полета.
Но в то же время сквозь радость прокрадывается мысль: сколько ж здесь еще работы, в этом громадном здании! Сколько ж нужно мастеров, строительных материалов, денег в конце концов, чтоб довести до ума, возродить эту красоту! По силам ли немолодой женщине в строгом монашеском облачении и ее сестрам взваленный на плечи груз?
Я, конечно, в простоте и выкладываю свои сомнения. Но матушка Анастасия не обижается.
- Не я делаю - Бог делает!
Божьим промыслом находятся и мастера, и стройматериалы, и помощники, добровольцы, которые помогают вывозить строительный мусор, и благодетели, которые участвуют пожертвованиями в восстановлении монастыря.
Намоленное место
Мы с матушкой Анастасией по мосткам и кирпичикам, ходим по залитым недавним дождем недостроенным помещениям. Здесь будет храм, здесь сестринские кельи, здесь мастерские - большая швейная, а здесь, самая светлая, - иконописная. Сестры Казанского монастыря испокон веку славились разным рукоделием и ремеслом.
Когда в 1918 году новые власти официально ликвидировали монастырь, то бывшие насельницы зарегистрировали свою общину как Первую трудовую артель, в которой действовали больница, мастерские по пошиву одежды и ремонту обуви. Артель продержалась до 1922 года, когда Ревтрибуналом была упразднена. Монахини были выселены, некоторые осуждены за «укрытие церковных ценностей». А 27 мая 1931 года отцы Иоанн Протопопов, Иоанн Зарецкий, игуменья Ангелина и монахини бывшей обители, более 43 человек, были арестованы и обвинены в создании «контрреволюционной группировки церковников, ведущей ярую антисоветскую агитацию с целью восстановления царского строя», а также в помощи ссыльному духовенству. Через месяц решением тройки при ОГПУ по Московской области священники Протопопов и Зарецкий, игуменья Ангелина и несколько монахинь были приговорены к пяти годам исправительно-трудовых лагерей с заменой высылкой в Казахстан.
Другую страшную страницу в историю Казанской обители вписала Великая Отечественная война. Во время оккупации Калуги фашисты устроили здесь еврейское гетто. Зимой узники жили в монашеских кельях без еды, воды, отопления. Над ними издевались, били, а 22 декабря фашисты подожгли гетто и стреляли в бегущих людей.
Пребывание государственного архива не принесло монастырю особого морального или материального ущерба. Учреждение солидное, авторитетное. Только вот все пространство стеллажами заставили да при строительстве административной части архива водосток какой-то по неразумению перекрыли, отчего под зданием все подвальные помещения затопило грунтовыми водами. Хорошо, жив был еще тогда старый калужский краевед, инженер-строитель Иван Дмитриевич Белов, который знал хитрости многих подземных коммуникаций и подсказал, как отвести воду из подвалов.
Только через 25 лет писем, просьб, ожидания в январе 2017 года здание монастыря было передано Русской Православной церкви.
Беседуя про всё это, мы осматривали хозяйство матушки Анастасии, требующее и постоянного догляда, и подвижнических трудов.
- Как же вы устаете, наверное, матушка! - от всего сердца пожалела я.
Игуменья взглянула на меня поверх очков с неожиданной улыбкой:
- Устаю? Господь за нас все делает, мы только смотрим и удивляемся. Отчего же нам уставать?
Есть у матушки Анастасии твердое убеждение, что сам монастырь, сущность этого намоленного и пережившего многие людские страдания места придают ей сил для восстановления Божьей обители.
* * *
Впрочем, обитель уже и сейчас живет полной жизнью. В пристройке бывшего читального зала разместились жилые и подсобные комнатки, домовый храм в честь Казанской иконы Божьей матери, где проходят богослужения. Конечно, и тесновато пока сестрам и послушницам, и холодновато в приспособленных помещениях, но они готовы нести эти неудобства и труды во славу Божию для возрождения древнего монастыря. Божьей помощи!
Трудами и молитвами
Издали видны белые силуэты древних храмов Спаса и его стен, словно они парят над окрестными полями. Недаром сюда любят приезжать художники. Древностью Спас Преображения может поспорить со многими русскими монастырями. Он возник вскоре после Стояния на Угре, предположительно основан на средства князя Дмитрия Феодоровича Воротынского в низовье реки Угры, на месте бегства хана Ахмата в 1480 г.
Недаром душа моя сюда просилась. Суровость устава монастырской жизни не отнимает у сестер стремления к красоте и радости. Вся территория монастыря - цветущий и плодоносящий сад. Это ж диво дивное, что могут создать трудолюбивые женские руки на месте развалин!
Спросила у матушки Анастасии, сколько сестер в обители, и вновь была удивлена - их всего около 30, часть из них больны и немощны, почти всем за 40. Но каждая в неустанных трудах и молитвах. Помимо долгих и усердных монастырских служб, здесь творится большая работа. Сестры не только благоустраивают и обихаживают монастырь, но и развели большое садово-огородное хозяйство: яблони, груши, черешни, кусты черной, красной, белой смородины. Есть своя пасека. Четыре коровки дают молоко и теляток. В загородке пасутся козы англо-нубийской породы, потешные, длинноухие, похожие на спаниелей. Они тоже дают молоко, меньше, конечно, чем коровы, но очень полезное. Еще есть куры, собаки, кошки. Вся живность тоже требует ухода.
Помимо хозяйства, есть и своё производство. Монахини собирают травы и делают из них целительные масла и мази, делают лечебные препараты из продуктов пчеловодства. А еще творят собственное мороженое из натурального цельного молока, сливок и ягод и натуральный мармелад, который варится при непрерывном помешивании часов пять-шесть. Всё это продается в монастырской лавке и раскупается паломниками.
Паломников здесь встречают радушно и заботливо, как родных. В монастырской гостинице номера со всеми удобствами, чистота необыкновенная, вазочки с цветочками. И за этим ведь тоже кто-то следит, ухаживает, убирает.
Паломникам показывают восстановленные храмы монастыря и непременно древний некрополь - обнаруженные при планировке территории надгробные плиты захоронений XV-XVIII веков с сохранившимися на них надписями и знаками.
* * *
А еще Сестричество при Казанском Девичьем монастыре опекает калужский дом инвалидов и престарелых, сестры монастыря работают с Полотняно-Заводским детским домом-интернатом для умственно отсталых детей, женской колонией. При монастыре действует воскресная школа для детей-инвалидов и летний лагерь. Еще здесь проводится фестиваль «Угра - Пояс Пресвятой Богородицы».
И я снова удивляюсь и пытаюсь посчитать, как тридцать немолодых и не очень-то здоровых женщин справляются с такой уймой работы.
Мне рассказывают далее, что монастырь стремится возрождать старинные русские традиции, и прежде всего в богослужении. Сестры учатся древнему русскому знаменному пению. Руководит обучением известный московский регент и исследователь древнерусского пения Глеб Борисович Печенкин.
Мне на следующий день довелось побывать на службе и даже услышать литию. Выстроившись в два ряда у входа в храм, монахини пели так стройно и вдохновенно, что душа замирала. В своих летящих одеяниях они были похожи на черные свечи со светлым пламенем лиц в прорезях апостольников. И верилось как никогда, что эта молитва дойдет до небес. И верилось, что с Божьей и людской помощью свершится чудо - засияют в новой красе древние храмы.
Наталья Торбенкова
ОБРАЩЕНИЕ СЕСТЕР КАЗАНСКОГО ДЕВИЧЬЕГО МОНАСТЫРЯ
Традиционно на Руси монастыри строили всем миром, и мы, сестры монастыря, обращаемся к Вам, Боголюбивые братья и сестры: сотворите милостыню - помогите возрождению древней Святыни Калужской земли, Казанскому Девичьему монастырю. Мы будем благодарны за любую помощь - финансовую, строительную или рабочие руки. Сестры будут молиться о Вас и Ваших близких, как о благодетелях.
Банковские реквизиты:
Номер карты: 2202 2002 9391 5524 (Карта «Мир» Сбербанка РФ)
Получатель: Галина Владимировна Петрова (монахиня Ангелина, старшая сестра монастыря)
Тел. 8-910-867-2600
Сайт монастыря: http://spasnaugre.ru
_1.jpg)
