Период после кризиса 2007-2009 гг. снял последние сомнения в отношении того, что глобализация, которую не следует путать с интернационализацией, является проектом, а не неким объективным процессом, в рамках которого - при наличии политической воли - можно, по крайней мере, попытаться учесть интересы всех субъектов мировой экономики.
Об этом очень четко высказался знаменитый французский социолог Пьер Бурдье, «который подчеркивал, что глобализация не есть некая объективная реальность или фатальность - это сознательно проводимый политический курс по освобождению экономики из-под социального и государственного контроля, превращения его в бесконтрольную силу» (цит. по 2).
Одновременно с исчезновением иллюзий в отношении сути глобализации все отчетливее проявляется хрематистический вектор сдвигов в мировой экономике. Дополнительным фактором здесь является и то обстоятельство, что экстенсивный этап становления глобальной системы подходит к концу. Но глобализация не означает и единения. Наоборот, она разбивает мир на части, и самая большая из этих частей практически отсекается от будущего.
Специфику процесса глобализации в последние годы можно проследить по самым разным направлениям, но, прежде всего по такому, как эволюция международной торговой системы.
В последние 10-15 лет произошли заметные сдвиги в системе многостороннего управления мировой торговлей. Прежде всего, произошло ослабление позиций ВТО в качестве центрального звена международной торговой системы. Осознание этого факта в полной мере пришло после т.н. великой рецессии 2007-2009 года. Именно в этот момент была отмечена заметная активизация переговорного процесса по выработке новых правил международной торговли за рамками ВТО, прежде всего, в формате преференциальных соглашений регионального характера (ПТС).
Многие авторы связывают это с тем, что правила и нормы ВТО не поспевают за необходимостью дальнейшей либерализации международной торговой системы, включения в нее новых сфер регулирования, прежде всего положений об инвестициях, услугах, транспарентности. Так, известный российский специалист по торговой политике А.Портанский в своей статье «После Найроби ВТО будет меняться» отмечает следующее: «Однако ни кризис, ни тупик торговых переговоров Дохийского раунда не могли отменить императив движения в сторону дальнейшей либерализации и создания необходимых для изменившихся условий правил торговли. И если ВТО остается сфокусированной на задачах XX века и не готова создавать новые правила, для тех же GVC[1], то тогда эти правила будут написаны за рамками ВТО» (1, с. 46). И далее автор предлагает свое видение новой системы глобального управления мировой торговлей, которая, по его мнению, должна стать многоопорной. В рамках этой системы ПТС должны найти свое место одновременно с ВТО - правда, сохраняется существенная роль ВТО - и нормы ПТС могут постепенно становиться нормами ВТО (1, с. 50).
О том, что ПТС выходят за рамки норм ВТО пишется и в опубликованном в 2015 году докладе Non-Tariff Measures and WTO: «... многие недавно заключенные преференциальные торговые соглашения (ПТС) включают гораздо более жесткие обязательства, чем обязательства, входящие в ГАТТ или ВТО. В особенности, все возрастающее число ПТС идет гораздо дальше упразднения на преференциальной основе таможенных тарифов, фокусируя внимание на ведении переговоров по особым обязательствам в сфере внутригосударственных нетарифных мер (behind the border NTM)» (6, p.12). И далее в этом же докладе проводится мысль о том, что современным реалиям, включая доминирующее место GVC в мировом обмене, должен соответствовать подход, разработанный в рамках т.н. оффшоринговой теории - новейшей в ряду теорий торговых соглашений. «Если подход в рамках оффшоринга позволяет оказывать влияние на изменение характера установления мировой цены со стандартного рыночного механизма на механизм, который подразумевает набор двусторонних сделок между иностранными поставщиками и местными покупателями, то распространение этого подхода должно повлечь за собой фундаментальные изменения в подходе ВТО к либерализации торговли при условии, что этот институт должен оставаться эффективным» (6, p.40).
В определенной мере можно согласиться с обоими авторами. Однако, для более комплексного понимания происходящих в этой сфере изменений следует раскрыть суть того, что можно понимать под дальнейшей либерализацией мировой торговли, о которой говорится в обоих материалах. На наш взгляд, применение в данном случае термина «либерализация», которая подразумевает постепенное упразднение барьеров, не совсем точно описывает суть происходящих процессов.
В действительности , в новейших ПТС (в частности, уже обнародованном Trans-Pacific Partnership - TTP и ставших достоянием общественности фрагментах так и не подписанного Transatlantic Trade and Investment Partnership - TTIP), речь идет в большей мере о постепенной замене мер регулирования национального характера на регулятивные меры наднационального характера, которые разрабатываются в рамках этих ПТС. Механизм согласования этих мер в силу конфиденциального характера переговоров остался скрытым от общественности, однако, можно предположить, что наибольшие преимущества могли получить базирующиеся в США глобальные корпорации , о чем, в частности, свидетельствует продвижение в обоих соглашениях механизма урегулирования споров между инвесторами и государствами ("Investment- State Dispute Settlement" - ISDS), который почти в неприкрытой форме ставит на одну доску суверенные государства и корпорации[2]. В целом проталкиваемые США соглашения дают право корпорациям требовать от правительств компенсации за снижение прибылей в результате применения мер по защите общественных интересов (в сфере экологии, защиты потребителей, контроля за ценами и т.д.), а также привлекать правительства к судебной ответственности вне официальной юрисдикции этих государств. В результате организованные в соответствии с правилами Всемирного банка и ООН и находящиеся вне национальной юрисдикции арбитражные суды будут иметь право принуждать правительства к выплате огромных штрафов в пользу корпораций. При этом, упомянутые суды будут действовать на основе прецедентного права, и их решения как правило не смогут стать объектом пересмотра.
О том, как может работать механизм ISDS свидетельствуют уже имеющиеся примеры обращения корпораций с исками против суверенных государств: иск ряда европейских компаний против Египта из-за решения о повышении минимальной зарплаты; иск американских корпораций против Перу из-за ограничений по выбросу отравляющих веществ (с ссылкой на соглашение о свободной торговле между США и этой страной); иск Philip Morris против Уругвая и Австралии из-за антитабачных законов (3).
В любом случае можно согласиться с известным американским специалистом Майклом Хадсоном, который прямо заявляет о том, что «нынешние планы по окончательному закреплению неолиберальной политики с помощью ТТП, ТТИП ... заходят так далеко, что лишают государства полномочий по планированию финансового и корпоративного сектора» (3).
Еще один момент, который заслуживает внимания, - это игнорирование в обоих материалах причин, по которым собственно переговорный механизм ВТО в процессе Дохийского раунда оказался неэффективным. И дело, конечно, не столько в громоздкости этого механизма или каких-либо других моментах технического плана. Главной причиной «неэффективности» ВТО стало сопротивление Китая и целого ряда развивающихся стран навязыванию развитыми государствами новых сфер регулирования в ущерб интересов первых. О каких новых сферах шла речь, становится понятным из анализа положений упомянутых выше соглашений, а также просочившейся в печать информации о конфиденциальных переговорах с участием почти исключительно развитых стран по заключению Соглашения о торговле услугами (Trade in Services Agreement - TISA, или СТУ). Это, прежде всего, создание наднационального регулятивного механизма, ужесточение обязательств по защите прав интеллектуальной собственности, переформатирование в пользу корпораций механизма защиты прав инвесторов. И самое главное - все эти соглашения ориентированы на постепенное ограничение суверенных прав государств-участников: в частности, СТУ предусматривает, что государство должно постепенно отказываться от предоставления населению обычного набора государственных услуг, передавая этот вид деятельности частному бизнесу, а точнее сказать - корпорациям.
Из всего этого следует, что «неэффективность» переговорного механизма ВТО на самом деле связана, прежде всего, с сохранившимся из прошлых времен довольно демократическим порядком принятия решений, в соответствии с которым каждый член ВТО имеет один голос, и решения принимаются в основном на основе консенсуса. Этот порядок позволяет Китаю вместе с рядом других стран блокировать неприемлемые для себя решения. В свою очередь, Китай, понимая, что Запад постепенно ведет к тому, чтобы обескровить ВТО, начал формировать РТС, включающие не только положения о торговле, но и ориентированных в отличие от TTP и TTIP на сотрудничество в реальном секторе и прежде всего, создание инфраструктурных объектов. И это стало своеобразным ответом со стороны Китая созданию трансокеанских партнерств под эгидой США.
Но ситуация продолжала меняться. Теперь даже конструкции TTP (реальная) и TTIP (предполагавщаяся) оказались невостребованными в условиях, когда США столкнулись с необходимостью задуматься о необходимости возвращения статуса великой торговой и промышленной державы и отказа от упора на модель преимущественно экспорта долларов и рабочих мест. Именно поэтому стоящая за Трампом часть американского истеблишмента, почувствовав, при этом, все возрастающую слабину практически всех своих партнеров, стала продвигать более жесткий подход, в том числе, и в сфере торговой политики. Наметились сдвиги в отношении архитектуры международной торговой системы. Предвестником этих изменений можно считать Брексит : Великобритания уже в первой половине 2017 года начала подготовку к заключению двустороннего соглашения с США, что станет для нее возможным после формального выхода из ЕС.
Президент Трамп открыто призвал к переформатированию мировой торговой системы, заявив, что США должны ставить свои собственные законы в сфере торговли выше правил ВТО. При этом он дал указание проанализировать все торговые соглашения, в которых участвует США, включая ВТО, с точки зрения целесообразности дальнейшего участия в этих соглашениях. Были предприняты и практические шаги: США вышли из соглашения TTP и официально заявили о начале переговоров по пересмотру положений NAFTA. Хотя маловероятно, что США выйдут из ВТО, тем не менее, они не скрывают намерения навязать в формате ВТО новые правила игры.
В любом случае можно предположить, что теперь на первый план выдвигается двусторонний формат ПТС или формат с ограниченным числом участников, а главным инструментом торговой политики становятся санкции, экстерриториальное применение американского законодательства, а также навязывание внутригосударственных нетарифных мер, отвечающих интересам корпораций. В наиболее жестком варианте эти меры будут применяться в отношении тех немногих государств, которые продолжают отстаивать свою субъектность.
Но самое главное - ткань мировой экономики как совокупности национальных экономик может быть раздроблена на множество ПТС, в рамках которых будет осуществляться нормативное подавление государственности более слабых участников соглашений. Возможно, Трамп не стал настаивать на заключении Трансатлантического партнерства именно потому, что Европейский Союз в целом является слишком сильным партнером, тем более, что заключение подобного соглашения при определенных условиях могло бы консолидировать ЕС. Что касается Транстихоокеанского партнерства, то оно может быть возрождено в виде нескольких соглашений или в усеченном виде на более выгодных для США условиях после оказания жесткого давления со стороны США на других участников партнерства. При этом не вызывает сомнений, что механизм, заложенный в рассматриваемые партнерства, вряд ли претерпит принципиальные изменения при формировании новых ПТС.
Возвращаясь к мерам воздействия через инструменты торговой политики, следует обратить внимание на то, что США постоянно обвиняют Китай и ряд других государств в использовании заниженных курсов национальных валют и грозятся применить санкции против «манипуляторов валют». При этом Вашингтон старается продемонстрировать, что оба эти инструмента никак не противоречат правилам ВТО. Используется, например, ссылка на статью XXI Устава ГАТТ-ВТО в качестве обоснования законности использования ограничительных мер в торговле, исходя из соображений национальной безопасности. Но эта позиция стала объектом серьезной критики в рамках Совета по торговле товарами ВТО со стороны ЕС, Китая, России и ряда других стран. Правда, здесь надо учесть, что США, похоже, готовы если не выйти из ВТО, то, по крайней мере, создать механизм игнорирования ее норм (5). Ведь санкции и экстерриториальность всегда могут стать обоснованием для введения различных нетарифных мер (НТМ) как бы вне контура ВТО.
Однако, можно предположить, основной конкурент США Китай вряд ли согласится на уступки в рамках применения США относительно умеренных мер из арсенала торговой политики. Поэтому США могут пригрозить Китаю применением гораздо более жестких мер. В конце лета 2017 года уже появились признаки того, что США готовятся к возможному введению антикитайских санкций и ведут что-то вроде разведки боем. В качестве направления для нанесения удара США выбрали сферу интеллектуальной собственности, где, по словам американских официальных лиц, Китай занимается систематическим воровством у американских компаний, действующих в этой стране. Впрочем, для движения в направлении введения антикитайских санкций может быть использован и предлог политического плана, связанный с событиями вокруг КНДР. Правда, по ряду оценок, команда Трампа на начало 2018 года еще не выработала окончательный план атаки на китайскую экономику (4). Однако, вероятнее всего, США будут усиливать давление на Китай, чтобы, в конечном счете, вынудить его согласиться на укрепление юаня. Весьма вероятным представляется также наложение очень крупных штрафов за нарушение прав интеллектуальной собственности, которые могут достичь гигантских размеров. Речь может идти о сотнях миллиардов долларов. Кроме того, не исключено и введение заградительных пошлин на целый спектр китайских товаров, включая сталь и солнечные батареи.
Но и Китай, со своей стороны, теоретически может нанести ответный удар и заметно дестабилизировать доллар, например, сбросом американских казначейских обязательств и подрывом рынка «бумажного» золота путем предъявления требований по поставке физического золота. Поэтому, получается, что угрозами протекционизма и даже конкретными шагами в этом направлении, прежде всего, в отношении Китая, Трамп играет очень рискованную игру, т.к. проблемы Китая могут вызвать всеобщий обвал. Нельзя также забывать и об интересах крупнейших американских корпораций, включая Boeing, Apple и General Motors, для которых китайский рынок в последние годы стал ключевым.
Но самое главное - Китай уже запустил процесс реализации другой модели организации международной торговой системы, предусматривающей сохранение суверенных прав всех участников соглашений и направление инвестиций в реальный сектор. Причем речь идет, в первую очередь, о создании новых торговых путей между Китаем и Европой, что само по себе является настоящим вызовом англо-саксонскому диктату. Эту модель можно условно назвать евразийской. Россия, со своей стороны, также участвует совместно с Китаем и другими странами, не желающими расстаться со своим суверенитетом, в реализации евразийской модели. Важнейшим элементом этой модели должен стать ЕАЭС, который, являясь самостоятельным проектом России и ряда государств постсоветского пространства, одновременно так или иначе будет сопрягаться с интеграционными проектами, реализуемыми Китаем совместно с другими азиатскими странами. Именно реализация евразийской модели представляет основную угрозу для окончательного торжества глобалистской модели западного образца, что предрекает обострение и даже переход противоборства главных акторов обеих моделей в открытую фазу.
Источники:
|
1. Портанский А.П.После Найроби ВТО будет меняться. «Российский внешнеэкономический вестник». 3-2016, стр. 42-52. |
2. Андрей Фурсов. Глобализация против планеты. Изборский клуб, 30 декабря 2017 года. URL https://izborsk-club.ru/114605/
3. Майкл Хадсон. Финансовый империализм. Война и мир, 31.12.2017. URL: http://www.warandpeace.ru/ru/analysis/vprint/126542/
4. США готовятся к «освободительному удару» по Китаю. Ящик Пандоры, 22 января 2018 года. URL: http://www.pandoraopen.ru/2018-01-22/sssha-gotovyatsya-k-osvoboditelnomu-udaru-po-kitayu/
5. National security's link to trade a hot issue at WTO. The Straits Times. URL: http://www.straitstimes.com/world/national-securitys-link-to-trade-a-hot-issue-at-wto
6. Robert W. Staiger.Non-Tariff Measures and the WTO. Dartmouth and NBER. December 2015.
Беленчук Сергей Иванович, зам. заведующего кафедрой мировой экономики РГГУ, к.э.н.
[1] Global Value Chains - глобальные стоимостные цепочки
[2] Правда, в европейской переговорной позиции предлагалась замена механизма ISDS системой разрешения споров, названной Investment Court System. Последняя в отличие от ISDS предусматривает сохранение связей с национальными законодательствами, однако она может основываться не на традиционных европейских формах разрешения споров, а на некой новой, модернизированной системе.
