Одним из направлений многогранной деятельности «Казанского Общества Трезвости» (КОТ) (1892 - 1917 гг.), на базе которого в конце 1904 - 1905 гг. была создана первая в г. Казани и Казанской губернии правомонархическая (черносотенная) организация - Казанский отдел «Русского Собрания» (РС) (1905 - 1917 гг.), являлась работа с женщинами, попавшими, как принято говорить сегодня, в трудную жизненную ситуацию. Особого внимания в этой связи заслуживает проведение казанскими трезвенниками на общественной основе социально-реабилитационных мероприятий по профилактике и борьбе с женской (в том числе и детской) проституцией. При этом одним из наиболее значимых эпизодов данной работы стало участие КОТ в деятельности «Общества Защиты Несчастных Женщин».
Следует признать, что проблема женской проституции, тесно связанная с социальным расслоением, нищетой большей части населения, пьянством и алкоголизмом, кризисом традиционной морали и религиозного сознания, являлась для Российской Империи конца XIX - начала XX вв. весьма острой. Проституция, регламентировавшаяся (и тем самым де-факто легализованная) в нашей стране с 1843 г., нарастала, как снежный ком, по мере становления России на «капиталистические рельсы» и разрушения патриархального уклада жизни.
Как показало обследование, предпринятое Российским центральным статистическим комитетом, по состоянию на 1 августа 1889 г., в стране функционировало 1216 домов терпимости, где обретались 7840 проституток. Причём, помимо «организованных», было зарегистрировано ещё 9763 проститутки-одиночки, состоявшие под врачебно-полицейским контролем. При этом только в одной Казани рядом со 134-ю проститутками из домов терпимости действовало 170 одиночек.(1)
И это была лишь самая «верхушка айсберга». «Если же, далее, хотя [бы] приблизительно, наметить цифру женщин, проституирующих, вне домов терпимости, тайно, - комментировал эти данные в своём докладе «К вопросу о судьбе домов терпимости в г. Казани» один из известнейших российских специалистов по проблемам проституции, юрист А.И.Елистратов, - то неизбежно рассеется и последний след предрассудка, будто открытые притоны и в самом деле в состоянии локализовать разврат. Достаточно отметить, что, напр[имер], в Париже, классическом центре регламентации, в 1876 году возле 1340 проституток домов терпимости было 2648 одиночек и ещё, по крайней мере, двадцать три тысячи женщин, промышлявших развратом тайно».(2)
В советское и постсоветское время мало кто из серьёзных исследователей обращался к изучению проблем развития проституции в России, тем более, её региональных аспектов. Предметные публикации об истории проституции в Казани и Казанской губернии начали появляться только в 2000-х гг. (Г.А.Милашевский, С.Ю.Малышева). При этом тема общественного противодействия распространению проституции в них, как правило, не затрагивалась. Вместе с тем, таковая нашла частичное отражение в работах историка Н.К.Мартыненко, занимающейся проблемой борьбы государства и общества с проституцией в 1843 - 1917 гг., которая констатирует, в частности, что: «Одним из первых обществ защиты женщин в России по времени создания можно считать казанское».(3)
В 2014 г. вышла в свет монография доктора исторических наук, профессора Казанского (Приволжского) федерального университета С.Ю.Малышевой ««Профессионалки», «арфистки», «любительницы». Публичные дома и проститутки в Казани во второй половине XIX - начале XX века», дающая достаточно полное представление о распространении и характере местной проституции (в том числе, её «национальных» и «религиозных» аспектах), однако тема общественного противодействия этому прискорбному явлению также была затронута лишь вскользь.(4)
Между тем, благодаря многочисленным источникам и немногочисленным публикациям, складывается мнение, что на стыке девятнадцатого и двадцатого веков Казань вполне могла претендовать на звание «третьей столицы проституции в России».
«В Казанской губернии, - писал в 2003 г. краевед Г.А.Милашевский, - насчитывалось тогда 23 дома терпимости. В них обитало 149 женщин. В самой Казани таких заведений было 17, и 6 - в уездных центрах Казанской губернии: один в Чебоксарах и пять в Чистополе. Любопытно заметить, что по количеству публичных домов наш город уступал только явным «фаворитам» - Москве, где в те времена было 124 «дома свиданий», и Санкт-Петербургу с его 69 официально открытыми подобными «храмами любви».
В ценах на «интимные услуги» Казань тоже заметно опережала соседние поволжские города, приближаясь к ценам двух столиц. К примеру, в перворазрядном заведении брали 3 рубля за посещение, 5 рублей за ночь и 10 рублей за вызов девушки на дом. В менее респектабельных домах платили до двух рублей. Студенты и рабочие чаще посещали третьеразрядные заведения, где можно было повеселиться за 50 копеек и рубль. Но самые «дешёвые девочки» были в общедоступных притонах четвёртого разряда, где за ночь брали всего от 20 до 30 копеек».(5)
В конце XIX в. публичные дома в г. Казани росли, как на дрожжах. «В 1879 г. домов терпимости было 18, - приводит статистику С.Ю.Малышева, - в конце года возник ещё один, в 1882 г. их было 20, а к концу года - 23, в 1895 г. - 23, в 1896 г. - 25, в 1897 г. - 27, в 1898 г. - 35».(6)
«Язва проституции, - пишет она, - проникла во все слои российского общества, не взирая на национальности и конфессии. Более того, создавались и «весёлые дома», нацеленные на обслуживание определённых групп городского общества, в частности, национально-конфессиональных. Таковыми в Казани являлись татарские публичные дома».(7)
«Свобода нравов», царившая тогда в «третьей столице» проституции, что особенно прискорбно, распространилась даже на мусульманское и православное духовенство.
Некоторые муллы активно способствовали торговле «живым товаром», рекрутировавшимся из числа татарок-мусульманок, осуществляя «религиозное оформление» вступления «правоверных» клиентов во временную связь с проститутками.
«Существовали специфические практики «вывоза» на Макарьевскую ярмарку проституток-татарок, - отмечала, в частности, С.Ю.Малышева. - Один такой способ описан в художественном произведении татарского писателя Тимерши Соловьёва «Биби-Казан». Героиню повести и ещё одну «секретную» проститутку сводня повезла на ярмарку, предварительно «записав их в книгу» у подкупленного муллы, как жён едущего с ней на ярмарку знакомого мужчины. То есть, чтобы избежать неприятностей с полицией и необходимости официальной регистрации женщин в качестве проституток, были заключены фиктивные мусульманские браки. А по возвращении с ярмарки с помощью того же муллы «в книгу записали талак», то есть развод».(8)
Что же касается представителей православного духовенства, то они, хотя до подобной «религиозной практики» и не опускались, но иногда сами становились фигурантами громких «сексуальных» и пьяных скандалов.
Так, 22 ноября 1907 г. известный правый общественный и религиозный деятель, почётный член Казанского отдела РС и КОТ, архиепископ Волынский и Житомирский Антоний (А.П.Храповицкий) (1863 - 1936), бывший в конце XIX века ректором Казанской духовной академии, писал, в частности, в письме митрополиту Киевскому и Галицкому Флавиану (Н.Н.Городецкому) (1841 - 1915): «Академии так низко пали за эти 3 года, так далеко отошли от своей задачи, что хоть архангела Гавриила посылай туда ректором - всё равно толку не будет».(9)
В качестве одного из подтверждений этого вывода он приводил в письме 28 ноября 1907 г. следующее: «Всё, что я написал о Киевской академии, знаю от верных свидетелей, как и то, что учащиеся в академиях попы целыми месяцами не ходят в церковь, а штатских студентов во всех академиях на воскресных обеднях бывает 7 - 10 человек. Попы едят перед служениями колбасу с водкой (утром) демонстративно, гурьбами ходят в публичные дома, так что, например, в Казани один из таковых известен всем извозчикам под названием «поповский б.», и так их и называют вслух. На сходках бывает по нескольку попов в крайней левой, а в левой большинство: это во всех четырёх академиях. В Казанской вдовые попы пригласили весной 1907 г. женатых с жёнами; один вдовец начал целовать и мять чужую попадью, получил от мужа по морде, дал сдачи, тот снова, и пошла поповская драка с десятками участников, на полу остались клочья волос, кровь и зубы, а затем студенты объявили попам выговор за поведение, закончив его стихами, коих последняя строфа:
Вперёд наука, иереи!
К чужим женам не приставайте,
Поменьше пейте, будьте скромны,
И церковь чаще посещайте!
Когда благоразумные студенты возражают попам на сходке: «это несогласно с основными догматами христианской веры», - то им отвечают: «я догматов не признаю». И вот толпы таких звероподобных экземпляров наполняют наши школы в виде законоучителей: «o, tempora! o mores!»«.(10)
«Верными спутниками» проституции являлись беспробудное пьянство и алкоголизм. «В «Правилах для содержательниц домов терпимости», - отмечает С.Ю.Малышева, - подчёркивалась необходимость удерживать их от неумеренного употребления крепких напитков. Это требование было совершенно невыполнимым. Пьянство было неизбежным спутником жизни проститутки, не только средством «забытья» в её жутком «бытии», профессиональной привычкой, но и статьёй дохода публичного дома, ведь проститутка всячески поощряла клиента к покупке алкоголя, подававшегося в борделях по сильно завышенным ценам. С конца 1870-х гг. запрет на алкоголь в домах терпимости, как абсолютно невыполнимый, был властями отменён».(11)
Бурный «расцвет» проституции, сопровождавшийся массовым распространением венерических заболеваний (особенно сифилиса), накладывался на жуткое санитарное состояние Казани, страдавшей от перманентных эпидемий. Многочисленные свидетельства этому можно обнаружить, в частности, у выдающегося русского учёного-медика, историка, общественного и политического деятеля, организатора борьбы с эпидемиями Н.Ф.Высоцкого (1843 - 1922), принимавшего активное участие в исследовании санитарных условий жизни казанцев и лично заглядывавшего в самые опасные и злачные уголки города.
Так, в 1870 г., по линии «Общества врачей города Казани» (ОВГК), по просьбе заведующего открытого в Казани временного отделения для холерных больных А.Е.Казака, ему (как «особенно занимающемуся исследованием проституции») было предложено провести, совместно с Н.М.Малиевым, осмотр печально известного «дома Карпова» («дома терпимости»), откуда поступили четыре больные холерой женщины. Находился таковой в четвёртой части третьего участка Казани, и ему принадлежали «семь жилых зданий и два летних (холодных)», между которыми располагались «службы».
Результаты данного обследования были изложены в сделанном Н.Ф.Высоцким 30 октября 1870 г. на чрезвычайном заседании ОВГК докладе «Об осмотре некоторых помещений дома Карпова, 4 части 3 участка г. Казани, на Песках». Представленное в докладе описание санитарного состояния «дома Карпова» и его обитателей оказалась настолько ошеломляющей, что было постановлено его «напечатать вполне» и просить Казанского губернатора и председателя Казанской губернской земской управы «обратить внимание на результаты осмотра», а также просить членов образовавшейся для осмотра дома комиссии, «увеличив, если нужно, свой состав, сделать более подробное исследование».(12)
Профессор Н.Ф.Высоцкий часто открывал глаза «интеллигентной казанской публике» на такие «достопримечательности» города, о существовании которых некоторые из её представителей даже не догадывались. Говоря, к примеру, об «интересной городской окраине» - Забулачье, он с иронией отмечал 1 февраля 1892 г. в своей публичной лекции «Тифозная эпидемия в Казани и способы борьбы с нею»: «Я уверен, что большинство здесь присутствующих знает о ней не более, чем, напр[имер], о центральной Австралии, а между тем, в санитарном отношении эта клоака представляет для нас постоянное «memento mori».
Особенное внимание, в настоящее время, заслуживает Юго-западный угол Казани, расположенный на границе с заливной долиной Волги, с его Мокрыми, Ямскими и Мещанскими улицами. Издавна и вполне справедливо угол этот, населённый почти исключительно городским пролетариатом, считается одной из наиболее грязных и нездоровых частей города. Удовлетворяя спросу своих обитателей, огромное большинство здешних домов и является приспособленным к их средствам, вкусам и потребностям. Чуть не в каждом доме Вы найдёте: или ночлежный приют, или артельную квартиру, или постоялый двор, или притон тайной проституции, или кабак, или дешёвку. Всё это набито жуликами, проститутками низшего разбора, различными, спившимися с круга, неудачниками, мусорщиками, старьёвщиками, чистоделами, нищими и т.п. Грязь и вонь в этих жилищах превосходят всякое вероятие. Никаких помойных ям и отхожих мест здесь, конечно, не полагается, - всё выливается и выбрасывается во дворы и на улицы».(13)
Рост проституции подтолкнул к активным действиям наиболее сознательную и совестливую часть местного общества: в 1900 г. в г. Казани открыло свою деятельность «Общество Защиты Несчастных Женщин» (ОЗНЖ).
Устав ОЗНЖ был утверждён «За министра Внутренних Дел», товарищем (заместителем) последнего князем А.Д.Оболенским 31 июля 1899 года.(14) «Целью общества защиты несчастных женщин, - гласил его первый пункт, - служит нравственная и материальная помощь женщинам в смысле всесторонней поддержки нуждающихся и борьбы с условиями их жизни, способствующими падению».(15)
Один из идеологов общества В.К.Никольский, бывший одно время секретарём Правления ОЗНЖ, в своих статьях под названиями «Очерк аболиционистского движения и возникновения казанского общества защиты женщин» и «Обзор деятельности правления» (помещённых под одной обложкой с другими материалами в качестве «Отчёта о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1900 год») обрисовал причины и сам процесс создания этой общественной организации. «Вопрос об обществе, - отмечал он, - находится в самой тесной связи с аболиционистским движением, которое сначала разлилось по Западной Европе, затем захватило и нашу отчизну, выдвинув на сцену немало глубоко убеждённых деятелей, энергично пропагандировавших организацию защиты женщин от разврата и борьбу с безнравственностью».(16)
По мнению В.К.Никольского, в общественной жизни первой половины XIX в. в России нельзя было отметить «никакого сострадания к падшей женщине», что являлось неотъемлемым продуктом крепостнического строя. 1870 - 1880-е гг., по его словам, ознаменовались «сильными движениями, восставшими против домов терпимости, регламентированной проституции и бравшими под свою защиту униженную и оскорблённую женщину - с одной стороны, и с другой - указывавшими, что дуализм в воззрениях на половую жизнь не может быть терпим, что воздержание до брака должно быть уделом не только девушки, но и мужчины». Тогда же, одновременно с констатацией того факта, что девушки идут в проститутки в силу неблагоприятных экономических условий, был поднят и вопрос о торговле женщинами.
Опираясь на статистику, В.К.Никольский отстаивал набиравшее тогда популярность в обществе утверждение о том, что государственная регламентация проституции в целях предотвращения распространения сифилиса и локализации очагов разврата не принесла ожидаемых результатов. Со временем выяснилось, что «дома терпимости являются распространителями сифилиса, а вовсе не предохранителями от него». «Что [же] касается нравственности, - добавлял В.К.Никольский, - то едва ли кто будет спорить против того положения, что дома терпимости действуют на население тех мест, где они приютились, самым деморализующим образом».(17)
Начало 1880-х гг. ознаменовалось организацией целого ряда аболиционистских кружков и обществ «для защиты женщин и для поднятия нравственности». Постепенно аналогичная идея начала серьёзно волновать и умы представителей казанского общества, что и вылилось в итоге в создание ОЗНЖ.
«Отголоски аболиционистского движения достигли и до России и не пропали бесследно, - писал В.К.Никольский. - [...] По свидетельству покойного доктора [В.П.]Окорокова, первым против регламентированной проституции и домов терпимости выступил наш казанец, бывший проф[ессор] Харьковск[ого] университета А.И.Якобий, к нему примкнул професс[ор]-сифилитолог Киевского универс[итета] [М.И.]Стуковенков, в Полтаве и Риге д[окто]ра [Д.Д.]Ахшарумов и Никольский, а затем на втором пироговском съезде д[окто]р [В.П.]Окороков. В конце восьмидесятых годов появилось творение нашего великого писателя Л.Н.Толстого «Крейцерова соната», которая произвела сильное впечатление на всё русское общество и читалась нарасхват. [...] Вскоре после «Крейцеровой сонаты» появилась известная брошюра д[окто]ра [В.П.]Окорокова, которая несомненно оставила глубокий след на русском обществе. [...] В Казани она вызвала много толков, главным образом среди молодёжи, и обсуждению её было посвящено немало вечеров, причём, наиболее экспансивные читатели не довольствовались пассивною ролью печальников горькой судьбы несчастных девушек, попавших в притоны, а мечтали о их спасении и действительно шли спасать их, брали из притонов, тратили на них последние гроши, заработанные уроками или перепиской. [...] В это время, в 1897 г., с горячей проповедью о реальной помощи, более существенной, чем пассивное сострадание, выступил А.Н.Баранов. В ряде беллетристических очерков, напечатанных в «Камско-Волжск[ом] Крае» и доступных более широким слоям читателей, чем брошюра покойного д[окто]ра [В.Н.]Окорокова и специальных работ по трактуемому вопросу, [А.Н.]Баранов нарисовал горькую жизнь жертв общественного темперамента и причины их падения, и ту охоту, которую устраивают на девушек «любители клубничных развлечений» - в большинстве случаев почтенные старички или представители золотой молодёжи. И номера газеты с данными очерками, и первое издание книжки «В защиту погибших женщин», включавшее в себя их, расходились замечательно быстро и читались всеми, - и большинство сочувствовало автору, поднявшему голос на защиту погибших женщин, хотя, конечно, нельзя утверждать, что не было не сочувствующих. [...] Поставленная на сцене казанского театра вскоре после появления в печати очерков [А.Н.]Баранова Феломеевская «Злая яма» была яркой иллюстрацией к теориям о том, что проститутки рекрутируются из пролетарских классов, что безысходная нужда гонит девушек на «промысел». Никогда не приходилось видеть в театре столько публики: весь он был переполнен сверху донизу, все места, оркестр, проходы. Никогда с таким вниманием публика не слушала и не смотрела пьесы, как в те вечера, когда шла в первые разы «Злая яма»; никогда в театре не приходилось наблюдать столько истерик, как в эти вечера. Бьющий в глаза реализм «Злой ямы», её потрясающая правда схватывала зрителя, давила камнем ему на сердце и вызывала слёзы на глазах даже у самых чёрствых людей. «Злая яма» сыграла крупную роль в организации нашего общества, вызвав ещё большие симпатии к проекту [А.Н.]Баранова - организовать в Казани общество для защиты падших женщин и для предупреждения падения тех девушек, которым оно грозит в силу тяжёлых экономических обстоятельств. Проект [А.Н.]Баранова вызвал сочувствие почти всей периодической печати и перепечатывался всюду. В Казани собирались пожертвования, записывались в члены проектируемого общества. Пожертвования давались не только людьми, имеющими средства, но и учащейся молодёжью, уделявшей последние гроши из своих скудных ресурсов; в списках пожертвований, напечатанных в «Камско-Волжском Крае», значится немало пожертвований от студентов, ветеринаров, академиков, воспитанников духовной семинарии, учениц и учеников фельдшерской школы и даже от рабочих, напр[имер], наборщиков, вертельщиков машин в типографии и т.д. В местных газетах усиленно дебатировались принципиальные вопросы, относящиеся до проектируемого общества; устраивались собрания, на которых обсуждался проект устава. На принципиальной почве не обошлось и без разногласий. Дело касалось, главным образом, названия проектируемого общества. Часть записавшейся в число членов публики справедливо находила, что общество вовсе не следует клеймить словом «несчастных», что это прилагательное сужает в глазах публики поле деятельности проектируемого общества; кроме этого указывалось и на то, что многие женщины, и сильно нуждаясь, не пойдут в общество с таким названием, где призреваются только «несчастные», что не всякая женщина согласиться встать в ряды «несчастных». Некоторые из оппозиции говорили, что, если общество и будет покровительствовать главным образом и даже исключительно несчастным женщинам, то и в таком случае будет лучше, если в названии общества к слову «женщин» не будет сделано никаких обидных прибавлений, потому что эти прибавления создают кличку, и не гуманно, если учредители будут глядеть на будущих их клиенток сверху вниз, как благодетели на несчастных.
Кроме того, много нареканий вызвали слова учредителя, что несовершеннолетние девушки, которым грозит падение и которые будут доставлены в приют, до достижения совершеннолетия не могут оставить приюта без разрешения правления. [...]
В заключение нашего наброска мы упомянем об общих собраниях членов-учредителей, происходивших в мае 1897 года. Собрания эти были многолюдны и шумны. Думское зало было, как говорится, битком набито. Доминирующим вопросом на собраниях, как и в местных газетах, был вопрос о названии общества. Все присутствующие разделились на две партии, из которых одна отстаивала название со словом «несчастных», другая энергически противилась этому по мотивам уже указанным нами несколько выше. Речи носили страстный характер, и заседания тянулись подолгу. Большинство было на стороне второй партии, и она одержала верх, но общество всё-таки осталось с названием «несчастных»... Как объясняли некоторые из сотрудников «К[амско]-В[олжского] Края», ратовавшие за название с данным словом, потому, что пожертвования собирались именно для такого общества, а не просто для общества защиты женщин, сторонникам которого предлагали основать новое общество, что и было ими сделано организацией «общества пособия бедным». Проект устава был подписан, таким образом, только меньшинством, которое с закрытием «[Камско-Волжского] Края» распалось. Члены разъехались и разбрелись, и когда осенью 1899 г. утверждённый устав был прислан из министерства [внутренних дел], многих из главных организаторов «Общества защиты несчастных женщин» полиция в Казани отыскать не смогла, а вручила устав С.М.Смирнову, горячему стороннику «Общества защиты женщин», без обидной клички «несчастных».
После некоторых формальностей устав был передан учредителям, и вот с января 1900 года начались функции нашего общества, присоединившего Казань к аболиционистскому движению, захватывающему собой с каждым годом всё более и более широкие слои и выставившему своим девизом освобождение женщины из тех ужасных условий, в которые она теперь так часто попадает, к движению, объявившему упорную борьбу возмутительной торговле женщинами, борьбу разврату, который растлевает нашу молодёжь, который вносит деморализацию во всё общество».(18)
Как считает Н.К.Мартыненко, причина столь бурных дискуссий, на несколько лет отодвинувших открытие деятельности общества, заключалась в том, что «в Казани схлестнулись две инициативные волны: одна добивалась постановки более широких задач в рамках общества защиты и помощи нуждающимся женщинам; другая - непосредственно защиты «падших»«. «Наконец, - отмечает она, - когда 31 июля 1899 г. устав общества был утверждён, за трёхлетний срок не осталось уже никого, кто стоял у его истоков. Перестала существовать газета «Волжско-Камский Край», из состава комиссии остался один участник. И только стараниями А.Н.Баранова вновь закрутилось благое дело. Епископ Антоний, приняв в нём активное участие, пригласил для организации общества несколько почётных лиц города Казани».(19)
По моему мнению, причины разногласий между инициаторами создания «аболиционистского» общества, несмотря на их кажущийся «редакционный» характер, лежали значительно глубже. Дело в том, стремление покончить с позорной практикой легализованной торговли женщинами объединила представителей практически всех слоёв общества, национальностей и вероисповеданий, придерживавшихся различных (порой, прямо противоположных) политических взглядов. Однако по мере того, как общество стало обретать реальные очертания, а будущая программа его деятельности наполняться конкретным содержанием, начали возникать принципиальные противоречия, продиктованные разными взглядами на природу проституции и концептуальными подходами борьбы с ней.
При этом на момент создания ОЗНЖ инициатива в принятии решений во многих случаях исходила от представителей консервативно-православных кругов.
Активное участие в организации ОЗНЖ принимали известные православные деятели, являвшиеся почётными членами КОТ. Создание общества благословил архиепископ Казанский и Свияжский Владимир (И.П.Петров) (1828 - 1897), сделавший также пожертвование в его пользу. Почётными членами ОЗНЖ стали: «всероссийский батюшка» - протоиерей Андреевского собора в Кронштадте И.И.Сергиев (Иоанн Кронштадтский) (1829 - 1908), архиепископ Казанский и Свияжский Арсений (А.Д.Брянцев) (1839 - 1914) и епископ Уфимский и Мензелинский Антоний (А.П.Храповицкий) (также являвшиеся почётными членами КОТ).(20) На годичном общем собрании общества 3/10 февраля 1902 г. его почётным членом был также избран епископ Чистопольский, викарий Казанской епархии, ректор Казанской духовной семинарии Алексий (А.В.Молчанов).(21)
«Нельзя не отметить здесь того отрадного явления, - отмечалось в «Отчёте о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1902 год», - что в число членов Общества, в 1902 году вступили многие священники г. Казани».(22)
«Управление делами общества, заведование ими и ведение их», согласно уставу, возлагалось на Правление ОЗНЖ и его общие собрания. Правление общества состояло из председателя, его товарища (заместителя) и «от 4 до 10 членов», ежегодно избираемых общим собранием из членов ОЗНЖ, пользующихся правом голоса. Члены Правления, в свою очередь, ежегодно выбирали из своей среды казначея, секретаря и заведующего бюро общества.
Первым председателем Правления ОЗНЖ 16 января 1900 г. был избран казначей и типограф Императорского Казанского университета, председатель Комитета КОТ А.Т.Соловьёв, который проработал в новой для себя должности без малого одиннадцать месяцев (до декабря означенного года). Его товарищем (заместителем) стал Е.К.Щепетильников.(23)
Безусловно, выбор в пользу А.Т.Соловьёва не был случайным. К концу 1890-х гг. КОТ под его руководством уже был накоплен заметный положительный опыт организации в г. Казани социальных учреждений: в 1893 г. казанские трезвенники открыли здесь свою первую чайно-столовую, в 1895 г. - первый мужской ночлежный приют, бесплатную народную библиотеку-читальню и вторую чайно-столовую, в 1896 г. - первую в России специализированную больницу для лечения алкоголиков, в 1898 г. - приют для безродных детей, с 1896 г. - приступило к изданию собственного журнала «Деятель».(24)
Встав во главе ОЗНЖ, А.Т.Соловьёв с присущей ему решительностью и принципиальностью приступил к организации деятельности нового общества.
В первый год деятельности численность членов ОЗНЖ увеличилось до 115 (3 почётных, 101 действительный и 11 членов-соревнователей). Состоялось четыре общих собрания, двадцать два очередных и экстренных заседания Правления ОЗНЖ.
Согласно второму пункту устава ОЗНЖ, оно должно было стремиться в пределах своих средств, во-первых, охранить женщин и девушек «от крайней нужды и других несчастных обстоятельств, нередко влекущих за собой падение», и, во-вторых, оказывать нравственную и материальную поддержку «падшим женщинам, желающим оставить позорное ремесло и заняться честным трудом». Для этого обществу предоставлялось право открыть следующие учреждения: 1) бюро, 2) приют для «женщин, ищущих труда», 3) ночлежный покой для бездомных женщин, 4) убежище Святой Магдалины, 5) ремесленные мастерские и сельскохозяйственные учреждения (ферму, огород, пасеку) и т.п., 6) «дешёвые квартиры, чайные, столовые».(25)
С самого начала своей деятельности, отправной точкой которой члены общества считали 16 января 1900 г. - дату проведения первого общего собрания ОЗНЖ,(26) оно провозгласило себя непримиримым противником регламентированной проституции и сделало основную ставку на превентивно-профилактические меры в борьбе с этим социально опасным явлением.
15 апреля 1900 г. на общем собрании членов ОЗНЖ М.М.Хомяков сделал подготовленный по поручению Правления общества «особый доклад о проституции», после чего было постановлено «возбудить пред Правительством ходатайство о закрытии домов терпимости». В «первом осеннем заседании» Правления ОЗНЖ «для разработки вопроса об уничтожении домов разврата в Казани» была избрана особая комиссия, в состав которой вошли А.И.Елистратов, М.М.Хомяков и Н.Ф.Юшков. Первым результатом её работы стала подготовка и публикация двух докладов: М.М.Хомякова «О проституции» и А.И.Елистратова «К вопросу о судьбе домов терпимости в г. Казани».(27)
За время председательствования А.Т.Соловьёва (то есть в первый год существования ОЗНЖ) общество, благодаря активной помощи казанских трезвенников, успешно приступило к осуществлению целого ряда своих проектов, даже не имея на то необходимых финансовых средств.
«Средства общества, - пишет Н.К.Мартыненко, - формировались за счёт членских взносов - 3-х рублёвых ежегодных или 60-тирублёвых единовременных, доходов от капиталов и имущества, благотворительности, незначительных вычетов от заработка призреваемых, церковных кружечных сборов с разрешения местного духовного начальства, публичных и кружечных сборов с разрешения гражданских властей. К началу своей деятельности общество располагало 300 руб[лями], вырученными от продажи брошюры А.Н.Баранова, и в сумме с членскими взносами составило годовой бюджет в 600 руб[лей]. Конечно, этих денег было недостаточно, и различные филантропические общества не замедлили придти на помощь».(28)
На заседании Правления ОЗНЖ 23 января 1900 г. обсуждались вопросы о том, «в чём должна проявиться деятельность общества, каковы должны быть первые шаги его». При этом А.Т.Соловьёв «предложил озаботиться прежде всего предупреждением падения», в целях чего «открыть свой приют, в котором могли бы не только ночевать, но и вообще жить патронируемые обществом бесприютные и пришедшие на заработки женщины и девушки». Одновременно он предложил «организовать приют для призрения девушек, решивших бросить позорное ремесло».
23 апреля 1900 г.(29) ОЗНЖ открыло в г. Казани временный приют «для бесприютных и ищущих труда» женщин в выделенном КОТ помещении (в пять комнат) в своём доме на улице Подлужной, где тот помещался до 1 сентября 1900 г. Затем приют переехал в уступленный В.Е.Григорьевой по просьбе А.Т.Соловьёва во временное пользование ОЗНЖ двухэтажный каменный дом в Адмиралтейской слободе г. Казани.
Согласно уставу общества, в приюте могли «иметь временное помещение нуждающиеся женщины, лишившиеся мест или вообще заработка, вышедшие из больниц, из мест заключения, приезжие бедные женщины и другие», а также «несовершеннолетние девушки, извлечённые при посредстве Общества из условий, угрожавших их нравственности». При этом большое внимание в работе с призреваемыми в нём женщинами уделялось их религиозно-духовному просвещению и обучению грамоте.
«Все поступающие в приют, - констатировалось в «Кратком отчёте по приюту Общества защиты несчастных женщин» за 1900 г., составленном его первой заведующей Л.А.Радзиминской, - должны были говеть, затем неграмотные обучались грамоте по способу взаимного обучения, и неграмотные оставили приют, умея читать и писать. В приюте велись беседы, показывались картины волшебного фонаря с объяснениями, вечером грамотная читала книгу вслух, а остальные слушали, занимаясь рукоделиями, а иногда хором пели молитвы, что благотворно действовало на призреваемых. Накануне праздничных дней в Подлужной служилась всенощная, и пели все призреваемые. На призреваемых возлагался труд по учреждению: мытьё полов и белья, приготовление кушаний, уборка помещения, поливка устроенного при приюте огорода и полотьё его. Если обращались в приют нуждающиеся в прислуге, то [призреваемые] посылались на места или по выбору заведующей или нанимателей; причём, определённые на места не теряли связи с приютом, не теряют её и теперь, навещая его в праздник, а в тех случаях, когда они теряли места, то снова возвращались в приют и жили в нём до приискания нового места.
Всего призреваемых было в приюте 35, из которых проституток 23, не проституток 12, из них определены в типографии 4, из которых 2 работают и теперь, получая одна 8, другая 15 руб[лей] жалования в месяц; в прислуги определено 19, отправлено на родину 7, возвратились на прежнюю дорогу разврата 4 пьяницы, помещено в дом умалишённых 1, одна умерла.
Из прилагаемых характеристик видно, что почти все призреваемые или дети пьяных родителей, или сироты и почти все вовлечены в разврат путём обмана, но главная причина - недостаток нравственного воспитания в пьяной семье. Призреваемые были от 13 до 30 лет, и все проститутки были заражены сифилисом, но в периоде, по мнению врача, не заразном».(30)
В 1902 г. приют «дал в своих стенах убежище 38 женщинам», при нём была создана швейная мастерская.(31)
23 января 1900 г. на заседании Правления ОЗНЖ был также поставлен вопрос об учреждении бюро, в котором бы «концентрировались предложения труда и спрос на него, и при котором, согласно уставу, должна быть организована консультация для защиты интересов обольщённых женщин».
«Бюро общества: - гласил четвёртый пункт устава ОЗНЖ, - 1) сосредоточивает, при посредстве членов общества, путём публикаций и другими средствами все необходимые сведения и справки о женщинах, ищущих труда, а также о всех имеющихся вакантных местах и средствах заработка для женщин; 2) принимает по заявлениям потерпевших юридическую защиту интересов женщин и девушек по делам, соответствующим непосредственным целям общества».(32) Означенное бюро решено было учредить в квартире чайной КОТ на Булаке (первым его заведующим был избран С.А.Гисси, затем - с 17 мая 1900 г., после его отказа, А.Г.Бать).(33)
«Рабочее бюро, - отмечает Н.К.Мартыненко, - с помощью публикаций объявлений и другими средствами осуществляло поиск вакантных мест, как для интеллигентных женщин, так и для простых горничных, кухарок, мастериц и т.п. Немало девушек и женщин из деревень, не найдя никакой работы, проживали всё, что имели, попадали в трущобы и там затягивались в разврат, им рабочее бюро общества помогало в первую очередь. Бюро общества для приискания занятий за 1900 г. дало работу 140 женщинам. Успешно действовала при бюро ссудо-сберегательная касса».(34)
Почти одновременно с учреждением приюта и бюро, Правлением ОЗНЖ был поднят вопрос об «участковых попечительствах». Была выработана соответствующая инструкция, утверждённая общим собранием членов общества 22 октября 1900 г., на котором также были выбраны в качестве попечительниц В.В.Хомякова и Н.Ф.Овсянникова. Однако создание участковых попечительств застопорилось по причине отказа Казанского губернатора П.А.Полторацкого утвердить необходимую инструкцию, как не соответствующую по ряду пунктов уставу общества.
Для более эффективного решения поставленных задач, ОЗНЖ, по словам В.К.Никольского, «на первых же своих шагах» решило «просить руководительства у других обществ», преследующих с ним одинаковые цели и «имеющих практику». «С этой целью, - писал он в «Обзоре деятельности правления» ОЗНЖ за 1900 г., - правление вступило в постоянные сношения с попечительством дома призрения в Варшаве, С[анкт]-Петербургским домом Милосердия, Московским обществом улучшения участи женщины(35) и, главным образом, с Российским обществом защиты женщин, с которым общество решило обмениваться своими протоколами, инструкциями, через которое направляет свои ходатайства перед Правительством и которое избрало бывшего председателя А.Т.Соловьёва членом своего Комитета».(36)
Кроме этого, в феврале 1900 г. общество, согласившись с докладом П.П.Шмелёва, направило в Казанскую городскую думу ходатайство о закрытии в праздники так называемых «номерных бань», которые, по его словам, являлись в означенные дни «местом падения многих девушек, напр[и]м[ер], мастериц из модных мастерских». Позже последовало ходатайство «перед городом, чтобы последний, в виду прекращения разврата, не выдавал приказчичьих свидетельств женщинам, служащим в портерных». Обосновывалось это тем, что большинство так называемых пивных лавок и портерных с женской прислугой представляли из себя ничто иное, как «дурно замаскированные, негласные притоны разврата». Однако городские власти не спешили идти навстречу ОЗНЖ: так, в частности, Казанская городская дума отклонила ходатайство «о закрытии торговых номерных бань в праздничные дни».(37)
16 февраля 1900 г. на заседании Правления общества было заслушано отношение действительного (а затем - почётного) члена ОЗНЖ, известного деятеля КОТ Казанского полицмейстера П.Б.Панфилова, предложившего присылать к состоящим в обществе дамам для увещевания девушек, желающих записаться в число проституток. «По словам П.Б.Панфилова, - сообщал В.К.Никольский, - подобные увещевания практикуются всякий раз во врачебно-полицейском комитете перед выдачей позорного билета, но само собой разумеется, что они носят формальный характер. Гораздо будет лучше, если за дело убеждения возьмутся женщины, которые могут нравственно повлиять на несчастных девушек, которые могут затронуть лучшие струны души».(38)
Это предложение было принято Правлением ОЗНЖ, но оно попросило не присылать девушек, а высказало пожелание, чтобы дамы, состоящие в обществе, сами навещали их. Дело это, как и следовало ожидать, оказалось крайне трудным: из прошедших в первый год деятельности общества «увещевания» двадцати двух записавшихся в проститутки девушек удалось убедить бросить это позорное «ремесло» лишь около трети. Причём, помимо наличия запущенных случаев, когда перед членами общества представали «закоренелые проститутки», свою роль в этом сыграла и местная национально-религиозная специфика. Так, по словам В.К.Никольского, «неуспех миссии убеждения» объяснялся ещё и тем, что среди этих девушек «было несколько татарок, которые, с одной стороны, плохо понимали по-русски, а с другой - потому, что им [оказалась] чужда та христианская мораль, к которой прибегали при убеждениях дамы нашего общества, чужды те взгляды на проституцию, которых придерживаются русские».(39) Тем не менее, и такие результаты были, безусловно, лучше, чем их полное отсутствие.
А.Т.Соловьёв за время своего председательствования «несколько раз поднимал вопрос о ходатайстве о том, чтобы в дома терпимости не принимались и вообще в проститутки не зачислялись девушки моложе 21 года».(40) Правление ОЗНЖ решило также ходатайствовать о том, чтобы «домам терпимости» запретили иметь молодую прислугу, «которая в конце концов совращается и гибнет в этих домах».
Очень сочувственно к предложению А.Т.Соловьёва отнёсся Казанский полицмейстер П.Б.Панфилов, «и во врачебно-полицейском комитете с не достигших 21-летнего возраста девушек, желавших вступить в категорию проституток, стали требовать письменного разрешения родителей об их согласии на вступление их несовершеннолетней дочери в проститутки, и, когда такового разрешения не представлялось, девушкам в зачислении в проститутки отказывалось».(41)
Было также обращено внимание на то, что там производится торговля спиртными напитками, проживают лица со «странными» паспортами. Как выяснилось на заседаниях Правления ОЗНЖ, «рынками, на которых открыто продаются падшие женщины», являются, в том числе, «некоторые из трактиров». По данному вопросу Правление ОЗНЖ снеслось с местной полицией и «получило от начальника её уведомление, что им сделано распоряжение, чтобы женщины, числящиеся в списках проституток, ни в какие питейные заведения не допускались».(42)
Большинство членов Правления ОЗНЖ высказалось «за составление особых плакатов для развешивания в домах терпимости, в которых бы было объявлено, что содержательницы домов терпимости не имеют права задерживать у себя девушек за долг, в которых бы были указания на приют и т.д.». Перед Пасхой 1900 г. Казанским полицмейстером П.Б.Панфиловым такие «проспекты» были составлены, напечатаны и развешены «по всем домам терпимости». Затем во всех «домах терпимости» были заведены жалобные книги, «в которые девушки могли записывать жалобы на дурное обращение, на незаконное лишение свободы и т.д.».
Чтобы проверить основательность жалоб бежавших из «домов терпимости» девушек, в один из праздников А.Т.Соловьёв, вместе с А.Г.Батем, В.К.Никольским и М.М.Хомяковым, в сопровождении пристава 1-ой полицейской части г. Казани А.И.Васильева, посетили «дом терпимости Буданкиной» и другие злачные места. В виду того, что А.Т.Соловьёву указывали «на безобразия, происходившие в ночлежных домах», по поручению Правления ОЗНЖ М.М.Хомяков и В.К.Никольский осмотрели местные частные ночлежные дома и так называемые «углы».
Вместе с тем, по мере развития деятельности ОЗНЖ внутри его руководства, в которое входили люди с различными мировоззренческими убеждениями, стали возникать конфликтные ситуации, закончившиеся в итоге уходом А.Т.Соловьёва с поста председателя.
«Имеющиеся немногочисленные материалы, - подчёркивает Н.К.Мартыненко, - всё же позволяют утверждать, что результаты деятельности казанского общества защиты несчастных женщин были скромными. Объяснение этому лежит в недостаточности средств на развитие общества и в постоянных раздорах среди его руководства.
У всех на глазах состоялась нелицеприятная ссора между председателем общества А.Т.Соловьёвым, человеком, по свидетельству современников, горячим, вспыльчивым и не менее горячим заведующим бюро общества С.А.Гисси. Обидевшись на замечание [А.Т.]Соловьёва, [С.А.]Гисси отказался от заведывания и был переизбран, в дальнейшем он ни с чем не соглашался, что бы ни предлагал [А.Т.]Соловьёв. И наоборот, что бы ни предлагал С.А.Гисси, ни с чем не соглашался [А.Т.]Соловьёв. Это не способствовало культивированию положительного образа общества».(43)
Помимо этого, Н.К.Мартыненко указывает ещё на одну ситуацию, которая, по её мнению, «повлияла на снижение привлекательности общества в самом начале его пути». «А.Т. Соловьев, - пишет Н.К.Мартыненко, - предложил включить в круг обязанностей попечителей ведение ими поимённых списков людей, ведущих развратный образ жизни. Списки должны были предоставляться в правление, и на их основании развратителей можно было бы привлечь к ответственности. [А.Т.]Соловьев рассуждал так: «Если общество будет заниматься только подниманием падших женщин и извлечением из домов разврата, то оно будет напоминать человека, задавшегося целью запрудить русло громадной реки, бросая в неё по песчинке; я убеждён, что члены общества смотрят на дело серьезнее, будут направлять свои силы на борьбу с условиями, создающими падение, и будут предупреждать его. Мы получаем жалобы несчастных жён, что их оставили мужья с детьми и завели себе других жён; видим, что мужья посещают отдельные кабинеты и дома разврата, и несут в свои дома сифилис, делают несчастными не только своих жён, но и всю семью, видим, что мужья поручают жене своих сожительниц и наблюдать за их верностью, бьют и издеваются над своими жёнами, выгоняют их из своего дома, не давая средств к жизни; видим женатых, нанимающих прислугу, совращающих её и играющих благодетель, отдавая развращённых замуж, может ли кто быть несчастнее женщины, поставленной в такие условия. Будем ли мы обвинять ее, если она падает. То мы можем ждать от сына, от дочери отца, ведущего развратный образ жизни. Всякому известно, что семья - основа государства, подрывать эту основу я считаю государственным преступлением, и всякий, разрушающий семью и одобряющий это разрушение совершает большее преступление, чем убийца». «Блистательно» доказывая, что посетители отдельных кабинетов суть преступники, А.Т.Соловьёв со всей своей энергией обрушивался на тех, кто был с ним не согласен».(44)
Вместе с тем, позиция А.Т.Соловьёва представляется весьма справедливой и законной, а обрушившиеся на него вследствие выдвижения данной инициативы обвинения в том, что тот, в нарушение устава ОЗНЖ, пытался «создавать свою сыскную полицию и вести какие-то списки о безнравственном поведении обывателей», а также превратить членов общества в «соглядатаев с благотворительной целью», являются одним из ярких примеров столкновения консервативного и либерального взглядов на природу и характер самого явления проституции.
Характерным в этом отношении является состав Правления и действительных членов общества, среди которых оказались люди самых различных общественно-политических взглядов - от правомонархических до леволиберальных и социалистических. В первый состав Правления ОЗНЖ вошли: А.Г.Бать, Х.И.Вейденгаммер, Г.В.Венецианова, С.А.Гисси, В.К.Никольский, О.Я.Любарская С.Г.Морозова, Л.А.Радзиминская, В.В.Хомякова и П.П.Шмелёв.(45) В дальнейшем некоторые из членов Правления и действительных членов ОЗНЖ (в частности, С.-Г.Ш.Алкин и А.Г.Бать)(46) стали деятельнейшими кадетами, другие - тот же А.Т.Соловьёв и Р.В.Ризположенский - черносотенцами. Очевидно, что в свете наступившей вскоре революционной смуты «ужиться» вместе им было практически невозможно.
После отказа А.Т.Соловьёва от председательствования временно заступающей место председателя Правления ОЗНЖ стала Н.Ф.Овсянникова. 17 декабря 1900 г. председателем Правления ОЗНЖ был избран А.И.Елистратов, которого 3 апреля 1901 г. сменил С.С.Венецианов.(47) Председательская «чехарда» продолжилась и в следующем году: на годичном общем собрании общества 3/10 февраля 1902 г. председателем Правления был избран князь П.Л.Ухтомский, занимавший этот пост до 5 мая 1902 г., с 5 мая по 15 сентября 1902 г. председательские полномочия вновь осуществляла товарищ (заместитель) председателя Н.Ф.Овсянникова, а 15 сентября 1902 г. новым председателем Правления общества был избран Н.Ф.Юшков.(48)
В связи с высказывавшимися на заседаниях Правления ОЗНЖ предложениями убрать из его названия слово «несчастных», рассматривавшееся как синоним слова «падших», в 1901 г. было решено «ходатайствовать пред Министерством Внутренних Дел об исключении слова «несчастный» из названия общества». В 1902 г. оно было удовлетворено, и название «Общество защиты несчастных женщин в городе Казани» изменено на «Казанское Общество защиты женщин» (КОЗЖ). Кроме того, были внесены изменения в устав общества, что позволило сосредоточить его усилия «на предупредительных мерах падения».(49)
К 1902 г. в обществе состояло 113 членов (6 почётных, 101 действительных и 6 соревнователей), к 1903 г. - 215 (7 почётных, 200 действительных и 8 соревнователей).(50) Однако в силу вышеозначенных, а также ряда иных причин, общественная активность, нацеленная на противодействие распространению проституции, оказалась весьма недолговечной и через несколько лет «бума» пошла на спад. «Деятельность Общества после интенсивной работы первых лет, - отмечалось в отчёте о деятельности КОЗЖ за 1909 г., - начала постепенно ослабевать, и к 1906 году учреждения его: приют, мастерская и Бюро, за неимением денежных средств и отсутствием рабочих сил, должны были прекратить своё существование. Такой упадок деятельности Общества объясняется отчасти естественной реакцией, наступающей всегда и во всех Обществах за периодом первоначальной усиленной деятельности, отчасти отвлечением деятелей на другое поприще, сначала вследствие войны с Японией, а затем - освободительного движения. Так как отчёты о деятельности Общества не представлялись в течение двух лет подряд администрации, то, на основании § 67 уст[ава] Общества, оно было и совсем закрыто. Потребовалось много времени и хлопот, чтобы снова его легализовать, и только в июне 1907 г. Правление Общества могло возобновить свою деятельность открытием Бюро по найму прислуги, в 1908 г. устроить вечерние курсы для обучения шитью и кройке и пользование швейными машинами в помещении при Бюро, но последние предприятия за неимением средств у Общества скоро прекратились».(51)
При этом главной заботой возрождённого общества стал поиск материальных средств на реализацию своих проектов, которые слагались, главным образом, из членских взносов, единовременных пожертвований, сборов «по книжкам» и выручки от проведения благотворительных вечеров. Последние устраивались, к примеру, «в целях усиления средств О[бщест]ва» - 8 декабря 1911 г. в Казанском купеческом собрании, в пользу приюта-яслей - 4 ноября 1913 г. в «Новом Клубе» в г. Казани.(52) Активную информационную поддержку КОЗЖ оказывали самые популярные казанские газеты: правая - «Казанский Телеграф» и либеральная - «Камско-Волжская Речь».
По большому счёту, обществу удалось реализовать только два своих проекта - «бюро по найму прислуги» и «приют-ясли».
В 1907 г. были утверждены «Правила для прислуги, обращающейся в бюро Общества Защиты Женщин для получения места» и «Правила для лиц, обращающихся в бюро Общества Защиты Женщин, чтобы получить прислугу через его посредство».
Несмотря на весьма скромные масштабы деятельности бюро по найму прислуги, в него всегда обращалось достаточно много нуждающихся женщин: в 1901 г. поступило 582 заявления, в 1902 г. - 794, в 1909 г. - 333, в 1910 г. - 451, в 1911 г. - 519, в 1912 г. - 455, в 1913 г. - 296, в 1914 г. в бюро обратились 294 человека.(53)
Одновременно общество, по мере возможности, продолжало оказывать моральную и материальную поддержку женщинам, решившими отказаться от занятий проституции. «Одной девушке, пожелавшей уйти из дома терпимости, - говорилось, например, в отчёте о деятельности КОЗЖ за 1912 г., - Правление помогло устроиться по её желанию в швейной мастерской».(54) Уполномоченные КОЗЖ (в частности, Н.Ф.Овсянникова) производили также осмотр мастерских Казани.
В 1912 г. КОЗЖ предприняло очередную попытку организовать собственную швейную мастерскую, выработав для неё специальные правила. 14 октября 1912 г. экстренное общее собрание КОЗЖ постановило ходатайствовать об этом перед Казанским губернатором. 23 декабря 1912 г. разрешение было получено, а уже с 8 января 1913 г. начала функционировать швейная мастерская КОЗЖ. Однако, к сожалению, как констатировалось в годовом отчёте общества за 1913 г., «новое дело, конечно, сразу не пошло, а потребовало много затрат», в результате чего уже в мае 1913 г. мастерскую пришлось закрыть.(55)
В «Отчёте о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1914 год» сообщалось, что «Правление не пропускало случаев, когда членам его приходилось наталкиваться на сомнительное положение девочек-подростков». «В подобных случаях, - сообщалось далее, - наводились справки и доводилось до сведения прокурора с просьбой проследить за ними при помощи полиции. Узнав, что в участках задерживаются малолетние проститутки, Правление обратилось к полициймейстеру с просьбой сообщать обществу сведения о таковых».(56)
13 ноября 1908 г. на заседании Правления КОЗЖ М.В.Савченко было сделано предложение «об открытии Яслей для беднейших детей Казани», 5 декабря того же года экстренное собрание общества приняло соответствующее постановление, а 14 марта 1909 г. общему собранию было сообщено «о разрешении администрации на открытие Яслей».(57)
«Дневной приют (ясли)» для детей в возрасте от одного года до семи лет был создан «с целью приходить на помощь беднейшим женщинам, которым не на кого оставить детей своих, уходя на работу». Обязанности надзирательницы были поручены Л.Н.Зайцевой, попечительницей приюта-яслей стала М.И.Веретенникова (впоследствии попечительницей являлась О.Н.Александрова, затем Н.П.Набокова).
Помещался он сначала «в Плетенях - районе, населённом беднейшим, рабочим классом, поблизости от трёх больших заводов»,(58) в 1911 г. был переведён в Суконную слободу - в дом Щетинкина, а с 1 сентября 1913 г. разместился в доме КОЗЖ в Казани на 2-й Солдатской улице(59).
Были разработаны и утверждены «Устав дневного детского приюта (ясли) Казанского Общества Защиты Женщин» и «Инструкция для надзирательницы дневного детского приюта Казанского Общества Защиты Женщин». В течение десятимесячного существования приюта-яслей «число посещений» его детьми «выразилось цифрой 3322». На общем собрании КОЗЖ 19 декабря 1910 г., по предложению Е.С.Васильевой, было единогласно принято решение «о присвоении Яслям Общества имени Л.Н.Толстого».(60)
В 1911 г. Правление КОЗЖ нашло возможным «приютить в Яслях постоянно живущих 8 человек», из которых трое являлись круглыми сиротами. При этом за двух сирот платила попечительница О.Н.Александрова. В 1912 г. в яслях, кроме «дневных детей», содержались уже 12 «постоянно живущих» детей («круглых сирот или брошенных отцами»), а к 1 января 1914 г. - 23 ребёнка.(61) В 1914 г. в приюте-яслях на полном содержании находились 32 человека (преимущественно - дети прислуги, а также десять детей лиц, призванных на войну).(62) Лечением помещавшихся в приюте-яслях в разное время занимались врачи А.А.Беляев, О.В.Завадская, И.М.Фридеман, С.А.Щербаков и другие. С ноября 1913 г. в ясли стали приглашать учительницу для старших детей.
Помимо этого, КОЗЖ помогало женщинам, «временно находящимся в затруднительном положении», давая им приют в помещении яслей, где для этого, по состоянию на 1911 г., имелись две свободные комнаты.
На экстренном общем собрании 14 октября 1912 г. было решено «на имеющиеся для этой цели у О[бщест]ва деньги строить свой дом». Давняя мечта КОЗЖ обрела реальные очертания уже в следующем году, когда им на арендованной у города земле был выстроен собственный дом на 2-й Солдатской улице (переименованной затем в улицу Достоевского).(63)
Несмотря на постоянные материальные проблемы, КОЗЖ продолжало действовать вплоть до Первой Мировой войны, по мере возможности осуществляя свою важную и полезную миссию. В разное время членами ОЗНЖ (КОЗЖ) являлись известные общественные деятели, предприниматели, практикующие врачи, представители православного духовенства: архимандрит Андрей (князь А.А.Ухтомский), Е.Н.Баратынская, К.П.Берстель, Ф.Ф.Бургсдорф, Г.В.Венецианов, Н.Н.Галкин-Враской, В.С.Груздев, М.И.Лопаткин, В.С.Манассеин, В.В.Марковников, Л.А.Матвеевский, С.С.Надель-Пружанская, Д.А.Невский, П.Б.Панфилов (почётный член), князь П.Л.Ухтомский, А.Д. и Д.Д. Чернояровы, Н.Ф.Юшков и другие.
На проходившем 7 - 9 мая 1909 г. в Санкт-Петербурге совещании «Российского Общества Защиты Женщин» КОЗЖ, по просьбе Правления общества, представлял один из его наиболее активных членов А.И.Елистратов (1873 - 1955), избранный в 1910 г. экстраординарным профессором Императорского Московского университета. При этом, при обсуждении программы предполагаемого «Съезда по борьбе с торгом женщинами и его причинами» А.И.Елистратов заявил, что, по его мнению, «надлежало бы, наряду с обсуждением частных вопросов, поднять на Съезде общий вопрос о причинах проституции, и что он стоит за всестороннее освещение вопросов, но при том исключительно с практической точки зрения, широкие же постановки могут легко оказаться чисто теоретическими, и Съезд потеряется в бесплодных прениях и не приведёт ни к каким реальным результатам», а «между тем, достижение этих реальных результатов, хотя бы и не очень блестящих, и является главной задачей».(64)
С возобновлением деятельности КОЗЖ постепенно начала расти его численность: в 1909 г. в обществе состояло 30 членов, в 1910 г. - 40, в 1911 г. - 59 (57 действительных и 2 соревнователя), в 1912 г. - 70 (67 действительных и 3 соревнователя), в 1913 г. - 81 (77 действительных и 4 соревнователя), в 1914 г. - 113 (111 действительных и 2 соревнователя).(65)
В 1909 - 1914 гг. председательницами, исправлявшими должность председательницы (председателя) КОЗЖ, а также заменявшими их товарищами (заместителями) являлись: М.Ф.Поленова - по 14 ноября 1911 г., М.В.Савченко (товарищ председателя) - с 14 ноября 1911 г. по 26 февраля 1912 г., Г.В.Кириллова - с 26 февраля 1912 г. по 23 февраля 2014 г., Н.А.Полумордвинова (товарищ председателя) - с 23 февраля по 20 апреля 1914 г., Е.С.Ромишевская (товарищ председателя)(66) - с 20 апреля 1914 г.
Председатель Комитета КОТ А.Т.Соловьёв, хотя и не занимал уже руководящих постов в ОЗНЖ (КОЗЖ), оставался действительным членом общества (одно время он также являлся кандидатом в члены Правления, председателем Ревизионной комиссии и участковым попечителем). Членом общества на первых порах являлась также его жена - Л.Л.Соловьёва. «Большую помощь оказывал Обществу и председатель Казанского Общества трезвости - помещая в его учреждения нуждающихся женщин и т.п.», - констатировалось, в частности, в «Отчёте о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1902 год».(67)
Через несколько лет после возобновления деятельности общества - в 1913 г. - А.Т.Соловьёв возобновил своё членство в нём. На годичном общем собрании КОЗЖ 23 февраля 1914 г., на котором он являлся председателем, было принято предложение А.Т.Соловьёва «просить Городскую Управу не брать с Общества арендной платы за землю под дом на том основании, что Общество своим Приютом и Яслями служит интересам города».(68)
С началом Первой мировой войны КОЗЖ лишилось практически всех своих доходов. «Трудной задачей для Правления, - констатировалось в «Отчёте о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1914 год», - было изыскание средств для достройки дома, для уплаты долгов по дому, для содержания Приюта-Яслей и, вообще, для всех расходов, необходимых для того, чтобы Общество функционировало, выполняя свои задачи. Такие обычные источники, как то: спектакли, вечера, лотереи были в этом году немыслимы; все пожертвования были направлены на нужды военного времени, и Правлению приходилось работать на пожертвования своих членов, да на небольшие остатки прошлого года».(69)
Тем не менее, в соответствии с постановлением общего собрания 4 октября 1914 г., КОЗЖ обратилось к Казанской городской управе с ходатайством о субсидировании «для открытия столовой для детей запасных», под которую был определён весь нижний этаж дома общества, а также предложило «свой безвозмездный труд по организации кормления, обучения грамоте и ремёслам всех желающих из приходящих детей». В открытой КОЗЖ столовой к концу 1914 - началу 1915 гг. обедало «до 150 детей и жён запасных, которые временно не могут работать (беременные, кормящие при большой семье)». При столовой действовала школа, в которой велось обучение ручному труду. Кроме того, «городу» было предложено снять квартиру в доме общества под лазарет.(70)
Когда и при каких обстоятельствах КОЗЖ прекратило своё существование, доподлинно неизвестно. При этом, в качестве общей оценки его деятельности, следует отметить следующее: несмотря на то, что в силу целого ряда причин данная общественная инициатива не смогла существенным образом повлиять на ситуацию с проституцией, это был, по сути дела, первый в Казани и один из первых в Российской Империи общественный опыт борьбы с проституцией и социальной реабилитации отказавшихся от занятия ей женщин, сочетавшейся к тому же с активным противодействием пьянству и алкоголизму.
Алексеев Игорь Евгеньевич, кандидат исторических наук (г. Казань).
Сноски:
(1) См.: Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1900 год. - Казань: Типо-литография В.М.Ключникова, 1901. - С. 83.
(2) Там же.
(3) Мартыненко Н.К. Российские благотворительные общества в защите женщин от проституции в конце XIX - начале XX веков// Научная электронная библиотека «КиберЛенинка» [Электрон. ресурс]. - Режим доступа: http://cyberleninka.ru/article/n/rossiyskie-blagotvoritelnye-obschestva-v-zaschite-zhenschin-ot-prostitutsii-v-kontse-xix-nachale-xx-vekov
(4) См.: Малышева С.Ю. «Профессионалки», «арфистки», «любительницы»: публичные дома и проститутки в Казани во второй половине XIX - начале XX века. - Казань: Казанский университет, 2014. - 188 с.
(5) Милашевский Г. Под красным фонарём с жёлтым билетом // Время и деньги. - 2003. - NN 136 - 137 (1592 - 1593) (18 июля). - С. 22.
(6) Малышева С.Ю. Указ. соч. - С. 17 - 18.
(7) Там же. - С. 24.
(8) Там же. - С. 69.
(9) Цит. по: В церковных кругах перед революцией. (Из писем архиепископа Антония волынского к митрополиту киевскому Флавиану)// Из записной книжки архивиста/ Красный Архив (исторический журнал). - 1928. - Т. 6 (31). - С. 210.
(10) Цит. по: Там же.
(11) Малышева С.Ю. Указ. соч. - С. 48.
(12) См.: [Высоцкий Н.Ф.] Об осмотре некоторых помещений дома Карпова, 4 части 3 участка г. Казани, на Песках// Протокол чрезвычайного заседания Общества врачей г. Казани. 30 Октября 1870 г. N 14/ Протоколы Общества врачей г. Казани. 1870. - Казань: Типография Императорского Казанского Университета («в университетской типографии»), 1870. - С. 168.
(13) См.: [Высоцкий Н.Ф.] Тифозная эпидемия в Казани и способы борьбы с нею. Публичная лекция, читанная в зале Городской Думы, в пользу открываемого в Казани дома трудолюбия. - Казань: Типография Н.А.Ильяшенко, 1892. - С.с. 14, 16 - 17.
(14) См.: Национальный архив Республики Татарстан. Ф. 411. Оп. 1. Д. 1. Л. 9.; Устав Общества защиты несчастных женщин в г. Казани. - Казань: Типо-литография Императорского Университета, 1899. - С. (1).
(15) Устав Общества защиты несчастных женщин в г. Казани. - С. (1).
(16) Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1900 год. - Казань: Типо-литография В.М.Ключникова, 1901. - С. (3).
(17) Там же. - С. 8.
(18) Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1900 год. - С.с. 11 - 18.
(19) Мартыненко Н.К. Указ. соч.
(20) См.: Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1900 год. - С. 105.
(21) См.: Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1902 год. - Казань: Универсальная типография, 1903. - С. (1).
(22) См.: Там же. - С. 14.
(23) См.: Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1900 год. - С. (32).
(24) См., например: Алексеев И.Е. Борец за народную трезвость Александр Титович Соловьёв (1853 - 1918)// Правая Россия. Жизнеописания русских монархистов начала ХХ века/ Сост. А.А.Иванов, А.Д.Степанов. - Санкт-Петербург: Издательство «Царское Дело», Информационно-аналитическая служба «Русская народная линия», 2015. - С.с. 620 - 622.
(25) См.: Устав Общества защиты несчастных женщин в г. Казани. - С.с. (1) - 2.
(26) См.: Канцелярский отчёт правления общества защиты несчастных женщин с 16 января 1900 г. по 1 января 1901 г.// Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1900 год. - С. (32).
(27) См.: Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1900 год. - С. 28.
(28) Мартыненко Н.К. Указ. соч.
(29) В.К.Никольский сообщал в своём «Обзоре деятельности правления» ОЗНЖ за 1900 г., что предложение «организовать приют для призрения девушек, решивших бросить позорное ремесло», было высказано А.Т.Соловьёвым на заседании Правления общества 23 января 1900 г. Официально, по его словам, приют был открыт 23 апреля указанного года, «но в действительности функции его начались гораздо раньше, вскоре после общего собрания 6 февраля [1900 г.]«. (См.: Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1900 год. - С. 20.)
(30) Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1900 год. - С.с. 36 - 37.
(31) См.: Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1902 год. - С.с. (24), (29) - 36.
(32) Устав Общества защиты несчастных женщин в г. Казани. - С.с. 2 - 3.
(33) См.: Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1900 год. - С. 21.
(34) Мартыненко Н.К. Указ. соч.
(35) Так в оригинале. - И.А.
(36) Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1900 год. - С. 22
(37) См.: Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1902 год. - С. 12.
(38) Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1900 год. - С. 24.
(39) См.: Там же. - С. 24.
(40) См.: Там же. - С. 25.
(41) См.: Там же. - С. 27.
(42) См.: Там же.
(43) Мартыненко Н.К. Указ. соч.
(44) Там же.
(45) См.: Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1900 год. - Казань: Типо-литография В.М.Ключникова, 1901. - С. (32).
(46) См., например: Айнутдинова Л.М. Либеральное движение в Казанской губернии (1900 - 1917 гг.). - Казань: Издательство «Фэн», 2003. - С.с. 41 - 42, 166 - 167.
(47) См.: Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1900 год. - С. (32).; Отчёт о деятельности общества защиты несчастных женщин в Казани за 1901 год. С приложением характеристик призреваемых, доклада об организации швейной мастерской и доклада «Иллюстрации к вопросу о торговле женщинами для целей разврата». - Казань: Типо-литография В.М.Ключникова, 1902. - С. (12).
(48) См.: Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1902 год. - С.с. 14 - 15.
(49) См.: Отчёт о деятельности общества защиты несчастных женщин в Казани за 1901 год. - С.с. 11 - 12.; Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1902 год. - С.с. 14 - 15.
(50) См.: Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1902 год. - С. 13.
(51) Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин. За 1909 год. - Казань: Электрическая типография Л.П.Антонова, 1910. - С. (4).
(52) См.: Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1911 год. - Казань: Типография Д.М.Гран, 1912. - С.с. 11, 26.; Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1913 год. - Казань: Электрическая типография Л.П.Антонова, 1914. - С. (25).
(53) См.: Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1902 год. - С. (19).; Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин. За 1909 год. - С. (8).; Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1910 год. - Казань: Типография Д.М.Гран, 1911. - С. (9).; Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1911 год. - С. (12).; Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1912 год. - Казань: Типография Д.М.Гран, 1913. - С. (11).; Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1913 год. - С. 16.; Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1914 год. - Казань: Типография Д.М.Гран, 1915. - С. 12.
(54) См.: Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1912 год. - С. 10.
(55) См.: Там же. - С.с. 8 - 10.; Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1913 год. - С.с. 13 - 18.
(56) См.: Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1914 год. - С. 10.
(57) См.: Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин. За 1909 год. - С. 12.
(58) При этом в годовом отчёте о деятельности КОЗЖ за 1909 г. сообщалось, что при выборе помещения для приюта-яслей Правление «остановилось на квартире в д[оме] Апанаева на Большой Мещанской ул[ице] в Плетенях», а в годовом отчёте о деятельности КОЗЖ за 1910 г. о том, что ясли «в отчётном году помещались там же на Поповке (Плетени) в д[оме] Поляниной». (См.: Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин. За 1909 год. - С. 13.; Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1910 год. - С. /17/.)
(59) См., например: Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1911 год. - С. (20).; Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1913 год. - С.с. 13, (18).; Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1914 год. - С. (13).
(60) См.: Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1910 год. - С. 6.
(61) См.: Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1912 год. - С. (12).; Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1913 год. - С. (18).
(62) См.: Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1914 год. - С. (13).
(63) См.: Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1912 год. - С. 9.; Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1913 год. - С. (18).
(64) См.: Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин. За 1909 год. - С. 6.
(65) См.: Там же. - С. (31).; Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1910 год. - С. 4.; Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1911 год. - С.с. 4 - 6.; Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1912 год. - С. 6.; Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1913 год. - С.с. 6 - 7.; Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1914 год. - С.с. 4 - 5.
(66) На экстренном общем собрании КОЗЖ 20 апреля 1914 г. председательницей (председателем) Правления была выбрана А.Н.Флорина, но она отказалась принять этот пост. (См.: Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1914 год. - С. 8.)
(67) Отчёт о деятельности Общества защиты несчастных женщин в Казани за 1902 год. - С. 16.
(68) См.: Отчёт о деятельности Казанского Общества Защиты Женщин за 1914 год. - С. 7.
(69) См.: Там же. - С.с. 10 - 11.
(70) См.: Там же. - С.с. 9 - 10.
Иллюстрация:
«Жёлтый билет» («Заменительный билет и смотровая книжка») двадцатилетней проститутки Е.М. Ивойловой, проживавшей а селе Верхний Услон Верхне-Услонской волости Свияжского уезда Казанской губернии (1904 - 1905 гг.).
Впервые опубликовано: Алексеев И.Е. «Почти все призреваемые или дети пьяных родителей, или сироты, и почти все вовлечены в разврат путём обмана...» (Из истории взаимодействия «Казанского Общества Трезвости» с «Обществом Защиты Несчастных Женщин»)// Феникс (Информационный бюллетень Международной независимой ассоциации трезвости). - 2016. - N 6 (269) (апрель). - С.с. 6 - 8.; - N 7 (270) (май). - С.с. 5 - 9.; - N 8 (271) (май). - С.с. 5 - 10.
