Любовь не устает

Высший Закон

Ты видел, как в небе жаворонок

Летним днем зависает,

И песня его жалостная

Вместо него летает?

Ты видел - синичка скромная

Прыгает, как девчонка,

Ленивого и огромного

Сына растит - кукушонка?

Как в крик журавли рыдают,

Прощаясь в землей родной,

И тяжело взлетают,

Чтоб прилететь домой,

В даль уплывают медленно...

Видел ли ты, когда

Прочь куропатка жертвенная

Отводит врага от гнезда?

Слышал ты, как неистово

Искренний соловей

Песнями, трелью, свистами

Служит любви своей?

Знаешь ли что невозможное

Для верных двух лебедей?

Высший Закон мира Божьего

Отвергнут миром людей.

Парус

Море Черное с Белым морем

Никогда ни о чем не спорят.

Мы с тобой белокрылыми были -

Видно предки тьму победили.

За три моря замуж ходили,

И до смерти любить любили.

За четыре - шли разводиться,

Чтоб из пятого пить водицу.

А за шесть морей воевали,

За седьмое - жизнь отдавали,

На восьмом воскресали снова,

Проникая в Живое Слово.

И за девять морей-медалей

Парусок один - не отдали!

Одиноко плывет он где-то

На краю между тьмой и светом.

Слабый, призрачный, бесполезный,

Он исчезнет - и все исчезнет.

Остаются стихи

Я пред Богом предстану небесным созданьем,

Предъявлю, как награды, земные грехи.

И скажу что имею одно оправданье:

Все прошло, словно сон, но остались стихи.

Частью ада была я, причастная к раю,

Словно Золушка рылась в словесной золе...

«А была ли ты радостной, стих создавая?

А была ли ты счастлива там, на земле?» -

Спросит Бог.

И я вспомню пустую дорогу,

Ночь, сугробы и тропку в глубоком снегу,

Свет в окошке горит,

Мама ждет у порога...

«Да, была...»

Упаду на колени пред Богом

И от слез ничего рассказать не смогу.

Русь

Русь, как ребенок без отца -

Дерзка, обидчива, ретива.

И все в ней противоречиво,

Все - от начала до конца.

Богатый обнищал душою,

Бедняк стал мудростью богат.

Здесь жизни ничего не стоят,

Но каждый миг бесценно свят.

Здесь слово не имеет силу,

Когда желанья не чисты.

И кто я - здесь?

Я здесь - Россия.

И выше нету высоты.

Дождь золотой

Ты хочешь людей поменять?

Ну, меняй.

Ты хочешь все в жизни иметь?

Ну, имей.

Ты хочешь о мире все знать?

Ну так знай:

Смерть - золото.

Жизнь - потускневшая медь.

Она нам дана, чтоб ее раздавать,

Горстями бросать, не жалея ничуть.

Чужое нельзя из-под ног собирать.

Свое рассыпай, чтобы звонким был Путь.

У Солнца Престол - не Восход, не Зенит.

Заката лучи растревожат покой -

Зеленая медь, как трава, зазвенит

И в небо поднимется дождь золотой.

Морская звезда

Зачем мне эта странная звезда?

Брось ее в море.

Нет, я не капризна.

Капризным тяжело бывает в жизни,

А мне с тобою радостно всегда.

Зачем же ты ее принес сюда?

Она немного на меня похожа -

С холодной, красной, воспаленной кожей,

На солнце обгоревшая звезда.

Под белой пеной - черная вода.

На дне морском в песке и вязкой тине

Звенят монеты древние в кувшине,

И трещины хрустят по хрупкой глине

И рыбы стонут в рваных неводах...

Ты знаешь, что небесная звезда,

Упав, становится звездой морскою?

И оживляет ее мертвая вода,

И вместе с ней становится живою.

Морские ангелы примчатся ей служить,

Морские черти закружатся стаей.

На черном дне ее научат - жить,

Не падать, не гореть, во тьме не таять..

Брось в море!

Этой - дважды повезло.

Счастливая она...

Я не капризна!

Капризным тяжело бывает в жизни.

Там, в небе, было очень тяжело...

Другу

Рухнув с такой высоты,

Я все сердце расшибла.

Видимо, я умерла.

Ты меня оживил.

Ты говорил:

«Не спеши!

Не одна так погибла.»

Ты говорил:

«У души

Нет без верности крыл.»

Ты говорил:

«Мир мужской зри мужскими глазами.»

Ты говорил:

«Сердце дремлет, не ведая сна.»

Ты говорил, говорил, говорил, говорил...

Ты словами

Каждому шагу давал и названия, и имена.

Ты говорил:

«Мы здесь учимся в вечности жить.»

Ты говорил только истины непобедимые.

Я говорю:

«Люди могут, как боги, - любить.

Но не умеют еще - быть, как боги - любимыми».

Рабы

Порой восставшие рабы,

Возненавидев свое рабство,

Кричат: «Распни Его! Распни!»

Кричат: «Долой царей и царства!»

Тиранов проклинают власть,

Стремятся к лакомой свободе,

Хотят греха напиться всласть,

Потворствуя своей природе.

И вот, свободу получив,

Горды, полны бунтарских сил,

Своих же собственных трудов плоды сметая на пути,

Несутся дикою толпою

Туда, где воле нет покоя...

И что же им - в конце свобод?

На грани всех земель и вод

В плену грехов своих, глухи,

Слепы от внутренних стихий,

Молчат поверженно рабы

И просят в ужасе:

Приди!

Мой мудрый, строгий господин,

Я в хаосе души - один...

Восстань - хоть миром, хоть войной!

Приди и властвуй надо мной!»

Так мы, любви прекрасной плен

Отвергнув,

С гордостью взамен

Берем от вольной жизни все,

К чему безумие влечет.

Но, опустев от всех утех,

В которых - рабский лишь успех,

В которых жертвой быть - запрет,

И можно все - в чем смысла нет,

Без веры, без трудов и мук,

Без слез, без боли, без разлук,

Без верности и без огня

Пусты дни души кляня,

Таим внутри своей груди:

Отчаянное:

«О, приди!

Владей и царствуй надо мной

Взойди на трон, Любовь, Бог мой...»

Пир мудрецов

Собрались мудрецы на пире

Думу думать насчет народов:

Как отдать народам свободу,

А себе забрать власть над миром?

Пировали на дружеском пире,

Угощали друг друга враждою,

Обвиняли, судили, казнили,

Разбавляли вино водою.

И сияли, как искры, мысли,

И умы, как цепи, звенели,

И слова без любви и смысла,

Друг о друга, как камни, гремели.

И тускнели, дымя без цели,

Свечи той мировой тризны.

И сырые идеи тлели,

И дымились, и гасли жизни.

Догорели - и тьма повисла,

И засохло в тьме угощение -

Как слова без тепла и смысла

Как сердца без любви и прощения.

Смех ребенка

В каждой лжи - есть только доля лжи.

В каждой правде - доля правды только.

На двух чашах мир сейчас лежит

И не беспокоится нисколько.

Ты меня не принимай всерьез,

И не сотвори себе кумира.

Я не плачу, я смеюсь - до слез.

Я - одна из лучших шуток мира.

В каждой шутке - доля шутки есть.

Веселей всего - когда обидно,

Что все глупости веками на земле

Совершаются с таким серьезным видом!

Что для важных и расчетливых людей

Умное лицо - залог успеха.

А для самых ледяных идей

Есть у подлецов и маски смеха.

Бог через Пророка говорит:

«Этот мир не стОит слез ребенка!»

Слушай смех. Когда он чистый, звонкий,

Значит, счастливо дитя.

И мир стоИт!

На двух чашах - на крови, во зле,

На золе - по Высшему Закону.

Ты еще не слышал на Земле

Страшный детский смех, подобный стону?

Счастье - в сердце

Не призываю я тебя на строгий суд.

Ни защищать, ни обвинять не обещаю.

Твои бессильные падения пройдут.

Потом их не прощу.

Сейчас - прощаю.

Я думала, что счастье не вернуть.

Но счастье никуда не уходило.

Оно, как сердца стук, будило грудь,

Будило ум и кровь, и жизнь будило.

У сердца были тихие года.

Бывало и такое иногда,

Что прочь оно рвалось, не зная, куда деться.

А счастье - это часть живого сердца.

Оно уходит только с сердцем - навсегда.

Потерялась в небе птица

Потерялась в небе птица,

Неожиданно пропала,

В дыры черные упала,

Чтобы в дырах раствориться.

И один сказал: «Разбилась!»

А другой сказал: «Сгорела!»

Третий: «Где-то приземлилась

И спасти себя успела!»

Люди в облака смотрели,

Сверху падал дождь на лица,

Бриллиантами блестели

Капли, словно слезы птицы.

И смотрели равнодушно

Облака, как день вчерашний.

С птицей людям было скучно,

А без птицы стало страшно.

И один сказал: «Быть может,

Птица в небе не пропала,

Там осталась, где летала...

Это же - Земля упала!

Мы летим с Землею вместе

В дыры черного покоя,

И ненужной птицы песни

Больше нас не беспокоят.

На глубине

Очень счастливый - чаще грустит:

Солнце тускнеет - в жарком огне,

Золото ярче в грязи блестит,

Звезды отчаянней светят во тьме.

Сила - в бессилии,

Звук - в тишине,

Подвиги - в сказках,

Мир - сказка сама!

Все настоящее - на глубине,

Но у души человека - нет дна.

Люби всегда

Люби меня. Дыши со мной.

Гори, как в первую минуту.

Люблю тебя, любимый мой,

Живу в последний миг как будто.

Не позволяй душе устать,

Душа не заслужила муки.

Все - радость в ней,

Все - благодать,

Все - дар: и встречи, и разлуки.

Мы все - одни

В земные дни.

Когда смертельно одиноко,

Лучи любви моей прими,

Прими их, как талант от Бога.

Гори, мой камень, как звезда,

Средь миллиардов звезд над миром.

Люби меня. Люби всегда.

Люблю тебя. Всегда любила.

Цыганенок

Цыганенок играл на гитаре

Среди грязных торговых рядов.

«Как дела, гениальный парень?»

«Да живу пока. Не подох.

Нынче песню писал я ночью,

Весь подвал до утра не спал.

Было сыро и холодно очень,

В преисподней у нас подвал.

Слушай, сколько стоят планеты?

Видно, наша - дешевле других.

Сирота она, цены нету,

Никому не нужна, как стих.

Вечно в мертвых склепах кочует,

На весь мир - живая - одна.

Потому ее так люблю я,

Что цыганкой Земля создана.

Вот припев:

Небо! Дай мне алмазы!

Я от дьявола откуплюсь.

Солнце, дай мне все золото сразу,

Я за скорби земли расплачусь!»

И запел он.

О чем - неизвестно.

На цыганском своем языке.

И дрожала планета в песне

Безнадежно, как нежность в тоске.

Посинели круги под глазами,

Заострился лица овал

Два зрачка в бессмертном провале

На вершинах скуластых скал

Не могли темнотой напиться...

И плыла Земля сквозь века,

И взлетали, как черные птицы

Золотые слова с языка.

И вселенные их принимали,

Как замки принимают ключи

Птицы крыльями полосовали

Мое сердце, и душу рвали...

«Перестань! Прекрати! Замолчи!...»

Он взгляну беспощадно мудро.

И, кивнув, прикоснулся к плечу:

«Ты все чувствуешь, белая кукла.

Я тебя уберечь хочу...»

Турецкий кофе

Было тихо, словно перед катастрофой.

Мы в пустом кафе на выступе горы

Пили терпкий и густой турецкий кофе

С райским вкусом заповеданной травы.

Пахло волнами и жареною булкой,

В чашки падал сахар синего дождя,

И катились мандарины в переулках

Горевой толпой оранжевых бродяг.

Серебрилось море - ангелы жгли ладан

Сладкий день с горчинкой - не вернешь:

Но теперь в турецком кофе - русский ландыш,

Дом над миром на горе

И синий дождь.

Мастер

Скажи мне, Мастер, это ведь опасно -

Гореть размеренно, расчетливо, бесстрастно.

Скажи мне, Мастер, это ведь полезно -

Гулять по вечерам по краю бездны,

И поскользнуться,

И упасть...

Признайся, Мастер,

В глубокой бездне не пропасть -

Ведь это - счастье!

На сотнях струн души играть,

Паденье славить,

Потом все струны оборвать,

Одну оставить.

Вполне достаточно одной -

Для Паганини.

В твоих руках - смычок немой.

Не урони его.

Взлет

Разбег завершая,

Взлетаю с края -

К раю моей биографии.

Но что-то мешает,

Все время мешает,

Себе написать эпитафию:

«Так, мол, и так...»

Полоса пуста.

Мешает - мечта,

Что где-то там,

Где сильней всех сил мира -

Рука милая,

Где ласкою полные,

Гибкие, вольные

Волны-отшельницы

Робко шепчутся,

Вздыхает море:

«Великая милость:

Она летела к нему

И разбилась.»

Земля

Луна Земле свой свет дает, как кровь.

Луна верна и предана ей вечно.

Земля прекрасна, совершенна бесконечно,

Но все ж она - не лучший из миров.

В тоскливом одиночестве Земли -

Есть дерзость бриллианта перед тьмою.

В изгнании иль в поисках любви

Влачит века свои с печальницей Луною.

Она - жива, кругом нее - гробы.

Кто сердцем это разуметь умеет,

Тот разумом ничтожным не посмеет

Коснуться всей ее трагической судьбы.

Зачем ты, человек, о ней грустишь?

Зачем трепещет твое искреннее сердце?

В предчувствии то сладком, то зловещем

Зачем над недоступным суд вершишь?

Утешься и согрейся правдой слов:

«Земля - не самый лучший из миров.»

Благородство и ничтожность

Благородство блестит,

Словно луч золотой.

Видишь, светит душа -

И иди за душой.

Если сердцем прозрел,

Если свет впереди,-

Все ничтожное брось

И за светом иди.

И ничтожность сверкает,

Но в ней - только тьма.

Запах скуки и зависти,

Скудность ума,

Нечисты ее мысли,

Весь путь ее - ложь.

Ничего не найдешь,

Если с нею пойдешь.

Если с нею пойдешь,

Тоже будешь мечтать

Благородство убить

И ничтожностью стать.

Любовь не устает

Насытилась душа:

Страницу за страницей

Жизнь - написала - жизнь.

Или наоборот.

Лишь дождь не устает.

Дождь продолжает литься.

И я смотрю на дождь,

А дождь идет, идет...

Насытились глаза,

Как слезами ресницы -

Моря в них и леса

Под солнцем и луной.

Не устает - роса,

Роса всегда искрится,

В ней, как хрусталь небес,

Звенит весь шар земной.

Насытился мой слух

И тишиной, и громом,

И музыкой стихов,

И сладким ядом лжи.

Не устает - река,

В века - собой влекома,

Качая облака,

Бежит себе, бежит...

Чтобы исполнить жизнь,

Стремится сердце мудро

Не привыкать к земле.

И знает наперед:

Любовь - не устает,

Горит, как небо утром,

Идет, идет, как дождь,

И, как река, течет.

Есть в жизни для людей

Всего одна загадка:

Друг другу загадай,

Ответ ищи вдвоем.

Где - ад здесь?

Где здесь - рай?

Земной, прекрасный, краткий...

Любовь - здесь только рай.

Все - ад, - кроме нее.

Врата Киева

Поскользнулась у самого края

Перед угольной стаей ворон

Та страна, что задумана раем,

Запылала с шести сторон.

В каждом дереве - есть пожар.

В каждом пышном храме - руины.

В каждом сердце - песок и глина

Вековыми пластами лежат.

В каждом звуке спит тишина,

В жалком плаче - мощь роковая

А для Киева - Русь Святая,

В страшный час как Врата дана.

Вот уж колокол бьет: «ДОН-БАСС!»

Сквозь Врата набат проникает.

В каждом угле - живет алмаз.

Киев цену угля - не знает.

Петербург

Льдом отражаются в каменных лужах

Окна пустые.

Дух побежденный Богу не нужен.

Он - не Россия.

И отражаются в каменных окнах -

Лужи густые.

Дух побежденный исходит недолго -

Прочь из России.

Лишь на мгновенье

Жизнь обреченная

Вспыхнет отчаянно.

Тает былая литая сплоченность

Храмов венчальных.

Жмутся друг к другу

Боками, плечами,

Ржавыми крышами.

Слово - в конце,

Как и Слово - в начале

Здесь не услышали.

Черемуха

Впереди гремела война.

Позади был тяжелый бой.

Он черемухи наломал

Уцелевшей рукой живой.

А другая рука в бинтах -

Перебитым была крылом.

Вся в черемуховых лепестках

На земле держала его.

Он букет к лицу подносил

И дышал им, дышал, пока

Голосила без слов, без сил

Изувеченная душа.

Он гасил ароматом боль,

Непонятную боль в груди.

Он еще не знал про любовь,

Ничего не знал о любви.

Он черемуху целовал,

Дул на каждый ее лепесток,

И лицо его овевал

Ледяной, как смерть, холодок.

Мятный, как нагана металл,

Как тяжелая связка гранат,

Как роскошный стальной кинжал,

Был черемуховый аромат.

И мечты летели, как снег,

Прямо в ворот и в сапоги

У него - в восемнадцать лет -

Были только друзья и враги.

Он швырнул на траву букет,

Лепестки стер с лица, как кровь:

На войне черемухи нет.

На войне не живет любовь.

Сын

Покладистый - с толпой сольется прочей,

А гневному - есть место вожака.

Чем жизнь больнее - тем строка короче,

Чем жизнь короче, - тем больней строка.

Мать поит сына белым молоком,

Земля - березовым прозрачным соком,

Отечество - водой идей высоких,

Любовь - густым, волнующим вином,

Но только кровь истории жестокой

Воистину заботится о нем.

Имена истории

За гранью всякого явления, творения -

Сокрыта сущность имени его.

История слагает разговор -

Из слов.

В названии сокрыто назначение.

До неба строят памятники здесь -

Пустые, как нутро гробниц печальных.

Но лишь СЛОВА имеют смысл и вес.

Все остальное - призрак изначальный.

Историю слагают имена.

Их сила иногда молчанья тише.

Есть сердце у Земли.

Оно все слышит.

А глубина могил у всех одна.

И небо нам историю не пишет.