Может ли архиерей писать стихи? Праздный вопрос. Не только может, но и должен, если у него есть поэтический талант. В стихотворной форме он может в сто раз ярче и образнее, чем в проповеди, выразить свою мысль, в том числе и богословскую. Я уже не говорю о том, что под его пером может найти духовное разрешение жгучая наболевшая проблема, которая волнует умы его современников. Вспомним гениальную поэму «Горный венец», написанную черногорским митрополитом, правителем и поэтом Петром Негошом. В ней он рассуждает о судьбе своей Родины, свободу и независимость которой приходится защищать от поганых турок чуть ли не каждый день.
А вот святитель Григорий Богослов, великий вселенский учитель, ревностный защитник православной веры, пишет о своей личной жизни, которая полна крутых поворотов и суровых искушений. Я имею в виду его книгу «De vita sua» («О своей жизни»). Она имеет подзаголовок: «Стихотворение, в котором святой Григорий пересказывает свою жизнь». Это, скорее, поэма, а не стихотворение - как по размеру, так и, главное, по содержанию и высоте мысли. На русский язык она переведена впервые; это заслуга греко-латинского кабинета Юрия Анатольевича Шичалина (перевод с древнегреческого иерея Андрея Зуевского); издатели нашли для книги редкий иллюстративный ряд - прекрасные фрески пещерных храмов Каппадокии.
Я прочитал поэму в один присест, настолько она меня захватила. Это предельно искренняя исповедь святого Григория, исповедь о том, как он стал епископом и какие злоключения претерпел на этом ответственном, со многими подводными камнями поприще.
Мой путь идет меж безднами, оступишься -
Вмиг пред вратами адскими окажешься, -
сознается автор.
Но опасности опасностями, а дело делать надо. И святитель Григорий, не жалея сил, сеет слово Божие, наставляя, просвещая и вразумляя свое словесное стадо.
Так я и паству взращивал и, видимо,
Уж был богатым земледельцем, разве что
Была не вся пшеница с поля убрана:
Местами только вспахано и вырванный
Сорняк лежит, местами уж засеяно,
Местами показались всходы робкие -
Все зелень, но и первых стеблей завязи,
А там взошло, и нива убеленная
Ждет жатвы. Там уж гумна заполняются,
Провеяно, помолото и хлеб пекут,
Тем самым и венчая земледельца труд.
Владыка жил в очень тревожное время, когда многочисленные ереси, и прежде всего ересь Ария, терзали тело Церкви. Сколько сил отдал святитель для борьбы с этими живучими язвами, сколько огненных слов сказал в защиту Истины, сколько духовных битв выдержал, сколько ран претерпел от служителей сатаны, - об этом ведает только он сам и Господь Бог.
Приведу один пример. Константинопольская церковь святых Апостолов принадлежала в то время арианам. Чтобы вернуть ее законным владельцам, то есть верным православным христианам, пришлось применить военную силу. Мало того, сам император вместе со святым Григорием пошел в храм. День был мрачный, непроглядные тучи застилали небо, мрак царил кругом, но как только святитель с императором вошли под своды храма, тучи расступились, яркие лучи солнца озарили город, - враги были посрамлены, а верные православные христиане торжествовали.
Служить людям - значит кровь проливать. Святой Григорий отдавал ее капля за каплей, день за днем, год за годом. Чем усерднее он служил своим ближним, тем сильнее восставал враг: зависть, клевета, доносы и прочие искушения следовали одно за другим, подрывая и без того слабое здоровье угодника Божия. Однако он, несмотря ни на что, оставался верен Христу.
Кому служу я - большинству иль Господу?
Скорей огонь вам ледяным покажется
И реки вспять теченье обратят свое,
Чем отступлю я от пути спасения.
А в другом месте добавляет:
Я покаянью отдал жизнь и Господу.
А ведь могло случиться совсем по-другому. Проучившись несколько лет в Александрии, Григорий отправился в Афины, чтобы продолжить свое образование. Корабль, на котором он плыл, попал в жестокий шторм. Команде, а также всем пассажирам грозила неминумая гибель.
Мы все боялись смерти, но страшней того
Была мне мысль о гибели души моей,
Ведь отделяла эта тьма нещадная
Меня от вод крещения живительных!
Да, Григорий не был крещен, хотя ему было уже около тридцати лет. Узнав об этом, все пассажиры стали горячо молиться Господу Богу о спасении его души (вот что значит христианское сострадание!). Но усерднее всех молился, конечно, сам Григорий:
Спаси меня, и буду для Тебя лишь жить,
А нет - лишишься верного служителя.
Ужель Тебе нет дела, что я гибну здесь?
Стряхни Свой сон! Пусть буря успокоится!
Не успел он произнести последние слова, как шторм утих, море успокоилось, мрачные тучи исчезли, и на небе засияло ласковое солнышко.
Вскоре Григорий вернулся в Малую Азию и принял святое Крещение от своего отца, епископа Назианского. С этой минуты и до конца многотрудной жизни он ревностно служил Господу нашему Иисусу Христу.
Конец поэмы - это нота редкой пронзительности. Не желая бороться с завистью, обманом, ложью, ненавистью (не кого-нибудь, а самых близких друзей), считая себя, и совершенно справедливо, выше всех этих дрязг и сплетен, святой Григорий оставляет кафедру и удаляется из города. Он терпит поражение, но в этом поражении заключена ВЫСОЧАЙШАЯ ДУХОВНАЯ ПОБЕДА. Победа ревнителя Божией правды, аскета и подвижника.
К такому вот итогу Бог привел меня,
Жизнь уделив, превратностями полную.
Так завершится ли, скажи мне, Господи,
Мой путь в Чертоге несказанной Троицы,
Чья даже тень, неясная и слабая,
Меня приводит ныне в восхищение?
В поэме «De vita suа» поэтический дар святителя Григория сияет, подобно весенней радуге, многоцветьем тонких художественных образов, глубиной богословской мысли, безкомпромиссными покаянными мотивами. Да и не только в этой поэме, но и во многих других (их насчитывается более четырехсот).
Вот что говорит о них один из исследователей его поэтического творчества: «Все поэмы св. Григория... увлекательны в высшей степени, блестят роскошными картинами Греции; в них глубокое созерцание природы одушевлено благоговейной мыслью о Божьем Всемогуществе, которое движет гармонией вселенной и растит бедную былинку; в них ясный взор на природу человеческую в одно время проникает и темную бездну, куда пал человек с престола невинности, и светозарную высоту, куда возносится он по лествице креста... Все поэмы святого старца пышны и прекрасны, как розы, из которых не знаешь, какую сорвать, чтобы ближе полюбоваться ее красотою...»
