От редакции. 20 мая исполнилось бы 85 лет замечательному русскому поэту, монаху Лазарю (в миру - Виктор Васильевич Афанасьев). Монах Лазарь преставился 5 марта 2015 года, погребен в Оптиной Пустыни. Его супруга, а после пострига келейница филолог Наталья Ефимовна Афанасьева, добрый друг и постоянный автор «Русской народной линии», прислала нам письмо, в котором, в частности, пишет: «Очень хотелось бы в этот день почтить его память. У о. Лазаря как у большого русского поэта были не только стихи, но и поэмы, одну из которых я посылаю Вам. Она написана о том, что волновало о. Лазаря, пожалуй, более всего, - о судьбе России, о том, что она чудесным образом возрождается Божией помощью и силой русского духа после самых страшных испытаний. Буду благодарна, если Вы напечатаете эту еще неизданную поэму на РНЛ».
С удовольствием это сделаем. Надеемся, что в сегодняшний день не одно русское сердце с благодарностью вспомнит почившего поэта и вздохнет молитвенно ко Господу о упокоении его души в Селениях Праведных.
1.
На всё ради власти готов,
Казнивший соперников люто,
Тщеславный Борис Годунов
Довёл государство до смуты.
То путь был смертей и обид,-
Неправых гонений, печали,
Царевич Димитрий убит,
Романовы в тяжкой опале.
У них было право на трон, -
И будут на нём они вскоре,
Но Богом им путь предрешен
Пройти через муки и горе.
Романовы братья, все пять,
Страдания чашу испили.
Отец Михаила и мать
Насильно пострижены были.
И вот он в пять лет сирота
И тоже гоним (он - Романов!),
И едет он в ссылку, в места
Морозов, метелей, туманов.
Он в Горицах с теткой живет,
В смиренной обители женской,
Тяжел ему был этот год
В чужбине, в глуши деревенской.
Его не забыл Годунов,
Грехом властолюбия мучась,
Ему повторить он готов
Царевича Дмитрия участь.
Но только не в монастыре...
И тетку он с мальчиком вместе
Отправил зимой, в январе,
В её костромское поместье.
И вот монастырь костромской
Макарьев на Унже. Здесь старец
Давид [1] дал совет им такой,
Чтоб тетка и мальчик расстались.
«Оставь Михаила у нас...
Пока этот ирод у власти,
В твоей деревеньке как раз
Недолго случиться напасти.
А мы его здесь сбережем,
Научим церковному чтенью,
Молитве, и после вернем
Родителям на утешенье».
Три года здесь жил Михаил;
Он, старцеву слову внимая,
Смиренным послушником был,
В любви ко Христу возрастая.
Учил его старец читать
По древнему списку Псалтири,
На правило рано вставать,
Молиться, быть с братией в мире.
Он пел и свечу выносил
При чтении Божьего слова, -
И так монастырь полюбил -
Сильнее родимого крова.
Суд Божий свершился - угас
Романовых злобный гонитель, -
Сам Бог, видно, отрока спас,
Вселив его в эту обитель.
Отсюда взяла его мать,
Монахиня Марфа, что в ссылке
Готовилась уж умирать,
Но вот не дошло до могилки.
Муж Марфы - монах Филарет -
По сильным супруги молитвам
Спасен, - испытав столько бед,
В Ростове стал митрополитом.
Вот как их судьба развела,
Но, видно, и Божьим веленьем, -
И сына она повезла
К владыке на благословенье.
Но вот уж и польская рать
Идет с Лжедимитрием-вором, -
Отнял от Руси благодать
Господь, да вернет, но не скоро.
То время мы Смутой зовем.
Пал Шуйский, царивший недолго, -
Вся Русь под мечом и огнем,
Но держится матушка Волга, -
Там крепко стоят города,
Врагу недоступны селенья, -
Господь призовет, и тогда
Оттуда придет избавленье.
Поляки в Московском Кремле
Католика метят на царство, -
Пока же на Русской земле
Ни правды нет, ни государства.
В заложники, попросту - в плен
Бояр и священников взяли,
И сам патриарх Гермоген
Был в Чудове заперт в подвале.
И будущий царь Михаил
Томился здесь в келье смиренной, -
Он тоже заложником был
В ту пору у шляхты надменной.
Он видел, как дым застилал,
Бушуя, московское небо,
Как русский народ погибал
Без крова, одежды и хлеба.
Молясь о спасенье Руси,
Он так говорил со слезами:
«Спаси нас, о Боже, спаси!
Будь Ты, Богородица, с нами!»
И Минин с Пожарским пришли,
Ведя за собой ополченье, -
За бедствия Русской земли
Настало полякам отмщенье.
Но крепок наш Кремль, и долга
Осада была, и у злого,
Но храброго всё же врага
Иссякли запасы съестного.
Вот съели они лошадей,
Ремённую сбрую варили,
Потом добрались до людей,
И люди те русские были.
Как выжил там отрок, - Бог весть!
Но вот и врата отворили,
И Господу в славу и честь
Все колокола зазвонили!
Сын с матерью сели в возок
(Жить негде в сожжённой столице!),
И отрок подумать не мог,
Что в Кремль он Царем возвратится!
Он, отрок пятнадцати лет,
Воспитанный в духе пустынном,
В скуфью и подрясник одет,
Боярским не выглядел сыном!
Пожарский охрану им дал, -
Везде были шайки. Но что же
В пути Михаил увидал,
Какие страдания, Боже!
Вот иноки, мертвых крестьян
Собрав на полях и дорогах,
Погибших от пыток и ран, -
На кладбище свозят на дрогах.
А там вон - плетутся без сил
Голодные, рваные, в саже...
«Куда вы?» - спросил Михаил.
«Мы к Сергию, брат... а куда же?
Там, слышно, и хлеба дают,
Найдешь там и кров и леченье...
А коли умрешь - отпоют,
Помянут, предав погребенью».
«Свободна от пришлых Москва, -
Ответил им отрок, - и ныне
По милости Божьей близка
Свобода всей русской святыни!»
2.
Над Волгой в Кремле костромском
У стен векового собора
Имели Романовы дом,
В дни Смуты избегший раззора.
Здесь и началось их житьё, -
И сладко молиться там было,
Где изображенье Своё
Пречистая Дева явила.
Бог дал Михаилу покой
Среди благодати обильной
Иконы Феодоровскóй,
России защитницы сильной.
Священник, молитвы творя
Перед чудотворной иконой,
Просил у Пречистой Царя,
От Господа власти законной.
Молилась и Марфа о том,
Прося что ни день, то сильнее, -
А тот, кто рожден быть царем,
Молился о том вместе с нею.
И многим из русских в те дни
Как луч западало на сердце:
Романовы...Только они
Достойны венца самодержца!
Но думал и польский король
О них же: «Я взял Филарета...
Он пленник мой... Сын его что ль
Царем станет в юные лета?
Сегодня мне донесено,
Что он в Костроме, и в поместье
Бывает в селе Домнино...
Что ж, это полезные вести».
Был послан отряд воровской
К одной из окраин московских, -
Его по земле Костромской
Вел пан воевода Лисовский.
Шел ночью, от русских таясь, -
Теперь-то их доля иная! -
Шел злобный, предзимье и грязь,
Туманы, дожди проклиная...
Вот и Кострома. Разузнал
Лисовский, что отрок - «намедни
В Железный Борок ускакал
В обитель святую к обедне».
Борок... Это путь в Домнино...
Подумал поляк: «Без сомненья
Со службою он заодно
Видать завернет и в именье».
Скорее!.. В Борке его нет...
Спешат в Домнино. Вот хоромы...
Стучатся, ни звука в ответ, -
Проклятье! Неужто нет дома?..
Нет! Отрок-то был здесь как раз, -
И староста был здесь, крестьянин,
Который тогда его спас,
Да спас и Россию, - Сусанин.
Другой в своем доме, в окно,-
А жил он при въезде в селенье,-
Увидел - спешит в Домнино
Какая-то шайка... В мгновенье
К Сусанину он прибежал,
Сказал, что недоброе что-то
Там близится... Только сказал,
Как уж застучали в ворота.
«Пойду открывать, а то дом
Сожгут... Мы такое видали...
А ты к Михаилу бегом, -
Да спрячь его на сеновале», -
Сусанин был стар, но высок,
С большой бородой поседелой,
Могуч, - он бы справиться мог,
Пожалуй, и с шайкою целой.
Взял посох он, не торопясь
Засов отодвинул: поляки!
И вся их толпа ворвалась
Во двор, и все злы как собаки.
И сразу Лисовский спросил:
«Скажи-ка, где отрок Романов?
Где будущий царь Михаил?
Смотри же, чтобы без обманов!»
«Да сколько их? Около ста...
Нас двое... Неравные силы...
Вступился б я ради Христа,
Когда б нас хоть четверо было».
«Боярин? - Сусанин в ответ, -
Уж час как ушел на охоту, -
Ему лучше отдыха нет,
Как с луком бродить по болоту».
«Пытать!» - приказал своим пан.
Вот польские псы налетели,
Сорвать попытались кафтан
Всей сворой, да и не сумели.
«Так нет Михаила-то?» - «Нет». -
Из горницы тащат второго
И бьют без пощады, - в ответ
Крестьянин ни стона, ни слова...
«Вернется ж он к ночи домой, -
Вот тут я силок и поставлю»...
«Да нет уже, - Корбой рекой
Он на ночь пойдет к Судиславлю».
«А если в обход...». - «Далеко...
По тропкам болотным короче...
Те тропы я знаю... Легко
Добраться туда ими к ночи».
«Ну вот и веди нас по ним!
Не тронем, иди без боязни,
Обманешь - тогда предадим
Лютейшей как недруга казни».
Там было пройти мудрено,
Легко там лишь речка бежала, -
На многие версты оно -
Лесное болото - лежало.
Крестьянки по клюкву туда
До снега под зиму ходили,
Не путались там никогда -
Все тропки знакомы им были.
А там и трясины кругом,
И полчища мошки несметной, -
Там можно пропасть без следа,
С тропинки сойдя чуть заметной.
Сусанин идет впереди
Решительно, словно на битву,
С горячею верой в груди
Твердя непрестанно молитву.
Поляки плетутся гуськом,
Вокруг озираясь со страхом, -
Болото покрылось ледком
И снежным присыпано прахом.
Сусанин пошел наугад
Под темными лапами елей, -
И быстро шагал, и отряд
За ним поспевал еле-еле.
Вдруг страшный послышался крик, -
Враз трое в трясину попали...
«Куда ты ведешь нас, старик?!» -
В испуге поляки вскричали.
Уж все по колено в воде,
И сумрак сгущается грозно...
И вот, оказавшись в беде,
Лисовский всё понял, но поздно.
Сусанин сказал им: «Ваш путь
Окончен, - здесь ваша могила, -
Водицы болотной хлебнуть
Видать по заслугам вам было.
Немало вы сделали зла
И пролили кровушки русской, -
И вот ваша гибель пришла
В лесу, на тропе этой узкой.
А отрок наш ныне спасен, -
Не знаю, царем ли он станет,
Но только я верю, что он
Добром мою душу помянет!»
И начал молиться... Тут бить
Враги его стали, и сабли
Достали и стали рубить
До тех пор, пока не ослабли.
Поляков спаслось только пять, -
А был уж мороз, - две недели
Один проплутал, умирать
Собрался уж в снежной постели.
Ввалился он, страшный, в избу
В деревне за Андобским станом,
И рухнул, и всё про судьбу
Свою рассказал он крестьянам.
Как вёл их Сусанин, как он
Сгубил их ценой своей жизни,
И царственный отрок спасен
Был этим на славу Отчизне.
Поляк обморожен был весь
И умер в жестоком мученье,
Но так про Сусанина весть
Пошла от селенья к селенью.
В тот час, как Сусанин упал
И гибнуть поляков заставил,
Коня Михаил оседлал
И путь в Кострому свой направил.
Хранила его Кострома
Не силою вооруженной, -
А Божия Матерь Сама
Своей чудотворной иконой, -
Господь и берег и растил...
Великим Постом он вселился
В Ипатьев святой монастырь,
Где в Троицком храме молился.
Начался тринадцатый год
России и отрока славы, -
Он с матерью в келье живет,
Во всем подчиняясь уставу.
Уже наступала весна,
Надеждою Русь окрыляя,
И солнцем ее пробуждая,
Как будто от страшного сна.
ЭПИЛОГ
С той грозной осенней поры
Россия всё более крепла, -
Стучат на Москве топоры -
Она возникает из пепла.
Опять Китай-город встает,
Проснувшись как витязь былинный, -
Дома от Арбатских ворот
Теснятся уже до Неглинной.
В Зарядье хоромы встают,
Дымятся там новые печи,
Вот новая церковь, и тут
Звонят и затеплены свечи.
Кругом ведь леса - строй да строй!
Ни денег ни спроса не нужно, -
Изба за избой, словно строй,
Военный уставились дружно.
Светла и морозна зима!
И пахнет щепьём и смолою, -
Москва молодеет - сама
Не помнит уж горе былое.
Был пост, на исходе февраль,
На кровлях пушистые шубы
Сверкали... Но город и даль
Вдруг звучно окликнули трубы.
И гром тулумбасов потряс
Всё небо над городом стольным,
И храмы откликнулись враз
Призывом своим колокольным.
И слышен такой разговор:
«Что там умышляет боярство?» -
«Сегодня Всерусский Собор
Избрал Государя на царство!
На площади в древнем Кремле
Сошлись всех сословий посланцы,
Чтоб больше на Русской Земле
За трон не хватались поганцы.
Видать, мы молились не зря,
Господь нас избавил от пáнов.
То отрок Михайло Романов!
Да вот и посольство... Гляди -
Уж как оно пышно, на славу! -
Епископ в возке впереди,
Он скипетр везет и державу.
Вон сколько хоругвей за ним!
В карете же той золотистой
Окладом блестит золотым
Владимирский образ Пречистой.
А там-то гляди-ко! за ней
Знамёна дружины военной,
И дальше - десятки саней
Боярских и братьи священной.
А путь их к Царю в Кострому,
И цель их святого похода
Державу и скипетр ему
От Бога вручить и народа».
Всяк русский был рад, говоря:
«Ничем не стоять государству,
Как сильной державой Царя,
Что сродно Небесному Царству!»
Так пусть он и отроком был,
Но дал ему силы живые
Господь наш, и Царь Михаил
Стал крепкой опорой России.
Сергиев Посад
[1] Строитель (игумен) Давид, бывший боярин Хвостов, родственник Романовых.
_1.jpg)
