Давний анекдот. Преподаватель спрашивает студента: «Кто построил Эйфелеву башню?» - «Эйфель.» - «А кто построил Останкинскую башню?» - «Останкин...» Анекдот, увы, не стареющий, ибо не многие знают, что автор башни - великий инженер ХХ века Николай Васильевич Никитин.
Уже более 50 лет это железобетонное «чудо света» высотой 533 м надежно выполняет свои задачи, оно стало одним из архитектурных символов Москвы, сумев выстоять даже после сильнейшего пожара в 2000 г. К нему настолько привыкли, что мало уже кто задается вопросом: как же такую длинную и тонкую иглу удалось соорудить? Как вообще она не ломается и не опрокидывается? Привыкли... А ведь Никитину с таким огромным трудом пришлось пробивать свой проект, что об этом впору было писать драму в шекспировском духе. Причем главными исполнителями роли «злодеев» были вовсе не пресловутые партократы - они-то как раз оказались «благородными героями», а некоторые завистливые, но весьма влиятельные ученые да еще трусливые строители.
Ученые отыскивали поводы для мелочных придирок, собирали бесчисленные «научные советы», на которых Николай Васильевич почти в одиночку отбивался от напористых атак «корифеев советской науки». Строители же боялись браться за незнакомое дело и закулисными интригами пытались протащить более привычный, но архитектурно маловыразительный вариант решетчатой стальной башни.
Даже когда Башня была построена, среди всё той же части специалистов продолжало циркулировать скептическое мнение: зачем столь сложное сооружение, если еще так низка культура массового строительства? Этих «прагматиков» мало интересовало, что Башня позволила совершить революционный скачок в проектном деле, в методах расчета и в строительной технологии. Не только проектирование, но и само строительство Башни, которое велось, кстати, под непосредственным наблюдением автора, сопровождалось многими десятками изобретений. И не вина Никитина, что эти достижения не стали достоянием массового проектирования и строительства.
Н.В.Никитин родился в Тобольске 15(2) декабря 1907 года в семье мелкого служащего Василия Васильевича и его жены Ольги Николаевны (урожденной Бороздиной). Через два года семья переехала в заштатный городок Ишим, где отцу была обещана должность частного поверенного, да так и застряла там на много лет. В 1917 г. будущий прославленный инженер после 2-летней церковно-приходской школы поступил в местную гимназию, но в 1918 г. новые власти ее закрыли, и Василий Васильевич ради продолжения учебы сына решил перебраться с семьей в Новониколаевск - будущий Новосибирск. Здесь Николай и завершил свое среднее образование в 12-й совшколе.
«Легко справляясь в силу своих больших способностей с прорабатываемым курсом, Никитин не довольствовался этим и много и упорно работал над самообразованием. Большая добросовестность в работе, вдумчивость, настойчивость и ясность мысли всегда отличали Никитина среди его товарищей», - так писал школьный совет в рекомендации для поступления в ВУЗ.
В 1925-м году в Новосибирске вузов еще не было и Николай Васильевич уехал в Томск, в знаменитый Технологический институт. Механический факультет, куда он хотел поступать, был уже укомплектован, приемная комиссия предложила строительный, и он согласился. Случай повернул судьбу Никитина. Возможно, еще одного гениального конструктора лишилась отечественная авиация или космонавтика, но зато гениального конструктора приобрело отечественное строительство.
Способности Николая Васильевича были замечены известным ученым профессором Молотиловым (впоследствии тот переехал в Новосибирск и возглавил кафедру железобетонных конструкций в только что созданном Сибстрине, а в 1938-м году был расстрелян как «враг народа» за научную переписку со своими германскими коллегами). Участие в научном кружке Молотилова, конкретная работа по созданию упрощённых методов расчёта, которыми могли бы пользоваться техники на стройплощадке, дали Никитину мощный импульс для всего последующего творчества.
В 1930-м году с дипломом инженера-архитектора Никитин возвращается в родной Новосибирск и поступает на весьма скромную должность в Жилкомхоз. Однако большому таланту маленькая должность не помеха. Он активно вторгается в бурную строительную жизнь столицы Сибири - именно на этот период приходится расцвет новосибирской архитектуры. В эти годы по проектам Крячкова, Гордеева, Тургенева и др. лучших архитекторов строят здания, на фасады которых впоследствии установят доски со словами: «Памятник архитектуры. Охраняется государством».
Многие из них запроектированы и построены с участием Никитина. Хотя его имени и нет на мемориальных досках, но на его долю, как и на долю любого инженера-конструктора, доставалась самая ответственная часть работы: выполнение расчетов и чертежей фундаментов, стен, колонн, перекрытий, т.е. всего того, что обеспечивает прочность, устойчивость и долговечность сооружения. А надо помнить, что в те годы нормы проектирования были разработаны весьма слабо, поэтому решающую роль играла грамотность, опытность и изобретательность инженера.
Среди творений Никитина того времени было одно, которое уже вскоре вошло во все вузовские учебники, - дощато-фанерные арки покрытия игрового зала «Динамо» пролетом 22,5 м. Несмотря на огромные размеры, арки были настолько легки, что звено рабочих устанавливало их вручную. Умение не только находить изящные инженерные решения, не только виртуозно владеть расчетами, но и разрабатывать максимально простую технологию стало основой всей творческой жизни Никитина. Не забудем, что автору знаменитой конструкции арок было всего 24 года! (К сожалению, это произведение инженерного искусства не сохранилось до наших дней: здание сгорело в 1980-е годы.)
Еще одна работа Никитина могла бы послужить темой для остросюжетного рассказа. В Новосибирске тогда началось строительство железнодорожного вокзала - крупнейшего не только в стране, но и в Европе. Киевские проектировщики пошли по рутинному, накатанному пути: перекрыли все основные пролеты стальными фермами. Здесь-то и проявился архитектурный талант Николая Васильевича: он увидел, что интерьер центрального зала радикально выиграет, если его перекрыть железобетонными арками. Никитин выполнил не только расчеты и чертежи, но и нарисовал новый интерьер (всё, разумеется, за счет личного времени), а затем сумел убедить местные власти в преимуществе своего решения. Получив добро, он внес изменения в проект и сам контролировал ход и качество работ. Скандал разразился, когда об этом узнали киевляне. Они грозили Никитину всевозможными карами, но было уже поздно. Так новосибирцы получили великолепный зал, несомненно являющийся самым выразительным помещением вокзала.
Инженерный авторитет Никитина стал столь высоким, что лучшие архитекторы города почитали за честь работать с ним: он обладал не только уникальным конструкторским чутьем, но и тонким архитектурным вкусом, а главное - принимал смелые решения и всегда брал ответственность на себя.
В 1934-м году Николай Васильевич переезжает в Москву, а произошло это так. В 1932-м году Н.В. Никитин вместе с Ю.В. Кондратюком принял участвие во Всесоюзном конкурсе на проект ветроэлектростанции, которую по инициативе Г.К.Орджоникидзе было решено построить на горе Ай-Петри в Крыму. Даже по нынешним меркам, проект отличался необыкновенной смелостью и оригинальностью: ветровые двигатели с 40-метровыми лопастями были установлены на тонкий железобетонный ствол высотой 165 м, который, подобно флюгеру, вращался в зависимости от направления ветра. Причем была принципиально проработана и технология возведения и монтажа всего сооружения, в том числе, впервые сформулирована идея скользящей опалубки, которая теперь известна любому строителю.
К полной неожиданности для авторов, проект занял 1-е место, а их самих пригласили работать в Москву, чтобы доводить проект до рабочих чертежей. Но через 3 года не стало Орджоникидзе, и все работы по проектированию и уже начавшемуся строительству были прекращены. Никитин перешёл на работу в качестве эксперта по строительству Дворца советов - здесь он не только контролировал строительство, но и стал активно участвовать в процессе проектирования, находя массу огрехов в чертежах и расчётах, предлагая более простые и надёжные решения. Он не затерялся, не растворился в столице, как это обычно бывает с провинциалами, а быстро завоевал высокий авторитет среди ученых и проектировщиков Москвы.
С началом войны стройку остановили. Никитина на фронт не взяли: из-за перенесенного в юности укуса змеи он на всю жизнь остался хромым. Но в дело Победы Николай Васильевич внес полновесный вклад: работая по 16 часов в сутки, он проектировал и консультировал строительство корпусов эвакуированных заводов - все в том же родном Новосибирске. Он находил простые и дешевые конструктивные решения и, одновременно, изобретал скоростные методы строительства.
После войны Николай Васильевич принимает самое деятельное участие в проектировании выдающихся произведений советского зодчества - первых высотных домов в Москве, руководит проектированием Дворца науки и культуры в Варшаве. Вот лишь некоторые из его разработок того времени: первые типовые деревянные и железобетонные конструкции, принципиально новая конструкция фундаментов коробчатого типа (применены при строительстве первых высотных домов), принципиально новая система связей каркаса (обеспечила высокую жесткость 36-этажного здания МГУ), принципиально новая технология возведения шедовых оболочек покрытия (Сталинская премия 1951 г.), принципиально новая система пространственных («полюсных») конструкций покрытия для зданий любой произвольной формы в плане, оригинальная конструкция павильона строительной выставки (впоследствии была заимствована для павильона СССР на Всемирной выставке). Он уже не просто один из лучших инженеров-конструкторов Москвы, он самый выдающийся из них. Его наперебой приглашают крупнейшие проектные институты, многие просят быть хотя бы консультантом, хотя бы раз в неделю приезжать давать советы.
А он, как в молодости, наивен и простодушен, он по-русски щедро раздает свои идеи, не помышляя о каких-то авторских правах, патентах и гонорарах. Выполненных им научных исследований хватило бы на несколько докторских диссертаций, а он не написал даже кандидатской. И живет он с семьей по-прежнему в коммуналке на окраине Москвы, добираясь на работу с тремя пересадками.
Завершена Останкинская телебашня. Никитин в зените славы, его признал весь строительный мир. Он, наконец-то, защитил диссертацию - сразу докторскую. Ему присуждена Ленинская премия. К нему едут консультироваться специалисты из разных государств. В институт, где он работает, сыплются заказы из многих стран на проектирование высотных сооружений. Он принимает самые интересные предложения, но бюрократический маховик так долго решает процедурные вопросы, что заказчики находят более оперативных подрядчиков в других странах.
Однако один зарубежный заказ он все же начал выполнять: крупный японский бизнесмен заказал ему город-башню высотой 4 км с населением 500 тыс. человек. Никитин, как обычно, с головой окунулся в работу. Ему пришлось решать не только задачи восприятия огромных сейсмических, ветровых и температурных нагрузок, не только проблемы обеспечения скоростных коммуникаций и пожарной безопасности, но и... социально-психологические вопросы (жизнь в замкнутом пространстве на большой высоте и в разреженном воздухе). Потом заказчик высоту башни уменьшил до 2 км, а потом и вовсе до 550 м («Господин Мицусиба уже в возрасте и хотел бы увидеть башню при жизни»). Но Никитину такая башня уже была не интересна.
Однажды знаменитый скульптор Е.В.Вучетич пригласил Николая Васильевича к себе в мастерскую и по-заговорщицки, под большим секретом показал свою новую работу - модель монумента Родина-мать. Смысл приглашения был прозрачен: то, что предстояло возвести на Мамаевом кургане, было не только произведением искусства, но и сложнейшим инженерным сооружением. Без Конструктора №1, как назвал Никитина Вучетич, было не обойтись.
Николай Васильевич долго ломал голову над тем, каким образом в причудливый объем вписать регулярную конструктивную систему. Решение, как всегда у него, оказалось оригинальным и простым в исполнении. Когда сооружение было почти готово, природа приготовила неприятный сюрприз: сильные ветровые потоки вызывали вибрацию меча, по железобетонной руке, держащей этот меч, пошли трещины. Никитин и здесь блестяще справился с задачей, он и здесь нашел простое и надежное решение, а на вопросы скептиков ответил своей обычной шутливой фразой: «На 300 лет гарантирую, а там посмотрим».
Эта работа стала лебединой песней Никитина. Он уже с трудом передвигался и на открытие монумента приехать не мог, а 3 марта 1973 года его не стало.
***
Таков краткий очерк жизни и творчества Николая Васильевича Никитина. Его имя стоит в одном ряду с гениальными строителями всех времён и народов, начиная с древнеегипетского Имхотепа и древнеримского Витрувия. Его имя составляет славу России, ее национальную гордость, и особую гордость граждан Новосибирска - города, где он много лет прожил, который он считал своим родным (здесь похоронены его родители) и где он начал свой великий творческий путь. Между тем в городе нет ни памятника, ни мемориальных досок на зданиях, построенных по его проекту, и на школе, где он учился. Лишь с огромными трудностями научной общественности удалось добиться присвоения имени Никитина одной из безымянных площадей. Но и об этом почти никто не знает, поскольку переименовать остановку транспорта власти наотрез отказались. Мы так и остаемся «Иванами, не помнящими родства».
_1.jpg)
