О Сергее Есенине и его поэзии можно говорить бесконечно, как о Родине России и особенно о Святой Царской Руси. К ней поэт Сергей Есенин причастен неповторимо и навеки.
«Какой русский, какой чистый поэт!» - восторженно писал о Есенине Алексей Максимович Горький. Он не мог без слез слушать пронзительные стихи поэта, соприкасаясь с ним по жизни. Жили-то в одно время.
Федор Григорьевич Сухов с поэзией Есенина встретился в малиновом отрочестве, когда душа особо восприимчива ко всему красивому и нежному. Федор в статье «О себе» из книги «Вербное воскресенье» писал: «Когда я учился в седьмом классе, в мои руки попал том стихов Есенина. Все стихи этого тома я переписал в толстую самодельную тетрадь. Тетрадь мне не понадобилась. Стихи навсегда остались в памяти. Сейчас написано очень много книг, научных монографий о творчестве, пожалуй, самого читаемого в мире поэта, и все-таки нет такой книги, в которой был бы разгадан секрет исключительного обаяния Есенинской поэзии, Есенинской судьбы. Да, Есенин меня удивил, он полностью завладел мной, но то, что ощущал, что видел Есенин, я сам ощущал, сам видел задолго до знакомства с его стихами.
За темной прядью перелесиц,
В неколебимой синеве
Ягненочек кудрявый - месяц,
Гуляет в голубой траве.
В затихшем озере с осокой
Бодаются его рога.
И кажется, с тропы далекой -
Вода качает берега.
В теплую летнюю пору, ночуя в лугах, я не раз видел, как рога месяца бодаются с осокой, как вода озер качает берега».
Федор Григорьевич мыслил, что Есенинский яркий стих близок к народной поэзии: к сказкам, к загадкам, частушкам. И приводил частушку, которая с детства вошла в его душу.
Ты играй, гармонь моя,
Сегодня тихая заря,
А по зорьке раздается -
Слушай, милая моя.
И поэт сам с ранних лет собирал и записывал частушки своих красноосельцев, как и Есенин записывал «Маковые побаски».
Федор Сухов выразительно во всем всегда подражал поэту Сергею Есенину, даже прическа у него молодого волнистая, пышная, такая, как и у Есенина.
Двадцать лет Федор прожил в городе-герое Волгограде, где мы с ним свиделись и сблизились, где родился наш единственный сын Арсентий. Федор часто часами и днем, и ночью, и в электричке, и в ковыльной степи читал мне поэзию Сергея Есенина, читал с трепетным упоением, размашисто, как когда-то Сергей Есенин читал монолог Хлопуши из своей драматической поэмы «Пугачев».
Есенинским колоритом веет от Суховских строк:
И сильней заголосит снежок
Под подошвой стоптанных ботинок,
К яминам моих бескровных щек
Прикоснется больно, что ожег,
Месяца серебряный рожок
И дороги белая холстина.
Здесь ощущение физической боли, что и от строк Сергея Есенина, которые в свое время «зарезали» Федора:
Режет серп тяжелые колосья,
Как под горло режут лебедей.
Федор не расставался со строчками Есенина и на войне, они возгревали в нем чувства патриотизма и покаяния. Поэт читал эти строчки, как молитву.
Милые березовые чащи,
Ты, земля! И вы, равнин пески!
Перед этим сонмом уходящих
Я не в силах скрыть моей тоски.
Проникновенность в них, пожалуй, глубоко щемящая, острая, словно лезвие бритвы, и вызывает сокрушенные слезы.
Друг Федора, известный критик, литературовед, Вадим Кожанов изрекает: «Война явилась величайшим испытанием для нашего народа. Испытывалась и литература - от «Слова о полку Игореве» и «Жития Аввакума» до лирики Есенина и «Тихого Дона».
Федор любил эту литературу. Ориентир был у него именно на нее. Он перечитывал эту литературу, когда писал свои поэмы: «Илья Муромец», «Земляника на снегу» и знаменитую, удостоенную первой премии имени Александра Фадеева «Былину о неизвестном солдате», сплошь в цветных метафорах. Он и мне советовал читать больше Есенина, Шолохова, «Слово о полку Игореве», постигать мудрость народного фольклора.
Не расставался Федор и со словарем великого Владимира Даля, но под подушкою всегда держал томик стихов Сергея Есенина, считая поэзию Есенина самой народной по пронзительности чувств, лиричности и образности.
Поэзия Сухова сливается с поэзией Есенина. Когда я читаю стихи Есенина друзьям, хотя бы такие:
Знаю я, что в той стране не будет
Этих нив, златящихся во мгле.
Оттого и дороги мне люди,
Что живут со мною на земле.
Друзья вопрошают, не Сухов ли это написал? По тональности родственны Сергею Есенину такие строчки Федора Сухова:
Только я без стона и без крика
Сгину в полыхающем огне -
Я давно убит на той великой,
На своей единственной войне.
Трагизм здесь неподдельный, естественный.
Где бы мы с Федором не были, в каких бы краях не оказались, он неустанно наизусть читал стихи Сергея Есенина: в Белоруссии, Литве, Латвии, на Украине, у Черного и Белого морей.
Обнаженная душа была у Федора и чуткое открытое сердце. Меня до спазмы в горле прокалывают афористичные его строчки:
Холодеют, вечереют очи,
Что полны небесной синевы.
Только чибис, что он чибис хочет
От моей склоненной головы?
Не выходят из сердца и следующие Суховские строчки:
Ощущаю с каждым днем больней
Может старость, может быть усталость.
У меня не так уж много дней
И дорог возлюбленных осталось.
Вот она Есенинская безмерная печаль. Хочется привести еще немаловажную деталь из жизни воина-поэта Федора Сухова. Придя с поля боя вместе со своими друзьями-окопниками, в защитной гимнастерке, пропахшей порохом и горьким дымом, доехал до села Константинова Рязанской области, посетил избу матери гениального поэта Татьяны Федоровны Есениной. Имел с ней теплую задушевную беседу, очень искреннюю. Позже посвятил ей белые стихи. Они довольно длинные. Приведу концовку:
Она не замедлила, она появилась,
Она удивилась неожиданной встрече с солдатами
Русской былинной земли.
Они назвались ее сыновьями,
Она назвала их своими сынами.
И все утирала, и все утирала
Крупную - как горошина - слезу.
Я благодарен судьбе, я тоже
Был осчастливлен благословляющей,
Незабываемой этой слезой.
Все чаще вспоминаю голос своего покойного супруга поэта Федора Сухова, поэта Есенинского направления. Есенин был его любимым поэтом. Спешу в домик Сухова в деревню Очаиха под высокой горою села Красного Оселка. Пишу стихи на потертом диване, на коленях, точно так же, как это делал поэт Федор Сухов, мною незабываемый:
Жизнь в деревне стараюсь налаживать
Без пустой колготы, не спеша.
Мои окна - картины с пейзажами.
Умиляется ими душа.
На горе бор сосновый красуется.
Ветра в нем золотой камертон.
Бор гудит, им природа вся будится,
Словно дьякон, басит зычно он.
И молебное богослужение
Совершают рябины в лесу.
А в платках белых, будто бы женщины,
Нам березы являют красу.
И псаломское пенье разносится
В белой церкви на гривке горы.
В клубе хор, назван он «За околицей»,
Все околице дарит дары.
Голосами раздольно веселыми
Славит тихую землю свою.
Я брожу под луною проселками
И о Красном Оселке пою.
А избушка моя непродажная.
К ней свое обращаю лицо.
Мои окна - картины с пейзажами,
Кровля дома - на небо крыльцо.
И отрадно дышу, не отчаянно,
Постигаю всю глубь тишины,
Потому что в деревне Очаихе
Мои очи природой полны.
Я дружу с муравьями и мухами,
Воспевая всей твари Творца,
И храню, как могу, домик Сухова -
Птиц, цветов и деревьев певца.
Мария Сухорукова, член Союза писателей России, действительный член Академии русской словесности и изящных искусств имени Г. Р. Державина, профессор, золотой дипломант VII международного литературного славянского форума «Золотой Витязь»
