В последнее время в русскоязычных СМИ много разговоров о фильме «Матильда» и о спорах вокруг него. Православные оскорблены недолжным упоминанием имени последнего русского царя. Тем более, что в связи со страшными обстоятельствами смерти, все члены царской семьи были признаны мучениками. В свою очередь, креативная общественность России оскорблена тем, что от неё потребовали учитывать мнение тех, кто не входит креативную тусовку.
Налицо две стороны, каждая из которых считает себя оскорблённой, то есть, конфликтная ситуация. Понятно, что такая постановка вопроса не позволяет вести разговор о художественных достоинствах фильма «Матильда». Хотя сложно предположить, что у сценария сочинённого в жанре «mockumentary» (to mock означает «насмехаться, издеваться»), могут быть художественные достоинства.
Как правило, в СМИ высказывания вокруг этой скандальной ситуации сопровождаются упоминанием косности православного люда. Вот, дескать, какие мракобесы, фильм ещё не вышел, а они уже осуждают. Как они могут судить о фильме, которого не видели? И какое право у православных считать себя оскорблёнными? Ведь речь идёт о праве режиссёра трактовать исторические события в собственном произведении. Где тут повод к оскорблению?
И ещё. Креативная общественность требует ответа на другие вопросы, например: Какое право у группы людей навязывать всему обществу своё понимание оскорбления? Тем более, если фильм рассказывает об исторических событиях, то что уж тут возмущаться? Что за странные попытки воевать с историческим прошлым? Ну, раз такое было в истории?!
Попробуем рассмотреть каждый из упомянутых тезисов предметно. Чтобы не впасть в голословные рассуждения, давайте рассуждать, опираясь на опыт случаев уже имевших место в общественной практике. К тому же если речь зашла о фильме исторической тематики, имеет смысл рассмотреть реальные исторические примеры. Так сказать, опереться на прецеденты.
Тезисы к рассмотрению. Подлежат ли безусловному рассмотрению любые факты прошлого? Какое право у оскорблённого оскорбляться историческим прошлым? И какое право у оскорблённого навязывать обществу свой подход к ситуации? На самом ли деле право художника находится выше ценностей гражданского мира в обществе?
Чтобы сделать тему наглядней для защитников права автора на свою трактовку, попробуем рассуждать не с позиции защиты прав православных, а с позиции защиты интересов какой-нибудь другой части социума, допустим, евреев.
Начнём с тезиса, что любые факты прошлого подлежат безусловному рассмотрению. Так ли это?
Историческое прошлое нашей страны хранит память об уничтожении жителей львовского гетто. В числе тех, кто причинил множество мучений обитателям этого гетто, было 750 евреев, служивших во внутренней полиции гетто. О том, какие отношения были между полицией гетто и его обитателями говорит тот факт, что восстание в таком же гетто в Варшаве началось с истребления еврейской полиции. Уместно ли сегодня вести разговор о страшном вкладе, который еврейская полиция внесла в Холокост?
Представляется, что ответ должен быть только отрицательным. Ради гражданского мира в обществе.
Следующий тезис: «Какое право у оскорблённых оскорбляться историческим прошлым? Это же история.»
Что ж, обратимся к истории. В Восточной Европе представителей еврейского народа две тысячи лет называли этнонимом «жиды». Те, кто читал Карамзина или Гоголя, помнят неоднократное упоминание этого названия. Кстати, самоназвания. В Польше и Литве, данный этноним употребляется до сих пор. А вот в России представители еврейского народа сочли это наименование оскорбительным для себя. И потребовали впредь не упоминать этнонима. Общество России пошло навстречу оскорблённым. В результате, в нашей стране прежняя форма обращения к евреям, вышла из обращения. То есть общество России пошло навстречу требованиям сравнительной небольшой группы социума.
Было ли такое решение правильным? Как показывает опыт, да.
Очередной тезис. «Какое право у кого бы то ни было навязывать обществу цензуру?»
Опять-таки имеет смысл опереться на исторический прецедент. Вот, например, был в историческом прошлом Германии такой опыт, когда один финансист обобрал жителей целого государства. Данный случай описан в романе Лиона Фейхтвангера «Еврей Зюсс». Факт присвоения Зюссом чужих денег, в самом романе кстати, не оспаривается, а преследование Зюсса обобранными жителями объясняется антисемитизмом.
Так вот, вышедший в Германии фильм с тем же названием, что и роман Фейхтвангера, навсегда вошёл в историю кино, как пример махрового антисемитизма, то есть, фильма, направленного против репутации целого народа.
Я не видел этого фильма. Вправе ли я согласиться с мнением тех, кто запретил этот фильм? Нет ли здесь пресловутого цензурного нажима? Следует ли добиваться массового обсуждения этого фильма, чтобы сделать адекватные выводы?
Уверен, что если бы кто-то сейчас попытался организовать демонстрацию данного фильма в России, это сочли бы преступлением против всего общества и его ценностей. Как видим, при таком подходе право художника на особое мнение даже не обсуждается. Гражданский мир дороже.
Какой вывод можем сделать из данных прецедентов? Мы видим, что если какая-то часть общества считает нечто оскорбительным для себя, всему обществу в целом имеет смысл учесть данное мнение для сохранения гражданского мира.
Но из сказанного следует ещё один вывод. Гражданское общество просто не выживет, если права одной части общества не будут распространяться на все группы общества в целом. Право носит универсальный характер. Стало быть, права православных подлежат защите в той же степени, что и права евреев.
Для предмета нашего разговора перечисленные обстоятельства означают, что если общество России заинтересовано в сохранении гражданского мира, то в оценке фильма «Матильда» следует опираться на мнение православных. Это представляется наименее затратным выходом из конфликтной ситуации, заданной фильмом «Матильда».
1. Проглотят