Памяти Магомеда Нурбагандова

В селе дагестанском родился мальчишка,

В семье, где царит атмосфера тепла,

Где детям читают хорошие книжки...

Село называется Сергокала.

Младенца пророческим именем деда,

Чтоб вырос джигитом лихим, нарекли.

И годы прошли, и слова Магомеда

В Героя России его возвели.

Всего лишь два слова - и смерти в объятья;

Всего лишь два слова судьбе в унисон;

Всего-то два слова: «Работайте, братья», -

Но мужеством парня и Бог потрясен.

Он был на колени насильно поставлен,

И связаны руки за спину в кольцо,

И был автомат террориста направлен

Не в сердце, не в горло, а прямо в лицо.

И было понятно явление краха -

Ни небо, ни люди уже не спасут,-

Но враг не увидел ни толики страха

В бойце, над которым чинил самосуд.

Потребовал враг, будто жаждал заклятья:

«Скажи, что работа в погонах - порок».

В ответ прозвучало: «Работайте, братья»,-

И кат разъяренный нажал на курок.

Погиб Магомед, но вы вправе гордиться,

И мать Кумсият и отец Нурбаганд:

Ваш сын ни на йоту не дал усомниться,

Что он настоящий и духом гигант.

Убийцу уже покарали проклятья:

Ему воздает, как положено, ад.

На клич Магомеда: «Работайте, братья», -

Ответили братья: «Работаем, брат».

И будут работать и бить супостата,

Чтоб солнце светило и пела страна,

И чтобы никто не забыл о солдате,

Сказавшем два слова на все времена.

МАГОМЕДУ НУРБАГАНДОВУ

Что снилось тебе в ту последнюю ночь,

Когда тебя сонного взяли в полон?

Наверно, ты видел и сына, и дочь,

И мать их, в которую с детства влюблен.

А может, во сне ты играл с детворой

На поле с клубящейся пылью в футбол,

И в шутку тебя называли: «герой»,

Когда забивал ты соперникам гол.

А может быть, сон был наполнен дождем

И теплым весенним дыханием гор,

И шли вы с невестой по лесу вдвоем,

И был у нее ослепительным взор.

Возможно, приснилось, как Абдурашид,

Твой брат, посвящал тебя в тайны борьбы,

И как ты потом защищал от обид,

Кто был обессилен по воле судьбы.

Присниться могло и врученье погон,

И как был доволен отец Нурбаганд,

Сказавший с улыбкой: «Ты начал разгон,

Пусть младший пока, но уже лейтенант!».

Но знаю, не снился тебе твой палач,

Сведенный с ума прародителем тьмы...

На сердце у мамы пожизненный плач,

У папы в душе бесконечность зимы.

И каждую ночь в их мучительных снах

Являешься ты во плоти и живым;

Приходится им просыпаться впотьмах

И вновь разговаривать с горем своим.

Одно утешение - не посрамил

Ты имя своё и родную страну,

Оставив для братьев источником сил

Два слова, поднявших тебя в вышину.

Ты рано ушел... и погиб не во лжи -

На это не каждый посмел бы посметь.

Но поняли все, что достойную жизнь

Должна подытожить достойная смерть.

СЛАВНОМУ СЫНУ ДАГЕСТАНА МАГОМЕДУ НУРБАГАНДОВУ

Палач твой ошибся, решив, что убил

Тебя безоружного выстрелом подлым;

На самом же деле тропой Фермопил

Вошел ты в бессмертие храбрым и гордым.

Слова твои стали девизом для всех,

Тебе поклоняются вечность и люди.

И сколько бы ни было пройдено вех,

Тебя никогда на Земле не забудут.

Твой век был коротким - за тридцать едва,

Ты жил незаметно, но умер героем.

«Работайте, братья» - стальные слова,

Наполнены силой и твердым настроем.

Коллеги твои за работу взялись,

С утроенным рвением бросились в битву -

Бандиты уже превращаются в слизь,

Поняв, что никто не ослабит ловитву.

Тобой вдохновившись, хотят пацаны

Работать на страже закона и мира

Во имя расцвета любимой страны

И не подвести дагестанца-кумира.

Как много вложил ты в слова на заре -

Величие духа и веру в победу!

Погиб ты в июле, воскрес в сентябре -

И ave отныне поют Магомеду.

Ты жив в миллионах российских сердец,

Твой образ повсюду вселяет надежду,

Что злу и убийствам настанет конец

И что у заблудших откроются вежды.

Над нашей планетой рассеется мгла,

И в мире признают, превыше всех грандов

Рожденный в селении Сергокала

Несломленный брат Магомед Нурбагандов.

МАГОМЕД

Чей-то призрак стоит на высокой скале,

Провожая закат и встречая рассвет.

Не узнали б его даже в Сергокале

Те, кто плачут в ночи: Магомед, Магомед.

Он и сам, будь он жив, не узнал бы себя:

Был обычным, а тут вдруг для всех меламед;

В неизвестности жил, никого не слепя,

А теперь на устах: Магомед, Магомед.

Он стоит на скале и не может понять,

Что изрек на века жизнетворный завет,

И за это ему все поют исполать,

Восхищенно твердя: Магомед, Магомед!

И стоит он, открыт всем возможным ветрам,

И прозрачен его молодой силуэт,

И летает душа по полям и горам,

Где, как эхо, звучит: Магомед, Магомед.

Несгибаем и тверд, как в то утро в лесу,

И бессмертен, как дух справедливых побед,

Он не может забыть, как упал на росу,

Как стенала она: Магомед, Магомед.

Кровь текла на траву, и не слышался гул,

Что был соткан из птиц и листвы, и комет,

Но мерещился дед, как певучий Расул,

Подзывавший к себе: Магомед, Магомед.

Смерть сжимала его, созерцавшая, как

Сюрреальная явь всё сходила на нет

И как был обречен на подобное враг,

И как сверху сошло: Магомед, Магомед.

Словно карма небес и планида земли

Наблюдали за тем, как пророчеству вслед

Заостренной скобой вознеслись журавли

И курлыкали в стон: Магомед, Магомед.

Он стоит на скале, охраняя свой край,

И так будет стоять еще тысячи лет,

И все тысячи лет, не смолкая и в грай,

Будет родина петь: Магомед, Магомед.

КУМСИЯТ

Ныне каждый в стране знает Сергокалу,

Где родился герой в предначертанный день,

Чтобы множить добро и противиться злу;

Внешне был он, как все, но вот духом - кремень.

Хладнокровно смотрел своей смерти в лицо,

Не позволив подмять офицерскую честь.

Возгордился народ земляком-храбрецом,

Но поникшую мать обожгла эта весть.

Не до гордости ей, если сын убиен:

Сердце рвется в груди, и стенает душа,

И питается плач скорбным сумраком стен,

Словно воздух поит без конца черемша.

Причитает она, безутешная мать,

Как убийца посмел ее сына казнить -

Не волчица ж его родила убивать,

Он же пил молоко из груди, а не сыть.

«Отчего он таким кровожадным вдруг стал?

Если корни одни, если вера одна,

Почему же он так зверски в брата стрелял?»,-

Вопрошает в слезах Всеблагого она.

Ей не радостны дни, да и ночи - не вред,

Словно в трансе живет от зари до зари,

Оживляясь на скрип: «Это ты, Магомед?»,-

Но в ответ за окном промолчат купыри.

Поседевшая прядь и безжизненный взгляд,

Пустота все плотней наполняет судьбу...

Но ей внуки собой говорят: «Кумсият,

Отмени, отмени на улыбки табу.

Перестань горевать, улыбнись, хала неш*,

Наш отец не любил, когда грустная ты;

Не заделать ничем эту скорбную брешь,

Но во имя отца будем строить мечты».

Понимает она, продолжается жизнь,

Надо внуков растить и заботой объять,

Чтобы не было в доме проклятой межи

Между прошлым и тем, что нет воли приять.

И встает Кумсият с виртуальных колен,

И, поправив платок, произносит зарок:

«Не поверю, что жизнь превращается в тлен.

Буду жить, чтобы жил в моем сердце сынок».

*хала неш - в переводе с даргинского означает «бабушка».