«Создается ложный образ монахов...»

В настоящем заключении изложены результаты анализа содержания и направленности книги Бродского Юрия Аркадьевича «Соловки. Лабиринт преображений»[1] (далее - книга Ю.А. Бродского, рассматриваемая книга).

В указанной книге Ю.А. Бродского (обозначенной в её аннотации как «историко-публицистическое исследование») создан заведомо ложный пейоративно-денигративный[2], крайне оскорбительный образ соловецких (и в целом православных) монахов как выраженно лицемерных и аморальных, нравственно деградировавших людей, а также образ самого Соловецкого монастыря - как средоточия разнообразных отвратительных пороков, выраженных аморальности и лицемерия. Автор книги стремится добиться некритичного восприятия и последующей интроекции[3] читателями этих образов как соответствующих действительности, достоверных.

Ю.А. Бродский приписывает православным явные языческие воззрения (представления, что птицы молятся за людей Богу), при этом используется Ю.А. Бродским приём анально-экскрементальной семантики: «Гусеподобные чайки, говорят, гадившие на английских артиллеристов, после войны 1854 года пользовались в Соловках покровительством... Глядя на их суету, крики и испускание помёта, сотни богомолок с умилением скармливали птицам хлеб: "Ох! Ох! Ох! Ведь чайки за нас Господу Богу молятся!"» (с. 55).

Нельзя исключать, что у самого Ю.А. Бродского любование на «испускание помёта» птицами способно вызывать мысли о высоком, но обоснованно полагаем, что такие литературные ходы и такой полёт фантазии автора книги свидетельствуют о стремлении Ю.А. Бродского любыми способами оскорбить религиозные чувства и унизить человеческое достоинство православных верующих.

Соловецким монахам Ю.А. Бродский приписывает явно ненормальную тягу к «спёртому воздуху» и выраженную неопрятность, а также неисправимую привычку монахов «опорожнять мочевой пузырь у стены главного храма» и мочиться «под ближайшей от входа аркой против окон настоятельских покоев» (с. 233). По описанию Ю.А. Бродского, некий архимандрит Димитрий «завещал похоронить себя на том месте, где братия повадилась справлять малую нужду» (с. 233). Ссылки в последнем высказывании на некоего П.А. Фёдорова (скорее всего - такого же, как и Ю.А. Бродский, ненавистника православных христиан и русских) не имеют здесь никакого значения и не придают доказательности этим абсурдным инсинуациям.

Использование Ю.А. Бродским в его книге анально-экскрементальной и генитальной семантики (ниже ещё будут приведены примеры) реализует один из известных (неоднократно применявшихся в публикациях и, соответственно, получавших юридическую оценку) приёмов грубейшего и изощрённого оскорбления религиозных чувств верующих и уничижения их человеческого достоинства.

Ю.А. Бродский приводит многочисленные тенденциозно подобранные им (преимущественно (если не полностью) вымышленные им самим или иными лицами) негативные описания эпизодов из жизни монахов в Соловецком монастыре в период с начала XVIII века по конец XIX века и, независимо от их очевидной недостоверности, создает в восприятии читателей книги картину крайне негативного нравственного облика всего монашества на Соловках в тот период, избегая указания на то, что он рассказывает лишь об отдельных случаях (если таковые были в действительности), тем самым способствует переносу читателями такого негативного образа на всё православное монашество в России в целом.

Ю.А. Бродский пишет: «Небрезгливая мудрость Соловецкой обители при пополнении рядов черноризцев потворствовала заполнению келий иноками, вряд ли способными своими молитвами положительно влиять на судьбы страны и её правителей... Стяжательские интересы вытеснили нравственные ценности, способствуя деградации иноков. В монастырских стенах укоренялся порочный образ жизни, способный уродовать судьбы людей» (с. 258).

В книге Ю.А. Бродского многократно использован манипулятивный приём наклеивания ярлыков. Монахам Соловков Ю.А. Бродским голословно пейоративно-денигративно вменяются «порочный образ жизни», «богомерзкие поступки», «матерная брань», «безобразия», пьянство, обжорство, воровство:

«Порочный образ жизни монахов мог разгневать Бога сильнее, чем грехи обычных людей, порождая угрозу для населения всей страны» (подпись под вполне нейтрального содержания фотографией на с. 172);

«Старцы живут неподобно, и постигнет их за это божья кара - снежная туча и великий мороз... Природная аномалия есть наказание за многие богомерзкие поступки, за которые никто не покаялся» (с. 172);

«...можно лишь догадываться, как больно государю было узнавать о матерной брани монахов в свой адрес. Так или иначе, Москве наконец опостылела пассивная роль 19 лет наблюдать за безобразиями иноков» (с. 177);

«Архимандрит Феофан... Кроме ненависти к фотографии Феофан обладал и другими вредными наклонностями: он крал драгоценные камни из ризницы, беззастенчиво присваивал деньги, получаемые от жертвователей, не гнушался и контрабандой» (с. 295);

«Старания императора Петра "очистить монашеству путь к раю хлебом и водою, а не стерлядями и вином" не смирили тяготения братии к чревоядию, "пьянственному питию"» (с. 200);

«На старинных картах Малый Соловецкий остров именуется по-разному. Иногда его обозначают Зосима и Савватий, чаще - Божье дело. Предание связывает происхождение странного названия острова с именем монаха Иоиля, который основал на озере Новосоловецкую пустынь в первый год XVIII века. Молва гласит, будто бы хитрый Иоиль заказал возвести на островке строения пустыни, да обидел плотников - не стал платить им за выполненную работу: "Это-де божье дело!"» (с. 28).

Все эти оценки и высказывания не подкреплены в рассматриваемой книге никакими доказательствами.

Обоснованно считаем, что не может быть достоверным источником и доказательством какого-либо события так называемая молва (кривотолки, сплетни). Посредством ссылок на такие псевдо-источники возможно преподнести практически любые вымышленные сюжеты, включив в них конкретизирующие подробности, детали, возможно - имена реальных людей, и используя специфическую стилистику для искусственного придания таким творениям эффекта достоверности. Как это и делает в своей книге Ю.А. Бродский.

Ю.А. Бродский пишет: «...именно на Соловках, которые Московский патриархат числит опорой отечественной духовности, захват земель был возведён в ранг чуда. Благочестивый грабёж, совершённый во имя процветания монашеской обители, будет служить дурным примером при формировании общественного сознания из столетия в столетие» (с.109).

При этом Ю.А. Бродский абсолютно не утруждает себя приведением надёжных доказательств своих сообщений, что так же свидетельствует о его предвзятости, фактической солидаризации с оценкой придуманного кем-то утверждения о мифическом «грабеже». При этом замысел Ю.А. Бродского, реализованный в книге, выражен достаточно явно и неприкрыто - преподносить дурные вымышленные примеры в целях «формирования общественного сознания».

Приведём ещё ряда характерных цитат:

«...иеромонах Илия пропустил праздничную вечерню. Отсутствие иеромонаха вызвало волнение, так как накануне он после литургии "от пьянства блевал". Кузнечный староста Матвей Шурков вскрыл келью, запертую изнутри, и обнаружил священнослужителя лежащим без чувств. Вынесли мы Илию ис чулана замертва[4], он ожил, и при нас он блевал, и дух от блевотины был слышно винный", - сообщил монах-будильник архимандриту. В храме иеромонах едва стоял на ногах, но божился на кресте, что "пьян он от вчерашнего пития, сегодня не пил и к службе готовился"» (с. 200). Здесь Ю.А. Бродский прикрывается отсылкой к сомнительным высказываниям другого автора, но это - лишь часто используемый приём для снятия с себя ответственности за распространение оскорбительной, заведомо ложной, унижающей человеческое достоинство информации.

«Зимою того же года уставщик иеромонах Илларион, иеромонах Осия, соборный пономарь Иосиф, а с ними и иеродьякон Иннокентий выпили перед службой так, что не добрались до храма, а один из собутыльников умер, захлебнувшись рвотой» (с. 201);

«Осенью того же 1748 года казначей иеромонах Александр не явился к настоятелю Геннадию, упившись рейнским» (с. 201).

Даже если допустить, что Ю.А. Бродский мог работать с какими-то архивными документами (не идеологически мотивированными материалами - атеистической антицерковной пропагандистской литературой раннего советского периода, а с нефальсифицированными документами в исторических архивах), представляется совершенно неправдоподобным, чтобы кому-то пришло бы в голову фиксировать факт неявки к настоятелю как некое достойное летописи или архивного документа деяние.

«Не добившись успеха в борьбе с пьянством и чревоугодничеством, император поставил себе на службу другой порок иноческой жизни - наушничество. Монастыри отслеживали умонастроения. Церковная исповедь перестала быть таинством» (с. 201). Мало того, что Ю.А. Бродский ложно вменяет соловецким монахам аморальное поведение, так он ещё и голословно, заведомо ложно обвиняет их в грубом нарушении тайны исповеди, не приводя ни одного достоверного доказательства.

Приведённые выше высказывания Ю.А.Бродского не получают в его книге никаких достоверных подтверждений, по сути, являются исключительно бездоказательными измышлениями Ю.А.Бродского и других, столь же безответственных, сочинителей.

Ю.А. Бродский приводит в своей книге очевидно абсурдные истории о неспособности монахов запомнить простейшие православные молитвы и их упрямом нежелании их принимать, подменяя на какие-то бытовые речитативы (с. 392).

К концу книги Ю.А. Бродский добивается того, что все приведённые им измышления соединяются в некую общую картину и уже могут быть восприняты менее критично, так как он подвергнул читателей столь массированному воздействию стилистически оформленных и выдаваемых им за достоверные факты описаний отвратительных пороков, якобы свойственных монахам Соловецкого монастыря, что действует пропагандистский эффект перехода большого объёма (количества) однонаправленной информации в новое качество её восприятия как способной казаться достоверной.

Далее со ссылкой на мнимого очевидца Ю.А. Бродский продолжает свои заведомо ложные измышления: «Архимандрит Мельхеседек... считал всех... свиньями и ослами, что нередко выражал и словами» (с. 233).

Ю.А. Бродский заведомо ложно, пейоративно-денигративно вменяет соловецким монахам не только разнузданное пьянство, но и широко распространённые безобразные пьяные драки и даже многочисленные убийства друг друга, такими основанными на вымысле описаниями изобилует книга Ю.А. Бродского:

«По правилам драматургии ружьё, висящее на стене в первом акте, в последнем должно выстрелить, а в соловецком арсенале количество ружей перевалило за тысячу... Ратная энергия, переполнявшая обитель, нашла выход в братоубийственном противостоянии. Остров преобразился в поле брани...» (с. 161);

«...старец Питирим в драке ножиком зарезал до смерти старца Мартирия» (с.173);

«... во время литургии острая сквернословная перепалка Иосифа с Игнатием переросла в мордобитие. Соперники драли друг другу бороды, лупили куда ни попадя» (с. 175);

«Злость на ябедников в атмосфере наушничества не раз становилась причиной взаимных увечий, как, например в драке, начатой головщиком Иосифом, который, толкнув старца Питирима, избранил его матерно, а тот в ответ показал кукиш и обещал драть бороды доносчикам, но тут канонарх Дионис... ударил Иосифа кулаком по голове, чем вовлёк в бойню всех сотрапезников» (с. 200);

«Священноначальник Геннадий... "пришёл в ярость великую". Раздев догола, "иеромонаха били палками смертно, и архимандрит бил его своеручно по чему ни попало, но, не удовлетворяясь тем, бросил палку, рвал его Александровы волосы на голове так, что руки окровавил"» (с. 200);

«...иеромонах Игнатий Вологда пригласил иеромонаха Якова Любохонского... Вино ударило Игнатию в голову, он оглушил соседа ударом кулака в лицо, и "драв его за волосы, ударил коленкой в килу". Яков после удара в пах потерял сознание, а Игнатий похитил не только ведёрко с брагой, но и одежду, сорванную с оголённого старца, и даже очки» (с. 201);

«...чудом остался жив трудник Иван Гавроев, который попытался защитить старосту кожевни Петра Потапова от преследований пьяного иеродьякона Игнатия. Тот ломиком проломил труднику голову и перебил руку... А монах Кирик уже не с ломом, а с топором в руках оборонял туяс (берестяную ёмкость...) с... хмельным квасом. Сотнику, который попытался изъять брагу у старца, священнослужитель "левую руку оцарапал до крови"» (с. 201);

«Десять лет "терпеливо принимал он побои от старших, но неразумных монахов"» (с. 116).

Явно намеренно создаваемое фантасмагорическое по показанным аморальным отклонениям, вызывающее отвращение описание монастыря как какого-то сумасшедшего дома, с использованием манипулятивных приёмов подмены фактов мнением и наклеивания ярлыков, с применением откровенной лжи, Ю.А. Бродский выдаёт за действительное состояние монашеской жизни в Соловецком монастыре тех времен.

Приведённые автором книги яркие отвратительные образы безнравственных деяний, специально стилистически оформленные с использованием архаических словоформ (как речь очевидцев, живших столетия назад во время якобы описанных ими событий), оказывают воздействие уже и в силу явно чрезмерного объема и экспрессивности таких описаний.

Ссылки в одном месте (будто бы в подтверждении этих описаний) на какие-то публикации неких студентов в некой газете (с. 200) вообще не могут быть убедительными подтверждениями реальности деяний, о которых в откровенно издевательской форме повествует Ю.А. Бродский в своей книге. Отсутствие отсылок к конкретным архивам, делам и листам дел не позволяет верифицировать сказанное им. При этом общая культурно сниженная лексика, абсолютно не свойственная жившим в церковной среде православным авторам того времени, но использованная в повествовании Ю.А. Бродского (с будто бы ссылками на них), дает основания считать практически все приведённые им «свидетельства» лишь его собственными вымыслами.

Полагаем, что даже если бы отдельные из вышеуказанных эпизодов и были бы подтверждены, то учитывая явно выраженную одиозность и тенденциозность выборки таких эпизодов в рассматриваемой книге и её явно чрезмерную переполненность крайне оскорбительными описаниями, это обуславливает направленность указанной книги на формирование крайне негативного отношения, неприязни и презрения к православным верующим, которые безусловно связаны церковной религиозной жизнью и нередкими личными контактами с монашествующими, представленными в книге как глубоко нравственно порочные и лицемерные люди, и в силу взаимосвязей монахов с другой частью православного общества и Православной Церковью, - на формирование крайне негативного отношения к православной вере и Русской Православной Церкви в целом.

Ю.А. Бродский голословно и клеветнически приписывает, ложно вменяет монахам Соловецкого монастыря широко распространённые занятия сексуальными извращениями, гомосексуализмом:

«Одна из ранних грамот, подписанных царевной Софией с царями Иоанном и Петром Алексеевичами, повелевала прекратить... неистовство и мужеложство, бытовавшие в Соловецком монастыре при духовнике обители отце Тимоне. Поголовная замена мятежной братии Соловецкого монастыря, как оказалось, не искоренила пороков монастырского общежития» (с. 188);

«Волею судеб во главе Соловецкой обители в середине бунташного века стоял архимандрит Варфоломей. Он... держал при себе для утехи 15-летнего Макария, числившегося дьяконом, а другого сокелейника - молоденького Ивашку Никитина - по пьяному делу постриг в монахи и назначил соборным старцем, вопреки уставу обители. Сладострастный начальник был ещё и садистом... Рядовые насельники имели биографии под стать архимандриту... есть жалоба на келаря Савватия Обрютина, который обидел инока Питирима: заманил его в свою келью, а там питиём опаивал, губы сосал взасос и в руке жал... (далее - утрата текста)[5]. Келарь же утверждал, что бесчинства над монахом не делывал, а оный сам готов к любым непотребным мерзостям» (с. 173).

Здесь осуществлено голословное и ложное приписывание соловецким монахам пьянства («по пьяному делу»), а также голословное и ложное вменение соловецким монахам склонности к садизму.

Более того, Ю.А. Бродский голословно, клеветнически приписывает, вменяет монахам Соловецкого монастыря занятия педофилией: «...архимандрит Варфоломей... держал при себе для утехи 15-летнего Макария» (с. 173); «...для страстного монаха Питирима, дабы приворотить к нему для блудного дела брата Костку, лет пятнадцати, живущего в келье дьякона Пахома» (с. 173).

Ложные обвинение в гомосексуализме и приписывание вовлечённости в этот порок для православных верующих (в силу чётко выраженной крайне негативной позиции Церкви в отношении гомосексуальных отношений) является особо изощрённой и болезненной формой унижения их человеческого достоинства и оскорбления их религиозных чувств. Очевидно, что Ю.А. Бродский делает это намеренно.

Набор откровенно нравственно-патологических измышлений (даже если отдельные единичные случаи описаны в письменных источниках, хотя и по ним имеются обоснованные сомнения относительно их достоверности) Ю.А. Бродский заведомо ложно выдаёт за будто бы общее повседневное, типичное состояние дел в монастыре. То есть здесь явное применение манипулятивных приёмов подмены факта мнением и представления единичного исключительного явления в качестве общего.

Ю.А. Бродский голословно и ложно приписывает соловецким монахам увлечение религиозным оккультизмом («колдовством»): «В монастыре Сильвестр занятий чародейством не прекратил, ему было не слабо́ за вино и водку изготовить колдовское письмо... дабы приворотить к нему для блудного дела... Заговорное письмо с обращением к царю Сатане обнаружили в чулане убийцы» (с. 173).

В книге используются также оскорбительные зоосемантические метафоры: «слово монастырь на профессиональном жаргоне беломорских промысловиков означало не что иное, как скопление половозрелых самцов гренландского тюленя, вальяжно нежащихся в лучах солнца после трапезы» (с. 248).

Объектом пейоративно-денигративных нападок, оскорбительных измышлений автора рассматриваемой книги стали не только монахи Соловецкого монастыря, но и в целом Русская Православная Церковь Московского Патриархата, которая голословно и ложно обвиняется в «варварстве», «нетерпимости», «бессмысленных гонениях или уничтожении инакомыслящих»: «Бессмысленные гонения или уничтожение инакомыслящих - родовой недуг Московского патриархата... Эта хвороба привела к варварскому разрушению Господина Великого Новгорода» (с. 391); «И всё-таки петровская прививка толерантности в Московии не прижилась, погубленная стараниями нетерпимой церкви» (с. 197).

В этом смысле характерно следующее утверждение Ю.А. Бродского: «Не может не разориться государство, попами управляемое» (с. 14), которое явно свидетельствует о наличии в его мировоззрении идейных основ ненависти, нетерпимости и презрения к православным людям, православию и к Православной Церкви в целом.

В ряде мест своей книги, по существу, являющейся собранием русофобских и антиправославных клеветнических мифов, Ю.А. Бродский ссылается источники, сомнительные из-за предвзятости их авторов, например - на свидетельства изменника и клеветника на Россию Андрея Курбского (с. 128). Под стать таким «авторитетным свидетелям» и сами «свидетельства», использованные в этой книге.

Православные богослужебные традиции автор книги характеризует как «бессмысленную тарабарщину многогласия церковнослужителей» (с. 164). Атмосфера в православных храмах оценивается Ю.А. Бродским с использованием оскорбительных ярлыков: «благим намерениям была чужда атмосфера базара, имевшая место в церквях» (с. 162). Священное предание оценивается Ю.А. Бродским как «мёртвый буквализм» (с. 162).

Православные молитвы и православные церковные книги Ю.А. Бродский называет с использованием слова «блядиные» (с. 177) (Ю.А. Бродский здесь прикрывается отсылкой к вызывающим сомнения высказываниям другого автора, но это - лишь напрасный приём, призванный отвести от себя ответственность). По Ю.А. Бродскому архипастыри - «посредственные» (с. 103), «особенностью национального богослужения стало литургическое унижение женщины» (с. 104), а наличие оклада на православной иконе - это результат «непреодолимой тяги к народной эстетике» (с. 104).

Следует отметить и такие самообличительные высказывания Ю.А. Бродского: «ослушник рисковал подвергнуться нешуточному ебиматству» (с. 196).

Подобного рода фрагменты книги Ю.А. Бродского характеризуют его самого как крайне неадекватного с нравственной точки зрения человека, позволяющего себе использовать подобного рода лексику.

В книге Ю.А. Бродского православное христианство клеветнически и оскорбительно оценивается следующим образом: «православие в России выродилось в коварную и вредную ложь, в собрание самых грубых суеверий и колдовства, скрывающих весь смысл христианского ученья» (с. 391). Ю.А. Бродский здесь прикрывается отсылкой к сомнительным высказываниям другого автора, но это - лишь приём, посредством которого он пытается снять ответственность с себя.

«Непогоде не смыть на островах, являющихся зеркалом российской государственности, "позор острогов и церквей"» (с. 390). Ю.А. Бродский прикрывается вырванной из контекста ссылкой на сомнительные высказывания другого автора, но это - лишь приём снятия ответственности.

Здесь Ю.А. Бродский клеветнически наклеивает Церкви ярлык «позорности», ничем такую оценку не подтверждая и выражая такими своими словами исключительно собственную гипертрофированную ненависть и нетерпимость к Русской Православной Церкви.

Ю.А. Бродский пишет: «"...церковь же - лишь собрание верующих, где обрядность и монашество основаны на человеческих преданьях, а не на текстах Евангелия. Попы, которые едят и пьют слишком много да накапливают имущество, - ложные учителя", - говорил Башкин. Поклонение иконам боярин называл идолопоклонством, а также сомневался в необходимости исповеди... Церковники сожгли боярина за его взгляды на медленном огне» (с. 266). Весь этот набор антиправославных измышлений, направленных на возбуждение ненависти и вражды, давно известен, и Ю.А. Бродский здесь лишь повторяет многократно выраженные в экстремистской литературе нападки.

Соловки, по Ю.А. Бродскому, оказались ныне «проданы церковникам»: «Это вам не Соловки, недавно проданные церковникам за три рубля» (с. 119).

Ю.А. Бродский оскорбляет религиозные чувства православных верующих и унижает их человеческое достоинство, ложно наклеивая религиозно почитаемому православными верующими как святому Александру Невскому ярлык вора (с. 118). В своей ненависти и нетерпимости к православному христианству Ю.А. Бродский просто не знает пределов.

В стремлении добиться интроекции читателями формируемого им образа соловецких монахов как мракобесов, Ю.А. Бродский приводит следующий вымышленный сюжет: «Поблизости, в опавшей листве валялась "итальянская" икона Божьей Матери. Ей, видимо, за связь с иностранцами, ревнители православия ножичком вырезали глаза» (с. 373).

Ю.А. Бродский активно использует и семантические метафоры, связанные с религиозным сатанизмом: «Облик Соловецкого монастыря, окружённого крепостной стеной, оказывает на человека сильнейшее эмоциональное воздействие. Может быть, причина в том, что стены сложены из валунов, оставшихся после разорения лабиринтов, прикрывавших врата из мира теней. Дьявол - в деталях. Если смотреть с неба, то стена имеет форму пентаграммы. Патриарх Никон, если помните, говорил, что дьявол приложил руку к возведению соловецкой стены» (с. 296);

«жилище отшельника окружили привидения, испокон веку населявшие Соловецкий остров» (с. 99);

«...остров, как свидетельствуют жития соловецких преподобных, изначально есть средоточие нечистых сил и призраков... серой пекла планеты? Тогда притяжение земли, находящейся посреди моря, есть сладость запретного плода, где "призраки смущают соблазнами праведные души". Не зря же исконно русские любовные чародейские заговоры, не вытесненные православием, включают в себя обращение за помощью к силам, гнездящимся на колдовском острове Буяне» (с. 10); (не существует никаких «исконно русских чародейских заговоров», все пропагандисты и мнимые реконструкторы таковых не имеют никакого отношения к русской истории и культуре, просто навязывая свои абсурдные фантазии, выдавая их за будто бы исторически подтверждаемые);

«Поход войск под командованием государя, начинавшийся с Заяцкого острова в Белом море, был нацелен на Заячий остров в устье реки Невы на Балтике. Заяц, по народным поверьям разных стран, - оборотень, знак нечистой силы» (с. 196).

Книга Ю.А. Бродского переполнена подобного рода абсурдными рассуждениями и образами, аналогичными рассуждениям про зайцев-оборотней.

Таким образом, Ю.А. Бродский всячески стремится обесценить, издевательски высмеять, оскорбительно примитивизировать, уничижительно и ложно очернить всё связанное с православным христианством. Полагаем, что всё содержание рассматриваемой книги Ю.А. Бродского является следствием и выражением личной ненависти и нетерпимости Ю.А. Бродского к православному христианству и православным верующим.

Не только православное христианство, но и русская культура, русская государственность так же пейоративно-денигративно, оскорбительно оцениваются и описываются Ю.А. Бродским.

Рисуя в своей книге дисфорически денигративный образ России, он транслирует множество явно абсурдных русофобских пропагандистских штампов, в частности утверждает: «...суеверный страх русских перед чужестранцами преодолеть было почти невозможно» (с. 104).

Ю.А. Бродский пишет: «Святитель, вопреки холопству, ставшему нормой жизни, не отождествлял отечество с московским великодержавием, которое под влиянием не лучших черт византизма и ордынского наследия утратило нравственные христианские идеалы» (с. 127); «Собирание земель вокруг Москвы опиралось не на нравственный авторитет идеи объединения страны, а на клятвопреступления, вероломство и жестокие убийства, противоречащие основным заповедям христианской морали» (с. 105). Ю.А. Бродский (прикрываясь отсылкой к сомнительным оценкам другого автора) оскорбительно заявляет: «...русские довольствуются больше состоянием рабским, чем свободным... Правители Московии... не стесняли себя христианской моралью» (с. 116).

С высоты какого опыта и что может быть известно об утрате или, напротив, сохранении христианских идеалов не имеющему никакого отношения к русской культуре и православному христианству и дисфорически злобствующему в их адрес Ю.А. Бродскому, бессмысленно обсуждать.

Отношение Ю.А. Бродского к нашей стране, в принципе, крайне негативно, неприязненно, в частности он пишет:

«...век Верхней Вольты с ядерной дубинкой закончился, к счастью, не взрывом, а взвизгом» (с. 17);

«...вкусив немосковский образ жизни, масса новгородцев эмигрировала вместе с оккупантами, создав прецедент, названный у нас феноменом развития отечественной государственности» (с. 155).

Примечательно, что Ю.А. Бродский уравнивает узников сталинских лагерей и олигарха М.Б. Ходорковского, видимо, рассчитывая обратить на себя его внимание, войти в «когорту борцов с путинским режимом» и получить что-нибудь от него в качестве финансовой поддержки: «Засекреченные под номерами именно узников соловецких тюрем оказались накрепко вписанными в историю страны вопреки стараниям высокопоставленных душителей инакомыслия... глава ЮКОСа М.Б. Ходорковский 250 лет спустя оказался за проволокой в бывшей Сегежской легозаготовительной командировке Соловецких лагерей... Будут ли на этот раз прочитаны на материке сигналы, посылаемые с острова, не после, а до начала событий, сотрясающих шестую часть земли?» (с. 15). Нагнетание истерии с экзальтированными мнимыми «пророчествами» про грядущие потрясения, если «не будут прочитаны сигналы» (в данном случае, надо полагать, о Ходорковском), - это тоже известный манипулятивный приём.

С учётом сказанного выше, совсем не удивительно, что предисловие к пропагандирующей ненависть, презрение и нетерпимость к русским и к православным верующим книге Ю.А. Бродского дал (задавая тон всей книге) В.В. Ерофеев (с. 6-7) - не менее известный христианоненавистник и русофоб, получивший известность благодаря своему направленному на оскорбление национальных чувств и достоинство личности русского народа опусом «Энциклопедия русской души», где, в частности, содержались следующие возбуждающие ненависть и вражду к русским экстремистские измышления: «Русских надо бить палкой. Русских надо расстреливать. Русских надо размазывать по стене»[6]. Очевидна идейная связь между этими двумя русофобами.

Выводы

Книга Бродского Юрия Аркадьевича «Соловки. Лабиринт преображений» направлена на формирование заведомо ложного, пейоративно-денигративного, крайне оскорбительного образа монахов Соловецкого монастыря, самого этого монастыря, всего православного монашества и Русской Православной Церкви в целом, на возбуждение религиозной ненависти и вражды к таковым, на грубое оскорбление религиозных чувств православных верующих и уничижение их человеческого достоинства.

Указанный ложный негативный образ православных монахов и православных верующих в целом внедряется Ю.А. Бродским в сознание читателей путём реализации ряда манипулятивных приёмов (приём подмены факта мнением, приём ложного атрибутирования (наклеивания ярлыков) и др.), направленных на достижение интроекции читателями этого образа как реального и правдивого.

Поскольку Соловецкий монастырь в настоящее время почитается верующими Русской Православной Церкви, то вышеуказанные пейоративно-денигративные, издевательские оценки и описания, изложенные автором книги в отношении самого монастыря, обобщённого (собирательного) образа соловецких монахов (иноков и послушников) оскорбляют религиозные чувства верующих Русской Православной Церкви, унижают их человеческое достоинство.

Указанное выше негативное воздействие книги Ю.А. Бродского «Соловки. Лабиринт преображений» направлено не только на оскорбление и дискредитацию соловецких монахов в общественном мнении, но распространяется также на находящуюся с ними в неразрывной связи (через религиозное почитание и уважение, духовное единство) социальную группу православных христиан - верующих Русской Православной Церкви, так как приписывание автором книги крайне негативных личных качеств соловецким монахам (уважаемым указанными верующими) и их обобщённому, собирательному образу (посредством описанных выше приёмов) влечёт формирование заведомо ложного пейоративно-денигративного образа верующих Русской Православной Церкви в целом. Тем самым, формируется представление о верующих Русской Православной Церкви, выражающих уважение Соловецкому монастырю и его монахам, как о неадекватных лицах, почитающих «негодный объект почитания», обладающих фиктивной религиозностью и низкими интеллектуальными качествами, неспособных понять абсурдность ситуации, при которой имеется крайне негативный образ Соловецкого монастыря и его монахов, сформированный в книге, но при этом верующие Русской Православной Церкви выражают к ним своё уважение, что подводит читателей к логическому выводу о вышеуказанных характеристиках таких верующих.

22.06.2017

И.В. Понкин, доктор юридических наук, профессор, председатель Правления РОО «Институт государственно-конфессиональных отношений и права»

---

[1] Бродский Ю.А. Соловки. Лабиринт преображений. - М.: Новая газета, 2017. - 448 с. Тираж 1000 экз.

[2] Пейоративный [лат. pejor - худший] - уничижительный.

Денигративный - очерняющий, порочащий.

[3] Интроекция - включение индивидом в свой внутренний мир воспринимаемых им взглядов, мотивов и установок других людей уже как своих взглядов, мотивов и установок (Современный словарь иностранных слов. - М.: Русский язык, 1999. - С. 244), метод и результат обеспечения трансформации коммуникативного послания в собственное убеждение реципиента.

[4] Так в тексте книги. - Прим. авт.

[5] Так в тексте книги. - Прим. авт.

[6] <http://lib.ru/EROFEEW_WI/encyclopedia.txt>.