Андрюша
Зимой 1983 года Андропов стал «закручивать гайки»: объявил кампанию по борьбе с тунеядцами и разгильдяями. Милиционеры с дружинниками стали требовать паспорта у прохожих на улицах, прерывали показы в кинозалах во время дневных сеансов и выясняли, есть прогульщики или нет? Директора заводов, школ и НИИ лично стояли в проходных и «засекали» опоздавших. Иногда даже фотографировали для доски «почета».
Докатилась эта волна и до нашей учебной части. Рано утром на контрольно-пропускной пункт неожиданно явился генерал-майор Карелин и, отодвинув в сторону дежурного офицера и выгнав солдат наряда на улицу, с подавленной злостью заявил:
- Я сам сяду за пульт!
Ближе к рабочему часу через КПП боком стали просачиваться изумленные старшие и младшие офицеры, прапорщики и наемные гражданские. Карелин сидел, насупившись, и грозно двигал бровями.
Ровно в восемь командир части решительно нажал на красную кнопку и закрыл вход и автомобильные ворота. Через минуту за ручку стали дергать и чертыхаться.
- Приходить надо вовремя! - взревел в ответ генерал. - Без взысканий не обойдетесь!
Дежурный, поправив бесполезную красную повязку на рукаве кителя, тоскливо глядел в окно: офицеры на улице, услыхав хорошо знакомый бас, стояли кучкой и не знали, что делать. Кто-то закурил от безысходности, а остальные, опустив головы, повернули в сторону панельных домов и холостяцкого общежития. Еще через пятнадцать минут к воротам, неспешно постукивая каблучками, стали подходить дамы: библиотекарь, медички и продавщица в солдатском кафе, в просторечии - «чепке». Сначала они мягко стучали ладошками по железной плите, а потом забарабанили всерьез:
- Вы что там, заснули?
- Это вы слишком долго спите!
Генеральский рык не смутил «гражданок»:
- Неправда, мы на работу не опаздываем.
- Устав надо читать!
- Еще чего. Открывайте немедленно, нас люди ждут!
Генерал-майор держался стойко, но от женской ругани стал покрываться пятнами:
- Всех уволю!
- А мы будем жаловаться! - огрызались дамы.
Минуты через две они, сгрудившись, стали о чем-то шушукаться:
- Валя, иди!
От стайки отделилась статная и всем известная женщина - зубной врач санчасти и подруга генеральши. Их часто видели вместе: жена генерала в дорогой белой шубе прогуливалась по главной улице с коляской, в которой спала любимая внучка, и всегда весело болтала с врачихой, как водится, по пустякам.
Карелин удивленно вскинул брови: за дверью все затихло. По его лицу пробежала тень, но он не сдвинулся с места. Вдруг у входа послышался шелест и кто-то ласковым, но непреклонным голосом произнес:
- Андрюша, открой ворота!..
Генерал вздрогнул, потом покраснел, как девушка и, помедлив немного, со вздохом сожаления нажал на пульт.
Под громыхающий железный звук вытянувшиеся в струнку солдаты проводили взглядом фигуру Карелина, нетвердой походкой направившегося к штабу. Так они впервые узнали, как зовут по имени «товарища генерала»...
Выбор
Мой наивный интернационализм слетел в советской армии быстро, как сухой лист. Солдаты сразу разбрелись по национальным квартирам: гордецы-прибалты сторонились всех, горцы общались с земляками старшего призыва и тут же попадали под их защиту, грузины пристраивали друг друга в каптеры, даже узбеки прильнули к столовой, одни русские служили по уставу.
С местными - то ли украинцами, то ли русскими - мы сталкивались редко, хотя украинские упитанные прапорщики даже на службе отличились скопидомством и своеобразной рачительностью: тянули в хаты все, что плохо или хорошо лежало.
Во время редких увольнительных в разговорах с аборигенами выяснилось, что национальный вопрос тлеет даже здесь, в местности, населенной преимущественно русскими: сюда время от времени высаживался десант из самостийников в вышиванках. Они кричали что-то о незалежной, цитировали Тараса Шевченко, но на них смотрели как на экзотику. Впрочем, и в Богодухове украинская общинность потаенно складывалась и заявляла о себе.
Но по-настоящему с «жовто-блакитными» я столкнулся уже в Киеве и под Борисполем - своей подлостью и ожесточенной ненавистью к русским они удивляли даже гортанных «детей гор». Вести, приходившие из разных военных частей, где заправляли, как мне объяснили, самые настоящие бандеровцы, были ужасны: первогодки там стрелялись, вешались, в лучшем случае просто убегали.
В Киев я прибыл уже «черпаком», но и на втором году службы мне приходилось лезть в драку - «москалей» они за людей не считали.
В бориспольских лесах взаимная ненависть вспыхнула с новой силой: бандеровцы унижали не только солдат, они избили и молодого лейтенанта- «пиджака», чем-то им не угодившего.
Вскоре меня, как и всех, отслуживших полтора года после института, направили на офицерские курсы в Кривой Рог. Между прочим, курсанты там, в большинстве своем, оказались русскими.
Через полтора месяца на плацу стоял огромный «квадрат» из парадных, но видавших виды солдатских мундиров с сержантскими нашивками на погонах - «звездочки» нам могли светить сразу только на сверхсрочной.
Толстопузый и лысый полковник, раздобревший на легкой службе начальника курсов, тяжело переступал с ноги на ногу напротив нетерпеливых «дембелей». Почувствовав, что в строе назревает нецензурщина, он замер, потом выпрямился и гаркнул:
- Товарищи будущие офицеры! У каждого из вас есть прекрасная возможность стать кадровым военным. Кто согласится остаться на сверхсрочную службу, получит офицерские погоны, должность и жилье. Помедлив, он скомандовал:
- Кто желает служить на земле Советской Украины, шаг вперед!
«Квадрат» не шелохнулся. Полковник стал ждать, но из строя так никто и не вышел.
Тогда, в июне 1984-го, мы свой выбор сделали.
Николай Устюжанин, член Союза писателей России, г. Вологда
1. Выбор ...