itemscope itemtype="http://schema.org/Article">

Джармен

Рассказ

Александр Сергеевич Пушкин  Новости Москвы 
0
683
Время на чтение 24 минут

Мутно небо, ночь мутна.

Мчатся бесы рой за роем

В беспредельной вышине,

Визгом жалобным и воем

Надрывая сердце мне...

«Бесы» А.С. Пушкин

- Все! Пошел!! Рюкзак сначала кидай! - поезд сбрасывает скорость, от визга тормозных колодок по спине бегут противные мурашки. Бросаю объемный зеленый баул в черный проем тамбурной двери и тут же делаю шаг вперед. Скатываюсь в сугроб железнодорожной насыпи, слепну от черноты ночи. В легкие врывается обжигающий морозный таежный воздух: после затхлого, плацкартного вагона, он особенно резок и густ.

Слышу, как следом за мной в сугроб ухают товарищи.

Поезд, сделав секундную техническую остановку на спуске и прогрохотав на всю свою длину суставами вагонных сцепок, вновь набирает скорость. Желтые окна вагонов, колючая снежная поземка из-под заиндевелых грохочущих колес проносятся в жуткой близи от моей головы. Последняя колесная пара выбила на стыке прощальное «та-ту» и сразу все стихло. Красные габаритные огни исчезают вдали, а я глохну от звенящей в ушах тишины. Глаза напротив привыкают к темноте. Она оказывается не такой уж и кромешной. Снег вновь из антрацитово-черного превращается в белый. Небо расцвечивается звездами. Млечный путь - вечный компас странников - просыпал дорожку на север из мириад звезд. Отец рассказывал, что именно по Млечному пути ориентировался мой дед, когда ночами пробирался к своим, бежав из германского плена в Первую мировую войну. Вот такой же звездной ночью они с товарищем обманули конвой, отползли в овраг, где и спрятались.

Утром пленных построили. Конвоиры, недосчитавшись двоих, покричали, для острастки постреляли в воздух, и погнали колонну дальше. Беглецы день просидели в овраге, и только следующей ночью мой дед спросил товарища: «Куда нам идти?» Ответ был незабываемым. Он-то и стал нашей семейной крылатой фразой. Молодой парень выдал с характерным московским выговором: «Да ты «ийди», а я за «табой» «пайду!»

На привычном месте висит ковш Большой Медведицы. Ему по-глупому радуюсь, как радуются встрече со знакомым в чужом краю. Совсем рядом виден уже земной ориентир: свет одной единственной тусклой лампочки, которая с трудом вырывает из объятий темноты контуры барака.

- Все целы? Ружья не растеряли? - Вася Бейлин, высокий круглолицый здоровяк в зеленом армейском бушлате, громко хохочет. В его руках пятизарядное дорогущее ружье, привезенное им из ГСВГ. Он уверенно идет в направлении барака, мы следом. Под ногами хрустит снег, в носу слипается и щеки обжигает мороз: градусов тридцать не меньше! Василий здесь, в окрестностях Джармена*, уже не первый раз охотится. Вот и нас подбил съездить: «Коза просто прет из Китая!».

«Десантировались» мы в восьми километрах северо-восточнее поселка Джармен**. «Казарма 37 километра» по бумагам значится как «посёлок сельского типа в Амурском районе Хабаровского края. Он входит в состав Литовского сельского поселения». Реально же «поселок» состоит всего из одного ветхое здания, где в прежние времена, скорее всего, жил обходчик путей. Билет на поезд брали до Джармена, так как в поселке «Казарма» официальной остановки поезд не делает.

В бараке натоплено до духоты. Нас ждут с болезненным нетерпением. Плата за ночевку давно определена: литр водки. Официально в бараке живут четыре человека. Но реально здесь ошиваются разные темные людишки: сколько их, откуда приходят и куда уходят, знает только тайга.

Василий знаком с двумя из официальных жильцов, они-то и встречают нас у порога. Коренастый хмурый мужик неопределенного возраста, на лице которого лежит незримая печать длительного тюремного срока и его сожительница - спившаяся женщина лет пятидесяти. Точнее определить её возраст в виду беспробудного пьянства также чрезвычайно трудно. Описать внешность еще сложнее. Если сказать, что она похожа на киношную Бабу-Ягу - это будет неправдой. Нет горба и нос вполне прямой. Однако какое-то туманное сходство все же присутствует. Те же свисающие грязные космы волос, тот же пристальный и недобрый взгляд из-под густых бровей. Умелому гримеру потребовалось бы совсем немного усилий, от силы два три сочных штриха, чтобы превратить единственную женщину барака в знакомый персонаж детских сказок...

Василий как пропуск вручает своему знакомому водку и несколько жестяных банок закуски в качестве подарка. Тот корявыми пальцами, на которых четко видны татуировки в виде перстней, бережно (ни одна не звякнула) берет бутылки, говорит несколько дежурных фраз, дескать, ждали, располагайтесь, и уходит на кухню. В комнате, которую нам дали на ночлег, абсолютно пусто, нет даже лампочки. Кидаем рюкзаки и ружья на пол. Дежурить договариваемся по очереди. Ружья достаем из чехлов и собираем. На всякий случай.

- Водку они быстро выпьют. Под утро добавить захотят, и вот тут возникнет огромное желание «пошмонать» наши рюкзаки. Знают, что у нас еще есть. Так что лучше не спать. Зарезать, конечно, не зарежут, а стырить что-нибудь могут запросто. - Василий дает напутствие первому дежурному и, сладко зевнув, устраивается поудобней на полу.

Бессонная ночь в поезде и усталость берут свое. Разговоры быстро стихают, и вот уже мирное дыхание моих товарищей наполняет комнату. Мне не спится. Крашенные доски пола пахнут мышами и старостью. Двери в нашей комнате нет и сквозь светящийся проем хорошо слышны голоса, доносящиеся с кухни. Невольно становлюсь свидетелем застольного разговора.

- Не части, мамка. Лучше хлеба, да лука накроши! - узнаю сипловатый голос хозяина.

- А чё её греть-то. Жрать, однако, охота. Да и Витьку бы закусить. Вишь как его повело: на бражку водку кинул и готов. Папка, открой банку.

«Папка», «мамка» - эти домашние теплые слова так дико контрастируют с обликом хозяев, что невольно горько улыбаюсь.

- Молчи, дура, я думаю, понимаешь, д-у-у-м-а-ю-ю?! - голос третьего собеседника, очевидно того самого Витька, был властным и грубым. Чувствовалось, он принадлежит к тем буйным типам, которым лучше не попадаться под пьяную руку.

- Чё думать-то? Наливай да пей! А мамку не тронь. На вон, пожри немного.

- Да пошел ты... Живете тут, ..., на зоне лучше. Телика и того нет. Чертей только и гонять.

- Чур тебя! Помянул дурень на ночь глядя. Придут ведь, - мамка испуганно что-то неразборчиво начала бубнить.

- Опять за свое... Водки не жри, и приходить черти перестанут. Лучше расскажи человеку, как телевизор покупала. Всей казармой деньги собирали полгода... Вот учудила, так учудила. - залился сиплым смехом «папка».

- Купила! Как же. Было дело. Цветной! Красно-белый! Только экран малю-ю-ю-сенький такой. Одни глазом смотреть, - то ли рассмеялась, то ли раскашлялась мамка.

- На батарейках что ли? У моего кореша был такой: черный с выдвижной антенной и ручка сверху. Небольшой, вон как твои галоши. А показывает классно. Техника! - уважительно протянул последнее слово гость. Тема телевизора его явно заинтересовала.

- Н-е-е! Не то! Да слушай ты. Проводили, значит, меня всей Казармой. Поезд ночной, он в Волочаевку к пяти приезжает. Рано еще. Все магазины, понятное дело, закрыты. Хотела поспать на вокзале, да деньги со мной большие, стырят ведь, мастера там, сам знаешь какие. Да и менты могут поинтересоваться. Пошла по городу гулять. Лето! Тепло светло, чё не гулять-то? А время тянется, сил нет. Дай, думаю, красненькую куплю. Продмаг с восьми работает, а хозяйственный аж с десяти. По глоточку по-маленькому, а все веселее будет. В десять я у кассы первая. Мне говорят: «Телевизор ваш, гражданка, двести двадцать один рубль стоит». Считаю деньги, а у меня аккурат двести двадцать рублей бумажками и восемьдесят копеек мелочью... Я им пытаюсь втолковать, мол, ерунда какая! Два гривенника всего не хватает! Пробивай! Потом занесу! А мне: «Женщина! Да вы пьяны! Мы милицию позовем!» И за дверь меня взашей. Такая досада взяла... Но вот я и привезла в Казарму на все двести двадцать рублей и восемьдесят копеек Агдаму и водки. Водка «Пшеничная» была, дорогая, много не купишь. Папка встречает, где, говорит, телевизор? А я ему рюкзак да тележку: «Вот, цветной, красно-белый, правда, экран узкий, смотреть только одним глазом можно», - мамка опять зашлась тихим старческим смехом.

- Неделю гуляли всей казармой! Да как гуляли...- папка вздыхает, вспомнив явно приятный для него эпизод жизни.

- Вот-вот. После недельной пьянки черти и приходя.

- Опять за свое! Замолчи, наконец, - старуха сбавляет голос до таинственного шёпота, - говорю тебе п-р-и-х-о-о-дят... По правде, По трезвянке видела. Как тебя. Другие не видят, а мне дар такой дан. Вижу! Те, что черные, носатые, все в шерсти, - еще ничего. Вертлявые твари, и воняют сильно. Но от них только мелкой пакости жди. То за ногу норовят укусить. Вишь у меня следы. То подножку поставят... А вот рыжие, «вухатые», облезлые, - очень страшные твари!!! Глаза выпучат и хохочут. Передразнивать, кривляться там, всякие мерзости делать большие мастера... Они главные. Всеми чертями крутят, всех науськивают. А сами в сторонке, вроде и не причём. Хи-и-тры-е-е-е, спасу нет! Правда, суетливые очень. Только они очень даже причем! Слабину дашь - все. Кранты. В лучшем случае оберут как липку. Вишь в хате «ничё» нету. Они все потаскали!

- Да пропила, старая, сама все. Гонишь тут херню всякую.

- Так может и пропила. Не буду спорить. Только кто меня подбил на это? Они ж сами-то ничего не могут. Ни взять, ни двинуть, они ж не нашего ма-те-ри-алу, призраки, бесы, короче. Так человека на грех и подбивают. Его руками двигают все. Сядет такой рыжий на шею и давай тобой рулить. А что? Ты его не видишь, он ничего не весит. Вцепится в волосы и в левое ухо всякое непотребство нашептывать будет. А ты думаешь, что сам решил, ан нет: черти тебя науськивают. Уж какие раньше люди крепкие да верующие жили тут на 37 километре! И тех погубили рыжие черти. Обходчик тут жил. Могилка его справа у поселка, ну там крест еще деревянный стоит... До сих пор обходят то место черти... Боятся! Так вот, попервоначалу он эту рыжую кодлу в бараний рог согнул, и дела хорошо шли. Домину отгрохал, огород у него был, живность всякая. А потом и на него бесы нашли управу. Гиблое здесь место...

- Вижу, что не Сочи...

- Слушай сюда. - старуха чуть понизила голос. - Страшнее всего, если в тайге их встретишь. О-о-о! Тумана напустят, мозги задурят, и все дорожки перепутают... Куда идти? Непонятно! Черт тебе будет шептать: «Прямо иди!» Значить надо назад вертаться. Вправо орет, а ты влево! Делай наоборот, короче, тогда может и спасешься. И то вряд ли. Они страху лютого кому «хош» нагонят! Пугать жутко сильно умеют. Однако, бежать нельзя! Нельзя ни в коем случае бежать! Побежишь - им того и надо! Сам же на Ниарское болото и припрешьси. Мастера тропы путать! Будешь дурнем домой ломиться, спасаться. А на самом деле в Ниару, к чертям в пасть торопишься! С того болота уже все... Пришел - пиши пропало. Вот из «энтой» шейной жилы кровь пить начнут... Не вернешься... - Она замолчала, вздохнула и, выждав почти театральную паузу, добавила. - Говорят их иконкой можно «пужануть». Однако, нет у меня иконки. Где тут ей взяться? И в казарме ни у кого нет. А больше-то ничего эти бесы рыжие и не боятся.

- Ну, блин, загнула, горячка ты моя белая! Ври да не завирайся, а-то перетяну промеж моргалок вот этим вот!

- Не «т-трож» мамку... - язык хозяина барака уже заплетался, - мамку не «т-т-трож»!

- Ходили тута всякие, блатные да лихие. Ржали надо мной, за дуру принимали. И где они? Сгинули!.. Костей и тех не нашли...

- Да почем ты знаешь. Молчала бы уж. Может в Хабаровск подались, может ментов надыбали. Кто их здесь искал-то. Ушли и все... Не наливай ей больше... Старая, завязывай про своих чертей и так тошно.

- Вот вернется мой сын из дальнего плаванья, заберет меня к себе в теплую квартиру с ванной. А вас пусть здесь черти жрут! Уеду во Владик...

- Ага... Пятый год уж уезжаешь...

Послышался звон упавшей бутылки, какой-то непонятный шум.

- Что бражку выжрали уже? Опять гнать самогон не из чего. Третий раз уж ставлю...

- Да муть одна осталась. Черпани в бидоне...

Какое-то время еще прислушиваюсь к этому странному пьяному разговору. Он мне чем-то напоминает пионерский лагерь, рассказы трагическим шепотом у костра про «черную-черную комнату» и другие детские страшилки. Улыбаюсь, успеваю подумать: «надо бы не забыть рассказать ребятам про чертей Ниарского болота». Пьяные голоса и вялая ругань отдаляются, проваливаюсь в вязкий кисель сна.

- Рота, подъем, - приглушенный, но властный шепот Василия не сразу будит меня. Несколько мгновений не могу понять, где я. Жесткие доски, вместо кровати, замкнутость и темнота комнаты, спертый воздух, насыщенный характерными запахами наспех сброшенной обуви и дыханием спящих мужиков, навевают воспоминания гауптвахты.

- Продирай глаза, тоже спать хочу. Пост, короче, сдал. «Папка» с каким-то пришлым хмырем подрался, но сейчас все в норме - вырубились оба. Тиха украинская ночь, как сказал классик, но ты все ж таки не спи, всяко может быть.

Мне досталась «собачья смена». Так в училище мы, курсанты, окрестили в карауле время с четырех до шести утра. Сажусь поближе к стене, долго кручу рюкзак в поисках более мягкого бока, но везде натыкаюсь на железки. Фосфорные стрелки командирских часов показывает без пяти минут четыре: «Вот же жук! И здесь наколол, разбудил раньше срока!»

Вася Бейлин своего ни в чем не упустит, да и чужое «бесхозное», при первой возможности приберет к рукам. Хватка в делах у него крепкая, сейчас о таких говорят «креативный» человек. Везде у него знакомые, если надо что достать - это к нему. Меньше года служит на Дальнем востоке, а такое впечатление, что здесь всю жизнь прожил. Его личный телефонный справочник это толстенная взлохмаченная по краям общая тетрадь, исписанная вкривь и вкось мелким и неразборчивым почерком. Там можно найти телефонные номера всех «нужных людей» города и штаба округа. Весь рабочий день он не выпускает из рук телефона. Когда при этом успевает написать свои репортажи «с полей тактических учений» я не знаю.

Организатор он превосходный, не отнять. Именно он создал и сам же возглавил охотколлектив редакции нашей армейской газеты. И это не беда, что у нас сейчас нет положенной «лицензии на отстрел копытных». Василий сказал, чтобы мы «не забивали себе голову такой ерундой», «все схвачено». И я ему легко верю.

...Сейчас (когда пишутся эти строки) трудно даже представить, что было время, когда охотничье ружье мог легко купить в магазине любой желающий. Достаточно представить паспорт. В том далеком 1983 году моё ружье, к примеру, нигде не было зарегистрировано. Эту видавшую виды тульскую двустволку шестнадцатого калибра со старомодными курками и потертым прикладом мне подарил отец на совершеннолетие, как сегодня дарят велосипеды и коньки... Несмотря на такой «безобразный учет огнестрельного оружия» по улицам люди почему-то ходили, нисколько не страшась. В школах и детских садах не было охраны и так называемых «тревожных кнопок», в аэропортах никто не проверял ручную кладь, а милиция ходила с пустыми кобурами... Теперь эта же древняя тулка-курковка стоит в опечатанном сейфе. Она значится во всех милицейских картотеках, три раза в год участковый приходит ко мне с проверкой и составляет «акт хранения». Меня, полковника в запасе тридцать лет прослужившего в армии, заставляют раз в пять лет сдавать экзамены на право ношения и владения огнестрельным оружием. Курсы эти естественно платные, и, естественно, организовали их уже нынешнее поколение «активных» и «креативных». Я, старый полковник, хожу по психоневрологическим и наркологическим диспансерам, доказываю и получаю справки (за деньги безусловно. «Креативность» одних всегда оплачивают другие) что я не сумасшедший и не наркоман... А поди ж ты! Не помогает все это!

Вчера только в центре Москвы, на Солянке, застрелили какого-то человека. Для меня это значит только одно: на днях непременно придёт участковый проверять сохранность моей двустволки... И что толку?

Помните старый анекдот?

Алкаш на приеме жалуется врачу:

- Доктор, печень болит. Что делать?

- Одеколон пьете? - строго спрашивает доктор.

- Пью. Не помогает... - сокрушается алкаш.

Так может дело в чем-то другом, раз эти средства не помогают? Но это так, к слову. Тогда, зимней январской ночью, в глухом таежном поселке «Казарма 37 километра» я держал на коленях «разломанное» ружье и боролся изо всех сил с приступами сна...

...Ребята безмятежно спят. Изредка кто-нибудь начинает похрапывать или ворочаться. По полу от дверного проема тянет холодом: печь уже успела остыть. Сон наваливается дурнотной волной, расстраивает мысли, будит какие-то несвязанные воспоминания. Периодически тру глаза, мну до боли и хруста уши, но сон не уходит. Он слегка, мягко отступает, как хищная кошка, но не перестает следить за своей жертвой, в ожидании подходящего момента. Светящийся дверной проем начинает колыхаться словно на ветру. И вот он уже вовсе и не проем, а плохо выстиранная портянка, висящая на проводе. Она колышется на ветру, распространяет несвежий запах, её обязательно надо снять и намотать на мерзнущие ноги, холодно ведь. Но до портянки не дотянуться, она вдруг увеличивается в размерах и сквозь неё проступает чья-то черная морда с рогами...

Вздрагиваю, как от удара током. Сон мгновенно исчезает. Четко вижу в дверном проеме пьяного незнакомого мужика с огромным кухонным ножом в левой руке. Он тупо смотрит по сторонам и молчит. Его слегка шатает. Моя «сломанная» двустволка с характерным хрустом складывается в боевое положение. Этот знакомый звук придает уверенности и злости. Спокойным, но строгим голосом спрашиваю незваного визитера: «Что надо?» Он делает глотательное движение, которое можно истолковать и как приступ икоты, и как желание блевать, затем, ни говоря ни слова, резко рывком разворачивается и исчезает в темных глубинах барака.

Подъем сыграли еще затемно. Комната сразу наполняется шумом и оживлением. По очереди ребята бегут на улицу растереться снегом, все радостно возбуждены и веселы. Наконец-то наступает волнующее время охоты, ради которого мы уже испытали столько трудностей и неудобств. На кухне «мамка» что-то варит на плите в большой алюминиевой, закопчённой до черноты, кружке. Видя наш интерес, спокойно поясняет:

- Водки нет, однако. Папка встанет, морду бить будет. Чифирь варю...

Охотиться можно сразу за околицей Казармы. Места тут глухие. В радиусе приблизительно пяти километров идет смешенный лес. Строго на юг в восемнадцати километрах река Тунгуска. На юго-востоке в двадцати километрах основное русло Амура. А если пойти на восток, то через семнадцать километров упрешься в большое озеро Дирга северная сторона которого плавно переходит в огромное болото Ниара, где, по мнению мамки, главное логово чертей. Летом эти края большей частью непроходимые из-за многочисленных болот, озер, речек и речушек, бессчётного числа безымянных проток и заводей, которые теснятся вокруг места слияния вертлявой Тунгуски и могучего Амура. Сейчас же все скованно льдом, что нам позволяет идти, куда душа пожелает.

Наши ориентиры с севера - насыпь железной дороги, ведущей в Комсомольск-на-Амуре. С юга - русло реки Тунгуска, а с юго-востока - Амура. Главный ориентир, конечно же, железная дорога. Даже в самую плохую погоду она не даст сбиться с пути и обязательно приведет к жилью. А вот если перейти через насыпь и заблудиться уже с той, северной стороны, то - беда. Там тысячи безлюдных километров суровой тайги, зеленый безжизненный космос...

Вяло приходит рассвет. Утренняя фиолетовость снега исчезает, и морозная дымка начинает искриться кристалликами льда. От дыхания опущенные клапана шапок покрываются инеем. В утренней тишине скрип снега под ногами кажется оглушающе громким и демаскирующим нас на многие километры. Периодически останавливаемся и, замерев, вслушивается в тишину тайги. Перед самым нашим выходом проснулся «папка» и огорошил: «Сегодня на охоту лучше не ходить. Следы шатуна рядом с Казармой мужики видели». Это разумное предупреждение никто не стал брать всерьез. «Завалим мы твоего шатуна в целях самообороны да так, что ни один охотинспектор не прикопается, - Василий картинно вскинул свое новенькое ружье как бы прицеливаясь. Ему явно не терпелось пострелять, - Бах-бах! И мне шкуру на стенку!»

В тайге бравада быстро прошла. Вспомнились слова Антуан Де Сент Экзюпери: «одна-единственная мина - игрушка подводных течений - отравляет все море». Окидываю густой, припорошенный снегом, ельник, тянущийся по обеим сторонам тропы: в этом море-тайги где-то притаилась не мина, а целая «торпеда с головкой самонаведения». О скверном характере медведей-шатунов приходилось не только читать, но и слышать всевозможные рассказы от местных жителей. Успокаиваю себя: «Соврал папка, злился, что не налили на опохмел».

Решаем оцепить небольшую сопку. Василий, Руслан и Николай, вытянувшись в цепь, идут в широкий распадок, огибающий сопку справа. Я продолжаю идти по дороге, которая охватывает сопку слева. Её склоны покрыты каким-то низкорослым кустарником. Он укутан снегом, ветки сверкают бахромой инея, так что точно и не разобрать, что здесь растет. Да и мне, честно говоря, нет до этого никакого дела. Сердце учащенно бьется, азарт заставляет сбросить перчатки и руки противно прилипают к заиндевелому цевью. В левом стволе, как и положено, - жакан; в правом - браконьерская картечь. Это чтоб уж наверняка: шесть свинцовых шарика вылетят смертельным облачком. Особо и целиться не надо. У козы нет шансов на спасение.

Ребята скрываются из вида, и почти в эту же минуту вижу, как по склону сопки мимо меня летят три козы. Именно летят! Медленно, как в замедленной киносъемке, сбивая иней с верхушек кустарника! Летят! И только иногда грациозными изящно-тонкими ногами они с презрением отталкивают от себя грешную землю! Вскидываю ружье, прицеливаюсь по первой самой крупной козе, нажимаю на курок... Вместо выстрела раздается тихое металлическое клацанье. Второй ствол - и тот же результат. Осечки! Две подряд!! Стою ошарашенный. На шум прибежал Василий.

- Проспал?!! Почему не стрелял! Верняк на тебя выбежали! Прикладом можно было убить! - Василий запыхался, он водит по сторонам взглядом, но стрелять уже некуда. Коз и след простыл.

- Осечка... Смотри, вот даже капсюли чуть надколотые, - виновато оправдываюсь. И только сейчас понимаю, почему не было выстрелов: ружье в тепле барака отпотело, а когда я его вынес на мороз, бойки курков сковал лед.

Василий еще долго и громко ругается, ребята угрюмо молчат. Но через какое-то время моя досадная оплошность забывается, всех увлекает азарт охоты. Несколько попыток отличиться было и у Руслана с Николаем. Но стреляли они с большой дистанции и, к сожалению, безрезультатно. Только Василий ни разу не потревожил тишину тайги своим шикарным пятизарядным ружьем.

К шестнадцати часам мы уже изрядно устали рыхлить глубокий снег распадков и, главное, как-то сразу все одновременно поняли: сегодня уже ничего не будет, охоту надо заканчивать. Решаем перекусить и возвращаться в Казарму. Подходящее место для привала нашлось сразу: вышли на красивейшую поляну. Нас сплошной стеной окружают могучие разлапистые ели. Но снег на их зеленых лапах уже не искрится, он влажен и тяжел. Во второй половине дня восточный ветер принес морскую сырость Охотского моря и мороз как-то резко сдался. В армейских зеленых бушлатах жарко и потно. Садимся на поваленный ствол, достаём из рюкзаков свои «тормозки»: бутерброды с салом, колбасой, термос с горячим душистым и крепким до черноты чаем. Аппетит зверский. Лица ребят раскрасневшиеся, вспотевшие. Вдруг Василий прекращает жевать, хватает свое ружье и бросается к противоположной стороне поляны, где стоит одинокая, корявая сосна, ствол которой в верхней своей части разделился на двое и по форме напоминал детскую рогатку, только с более плавным изгибом.

- Что ты там забыл?

- Тише! Вон, видишь, сидит? - Василий начал целиться и по направлению ствола все увидели большого красивого филина. Он не показывал ни малейшего волнения, и спокойно сидел в самом центре «рогатки». Только иногда филин слегка поворачивал голову и тогда, торчащие по сторонам удлинённые перья (многие ошибочно принимают их за уши), становились похожими на антенны, сканирующие пространство.

- Не стреляй! Зачем?!! - мой голос заглушил раскат выстрела, филин камнем рухнул к ногам Бейлина.

- Что творишь?!! Ерундой занимаешься. Чем тебе сова помешала?! Дурное это дело - убивать для развлечения, - Руслан недоуменно развел руками.

- Тоже мне юный натуралист! Филин это! Чучело из него сделаю. В кабинете поставлю, еще завидовать будешь. Вон какая красота, - Василий гордо поднял свой трофей и филин широко, безжизненно раскинула свои некогда могучие крылья...

Руслан ничего не ответил, он с раздражением закинул свое ружье на плечо и быстрой твердой походкой пошел прочь с поляны в сторону Казармы.

- Не помню где, но читал, что убить филина очень дурная примета, - поддерживаю я Руслана и тут же получаю в ответ насмешливое:

- Во! И этот туда же! Не тебе, сотруднику отдела пропаганды, говорить о приметах и чертях, - я хотя и скомкано, на ходу, но все же успел повеселить ребят, рассказав им о ночном разговоре. - Может ты еще и крестик носишь, боец идеологического фронта?

Последнюю фразу Василий сделал уже с нажимом, в котором слышалась едва прикрытая угроза.

- Ну что вы вцепились. Далась вам эта курица, - пытается примерить нас Николай, но я не на шутку рассержен. Глянь, как быстро политическую базу подвел. А он, между прочим, еще и секретарь нашей партийной организации. Сейчас вроде шутит, а вернемся «на зимние квартиры», так и серьезно может вопрос поставить: в отделе пропаганды буйным цветом расцвело суеверие! Тут выговором не отделаешься.

- Вы как хотите, можете еще и ворон пострелять, а я в Казарму, финита ля комедия, - машу рукой и ухожу вслед за Русланом, в надежде его догнать.

Эта мимолетная перепалка испортила все настроение: «Завидует Василий, что мою статью опять редколлегия отметила, а его репортаж о танкистах «В интересах боеготовности» остался незамеченным».

В последнее время из-под моего пера лихо выскакивали статьи под рубрику «Практика идеологического противоборства». Писал я в основном на тему борьбы с религией, ну там «опиум для народа» и все-такое. Писал легко, без напряга и все статьи прямиком шли на «красную доску». Такая легкость побед меня даже настораживала. Другие мои статьи на темы нравственного выбора или очерки о заслуженных людях подвергались беспощадной правке, сокращению. Из них вымарывались, на мой взгляд, самые лучшие, выстраданные мной мысли и живые образы. А тут, что не напишу - без единой помарки, без единого сокращения - сразу на «доску»! После очередной легкой победы даже поделился сомнениями со своей коллегой (работала в нашем отделе пропаганды пожилая и очень умная женщина, с огромным практическим опытом журналистики - Малиновская. Имени, к сожалению, уже не помню): «Вот пишу, а все как-то однообразно и до пошлости просто. Не могу найти нужных, неопровержимых доказательств своей правоты».

Её ответ меня огорошил: «А их попросту нет. Невозможно научно доказать то, во что можно только верить. И та и другая точка зрения одинаково недоказуемы. Вера в Бога, как любовь... Тот, кто любит, не сомневается, что любовь есть. И ему не нужны доказательства. Тот, кто лишен любви, - так же убежден в обратном. И с этим ничего не поделать».

Сейчас вновь вспомнились её слова, от чего стало еще досадней: «Ерунда какая-то получается. Веришь - значит для тебя Бог есть. Не веришь - нет... Вон мамка в чертей верит, что значит они есть?»

Пока я придавался этим мыслям, тропка ускользнула из-под ног. Заметно потемнело, хотя до заката солнца еще было много времени. Ветер нагнал тучи похожие на те, что изобразил Константин Юон на своей знаменитой картине «Парад на Красной площади в Москве 7 ноября 1941 года». Только эти были еще более темными, еще более зловещими и тяжелыми. Казалось, что от падения на землю их удерживают только верхушки елей. Крупные лохматые снежинки медленно закружили в воздухе. Они были настолько большими, что я стал ловить их шерстяной рукавицей и любоваться красотой и неповторимостью замысловатых узоров. Потерялись из виду и следы Руслана, но меня это не особо волновало: до Казармы не так уж и далеко, не обязательно след в след идти.

И тут я увидел впереди чьи-то следы. Сначала подумал, что это Руслан примял снег. Даже удивился, мол, зачем он так круто вправо взял, ввернуться к ребятам решил, что ли? Но, подойдя ближе, увидел следы лап какого-то огромного зверя... Так ведь это... От догадки спину обдало холодным потом: сомнений нет! Это медвежьи следы! Шатун где-то рядом! Следы были совсем свежими. Выходит, не соврал папка!

Загнано оглядываюсь по сторонам. Кругом тихая безмятежность зимнего леса, но сейчас она кажется мне особенно зловещей. Решаю пугнуть зверя и заодно дать сигнал ребятам: им ведь тоже может угрожать опасность. Дважды стреляю в воздух, но вместо привычного грохота слышу звук, смахивающий на шум шутейной новогодней хлопушки. Снег тому виной, или мои возбужденные нервы, понять не могу. Досылаю два новых патрона в стволы, взвожу курки и вновь стреляю. Результат тот же: два жалких хлопка и на меня бесшумно осыпается снег и хвоя, сбитые дробью. Пелена снега словно ватная стена поглощает все звуки.

Так как ответных выстрелов не последовало, решаю развернуться и пойти в сторону последнего привала, в надежде встретить возвращающихся в Казарму товарищей. Надо предупредить их об опасности. Еще несколько минут назад я безмятежно любовался красотами дикой природы, но теперь все изменилось. Каждый куст, каждый занесённый снегом ельник, таил в себе смертельную опасность. Я постоянно оглядывался по сторонам, крепко сжимая в руках ружье. Море тайги было отравлено.

К своему изумлению очень быстро вышел на знакомую поляну, хотя по ощущениям до неё еще надо было идти как-минимум с километр. Она была пуста. Снег уже успел скрыл все наши следы, но кусок замасленной газеты, лежащий на стволе дерева, подтверждал, что я не ошибся: это именно та поляна. Теперь в вечерних сумерках, она казалась гораздо меньше в размерах. Было такое ощущение, что вековые ели по чьей-то команде сделали «три шага вперед» и еще плотнее сомкнули свои ряды. Не могу избавиться от ощущения, что за мной кто-то постоянно наблюдает. Я здесь, в таежном заброшенном углу, не один. Но кто и откуда ведет наблюдение? Пристально, до рези в глазах, осматриваю вокруг себя пространство поляны. Все знакомо. Вон та самая корявая ель, по которой палил Василий. Я поднял глаза и ужас заставил мои волосы зашевелиться под шапкой: в середине знакомой «рогатки» сидел и пристально смотрел мне прямо в глаза убитый Василием филин!

Какое-то время я не мог пошевелиться под его немигающим взглядом. Но когда способность думать вернулась, постарался успокоить себя простым доводом: Тут их, наверное, целый выводок живет. Простое, понятное и логическое объяснение принимала голова, но никак не сердце. Захотелось поскорее убраться с этого проклятого места, стало не то, чтобы страшно. Тоскливо. Тоска была особой, беспредельной, смертельной от которой опускаются руки и все в жизни теряет смысл: «Зачем я здесь? Кому все это надо?».

- Э-хе-хе-е-е!!! - заорал я что было мочи. Криком хотелось сбросить внезапно напавший морок, взбодрить себе и заодно дать знак товарищам. Они не могли далека уйти. - Но эха не последовало...

- Угу! Угу! Угу-у-у-х!, - глухо прокричал филин, затем он несколько раз мощно с шумом взмахнул крыльями и исчез в темноте леса. От неожиданности я вздрогнул, сердце, пропустив один удар, бешено забилось.

«Тьфу ты черт!!!» - выругался я, и...

Вдруг раздался оглушительный грохот, и вспышка нестерпимо яркого света осветила всю поляну до мельчайших подробностей. В моих глазах, как на фотографии высокого разрешения, отпечатались корявая сосна, густой ельник, поваленное дерево, служившее нам столом. И каждый куст, каждая ветка были видны с потрясающей четкостью, как при свете электросварки. На какое-то мгновение я полностью ослеп, только слышал шум, хлопки сотен крыльев, карканье воронья (откуда они взялись?) и совсем уж душераздирающий хохот филина.

Раскаты зимней грозы (очень редкого природного явления) взломали тишину тайги. Все здесь кажется пришло в движение. Когда глаза вновь обрели способность что-то различать, я увидел, как в ельники напротив меня кто-то (или что-то) шарахнулся в сторону. И вновь раздался дикий хохот, треск веток и чье-то тяжелое дыхание.

Вскинул ружье, но охотничье правило не нарушил: строго-настрого запрещено стрелять на звук! Это правило написано людской кровью.

Уходи, уходи от сюда! - стучало в мозгу. Сначала медленно, затем, увеличивая шаг, поспешил в сторону Казармы. Я постоянно крутил головой. Казалось, что со всех сторон меня окружает опасность. С истошным карканьем, черными тенями продолжали чертить небо вороны. Незаметно для самого себя перешел на бег. В училище я хорошо бегал. Но здесь мой рекорд некому было фиксировать. Бежал по знакомой тропе в сторону Казармы и ветки больно хлестали по лицу. Казалось, что вся начесть леса гонится за мной. Тени деревьев, коряги и просто замысловатые сугробы взбесившееся воображение тут же превращало в ужасных монстров. Через какое-то время толи я выбился из сил, толи остатки здравого смысла дали о себе знать, но я остановился. Тяжело дыша, охапкой снега растер лицо: «Нет, так не пойдет! Это что выходит? Я струсил? Тоже мне боец идеологического фронта! Засмеют ребята и поделом!». «Бежать нельзя! Нельзя ни в коем случае!» - вспоминаю скрипучий голос мамки и еще больше злюсь на себя. «Это надо же позор какой!» Не уж-то я, офицер, коммунист, в глубине души все-таки поверил выжившей из ума старухе?!

Решаю вернуться. Будь что будет: медведь шатун или сто тысяч рыжих чертей, но я должен знать правду! А правда близко. Надо только собрать волю в кулак, вернуться и посмотреть, кто же все-таки оставил следы в кустах напротив того места, где я стоял. Это мог быть и кабан, и коза, поднятая раскатом зимнего грозы со своей лежки, и, конечно же, медведь-шатун.

Проверяю заряжено ли ружье и заставляю себя сделать первый шаг в сторону Ниарского болота (именно с того направления мы возвращались после неудачной охоты). Ноги не слушаются, они словно вязнут в какой-то жиже. Так бывает иногда во сне. В висках стучит кровь, озираюсь по сторонам, ружье в готовности встретить картечью зверя. Вот за тем, кажется, ельником будет «поляна убиенной совы». Нет опять не то. Иду дальше, снова узнаю какие-то приметы и опять ошибаюсь. По спине противным ручейком стекает пот. Ругаю себя последними словами, это надо же так по-идиотски ходить туда-сюда в тайге! Ведь совсем скоро стемнеет, да и поезд ждать меня не будет. Перспектива провести еще одну ночь в Казарме совсем не радует. Отметаю все эти в общем-то разумные доводы, и продолжаю упорно идти к месту нашего бывшего привала. Сейчас главное самому себе доказать, что не струсил, не поддался суеверному страху. А для этого надо перебороть все страхи, вернуться и найти следы зверя...

Просека вдруг вывела меня на дорогу, которой здесь ну никак не должно было быть. Поднял глаза и остолбенел: так ведь это именно та сопка, у которой сегодня утром я бездарно упустил свою добычу! Прямо новый матрос Железняк! «Он шел на Одессу, а вышел к Херсону...»

... В грязном плацкартном купе сильно накурено и блекло светит лампочка. На столе початая бутылка водки, банка тушенки, жирный бок кижуча, ароматное сало домашнего копчения и соленые огурцы. Вагон приятно раскачивается, колеса выбивают свою привычную песню: «ту-да, ту-ту-да». От выпитой стопки по телу растекается теплая волна. Все вещи, ружья мы закинули на верхние полки. Наши рюкзаки заметно «похудели», только у рюкзака Николая появилась приятная тяжесть. Он у нас единственных добытчик сегодня. Убил все же зайца, возвращаясь в Казарму.

Ребята шумно вспоминают самые яркие эпизоды охоты, часто смеются и по-дружески подкалывают друг друга. Все уже забыли о ссоре из-за филина.

- Мужики! Продаю классную тему для статьи под рубрику «Наш советский образ жизни», - балагурит Василий. Он картинно держит в левой руке наполненный на треть стакан с водкой, в правой - внушительного вида охотничий нож, на котором наколот аппетитный кусок сала, - Заголовок приблизительно такой «Папка и мамка из Казармы-37». И обязательно в текст ввинтить сочную, как вот этот шмат сала, фразу. - Он начинает кривляться, подражая голосу и манере старухи:

- Водки нет, однако. Папка встанет морду бить будет. Чифирь варю!

Дружный хохот сотрясает купе.

Я молчу. О своем приключении и виденных мной следах шатуна, никому не сказал ни слова. Смотрю в непроглядную темень окна, вижу, как исступленно вьюга кидает нам вслед горсти колючего снега, радуюсь этому неустроенному и весьма примитивному вагонному уюту, а на ум почему-то приходят пушкинские строки:

«Сколько их! куда их гонят?

Что так жалобно поют?

Домового ли хоронят,

Ведьму ль замуж выдают?

***

Иногда, перебирая свой архив, я беру в руки маленький кусочек рыжего картона, пробитого перфорацией, и читаю: «Станция Джармен». Каким-то чудом сохранился старый железнодорожный билет. Вспоминаю то время, и не могу понять, что же случилось тогда в тайге? И как к этому относиться?

Судьба мамки оказалась трагической. Ребята рассказывали, что она покончила с собой жутким способом. Села на сцепку остановившегося товарняка и, когда тот тронулся, прыгнула под колесную пару... Черти подтолкнули, или водка тому виной - кто сейчас разберет? Чучело из филина Василий не сумел сделать. Таксидермистом он оказался никудышным. Да и в жизни его как-то все не заладилось. Здоровяк, весельчак после увольнения со службы, вдруг заболел и тихо подвинулся рассудком...

Пожалуй, и все.

Хотя нет. Еще надо сказать вот о чем. Как не уговаривал меня главный редактор, но после той охоты и зимней грозы под Джарменом, я почему-то перестал писать статьи на атеистическую тему ...

* Посёлок при одноимённой станции в Амурском районе Хабаровского края. «Википедия».

** «Джармен - богатырь в земле». «Топонимика Сибири» Анатолий Статейнов, Издательство «Буква С», Красноярск 2008, стр. 154.


Заметили ошибку? Выделите фрагмент и нажмите "Ctrl+Enter".
Подписывайте на телеграмм-канал Русская народная линия
РНЛ работает благодаря вашим пожертвованиям.
Комментарии
Оставлять комментарии незарегистрированным пользователям запрещено,
или зарегистрируйтесь, чтобы продолжить

Сообщение для редакции

Фрагмент статьи, содержащий ошибку:

Организации, запрещенные на территории РФ: «Исламское государство» («ИГИЛ»); Джебхат ан-Нусра (Фронт победы); «Аль-Каида» («База»); «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван аль-Муслимун»); «Движение Талибан»; «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад»); «Исламская группа» («Аль-Гамаа аль-Исламия»); «Асбат аль-Ансар»; «Партия исламского освобождения» («Хизбут-Тахрир аль-Ислами»); «Имарат Кавказ» («Кавказский Эмират»); «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана»; «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана»); «Меджлис крымско-татарского народа»; Международное религиозное объединение «ТаблигиДжамаат»; «Украинская повстанческая армия» (УПА); «Украинская национальная ассамблея – Украинская народная самооборона» (УНА - УНСО); «Тризуб им. Степана Бандеры»; Украинская организация «Братство»; Украинская организация «Правый сектор»; Международное религиозное объединение «АУМ Синрике»; Свидетели Иеговы; «АУМСинрике» (AumShinrikyo, AUM, Aleph); «Национал-большевистская партия»; Движение «Славянский союз»; Движения «Русское национальное единство»; «Движение против нелегальной иммиграции»; Комитет «Нация и Свобода»; Международное общественное движение «Арестантское уголовное единство»; Движение «Колумбайн»; Батальон «Азов»; Meta

Полный список организаций, запрещенных на территории РФ, см. по ссылкам:
http://nac.gov.ru/terroristicheskie-i-ekstremistskie-organizacii-i-materialy.html

Иностранные агенты: «Голос Америки»; «Idel.Реалии»; «Кавказ.Реалии»; «Крым.Реалии»; «Телеканал Настоящее Время»; Татаро-башкирская служба Радио Свобода (Azatliq Radiosi); Радио Свободная Европа/Радио Свобода (PCE/PC); «Сибирь.Реалии»; «Фактограф»; «Север.Реалии»; Общество с ограниченной ответственностью «Радио Свободная Европа/Радио Свобода»; Чешское информационное агентство «MEDIUM-ORIENT»; Пономарев Лев Александрович; Савицкая Людмила Алексеевна; Маркелов Сергей Евгеньевич; Камалягин Денис Николаевич; Апахончич Дарья Александровна; Понасенков Евгений Николаевич; Альбац; «Центр по работе с проблемой насилия "Насилию.нет"»; межрегиональная общественная организация реализации социально-просветительских инициатив и образовательных проектов «Открытый Петербург»; Санкт-Петербургский благотворительный фонд «Гуманитарное действие»; Мирон Федоров; (Oxxxymiron); активистка Ирина Сторожева; правозащитник Алена Попова; Социально-ориентированная автономная некоммерческая организация содействия профилактике и охране здоровья граждан «Феникс плюс»; автономная некоммерческая организация социально-правовых услуг «Акцент»; некоммерческая организация «Фонд борьбы с коррупцией»; программно-целевой Благотворительный Фонд «СВЕЧА»; Красноярская региональная общественная организация «Мы против СПИДа»; некоммерческая организация «Фонд защиты прав граждан»; интернет-издание «Медуза»; «Аналитический центр Юрия Левады» (Левада-центр); ООО «Альтаир 2021»; ООО «Вега 2021»; ООО «Главный редактор 2021»; ООО «Ромашки монолит»; M.News World — общественно-политическое медиа;Bellingcat — авторы многих расследований на основе открытых данных, в том числе про участие России в войне на Украине; МЕМО — юридическое лицо главреда издания «Кавказский узел», которое пишет в том числе о Чечне; Артемий Троицкий; Артур Смолянинов; Сергей Кирсанов; Анатолий Фурсов; Сергей Ухов; Александр Шелест; ООО "ТЕНЕС"; Гырдымова Елизавета (певица Монеточка); Осечкин Владимир Валерьевич (Гулагу.нет); Устимов Антон Михайлович; Яганов Ибрагим Хасанбиевич; Харченко Вадим Михайлович; Беседина Дарья Станиславовна; Проект «T9 NSK»; Илья Прусикин (Little Big); Дарья Серенко (фемактивистка); Фидель Агумава; Эрдни Омбадыков (официальный представитель Далай-ламы XIV в России); Рафис Кашапов; ООО "Философия ненасилия"; Фонд развития цифровых прав; Блогер Николай Соболев; Ведущий Александр Макашенц; Писатель Елена Прокашева; Екатерина Дудко; Политолог Павел Мезерин; Рамазанова Земфира Талгатовна (певица Земфира); Гудков Дмитрий Геннадьевич; Галлямов Аббас Радикович; Намазбаева Татьяна Валерьевна; Асланян Сергей Степанович; Шпилькин Сергей Александрович; Казанцева Александра Николаевна; Ривина Анна Валерьевна

Списки организаций и лиц, признанных в России иностранными агентами, см. по ссылкам:
https://minjust.gov.ru/uploaded/files/reestr-inostrannyih-agentov-10022023.pdf

Василий Зюбин
Шнурок Гагарина
Юрий Гагарин был простым и великим человеком одновременно
12.04.2023
Као-какао
Зарисовка
24.02.2021
Белка Стрелка против коронобесия
Реплика о странностях активного использования одной телекартинки
05.01.2021
Почему невозможно представить подобный опрос среди жителей Аляски?
Опрос ВЦИОМ по Курилам призван вбросить в общественное сознание сомнение в справедливости территориальной целостности России?
21.02.2019
Белая Русь ты моя...
15 лет назад не стало народного артиста СССР, художественного руководителя ВИА «Песняры» Владимира Мулявина
25.01.2018
Все статьи Василий Зюбин
Александр Сергеевич Пушкин
Ноль часов
Вне времени и пространства
22.03.2024
Сокровенная глубинка
Рецензия на фильм политолога Л.В. Савина «Глубинка»
21.03.2024
Праздник Курско-Коренной иконы Божией Матери
Сегодня мы также вспоминаем Ивана Сусанина, архиепископа Виталия (Максименко), поэта А.Н.Майкова, художника И.И.Шишкина, композитора А.К.Глазунова, балерину Г.С.Уланову и генерала В.Я.Петренко
21.03.2024
День памяти князя Петра Горчакова
Сегодня мы также вспоминаем сенатора кн. Ю.А.Долгорукова, министра В.Н.Ламсдорфа, художника В.И.Сурикова, конструктора А.Д.Швецова и маршала Л.А.Говорова
19.03.2024
Все статьи темы
Новости Москвы
Ликвидация пятой колонны будет проходить в ходе Большой войны?
О теракте в Красногорске и положении в стране
28.03.2024
Хатынь двадцать первого века
России нужен уголовный кодекс военного времени
28.03.2024
«Уйти от этих вопросов не получится»
Об ошибках в миграционной политике
28.03.2024
«Мы должны осознать важность каждого человека, который призван Богом к жизни»
В Москве прошла IV научно-практическая конференция «Ценность каждого»
27.03.2024
Все статьи темы
Последние комментарии
О красных и белых
Новый комментарий от Vladislav
29.03.2024 10:28
«Такого маршала я не знаю!»
Новый комментарий от Владимир Николаев
29.03.2024 07:07
«Не только кощунственный, но и антигосударственный акт»
Новый комментарий от Александр Волков
29.03.2024 06:47
Пикник на обочине Москвы
Новый комментарий от Vladislav
29.03.2024 00:17
Если всерьёз об Эдмунде Шклярском и о «Пикнике»
Новый комментарий от С. Югов
28.03.2024 23:30
«Не плачь, палач», или Ритуальный сатанизм
Новый комментарий от Калужанин
28.03.2024 22:04
Молчать нельзя осаживать
Новый комментарий от Александр Тимофеев
28.03.2024 21:09