Приобщившийся Истины. Жизнеописание отца Серафима (Роуза) Платинского

Содержание

Введение.

Начало земной жизни отца Серафима.

Будущий сотаинник. Откровение Истины.

Знакомство с Истиной.

Блаженный святитель Иоанн (Максимович).

Гонения мира на праведников.

Из гонителей Христа - в исповедники.

Гонение на владыку Иоанна.

«Я тебе доверяю». Создание братства, открытие книжного магазина, начало журнала «Православное слово».

«Отражение Валаама».

Пустынь, преподнесенная святителем Иоанном.

Преподобные Герман и Серафим.

Постриг.

Приобщение к Истине. Необходимость миссионерства.

Священство.

Писатель.

Два свидетельства.

Россия.

Блаженное упокоение.

Чудеса.

Новые и сугубые гонения. Игумен Герман. Царь-Мученик Николай II для благочестивых - совсем рядом.

Продолжение трудов отца Серафима после его смерти.

Отец Серафим - благодатный старец. О его святости. О его значении для нас.

***

Введение.

Иеромонах Серафим (Роуз). Это имя широко известно ныне крещеному миру. Один из самых читаемых православных авторов, оказавший большое влияние на новых верных Христовых, многих приведший своими творениями в Церковь, многих наставивший в духовной жизни.

Сказал Господь: «Истинно говорю вам: никакой пророк не принимается в своем отечестве» (Лк. 4, 24). И явил Он для Отечества нашего пророка из отечества иного - из Америки, пророка православного, священнослужителя Русской Православной Церкви, пророка в русской святоотеческой традиции.

Много уже рассказано об отце Серафиме. Кажется, хорошо известен его земной путь: монах-пустыннолюбец, живший отшельником в горах Северной Калифорнии, охвативший в своих писательских трудах все основные темы и вопросы духовной жизни, основатель Свято-Германовской пустыни в Платине, Валаамского Общества Америки, потрудившийся ради прославления древних и современных подвижников Запада и России, страдавший о страждущей под игом богоборчества России, издатель журнала «Православное слово», вдохновитель «Русскаго Паломника». Что о нем известно еще? Духовный сын великого современного святого - блаженного святителя Шанхайского, Западно-Европейского и Сан-Францисского Иоанна (Максимовича) Чудотворца, наследник и продолжатель миссионерских трудов «последнего великого монаха Русского Зарубежья» архиепископа Аверкия (Таушева). Известны основные события его земной жизни, описан его внешний облик. И все же, кажется, этого мало. Это был в земной жизни редкий человек, человек редких душевных качеств, необыкновенного устремления к познанию смысла и назначения жизни. Но тайна души его сокрыта от внешнего мира.

Можно просто рассказать об отце Серафиме - пересказать его биографию, описать его внешность: высокий, красивый, голубоглазый. В молодости - прекрасный спортсмен и блестящий ученый, бывший предметом внимания многих представительниц противоположного пола. Но мир и успех в мире его не волновали. Его большой душе мирского признания и познания лишь видимого мира, а тем более мирские утехи были недостаточны - все это для него было ничтожно мало. Он искал Бога, он шел к Богу прямым путем. Он пришел к нему всего за 48 лет земной жизни, когда приспел для жизни вечной и был взят в нее по Божию определению.

Если так просто пересказать его биографию, события и факты его земной жизни, то не ясно будет, почему по его молитвенному заступничеству, особенно в ответ на наши молитвы на его могиле, часто бывает живой отклик, происходят чудеса; почему многие и сегодня приходят к исповеданию Православия, становятся ревнителями веры, читая его труды.

Автору этих строк довелось много лет близко общаться и душевно окормляться у собрата и сотаинника отца Серафима - отца Германа (Подмошенского), слышать множество откровений его о сокровенной жизни души отца Серафима, об их совместных трудах и переживаниях. И вот о слышанном от отца Германа постараюсь в меру своей немощи рассказать, созерцая при этом молитвенно мироточивый иконописный портрет отца Серафима, стоящий теперь перед моими глазами на моем рабочем столе.

Но начать все же должно с краткого описания начала земного пути отца Серафима. А потом пойдем выше.

Начало земной жизни отца Серафима.

Когда мы читаем о людях, родившихся в традиционных православных семьях и крещенных в младенчестве, то узнаем сначала о небесном покровителе новорожденного, святости которого призвана последовать новая душа. Но у будущего отца Серафима не было святого покровителя, он был крещен в потерявшем духовные основы ответвлении от Христианства протестантизме.

Сам земной путь его вызывает благочестивое удивление от лицезрения Божия о нем попечения. Поистине, «Бог может из камней воздвигнуть детей Аврааму» (Мф. 3, 9). Ставший впоследствии живым звеном, связующим нас с древней традицией апостольской веры, родился в семье и в окружении, ничего не слышавших об этой традиции.

Родился он 12 августа 1934 года в калифорнийском городе Сан-Диего в Соединенных Штатах Америки на берегу Тихого океана.

Мама его, Эсфирь, была норвежского происхождения, отец, Франк, наполовину француз, наполовину датчанин.

Имя ему было дано Юджин, что соответствует нашему имени Евгений, что есть, в переводе с греческого - благородный. И по имени его начиналась жизнь его. К четырнадцати годам он, прилежно учась в школе, уже хорошо знал Священное Писание, многое цитировал по памяти. Юношей, когда сверстники его гоняли на скоростных машинах, проводили время в различных увеселениях, он часто бродил по лесному ущелью, находившемуся недалеко от дома, размышляя над смыслом человеческой жизни. Ответов на юношеские вопросы еще не было, но уже в те годы можно было видеть, что он избран Богом, что он не такой, как все - он все больше отстранялся от суетной мирской жизни.

В 1952 году Евгений поступил в один из старейших калифорнийских университетов - колледж Помона. Он был высок, красив, спортивного и крепкого телосложения, но при этом молчалив, сосредоточен и даже застенчив. Он был устремлен не к развлечениям и наслаждению жизнью, но к пониманию сути вещей.

Материальное его не манило, уж очень очевидно было, что все, что окружает - все временное, ненадежное. И вскоре пришло разочарование и в христианской, как он думал тогда, вере. То, что протестантизм лишь по имени Христов, но утратил сущность Христианства, отпал от веры Истинной, тогда еще Евгению не было ведомо. Он ясно увидел, что сознательно принятое им «христианство» живет без Христа, что окружающие его люди не знают Христианства Евангельского, что живут они легкомысленными интересами мира сего. Евгений читал слова Спасителя о том, что должна быть любовь между Его последователями, а между людьми были постоянные ссоры, ругань. Любви не было.

В нем же назревал протест. Бог чувствовался, но Он был еще неведом. Горя юношеским максимализмом, Евгений стал озлобляться на «христианство», в нем произошло внутреннее отторжение от «христианства».

Начался бунт. Но бунт его был молчаливый. Он сознательно отошел от Христа и начал искать Бога в других религиях, особенно в дзен-буддизме, стал читать разных философов, изучил для этого разные языки, в первую очередь китайский. Используя образ евангельский, можно сказать, что из горячего он стал холодным (см.: Ап. 3, 15) ко Христу. Но он не был теплохладным.

Шел 1961 год. К этому времени Евгений отучился уже в Академии Азиатских наук, закончил, получив степень магистра, Калифорнийский университет в Беркли. Перед ним лежала блестящая научная карьера. Но Евгений разочаровался и ученым миром: он видел, что современные ученые не ищут Истину, не живут любовью к ней, но скорее следуют вполне дилетантской академической моде в жизни. Он не хотел трудиться по своей университетской специальности, искал самой неквалифицированной работы - потрудился и уборщиком, и мойщиком посуды в ресторанах, и дворником.

Протест, перешедший в бунт, довел его и до отчаяния. Он дошел до чтения Нищше, прочитал его книгу об антихристе. Ницше осмеял Христианство как слабый, бесплодный и нелепый обман, изрыгнул пламя религии «сверхчеловека» - антихриста. Евгений решил, что у Ницше - правда, он почувствовал адский дух антихриста и осознал его власть. Но вскоре пошел дальше, вскоре сообразил: если антихрист действительно реален, то должен быть и Христос...

И начал искать Христа. Не находя Его, в состоянии тихого отчаяния, он заболел и почувствовал, что скоро должен умереть. К докторам не ходил, думал, что такова воля Божия - его смерть. Заслушивался кантатой Баха Ich habe genug (BWV 82) - «Ныне отпущаеши», которая переносила душу в мир иной, давала почувствовать радость смерти, когда душа отделяется от тела и переносится в Рай.

В один из тех дней зашел в художественный магазин и подошел к крутящемуся стенду с открытками. С одной из репродукций на него смотрела Матерь Божия со своей сербской иконы Троеручица. И он взмолился: «Ты родила Того, Который дал мне жизнь, Того, Который явился на землю с тем, чтобы мы, научась от Него, могли унаследовать Небо. Дай смысл моей жизни. У меня еще есть способности - сделай, чтобы они не прошли даром. Помоги мне, перед тем, как я умру, войти внутрь Его жизни, позволь мне служить Твоему Сыну», - он просил возможности для себя войти в Тело Христово, в Его Церковь. Он не мог самостоятельно найти сути Христианства, попросил о том Саму Богородицу. И ответ был скор, скоро его души коснулся Христос.

Едва ли не на следующий день в его жизни появился Глеб Подмошенский.

Будущий сотаинник. Откровение Истины.

Глеб Подмошенский - ровесник Евгения. Они были очень похожи и совершенно разные. Такой же высокий и весьма обаятельный и артистичный, художественно одаренный Глеб, характера был совершенно иного - открытый, общительный. Но при этом такого же серьезного отношения к жизни. В отличие от Евгения, Глебу не нужно было пережить период богоискательства, хотя в ранние годы он остро переживал чувство богооставленности.

Глеб был по рождению русский и православный. Родился в Латвии, в Риге в 1934 году, куда его родители бежали из России от коммунистического режима. Когда ему было пять лет, коммунисты, пришедшие в Латвию, арестовали отца, сослали его в воркутинский лагерь, где он мученически погиб. Глеб был не только по рождению православным, но, как многие русские тогда, был сыном новомученика.

В 1949 году Глеб вместе с мамой и сестрой Ией оказался в США. По окончании колледжа в Бостоне, после некоторого периода разочарования в бессмысленности мирского успеха и от суетной жизни мира, в 1958 году поступил в Свято-Троицкую Духовную семинарию в Джорданвилле. В ней преподавали тогда такие выдающиеся наставники, как архиепископ Аверкий - живой исповедник нашего времени, религиозные мыслители архимандрит Константин (Зайцев) и профессор Иван Михайлович Андреев, богослов протоиерей Михаил Помазанский. Большое влияние на семинариста оказал отец Адриан, позднее владыка Андрей (Рымаренко).

По окончании семинарии в 1961 году Глеб совершил паломничество на Аляску, чтобы поклониться великому русскому святому в Америке, тогда еще не прославленному и малоизвестному, старцу Герману Аляскинскому. У могилы отца Германа Глеб молитвенно просил святого о даровании ему собрата, с которым вместе он мог бы создать братство, потрудиться о памяти самого батюшки Германа - просветителя Америки.

Глеб ездил по разным городам Америки, рассказывал, где мог, о Православной вере. У него с собой всегда был диапроектор с диапозитивами, на которых были запечатлены святыни и святые Православия.

И вскоре он был в Сан-Франциско, где произошло, как ему казалось, совершенно случайно, его знакомство со страдающим в поисках Бога в безбожном мире, ожидающим скорой смерти его ровесником-американцем Евгением Роузом. Был то день Введения во Храм Пресвятой Богородицы, когда Промыслом Божиим Глеб был приведен к Евгению.

Евгений был в весьма упадническом состоянии, когда привел нового своего знакомого к себе домой. Жил он в подвальном помещении. Первое впечатление Глеба: достоевщина какая-то. Хозяин с бородой, с трубкой во рту, такой молчаливый, серьезный, таинственный. В комнате - тьма, а в углу - иконы, лампадка горела. Этот интеллигент, очевидно, из битникского движения, не просто вкусил уже зло, грехи и безобразия века, но активно искал ответ, как можно жить на земле ради Истины.

Молча, ни слова не говоря, Глеб стал показывать Евгению свои диапозитивы с разными святыми местами, святынями России и Америки. Главное там было - оптинские старцы как самое дорогое. Отец Адриан Рымаренко и владыка Нектарий (Концевич), от которых Глеб лично знал об оптинских старцах, сами были чадами оптинского старца Нектария и всю свою жизнь, как сами выражались, «бредили» старцами. Отец Адриан был тогда духовным отцом Глеба, сам являясь в свою очередь духовным сыном старца Нектария Оптинского (великий старец преставился ко Богу под его епитрахилью). Глеб стал рассказывать, Евгений слушал - не один час, молча. Перед его изумленным взглядом представали на его стене, словно из-под спуда, одна за другой живые картины: Аляска с пустынножителем у могилы отца Германа Чудотворца, канадские скиты со схимницами, заглохшие озера «Града Китежа» архиерея Иоасафа, Ново-Дивеевский монастырь с иконой-портретом преподобного Серафима Саровского, писанной при жизни его, Свято-Троицкий монастырь в Джорданвилле под Нью-Йроком, словно русская лавра в Америке, полная монахов и семинаристов с праведником во главе - своим настоятелем и ректором архиепископом Аверкием (Таушевым), плачущие иконы Божией Матери у греков-старостильников, сербский монастырь святителя Николая Охридского - современного Златоуста, первый православный монастырь Америки, созданный епископом Тихоном (Белавиным), будущим Российским Патриархом и иное.

В заключение Глеб поведал Евгению, что ныне здравствует настоящий святой чудотворец, блаженный архиерей Иоанн (Максимович) и, больше того, вскоре этот святой приедет в его город Сан-Франциско.

Когда Глеб замолчал, пораженный увиденным и услышанным, Евгений молчал в темноте. Наконец, произнес: «Хм-м-м, какое откровение...»

Знакомство с Истиной.

Евгений увидел, что Истина существует, и Истина - это не что-то отвлеченное или неодушевленное, но Истина - это Личность, Личность Иисуса Христа. То, что он давно уже знал из Писания, оказалось правдой - «Иисус сказал: Я есмь Путь и Истина и Жизнь» (Ин. 14, 6).

Открылась Истина, завершился бунт; возвращалась жизнь, отступала болезнь; прояснялся путь, должно было вскоре появиться желание послужить Истине.

Евгений настойчиво и регулярно стал вытаскивать из Глеба все, что тот мог знать о духовной стороне веры, о святых. Глеб говорил о владыке Иоанне, с которым был уже знаком, что он чудотворец, еще рассказывал об оптинских старцах, об отце Адриане в Нью-Йорке, духовном сыне старца Нектария Оптинского, о знакомых ему монахинях духовной жизни. Евгений это все впитывал - как губка. Впитывал и молчал. Глеб познакомил его с Добротолюбием, повел его в храм. В Великую пятницу друзья пришли на Божественную службу в Русский Православный собор в Сан-Франциско. Спустя годы Евгений, тогда уже отец Серафим, вспоминал об этом: «Когда я вошел в православную церковь впервые, со мной случилось что-то такое, чего я не испытывал ни в буддийских, ни в западных храмах: вдруг в моем сердце что-то заговорило, что это мой дом, и все мои поиски были окончены! В действительности я не мог понять ничего, потому что церковная служба шла на непонятном мне иностранном языке». В православном храме он утвердился в понимании Истины, он писал: «Истина - не только абстрактная идея, которую ищет и познает ум, но нечто личностное - даже Личность, Человек - Тот, Кого ищут и любят сердцем. Так я узнал Христа».

Евгения совершенно не интересовала этническая сторона религии. Он ходил в греческую и другие православные церкви, смотрел. Обычно прихожане привычно ходят в церковь, причащаются, соблюдают традиции. Это его не интересовало. Ему хотелось иметь личный контакт с Богом, с Самой Истиной. Когда он приходил в русскую церковь, ему очень все нравилось. Но эмигранты жили Россией, блинами, пирогами и прочее - это ему ничего не говорило. Как-то он пришел в церковь, смотрел на икону святителя Николая Чудотворца, подошла к нему женщина и сказала: «Вы знаете, это русский бог». И на таком уровне было много русских тогда. Есть много вещей, которые мы принимаем с детства, удовлетворяемся малым, а порою неверным, хотя и привычным, а ему это было чуждо. Он шел к Богу другим путем - путем личных страданий и личного познания.

Он складывал все в сердце, как сказано о Божией Матери, Которая все слагала в сердце Своем (Лк. 2, 19). У Баха есть чудные пассии по Матфею. Там арии - Она складывает в сердце, что происходит. Он складывал, а потом вдруг приходил к какому-либо заключению. И говорил Глебу, например: мы должны ехать в лес, или: отныне не будем говорить. И подобное. А Глеб с удивлением думал: как это так он к этому пришел? Он же исполнял свои решения. Он старался жить по-евангельски, имея перед своим мысленным взором всю историю отступления христианской цивилизации от Христа.

Однажды вечером, впечатленный знакомством с Православием в последние дни жизни, Евгений шел по улице Сан-Франциско, когда его поразил оранжевый туман от заката солнца на горизонте. Этот образ вызвал понимание, что живет он во времена заката Христианства. Перед глазами предстало собственное свое еще вчерашнее прошлое, когда он отвергал Христа и распинал его своими грехами. И увидел, что то, что Господь открывает ему, недостойному, Свою милость - это настоящее чудо. Невольно упал он на колени посреди темной улицы и в покаянии и радости припал к земле пред Христом.

Он стал бывать в русском православном храме. Но ходить туда часто боялся: в храме он видел все тот же падший мир с его склоками, политическими спорами, юрисдикционными пикировками - вплоть до вражды. Он боялся в храме омирщвления, боялся потерять чувство, что Церковь - это Небо на земле. Не мог воспринимать Церковь как одну из религиозных организаций, ему хотелось миновать молву мира сего и войти в самую суть духовной жизни Православия, в общение с Богом. Душа его жаждала общения с Богом и бежала суеты мирской.

25 февраля 1962 года, в день памяти преподобного Евгения Александрийского, Евгений Роуз стал православным. Это было в канун Недели Блудного сына, и Евгений ощущал себя вполне заблудшим сыном, возвращающимся к Отцу. По святом причащении в первый раз Евгений почувствовал неописуемую Божественную сладость во рту, и это чувство сохранялось более недели - настолько, что не хотелось принимать земную пищу. Тогда он полагал, что Святые Таины на всех так действуют, и лишь позже понял, что был удостоен особой милости Божией. Вскоре он написал: «Я переродился в Господе. Я раб Божий теперь, и я познал в Нем такое блаженство, какое и не предполагал возможным тогда, когда жил по законам этого мира».

В конце 1962 года в Сан-Франциско приехал архиепископ Иоанн (Максимович).

Блаженный святитель Иоанн (Максимович).

Он был суровым аскетом и любящим пастырем-сиропитателем, целителем-бессребреником и апостолом-миссионером, глубоким Богословом, тайновидцем-юродивым и святителем вселенского значения. Он был, возможно, величайшим из святых XX века, воистину - светильник Христов, Божественным пламенем на заре Страшнаго Суда возженный.

Знаменитый сербский Богослов святитель Николай (Велимирович) при земной жизни его называл его «живым святым». Он постоянно и непрерывно молился, ежедневно совершал Божественную литургию, строго постился, ел только один раз в день поздно вечером, никогда не раздражался, от него постоянно исходила любовь. Со дня пострига он вовсе не спал на кровати - редкое, крайне тягостное и для подвижников самоумерщвление. В течение Великого и Рождественского постов питался только просфорами. Обливался холодной водой, но никогда не мылся.

Творя многие Богоугодные дела в этом мире, он одновременно жил в мире другом, отчего казался иногда «странным». Он был юродивым в епископском сане. И Господь приоткрывал ему завесу Своего Царства.

Он никогда не разговаривал в алтаре. Все суточные богослужения совершал, ничего не пропуская. Случалось, что на повечерии по пяти и более канонов вычитывалось, дабы почтить всех святых.

Он обладал прозорливостью и даром сильной молитвы, молитвы, которую Господь слышит и исполняет. Много раз прихожане видели сияние вокруг него во время церковной молитвы.

Однажды больная бешенством выплюнула изо рта своего Святые Дары. Владыка подобрал частичку и положил себе в рот, чем испугал присутствующих маловеров. Конечно, он не заболел.

Он много потрудился для восстановления Православия, потерянного на Западе и, в частности, в Голландии и во Франции. Один из католических священников в ответ на сомнения молодежи указал на святителя Иоанна: «К чему вам теоретические доказательства, когда сейчас по улицам Парижа ходит живой святой».

Такой вот человек прибыл в Сан-Франциско - в дни, когда новообращенный Евгений был совершенно поглощен церковными службами, стараясь бывать и на утренних, и на вечерних. Владыка быстро заметил стоявшего в храме в отдалении молодого человека, боявшегося приблизиться к алтарю, но молившегося усердно. Он позвал Евгения на клирос читать. Евгений в трепете приблизился, но скоро стал уверенно петь и читать на церковнославянском языке.

У архиепископа Иоанна был замечательный викарий - епископ Нектарий (Концевич), духовный путь которого начался еще в старой Оптиной пустыни, где он окормлялся у старца Нектария. Эти архиереи были одного духа, по большей части не понимаемые и не принимаемые падшим миром, но жившие миром вышним. С помощью епископа Нектария и соборного духовенства владыка Иоанн открыл Богословские курсы. Евгений по нескольку раз в неделю в течение трех лет посещал лекции, читаемые на русском языке. Как только Евгений прослушал все курсы, они и закрылись. Похоже, блаженный епископ Иоанн и организовал их ради него - Евгений был главной целью и плодом этого предприятия Владыки, ставшего в эти годы его духовным отцом. Владыка Иоанн настаивал все время, чтобы Евгений писал статьи для епархиального журнала «Православный благовестник» - непременно по статье в каждый номер. Святитель выращивал в нем православного писателя, который - придет время - повлияет на жизни многих людей, многих приведет к Церкви, к монашеству, ко спасению. Это деяние владыки Иоанна видится нам теперь как одно из великих чудес его жизни и как свидетельство его прозорливости и усердия о Боге.

Гонения мира на праведников.

Святые бывают гонимы отступническим миром: гоним был миром Христос, гонимы и христиане. Сказал Господь ученикам Своим: «Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир» (Ин. 15, 18-19), «будут гнать [вас], предавая в синагоги и в темницы (...) за имя Мое; и будете ненавидимы всеми за имя Мое» (Лк. 21, 12 и 17).

Предана была в темницу богоборчества Православная Россия в начале XX века, гонимы и все верные сыны ее.

Многие святые оклеветываемы и по смерти своей. Оклеветываемы, потому что и память о них мешает богопротивным делам безбожного мира. И больше всех из современных христиан был гоним - гоним до смерти и оклеветан святой Русский Царь Николай II Александрович и вся его святая Семья. Оклеветан при жизни, подвергся и подвергается оклеветанию и по смерти. Много клеветы досталось и близким ему людям.

Гоним был при жизни Царский духовник архиепископ Феофан (Быстров). В последние годы жизни он был удален из Синода Русской Зарубежной Церкви и ушел в затвор, ославлен как сумасшедший - ославлен в новое подтверждение слов апостола Павла: «Слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, - сила Божия» (1 Кор. 1, 18). Владыка Феофан выступил в своих ученых трудах как защитник Креста Господня от извращений века. Его келейник и ученик Александр (позже, в монашеском постриге, Аверкий) Таушев стал со временем одним из столпов Православия в Русской Америке, был архиепископом и ректором Свято-Троицкой Духовной семинарии в Джорданвилле. И он был гоним, и он был изгнан из Синода. Владыка Аверкий был духовником святителя Иоанна (Максимовича). Подвергся сильнейшим гонениям и сам святитель Иоанн - до того, что говорил о своих гонителях незадолго до смерти: «Когда услышите, что я умер, знайте - они убили меня».

Пережил гонения и русский просветитель Америки преподобный Герман Аляскинский.

Это в русском зарубежье, а в России подъяремной гонения были несравнимо большими. Русское Православие явило пред Христом великий сонм новомучеников и исповедников во главе со своим святым Царем Николаем и рядом с ним - патриархом Тихоном, святителями-мучениками и исповедниками Петром (Полянским), Иосифом (Петровых), Кириллом (Сахаровым), Феодором (Поздеевским) и с ними - многими и многими.

Мы уже рассказывали, что перед самой встречей своей с Евгением Глеб побывал в паломничестве на Аляске. Там он виделся и общался с русским отшельником дивной судьбы - архимандритом Герасимом (Шмальцем), воспитанником русской Тихоно-Калужской пустыни. Отец Герасим, отшельник на аляскинском Еловом острове, был предсказан за многие годы до своего рождения самим преподобным Германом Аляскинским. И вот этот отец Герасим сказал горящему желанием послужить Богу выпускнику джорданвилльской семинарии Глебу: «Хочешь потрудиться Богу, хочешь прославлять гонимых и предаваемых миром забвению подвижников - готовь душу к искушениям».

Придет время, и Глеб с Евгением (в монашестве отцы Герман и Серафим) подвергнутся оклеветанию и гонениям. Но это свидетельствует лишь о том, что и они шли путем Божиим.

Из гонителей Христа - в исповедники.

Спустя годы Евгений сделает ясное заключение, что граница между добром и злом проходит прямо через сердце каждого человека. И граница эта подвижна в течение земной жизни человека. До того, как он обрел Христа в православном, неискаженном понимании, Евгений был одним из Его гонителей - сознательно грешил: пил и клял Бога. Он хотел лучше быть наказанным Богом за грехи, чем жить, не зная, есть ли Бог. И, подобно гонителю Савлу, ставшему апостолом Христовым Павлом (Деян., гл. 8 и 9), Евгений пришел ко Христу и много послужил Ему. Открыл истинную веру ему Глеб, а ввел в Тело Христово - в Православную Церковь святитель Иоанн.

Но и Глеба наставил Евгений - в вопросе исповедания Богоустановленной власти на земле. В самый вечер их первого общения, когда Глеб показывал в подвале Евгения свои диапозитивы, после открывшегося Евгению мира подвижничества и святости, произошло вот что.

Глеб заметил, что в углу комнаты рядом с иконой Спасителя и Божией Матери была фотография Царя Николая II. Перед ними горела лампада. Глеб, хотя уже и выпускник семинарии, под влиянием мира, был прогрессивно настроен и считал хорошим тоном говорить о Царе пренебрежительно. Спросил: «Что он там делает - в святом углу?» На это Евгений вздохнул и начал говорить - дал целый урок о значении Христова порядка на земле, о принципе Христианского праводержавия, о том, что Государь-Мученик является последним христианским представителем законной власти на земле, то есть, «Удерживающим», по слову апостола Павла, мировое зло от окончательного разлияния во вселенной (См.: 2 Сол. 2, 7-8). Понимание важности значения власти Помазанника Христова на земле пришло к Глебу от Евгения.

В самом конце XX - в начале XXI века Россия усердием отца Германа и его родной сестры Ии Дмитриевны Подмошенской обретет мироточивую икону Царя-Мученика Николая, написанную иконописцем П.Н. Тихомировым к столетию венчания на Царство святого Государя (мая 14/27, 1896).

Гонение на владыку Иоанна.

В 1963 году в Сан-Франциско свершилось великое зло. Светским судом был судим «за растрату церковной казны» строитель нового собора в городе, аскет, бессребреник и чудотворец архиепископ Иоанн (Максимович). На закате своих дней святитель Иоанн претерпел много скорбей, дабы полнее возрадоваться затем на Небесах. Чтимый сегодня как святитель Сан-Францисский, именно в этом городе познал гонения от лица недостойных во главе со - страшно сказать - архиереями Зарубежной Церкви, от лжебратии. Святой архипастырь, заслуженный, почтенный, горячо любимый своей паствой, сидел на скамье подсудимых. Епископы - члены Синода не только не остановили этого позорища перед внешними, но, наоборот, активно поддержали обвинение.

Защищать Святителя решились немногие архиереи, но это были твердые последователи Христовы, не побоявшиеся мирских и церковных властей более властей Небесных - владыки Чилийский Леонтий (Филиппович), Эдмонтонский Савва (Сарашевич) и Сэаттлийский Нектарий (Концевич). Иные, «страха ради иудейска» (см. Ин. 19, 38), промолчали.

Суд заседал три дня, и каждый день зал заседания бывал переполнен. Евгений и Глеб были на всех слушаниях.

В конце концов, праведник был полностью оправдан, все обвинения против него нашли ложными и неосновательными. Но вскоре всем стало очевидно, что это надорвало его сердце - немногим более чем через два года он умер.

В те дни Евгений и Глеб видели живого святого, унижаемого и побиваемого, следующего за Христом на свою Голгофу. При этом святитель на заседаниях не произнес ни слова в свое оправдание, сидел все время молча. Позже выяснилось, что его судили с целью опорочить, чтобы не допустить ему стать новым Первоиерархом Русской Зарубежной Церкви. Когда позже владыку Иоанна спрашивали, кто виноват в случившемся, он кротко отвечал: «Бесы».

«Я тебе доверяю». Создание братства, открытие книжного магазина, начало журнала «Православное слово».

Когда новообращенный приходит в храм, он часто видит там все тот же мир, все те же бытовые, житейские интересы, эгоизм и даже конфликты. Все это может убить порыв к возвышенному, и ищущая, горящая любовью к Богу и людям душа, разочаровавшись, может не только погаснуть, но и вообще покинуть церковь и даже озлобиться. Евгений жаждал сознательного и ревностного поклонения Богу, и Глеб, понимая угрожающие его другу опасности, молитвенно обдумывал ситуацию: мир живет прогрессом, комфортом, развлечениями, но вот душа его друга устремилась ввысь - как сохранить этот порыв, как поддержать и укрепить его? Духовенство оторвано от бытовой жизни паствы. Евгений пишет много для себя, в стол, почти нет выхода на окружающих. После горячей молитвы в сознании прозвучало: «Книжный магазин». - Да! Книжный магазин дал бы возможность Евгению поработать Христу и мог бы приносить какой-никакой доход.

В Америке еще не слышали о православных книжных миссионерских магазинах. Для того, чтобы его открыть, надо создать братство, а потом можно будет приобрести печатную машинку и печатать на ней свои труды самиздатом.

Лелея эту идею, Глеб с волнением шел к Евгению. Пришел и, прежде чем рассказать, потребовал, чтобы они вместе встали на молитву. На коленях пропели молебный канон Божией Матери. Поднялись, и Глеб изложил свои идеи. Евгений помедлил мало, повернулся лицом к Глебу и со спокойною уверенностью произнес: «Я тебе доверяю». От этого волнующего вдохновения Глеба и той спокойной уверенности Евгения родилась чувство, что между ними был Бог, что замысел их угоден Ему. С этим чувством и было принято решение об основании Братства, которое они решили посвятить тогда еще не прославленному отцу Герману Аляскинскому.

О своем решении братия написали архиепископу Иоанну, и 28 августа/10 сентября 1963 года Святитель благословил создание Братства, написав им: «Намеченное дело ваше хорошее. Нужно приложить все усилия. Если дело пойдет - Бог благословит».

Пришло благословение и от отца Герасима с Аляски с медной иконкой Божией Матери «Всех Скорбящих Радосте», обретенной на Еловом острове недалеко от кельи преподобного Германа. Еще отец Герасим прислал 25 долларов, которые были положены в основу банковского счета Братства.

В день памяти отца Германа Аляскинского, 25 декабря, владыка Иоанн пришел к братьям и перед большой иконой еще не прославленного святого служил панихиду, а затем пропел величание и отнес икону в собор, где тропарь пелся во всеуслышание, и народ прикладывался к иконе.

Вскоре было найдено подходящее помещение, и с начала 1964 года открылся магазин. Братья порешили, что весь доход должен был складываться только от трудов их, без прошений о пожертвованиях.

Магазин довольно скоро стал миссионерским центром. Братья взяли за обычай молиться о каждом входящем и благословлять крестным знамением каждого уходящего вслед, даже если тот ничего не купил.

С начала 1965 года, по благословению владыки Иоанна, начал выходить журнал братства «Православное слово» (название дано было самим Владыкой) на английском языке - «The Orthodox Word». Были куплены печатные машинки - дело пошло. Журнал стал рассказывать о чистоте Православия, авторы избегали темы всяких мирских недоразумений. Первые выпуски были посвящены темам, еще никогда не бывшим на английским: жития Германа и Иннокентия Аляскинских, Иннокентия Иркутского, Никодима Святогорца, Иова Почаевского, Марка Эфесского, Иоанна Русского, Нектария Пентапольского и иных; паломничества по святым местам Америки; антиэкуменические материалы; рецензии новых книг и прочее.

Владыка Иоанн категорически отказался быть духовным цензором журнала, сказал, что цензура есть недоверие к своим же христоносцам.

Вскоре братья увидели, что начатое ими дело - выше их.

«Отражение Валаама».

Братья видели, что их издания, их магазин - это всего лишь начало чего-то большего. Не столько видели, сколько чувствовали, и вот вскоре произошло то, что принесло ясное понимание этого.

В 1965 году святитель Иоанн в последний раз в своей земной жизни служил панихиду по старце Германе Аляскинском в соборе и на проповеди сказал, что, несмотря на то, что отец Герман, приехавший просвещать Америку монах русского Валаама, еще не канонизирован, он все же святой, он творит чудеса, и добавил: «Если хотите увидеть живое чудо, сотворенное им, то зайдите в книжный магазин рядом с собором. Там вы увидите отражение Валаама - кропотливую работу на ниве Христовой».

Братья были смущены таким сравнением: их скромный труд - и великий русский монастырь. Но при этом поняли, что владыка говорил пророческие слова о будущем, скромной ступенью к которому их теперешний магазин являлся. Они еще не знали, что прозревал Святитель, не знали, что будет дальше. А скоро, незадолго до своей смерти, к ним в Братство зашел владыка Иоанн и, когда уходил, внимательно посмотрел на Евгения и вслух ответил не его сокровенные невысказанные мысли: «Я тоже верю, что со временем в Калифорнии будет миссионерский монастырь».

20 июня/2 июля 1966 года владыка Иоанн преставился ко Богу. Похороны его состоялись в Сан-Франциско 24 июня, и печаль разлуки была сопровождаема радостью, торжеством. Евгений записал: «Казалось, мы присутствовали не на похоронах умершего иерарха, а на открытии мощей новоявленного святого».

Среди прочих архиереев, прибывших проститься с Владыкой, приезжал из Джорданвилля архиепископ Аверкий. Тогда и состоялось знакомство Евгения с наставником Глеба по семинарии. Евгений сказал Глебу о нем: «Знаешь, из всех твоих архиереев этот мне ближе всех».

Глеб провел с покойным Иоанном в его усыпальнице всю первую ночь по погребении, и он свидетельствовал: как только забрезжил рассвет, стали стекаться к закрытой двери один за другим любящие святого Владыку с молитвенными просьбами о помощи. И стали совершаться бесчисленные чудеса, они не прекращаются и поныне.

Вскоре по преставлении своем явился владыка Иоанн в сонном видении одной любящей душе и сказал: «Скажите людям, хотя я умер - я жив».

Осенью 1993 года были обретены нетленные мощи Праведника - событие невиданное до того за океаном. Золотые кресты православные, им воздвигнутые на соборе «Всех Скорбящих Радосте» и поныне сияют победно над Сан-Франциско.

Пустынь, преподнесенная святителем Иоанном.

Вспоминая слова владыки Иоанна о миссионерском монастыре в Калифорнии, братчики все чаще думали о монашеском житии в уединенном лесу - в этом им виделся выход из давившей на них приходской суеты.

Новый сан-францисский архиерей не любил владыку Иоанна, тщился предать забвению память о нем. Горевшие любовью к своему святому духовному отцу Глеб и Евгений решили бежать из мира. В те дни зарождались будущие гонения на будущих подвижников.

В день первой годовщины смерти владыки Иоанна братья причастились в его усыпальнице и поехали смотреть продаваемую землю. Эта земля называлась «Благородный холм», самим названием своим созвучная имени Евгения, и была в нескольких милях от небольшого местечка Платина в Северной Калифорнии. Они взошли на самую верхушку горы, чтобы обозреть девственную природу. Глеб увидел, какое сильное переживание отобразилось на лице Евгения. Тот без малейшего движения, кажется, и не дыша, созерцал окрестности. Глеб понял: Евгений созерцал то место, где хотел бы подвизаться до конца жизни земной.

Помечтав и повздыхав, они вернулись восвояси. Денег на покупку у них не было.

На следующий день после литургии спустились в усыпальницу к Владыке. И там их ждало сообщение: приходской совет предложил плату Евгению за его усердные труды в сумме ровно такой, сколько стоил тот участок земли. Еще одно чудо владыки Иоанна, новая его помощь - теперь из загробного мира!

Несколько лет спустя они узнали, что во время своей предсмертной поездки в Сэаттл Владыка вместе со своим спутником епископом Нектарием остановился в одном месте, вышел из автомобиля и долго стоял, крестя и благословляя окрестности с западном направлении - он благословлял земли их будущей обители.

В свою будущую пустынь братья смогли перебраться спустя два года после того, в праздник Успения Пресвятой Богородицы - их подвижническая жизнь началась в день, когда Церковь торжествует начало Небесной жизни Божией Матери.

Жизнь в пустынном лесу была вполне по-монашески суровой, хотя они и не были пострижены. Неизменно ежесуточно вычитывались Богослужения, постоянно читались и переводились святоотеческие писания. У них не было воды, электричества, телефона. Жилища их только строились, были убоги. Ночная тишина давала возможность без рассеянности писать, а иноческий образ жизни в простоте и взаимном послушании укреплял дух. Они пошли по пути отцов-подвижников, испытанном многими поколениями отшельников. На церковном языке это называется скитским жительством.

В Летописи Братства Евгений записал: «Все видимые неудобства и недостатки места земли, столь дивно нам преподнесенной владыкой Иоанном, оказались для братства преимуществом, способствовавшим трезвенной духовной жизни. Отсутствие электричества и телефонной связи обеспечило максимальную изоляцию от мира, недостаток воды и других удобств придавал жизни аскетический оттенок, чего невозможно представить в искусственных условиях, в которых живет большинство современных людей. Сами трудности примитивной жизни на природе в лесу, особенно зимой, вдохновляют упование на Бога и учат терпению особенным образом: случающиеся здесь обильные снегопады учат не надеяться чрезмерно на собственные силы. В целом вы получаете, правда весьма отдаленное, представление о том, в каких условиях жили первые христианские подвижники».

Преподобные Герман и Серафим.

«Не объяснить, как святой, почивший более сотни лет назад, вдруг появляется в жизни человека, буквально вторгается в нее, становится неотъемлемой частью», - рассказывал Глеб. Он вспоминал, как по окончании семинарии, в 1961 году, он познакомился с житием валаамского монаха Германа, приехавшего на Аляску просвещать Америку: «Читая житие отца Германа, я неожиданно прозрел: здесь, на этой самой земле, где я сейчас стою, на далекой Аляске захоронено сокровище, частичка Святой Руси, миссионер-праведник монах Герман!»

После молитвы у могилы Преподобного Глеб поехал в Сан-Франциско и познакомился с Евгением, с которым они основали Братство отца Германа Аляскинского. В первом же номере «Православного слова» братья напечатали статью, которая называлась «Отец Герман, аляскинский святой». И первая книга Братства была об отце Германе.

В 1970 году Русская Православная Церковь Зарубежом прославила старца Германа Аляскинского в лике преподобных в кафедральном соборе в Сан-Франциско. Глеб и Евгений в посте и молитве писали к этому прославлению особую службу в честь преподобного Германа. Русский текст службы был отпечатан в Джорданвилле, английский - в Платине. До чего же радостно было то событие! Первое прославление православного святого Америки, да и всего Западного полушария.

Братьям думалось: наверное, с таким благоговением прославляли за 67 лет до того в России преподобного Серафима Саровского. Глеб писал в «Православном слове»: «Великий святой Серафим Саровский приветствовал всякого во всякий день по-пасхальному: «Христос воскресе!» и в ночь своего преставления пел пасхальные гимны, несмотря на то, что зима была в разгаре, и предрек собственное причисление к лику святых, что должно было обернуться великим праздником: «Радость моя, что за радость нас ждет, когда среди лета запоют Пасху». И верно: все присутствовавшие 19-го июля/1-го августа 1903 года при канонизации преподобного Серафима Саровского, а их было много тысяч, от Царя до простолюдина, отмечали необычайный праздник в душе, воистину пасхальные торжества. Предрек преподобный Серафим и то, что вскорости ожидают Россию великие и долгие бедствия, страна потонет в крови, народ будет тяжко страдать, многих русских судьба разбросает по всему белу свету... И вот теперь, во времена предсказанных смуты и гонений, истинно православные... во второй раз познали «Пасху посреди лета» при канонизации современника преподобного Серафима - преподобного Германа Аляскинского - в соборе Сан-Франциско. Никто из присутствующих, конечно, не чаял такого чуда. Но после службы в субботу вечером и, разумеется, после воскресной литургии общий настрой можно было бы выразить только такими словами: «Будто снова Пасха пришла!»

В тот день преподобные Серафим Саровский и Герман Аляскинский встали рядом в лике святых. В памяти верных Христовых оба остались как просиявшие в свете Фаворском при жизни земной. При жизни земной они были ровесниками и даже проходили в одни и те же годы послушнический искус с Сарове. Никаких сведений об их личном знакомстве не осталось, но можно с большой долей вероятности предположить, что они были лично знакомы.

Во время торжества прославления Глеб вошел в алтарь, чтобы побыть наедине с преподобным Германом. Он вспоминал: «Я начал молиться и неожиданно ощутил, что здесь мой отец - я был сиротой, принятым в заботливые руки преподобного Германа, как некогда он призрел на Еловом острове алеутских сирот. Мне вспомнилось первое виденное в жизни пострижение в монахи, в Джорданвилле в 1954 году. Новопостриженному дали имя Герман в память основателя Валаама. В то время мне подумалось: «И мне бы так». Сейчас, предстоя перед преподобным Германом, я умолял его: «Пусть это станет моим уделом! Прими меня монахом! Сегодня твой день, твой час». Тихо подошел Евгений. Я сказал:

- Решено - буду молить о монашеской жизни. Но тебя не принуждаю, это касается только меня.

- И я хочу стать монахом, - прошептал Евгений».

Братья вышли из алтаря и стали читать канон новому святому, Глеб - на церковнославянском, Евгений - на английском.

Постриг.

14/27 октября 1970 года братья были пострижены в монашество, Евгений - с именем Серафима Саровского, Глеб - с именем новопрославленного Германа Аляскинского.

Мантийными старцами братии, покрывшими их своими мантиями при постриге, стали: отец Спиридон (Ефимов, ближайший по духу к святителю Иоанну (Максимовичу), его духовный сын и его духовный друг) - отца Германа, а епископ Нектарий (Концевич) - отца Серафима.

Отец Серафим записал вскоре: «Несомненно, с Божьего благословения сделали мы столь решающий шаг в жизни, по сути приняли второе крещение». Он сказал в тот день отцу Герману: «Как я рад умереть для мира».

Их постриг был совершен в день тезоименитства блаженного старца Назария, игумена Валаамского, и братиям стало ясно, почему святитель Иоанн назвал их отражением Валаама. Позже ими было основано Валаамское Общество Америки.

Преподобный Герман Аляскинский прошел своей земной путь через нищету и одиночество, через гонения от властей светских и церковных. Отцы Герман и Серафим также вознамерились идти по этому узкому пути - пути монашеских скорбей, в земной жизни их ждали не награды, но крест страданий, который должно им было нести с благодарностью, потому что именно этот крест открывает врата Рая на пороге вечности. Не любимый миром праведник, но миром гонимый подвижник Христов - вот трезвый монашеский идеал. Чтобы избежать своеволия, решили жить в послушании друг у друга.

Их Свято-Германовская пустынь, их Новый Валаам, была их земным раем. Келья отца Германа получила наименование Валаам, а келья отца Серафима - Оптина. Но не замедлили прийти и скорби как предвестники скорых гонений.

Новый правящий архиепископ Сан-Францисский Антоний пожелал получить их пустынь в свое распоряжение, переписав ее себе в собственность, и отослать монахов служить приходскими священниками. Он захотел контролировать журнал «Православное слово» и даже изменить название Братства, благословленное святителем Иоанном. Но по благословению епископа Нектария и архимандрита Спиридона братия решили сохранить независимость. «Паче всего, - говорил им епископ Нектарий, - сохраняйте все то, что благословил владыка Иоанн. Это ваша прямая обязанность». Отцы пережили в те дни глубокое душевное потрясение, но, укрепляемые владыкой Нектарием, остались монашески независимы и тверды.

Приобщение к Истине. Необходимость миссионерства.

Всю свою жизнь отец Серафим посвятил тому, чтобы найти Истину, послужить Ей и приобщиться Ей - Истине в Личности Иисуса Христа.

Живя в лесной келье, по свидетельству его собрата и сотаинника отца Германа, он ценил каждый прожитый день, пытался постичь волю Божию о человеке; через страдания и лишения идти путем православного подвижничества в Рай. Отражение Рая на земле он видел в природе. Он говорил: «Природа - это тайна, Бог создал ее для нас, и в ней отразилась вечность». Он жил устремлением в будущий век в уповании стать наследником жизни в Небесном Царствии. В душе его благоуханным цветом расцветали крины сельные небесные, в отображение его фамилии: по-английски его фамилия пишется Rose, что переводится на русский язык как Роза.

Он любил слушать и читать о Святой Руси, пользовался духовными советами отца Михаила Ромазанского - последнего тогда в Америке живого выпускника Киевской Духовной академии. Своей аммой отцы Серафим и Герман почитали Елену Юрьевну Концевич - племянницу писателя Сергея Александровича Нилуса и супругу профессора Ивана Михайловича Концевича, который в свою очередь являлся братом епископа Нектария; Елена Юрьевна когда-то в России была духовной дочерью архиепископа Феофана (Быстрова). По Богословским вопросам отец Серафим по благословению владыки Иоанна обращался к архиепископу Аверкию.

Епископ Нектарий, окормляя духовно братьев, вспоминал о Святой Руси, рассказывал о своей жизни в Оптиной пустыни. Он едва сдерживал слезы, когда говорил, что это все ушло безвозвратно. Когда, после очередного посещения Платины, он уехал, отец Серафим провожал его долгим колокольным звоном и при этом долго улыбался.

- Чему ты радуешься? - Спросил отец Герман.

- Какой же ты счастливый - в твоих жилах течет русская кровь! - Ответил он, переставая звонить.

Подражая святым в образе жизни, отец Серафим старался подражать им и образом мысли, постигать святые их чувства. Самое главное, что должно быть у всех христиан, а сугубо у монахов - это покаяние, но, сказано в Священном Писании, что не только нужно покаяние, а нужно принести плод покаяния (Лк. 3, 8). Плодом его покаяния было стяжание Духа Святаго, по наставлению его небесного покровителя, и труды писательские.

При этом, отец Герман рассказывал: «Отец Серафим очень страдал. Я видел это. Большинство не видели этого. Видели, как он жил, работал, но я видел внутреннюю сторону. Ему хотелось оправдать свою жизнь, искупить грехи своей юности - искупить на деле. Не просто личный подвиг, которым современный монах не может ограничиться, видя такое страдание людей в миру - такую нужду, такую необходимость в свидетельстве Православия вне - то есть Христианство наружу. Не внутреннее, что естественно, что должно быть у каждого, но необходимо внешнее, потому что князь мира сего сатана превращает весь христианский мир в свое общество. Мы видим фильмы, всякий свистопляс, который показывают и по телевидению - ведь это подготовка к аду. Эти фильмы, так называемые фильмы ужасов - это специально выдумывают люди, принимающие всякие наркотики, специально вызывая злого духа в образах, не только в ощущениях, и стараются передать эти образы ада, чтобы люди уже приняли сатану, всяких драконов - это миссионерская работа по подготовке к аду. Чтобы грядущий антихристов порядок был принят, как свой. А православные люди должны делать как раз обратное. Мы должны потрудиться ради Рая, показать образы райские, чтобы молодежь имела бы перед собой эти образы, которые их души влекли бы к берегам Божией вечности. Мы с отцом Серафимом, видя, что наша бедная молодежь не имеет Православия, не может подойти к той реальности, которую видели, ощущали наши преподобные, такие как, например, Александр Свирский, Антоний Сийский или Серафим Саровский, которые ощущали Рай уже при земной жизни. Молодежь не знает об этом. Отец Серафим, узнал это, ощутил присутствие преподобных, ему хотелось передать это молодому поколению - тем, кто этого хочет, чьи души жаждут так же, как жаждал сам отец Серафим».

Он жил сосредоточенной внутренней жизнью, по большей части молчал, обдумывал, много хотел понять, выстраивал целые системы. На его вопросы нужно было отвечать прямо и точно. Работал часто при свечах в своей маленькой и очень просто устроенной келье. Не жалея себя, спешил донести до мира свидетельство об Истинном Христианстве. Говорил: «Спешите поработать Господу, уже позже, чем вы думаете».

Священство.

17/30 декабря 1976 года отец Герман был посвящен в сан иеромонаха, а 11/24 апреля 1977 года - и отец Серафим. Рукоположил их епископ Нектарий.

Отец Герман рассказывал автору этих строк: «Интересно, когда было рукоположение отца Серафима, то епископ Нектарий, который совершал его хиротонию - сам ученик оптинских старцев, когда будущий священник кладет голову на четыре угла престола и архиерей покрывает епитрахилью и молится, - а я стоял в алтаре рядом, мы пели «Господи, помилуй», я был близко к владыке Нектарию, и наши глаза вдруг встретились, - владыка Нектарий мне шепнул: «Только бы передать, только бы передать» - и весь-весь был красный, пот так градом лил. У меня аж дрожь по телу пробежала, я увидел: он сознательно все это делает. Не просто совершает обряд, но ощущает в себе апостольскую благодать и хочет ее передать. И эта его апостольская благодать в оптинской традиции, оптинского опыта. И передал, и отец Серафим получил». Владыка помнил слова оптинского старца Нектария, слышанные им в молодости лично, о грядущем на землю духовном голоде, и теперь он возлагал все свои надежды на просвещение многих на этих новых пастырей Христовых. Он напутствовал их: «Неважно, сколько вас - десять или всего двое. Радуйтесь, ибо вы служите Господу Богу, вы - на правильном пути».

В 1977 году отцы основали Летнюю школу паломника имени преподобного Германа, в рамках которой совершали службы, проводили крестные ходы, читали лекции. Для желающих узнать больше открыли Нововалаамскую Богословскую академию - интенсивный курс, дающий верующим основные положения православного мировоззрения. Некоторые их выпускники готовы были к принятию священного сана без дополнительного образования, принимали сан.

Вместе трудиться на земле оставалось отцам всего пять лет. За эти годы они крестили более ста человек. Прилежа уединенной молитве, вынуждены были регулярно выезжать для окормления на приходы в Северной Калифорнии и Орегоне. Один новокрещеный христианин из паствы отца Серафима вспоминал, как тот служил в их скромном приходе: «Не помню почему, но литургию служили ночью. Когда отец Серафим повернулся к нам от святого престола со свечой и Евангелием в руке, мне подумалось, что вот так оно, наверное, было и в катакомбах первых христиан, так же сейчас молится гонимая катакомбная Церковь в России».

В своем монастыре отцы Герман и Серафим окормляли новых послушников и молодых монахов. Отец Герман стал игуменом обители, а отец Серафим - ее духовником.

За утешением и наставлением приходили в Свято-Германовскую пустынь и женщины. И вскоре, в 1980 году, в двенадцати милях западнее монастыря - в сторону Тихого океана, до которого около ста миль, в местечке, называемом «Дикий лес», образовался женский скит во имя святой блаженной Ксении Петербургской - современницы преподобных Серафима Саровского и Германа Аляскинского, особо почитаемой отцами Серафимом и Германом Платинскими (преподобный Герман вполне мог встречаться с блаженной Ксенией в Петербурге). Игуменией там стала ревностная духовная дочь отца Серафима и постриженица отца Германа - матушка Бригитта, получившая свое монашеское имя в честь первой православной святой монахини Ирландии; о новой матушке Бригитте отец Серафим говорил: «Это как я, только женщина». Матушек Свято-Ксениевского скита отец Серафим духовно окормлял до конца своей жизни.

В своем Новом Валааме братия придерживались валаамского устава. Исповедь бывала ежедневно. После вечерней службы монахи, по очереди, открывали свои помыслы духовнику, а тот утешал и назидал их с любовью. Поздно ночью, когда все уже спали, отец Серафим приклонял свои колени в алтаре в теплой молитве за чад своих духовных.

Писатель.

Иеромонах Серафим (Роуз) - выдающийся современный православный писатель, приведший многие и многие души трудами своими ко Христу. От Богом данного незаурядного ума он взошел до разума в святоотеческом духе. И раз многих привел ко Христу, то должен пониматься не просто как писатель.

Человек он были смиренный, скромный, но глубоко убежденный в своих православных позициях, ради которых жил, и ему хотелось защищать Православие. С этой точки зрения можно его рассматривать как писателя, но он не был только писателем, не стремился быть писателем. Он был мыслителем.

Отец Герман настаивал, что отца Серафима недостаточно понимать просто как писателя. Его надо понимать как человека искавшего Истину, нашедшего Истину, возлюбившего Истину, приобщившегося Истине, послужившего Истине и многих приведшего к Ней. Писал он не потому, что был писатель - он хотел жизнь свою посвятить тому, чтобы найти ключ к Истине и приобщиться к Ней, не считаясь ни с чем, и поведать о Ней другим.

Вот слова отца Германа: «Сейчас многие подвержены такой идее, что, мол, Православие нужно сделать «удобным» для современного человека, упразднить подвижничество, как бы подделаться к жизни светской и таким образом идти в ногу со временем. Конечно, не все могут быть аскетами, но вот отец Серафим это полностью отрицал, знать об этом не хотел. И поэтому в его писаниях много жесткого, твердого. Он был против служения в вере, как он говорил, «сидя в кресле, попивая кофеек и, может, виски» - эдакое «наслаждение» от веры, ехать, как он выражался, «на проценты мучеников». Мы видим сегодня омирщвление Православия - такого Православия, может, и достаточно для некоторых, но оно довольно слабо для таких, как отец Серафим, которые желают иметь все или ничего: вера или смерть. Можно сказать, так он и скончался - он как бы сгорел, ему хотелось подлинного, не считаясь совершенно даже с собой. Мы мерзли, нам было холодно и голодно, но нас вдохновлял тот факт, что народ, который нас слышит, может понять эту точку зрения, может принять опыт страданий ради Христа - чтобы такое Православие распространялось».

В своих писательских трудах отец Серафим охватил практически все основные темы, волнующие людей думающих, людей, серьезно относящихся к жизни. От исследования пророчества о прошлом в книге «Бытие: сотворение мира и первые ветхозаветные люди. Христианское православное ведение» до изучения пророчества о будущем - труда архиепископа Аверкия «Апокалипсис в учении древнего Христианства» и пополнения этого труда Святителя.

Самые большие тиражи у работы «Душа после смерти». Эта книга выдержала многие издания, постоянно переиздается, еще общий суммарный тираж давно перевалил за миллион экземпляров.

Отец Серафим обличил отступнический мир, в книгах отца Серафима охвачены и «больные» темы современного внутрицерковного отступничества, такие как экуменизм, новый календарный стиль, обмирщвление Богослужебных текстов новыми переводами, подчиненность церковных властей богоборческой светской власти, именуемая в русском зарубежье сергианством, искажение догмата об Искуплении, вылившееся в крестоборческую ересь на Западе, эволюционизм - всякие проявления обновленчества, уводящего от древнего неискаженного Христианства. Он не принимал новую русскую орфографию.

А, с другой стороны, выступил отец Серафим и против того, что апостол Павел назвал «ревностью не по разуму» (Рим. 10, 2), когда, опираясь на букву, предавая забвению дух, начинают обличать оступающихся в ереси и безблагодатности. Отца Серафима поразило мнение одного такого «сверхправильного» священника, призвавшего не делиться продуктами и одеждой с голодающими, потому что те новостильники.

Он призвал идти ко спасению средним путем, известным как «путь Царский» - по учению преподобного Иоанна Кассиана, изложенному им в собеседовании "О трезвении" - крестный путь, путь между компромиссом с отступничеством с одной стороны и фарисейской сверхправильностью - с другой, отвергаясь того и другого. И нес отец Серафим тяжкое бремя креста своего на этом пути: одни его считали опасным фанатиком, а другие обвиняли в предательстве.

По отношению к внешнему миру все было понятнее. В книгах отца Серафима обличен внешний по отношению к Церкви отступнический мир, устремляющийся все увереннее, быстрее и безнадежнее к антихристу и к погибели.

Но не только обличения в его книгах. В них - свидетельства о любящем и призывающим всех к Себе Боге, о пути ко спасению. Отец Серафим старался не только говорить об Истинной вере, но старался дать почувствовать и вкус Истинного Православия, он горел желанием поделиться знаниями о вдохновляющих примерах жизни подвижников - от древних, до современных мучеников и исповедников.

Отцы Серафим и Герман составили книгу свидетельств о своем духовном наставнике - архиепископе Иоанне (Максимовиче) «Блаженный Иоанн Чудотворец». И мир, даже и мир церковный, гнавший святителя при жизни его земной и тщившийся предать забвению память о нем по смерти его, все же прославил блаженного Святителя - можем твердо свидетельствовать, что трудами, в первую очередь, отцов Платинских.

Два свидетельства.

А теперь я должен сказать то, чего мир еще не знает (первое) и что издателям, может, знать и не следовало бы (второе). Но памяти отцов Платинских Германа и Серафима о Боге все же сказать должен - такие два свидетельства:

Первое. Практически все книги, известные как книги отца Серафима имеют полноценного второго автора: они написаны двумя отцами, на них должно бы стоять на месте указания автора - отцы Герман и Серафим Платинские. Отец Серафим не думал становиться писателем. Его вдохновлял, буквально заставлял писать как послушание отец Герман. Он был его вдохновителем, полноправным соавтором и, имея систематическое Богословское образование, редактором.

И в последующие годы, по смерти отца Серафима, если кто-то рядом с отцом Германом начинал говорить что-то свое, Батюшка тут же настойчиво требовал сесть и писать. И таким образом из сотрудников отца Германа ни один человек, не только отец Серафим, стали писать. Назову несколько имен: отцы Герасим (Элиэл) и Дамаскин (Христенсен), монахиня Нектария (Мак Лиз), Ричард (в крещении Фома) Бэттс, Владимир Легойда и автор этих свидетельств.

О себе могу поведать лишь об одном случае из собственной жизни, как пример из многого бывшего. Однажды мы были вдвоем с отцом Германом в нашей московской квартире-офисе. Подходило время обеда, я собирался что-то приготовить и при этом в разговоре сказал о некоторых сведениях о почитании Царя-Мученика Павла I. Батюшка Герман тут же отстранил меня от приготовления обеда и усадил за компьютер: пиши! А сам занялся приготовлением, заявив, что хочет угостить меня блюдом, которое они часто делали в своей пустыни с отцом Серафимом - в стиле сербских монастырей. Он оторвал меня от работы, когда трапеза была готова и как только мы с ним поели, сразу же усадил обратно писать, а сам принялся мыть посуду, не допустив меня до того.

И второе свидетельство. Вслед за благословением архиепископа Аверкия не ставить копирайты на свои книги, а лучше вместо запрета писать: копирование и распространение приветствуется, отец Герман строго-настрого запретил своим последователям подавать в суд на «пиратов», незаконно тиражирующих книги Братства: к совести призвать можно, но не больше...

Россия.

Отец Серафим, американец и священнослужитель Русской Церкви, думал о просвещении Америки, но его особенное внимание было обращено к России. Он хотел передать в новую Россию то, что сам получил от России. После ухода в пустыню - шли год за годом - отцы сторонились публичности. И вдруг однажды отец Серафим сказал, что хочет говорить с русскими. - «Да ведь ты не достаточно хорошо знаешь русский», - возразил отец Герман. - «Ничего, они поймут». Отец Серафим решил делиться своими знаниями. Он говорил перед русскими о Русском Православии, он много писал о современных исповедниках веры, таких как глинский отшельник старец Таврион, отец Димитрий Дудко в России и других.

Считал, что на западного обывателя, привыкшего к комфорту, уводящему от трезвой духовной жизни, отрезвляюще может подействовать свидетельство о российских новомучениках.

Преподобный Серафим Саровский говорил: «Стяжи дух мирен, или Дух Святой, и тысячи вокруг тебя спасутся». Эти слова основаны на словах Писания: «Познай Истину, и Она тебя освободит» (см.: Ин. 8, 32). И отец Серафим (Роуз) посвятил всю свою жизнь Истине, и он освободился от мелочности, от мышления маленьких людей. Маленькие люди видят только то, что перед глазами и не видят того, что выше. Отец Серафим зорко следил за тем, что происходило в России, так как Россия - это большая православная страна, где были в те годы (1960-е) гонения. Почаевская лавра - там гнали монахов, преподобный Кукша страдал. Отцы следили за этим. Появлялись свидетельства о катакомбной Церкви. Очень важным явлением были проповеди старца Тавриона, у православных ходили записи его проповедей. Отец Серафим очень переживал, вместе с отцом Германом начал составлять книгу «Святые русских катакомб», где говорилось о том, что в России осталось живо Христианство, несмотря на страшные гонения, неслыханные в истории Христианства. Страдания русских, у которых раны еще продолжали сочиться уже 50-60 лет спустя, остро переживались. И сами эти русские страдальцы - те немногие, кому удалось вырваться на свободу, конечно, не могли молчать. Но мало их слушали тогда в Америке, потому что Америка была союзницей СССР во Второй Мировой войне.

Отец Серафим относился к гонениям в России серьезно. У отца Германа было много русских знакомых. Начали собирать сведения о святых новомучениках, их интересовали не просто погибшие, а святые новомученики. Собрали, что могли, и вышла книга в 650 страниц. Сейчас это видится крохами, но тогда собрали все, что только было возможно собрать: жития, послания, письма. Отец Серафим сделал введение от имени джорданвилльского профессора отца Германа Ивана Михайловича Андреева, оставившего свои сведения о собственных годах, проведенных в Соловецком концентрационном лагере. Он был там врачом, он был психиатром, старался помогать в лагере страждущим. А когда неисповедимой милостью Божией ему удалось освободиться и уехать на Запад, писал об этом, читал в семинарии целые лекции - делился всем, что видел на Соловках. Еще в России он был членом тайной Церкви и имел контакт с людьми, которые были близки к святым - блаженным, преподобным, мученикам - к праведникам, носителям Святой Руси, носителям Православия истинного. И все это отец Серафим впитывал в свою душу, переживал.

Это была последняя книга, подготовленная и изданная отцом Серафимом. Можно сказать, что это венец его трудов. Поэтому и утверждаем, что образ отца Серафима связан со страждущей Русью. Все прошло через его размышления, переживания. Отец Серафим до самой смерти так и не имел возможности побывать в России.

Отцы Серафим и Герман приняли участие в написании службы русским новомученикам, прославление которых Русской Зарубежной Церковью состоялось в 1981 году.

Они немало радовались всякому доброму сообщению из России, всякому свидетельству, что Православие там не погибло. В последние годы жизни отец Серафим жил мыслями о России, пророчествами святых о ее будущем. В результате чего появился труд о будущем России и конце мира.

Блаженное упокоение.

В 1982 году, на праздник Преображения Господня, отец Серафим с братией совершили крестный ход на вершину горы, где над пропастью возвышался большой крест. На вершине встретились с крестным ходом сестер скита блаженной Ксении. Отец Серафим в белом облачении подошел ко кресту и сделал всем знак погасить свечи. Минуту молчал, глядя то в темную пропасть, то в звездное небо. Многим в тишине припомнилось, как восемь лет назад он говорил о том, как коротка жизнь человеческая, как мало нам отпущено, чтобы успеть приготовить душу свою к жизни вечной. Но вот он заговорил - в этот раз заговорил о жизни вечной: «Слава Царствия Божия открывается ищущим его не сразу, но постепенно и как бы неясно, как бы сквозь туман. Вполне достигнуть нашей цели мы сможем лишь на Небе в будущей жизни. Но для этого нам надо всем сердцем и помышлением возжелать его в этой жизни, отбросить всякую суету и страсть, мешающие осознать цель нашей жизни и склоняющие нас к миру дольнему и падшему. Будем же всегда стремиться достигнуть Небесного нашего Отечества!»

Это была последняя его проповедь. На следующее после преображенской всенощной утро отец Серафим совершил последнюю свою литургию.

Начались сильные боли в животе. Сначала никто не знал об этом, потому что отец Серафим затворился в своей келье и там молился. Но вскоре болезнь обнаружилась, братия, не смотря на его нежелание, настояли на помещении его в больницу. Врачи предупредили о возможном скором летальном исходе. Весь в бинтах и под капельницей, отец Серафим лежал на постели, словно распятый на кресте. Он сильно страдал, члены его содрогались от боли. Бывшему при нем отцу Герману он смог сообщить, что ему было явление владыки Иоанна из вышнего мира и что владыка Иоанн ему открыл... что открыл - того сказать уже не смог, хотя и старался. Он был очень слаб, мешали говорить кислородные трубки во рту. Отец Герман говорил позже, что отец Серафим пережил в больнице настоящее мученичество.

Перед смертью он причастился. 20 августа / 2 сентября 1982 года душа его, сопровождаемая молитвами многих духовных его чад, отошла ко Господу. Земной жизни его было 48 лет.

Три дня гроб с его останками был в храме обители. Вопреки монашескому правилу, лицо его оставили не покрытым. На его устах была спокойная, блаженная улыбка, казалось, что от лица исходил свет. Он выглядел моложе, чем все привыкли. Многим присутствовавшим трудно было оторвать взгляд уже не от лица его - от лика. Никто не сомневался в его посмертной участи и от этого печаль осиротевших чад духовных была растворена в радости о его вечной судьбе. Люди подходили, молились, кланялись и лобызали его благословенные руки, написавшие так много душеполезного. Его духовная дочь Элли Андерсон свидетельствовала, что при выносе гроба, в порыве молитвенной любви, удостоилась видения над гробом самого отца Серафима, сияющего небесным светом и кадящего в сторону алтаря.

Чудеса.

Есть записи посмертных чудес отца Серафима. Скажем о них кое-что. Но сначала - о двух чудесах прижизненных.

Вот свидетельство отца Германа: «Много раз отец Серафим получал небесное заступничество и утешение от своего почившего духовного отца - владыки Иоанна. Однажды, отслужив литургию, он вручил большую сумму денег одному послушнику, брату Григорию, который собирался идти в магазин. Набив рюкзак продуктами, тот в ужасе обнаружил, что деньги исчезли. Позвонив по телефону отцу Серафиму, он получил благословение вернуться в храм. Там его встретил отец Серафим, который подошел и указал на его нагрудный карман, сказав: «Они здесь. Так сказал владыка Иоанн. Ты ведь забыл помолиться ему?» Деньги и правда были там. Отец Серафим утешил Григория и рассказал ему, как после телефонного разговора он склонился перед портретом владыки Иоанна (он не был тогда еще прославлен церковно), прося помочь отыскать деньги». Так искушение послужило проявлением святости и благодати.

Второй случай таков. Однажды, во время чтения канона в воскресенье, один из алтарников видел отца Серафима сияющего небесным светом. Он тогда ничего не понял, но позже, прочитав о похожем случае, бывшим с преподобным Серафимом Саровским, понял, свидетелем какого чуда стал тогда.

По смерти отца Серафима Платинского стали совершаться чудеса его небесным заступничеством. Вот случаи исцелений и массового обращения в Православие.

Одна женщина страдала сужением сосудов и готовилась к ампутации ноги. В большом пальце уже началась гангрена. Помазав больное место маслом из неугасимой лампады над гробом отца Серафима, она совершенно исцелилась. Похожий случай произошел с женщиной, у которой врачи обнаружили рак шеи.

Один человек, избранный духовным наставником большой протестантской общины, основанной на экуменических идеях, стал, среди многих прочих, читать труды отца Серафима. Проходили дни, недели, мысль об отце Серафиме не давала ему покоя. Мысль была настолько неотвязчива, настолько не покидала его, что он понял, что просто вынужден сесть за изучение Православной веры. Читал, думал, а затем у него созрело желание, поскольку отец Серафим был уже в мире ином, найти отца Германа. Как когда-то самого отца Серафима, тогда протестующего и бунтующего протестанта Евгения, отец Герман привел к Истинной вере, так и теперь утвердил и этого доброго человека в желании перейти в Православие. Он перешел вместе со своей многочисленной паствой - около тысячи человек. Сейчас это православное Братство Христа Спасителя в Сан-Франциско.

То были чудеса в Америке. Нам будет затруднительно теперь составить более-менее полный список чудес отца Серафима. Но пишущий эти свидетельства, пользуясь своим авторским правом, может поведать случай из собственной жизни - случай, произошедший в России, в Москве: «В начале этих записей я упомянул мироточивый иконописный портрет отца Серафима, стоящий перед моими глазами. Теперь должен добавить, что иконописный портрет тот не только мироточивый, но и чудотворный. Можно так говорить, хотя произошло по молитвам перед ним всего одно пока чудо. Привезенный из Америки отцом Германом, он был подарен мною близкому мне человеку - профессору филологического факультета МГУ, у которого мне довелось когда-то поучиться, Владимиру Алексеевичу Воропаеву, о котором отец Герман сказал мне как-то, глядя серьезно и твердо в мои глаза: «Это настоящий Божий человек». Вскоре Владимир Алексеевич позвонил мне и сказал, что образ начал мироточить у него в квартире. Я, набравшись смелости, попросил вернуть мне его, а взамен обещал подарить другой такой же, но без капель мира. Неожиданно услышал: хорошо. Мы поменялись. И второй образ скоро замироточил у Владимира Алексеевича. А первый я с опасением привез тогда к себе домой: думалось, по моим грехам мироточение точно прекратится. Но оказалось, к моей радости, не в моих грехах тут дело. Об этом образе узнала моя добрая знакомая - монахиня Нектария (Мак Лиз) из калифорнийского скита блаженной Ксении, бывшая тогда в Москве. Когда ее подруга, имя которой теперь не назову, умирала в одной из московских больниц, врачи определили часы до конца ее жизни, матушка Нектария попросила у меня образ, потому что та ее подруга очень чтила отца Серафима и молилась ему перед ожидаемой сокрой смертью. - Больная после горячей молитвы пред образом совершенно исцелилась, удивив врачей невозможным по их понятиям. Матушка Нектария сделала тогда оклад для этого образа, а на самом образе капелек мира заметно прибавилось и прежние капельки стали крупнее».

Новые и сугубые гонения. Игумен Герман. Царь-Мученик Николай II для благочестивых - совсем рядом.

Незадолго до смерти отца Серафима в Свято-Германской пустыни в Платине в очередной раз побывал епископ Нектарий. Он сказал братии, что скоро умрет, а монастырь ждут новые и сугубые гонения. Владыка Нектарий привез отцам антиминс. На их удивление, поведал о своем предчувствии, что их скоро должны запретить в служении и даже могут лишить сана. За то, что они проявили непослушание священноначалию: не передали в собственность новому Сан-Францисскому епископу монастырь, отказались уехать по его распоряжению служить приходскими священниками, без его контроля издавали все эти годы журнал «Православное слово», а главное - дерзали против воли архиереев из числа гонителей святителя Иоанна публиковать сведения о его житии, гонениях на него, его страданиях и его чудесах прижизненных и посмертных, даже написали акафист ему - тогда еще не прославленному (!), кроме того, выступили против еретического толкования догмата искупления, поддерживаемого епископами-гонителями владыки Иоанна и недоброжелателями памяти самого архиепископа Феофана (Быстрова). Антиминс заберут, а этот, благословленный самим архиепископом Иоанном, он привез, чтобы они могли совершать литургию в дни гонений.

Епископ Нектарий действительно скоро преставился - 24 января 1983 года. Но была на то воля Божия, что отец Серафим преставился на несколько месяцев раньше. По смерти отца Серафима отцу Герману предстояло прожить еще без малого тридцать два года земной жизни, продолжая начатые ими труды.

16 июня 1988 года, согласно предсказанию епископа Нектария, игумен Герман был «лишен сана» епископами-гонителями владыки Иоанна. Забирая в Платине антиминс, владыка Сан-Францисский Антоний произнес: «Это неправильно, но я должен так поступить», и при этом указал пальцем куда-то вверх.

В сущем сане принял отца Германа греческий старостильный епископ - митрополит Нью-Йоркский Панкратий (Вриониос). В Америке около пятидесяти православных юрисдикций, многие не признают друг друга каноничными. Положение владыки Панкратия в этом отношении не всем понятно, хотя его хиротония не может вызывать сомнений, разве что по неведению.

И пошли клеветы на отца Германа. Мы уже рассказывали об обращении им едва ли ни тысячи протестантов в Православие. Но мир клеветал, что это отец Герман якобы ушел к протестантам, раз он посещает их. Или что отец Герман присоединился к ложной юрисдикции, или что вообще их уход с отцом Серафимом некогда в лес - двух молодых людей - и жизнь там в одиночестве вызывает нехорошие подозрения. А когда умножилось почитание верными отца Серафима и умножились чудеса по его молитвам, тогда стали говорить, что, будь он жив, не было бы лишения его сана, что они с отцом Германом чуть ли не антагонисты: один - святой жизни, другой отпал. - Что же, мир судил в меру своих понятий. Видя это, представляется, что отцу Серафиму «повезло» умереть раньше начала новых гонений на Братство, зато отец Герман их принял за двоих и, можно сказать, вдвойне.

Пройдут годы, и протоиерей Роман Лукьянов из Бостона, уже после официального прославления Зарубежной Церковью святителя Иоанна, подойдет к своему первоиерарху митрополиту Виталию (Устинову) и скажет, что ведь отца Германа лишили сана незаконно, что надо бы его реабилитировать, извиниться перед ним. Изобразив удивление, бывший гонитель святителя Иоанна сказал: «А что, разве он еще жив? Кому это теперь нужно?» С горечью пересказывая тот разговор автору этих строк, отец Роман сказал: «Не такой был человек владыка Виталий, вот был бы жив его предшественник митрополит Филарет (Вознесенский), такого ответа просто не могло бы быть».

Споры о сане отца Германа разрешил для нас в 1991 году Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Он пригласил сослужить ему Батюшку в сущем сане на праздник Успения в Успенском соборе Московского Кремля. И сослужил ему отец Герман, и был награжден им крестом с украшениями. Напомним, что это было до воссоединения двух ветвей Русской Церкви.

Пусть и сейчас живы клеветники - ничего удивительного: и на Христа клеветали. Но нам должно признать игуменский сан отца Германа. Всем гонимым сказал Господь: «Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах: так гнали [и] пророков, бывших прежде вас» (Мф. 5, 12).

К этому хочу добавить рассказ отца Германа о своем родном дедушке Александре Михайловиче Фокине, создавшем в начале XX века в Санкт-Петербурге Троицкий театр. После одного из представлений, поблагодарив его, пожал ему руку сам Государь Николай II Александрович. Алексей Михайлович, придя домой, пожал руки всем домочадцам, в том числе и ручку маленького Глеба, будущего отца Германа, желая поделиться Царским прикосновением. Так вот: все, кто не верил зложелателям отца Германа и брал у него благословение, имеют через два рукопожатия прикосновение святого Русского Царя Николая.

Продолжение трудов отца Серафима после его смерти.

При жизни отца Серафима в платинской пустыни было не так много послушников и монахов, да и приходили к отцам все больше какие-то случайные люди, чем-то недовольные или бывшие алкоголики и иные. Были и молодые, совершенно неопытные, приходили и уходили, ничего серьезного не было. Но перед самым концом земной жизни отца Серафима стали появляться очень толковые молодые люди, совсем молодые, 18-19 лет. Отец Серафим думал, как это использовать: пришли такие ценные люди, они жаждали, души детские, слушали с открытыми ртами, впитывали в себя. Отец Герман по вечерам после трапезы рассказывал о святых подвижниках, что слышал от других, отец Серафим пересказывал читанное им.

А когда отец Серафим умер, братия умножилась вдвойне, причем были, по большей части, и окончившие университеты, с образованием - они понимали, ради чего бьются отшельники и чего именно хотят. Издавали журнал «Православное слово» - там много всего, но невозможно все опубликовать, просто не хватало сил. А тут вдруг появились помощники. Переводили, печатали.

По смерти отца Серафима братство начало расцветать - расцветать в понимании духовном. В монастырь стало приходить много народа. Отец Герман ясно ощущал: это по небесным молитвам отца Серафима. Приходили люди, начитавшиеся его книг, подходили к его могиле, молились. Отец Герман их крестил, некоторых и постригал в монашество.

Молодежь приняла семена, данные отцом Серафимом, и появились ростки. Отец Герман должен был их орошать церковной благодатью, чтобы и они процвели и принесли плод. И вот - плод: по прошествии двадцати лет по смерти отца Серафима у Братства было восемь монастырей, издано множество книг, есть переведенные на русский язык; церковные люди в России хорошо знают имя отца Серафима. Кроме того, у американцев появилось желание поделиться знаниями о Святой Руси, которые они получили, дать России - вроде как мед, переработанный пчелой. Это выразилось в издании журнала на русском языке под названием «Русскiй Паломникъ», который стал новым плодом от отца Серафима в защиту Православия.

Как-то - это был 1990-й год - подошли к отцу Герману его духовные дети и говорят: «Отец Герман, в России теперь свобода, можно говорить о вере, но туда хлынул протестантизм, католичество, разные секты, буддисты. Надо нам прийти в Россию и принести то русское Православие, которое мы получили оттуда». Отец Герман не сомневался, что журнал «Русскiй Паломникъ» был возобновлен по молитвам отца Серафима.

Появилась возможность бывать в России. В России Батюшку очень хорошо принял митрополит Питирим (Нечаев), сам Святейший Патриарх Алексий II благословил на миссионерство. Бывало, Святейший собственными руками раздавал «Русскiй Паломникъ», полученный им от отца Германа, сотрудникам Патриархии.

Учеников отца Германа монахов Герасима (Элиэла) и Дамаскина (Христенсена) в священный сан рукоположил митрополит Санкт-Петербургский Иоанн (Снычев) - в Платине появились новые священноиноки.

Отцу Герману удалось опубликовать в России, кроме многого иного, уникальные материалы из архива Царского духовника архиепископа Феофана (Быстрова), в котором было свидетельство Владыки о чистой жизни Царской Четы. Этот архив отец Герман получил от Елены Юрьевны Концевич. Член синодальной Комиссии Московской Патриархии по канонизации святых архимандрит Георгий (Тертышников) рассказывал автору этих строк, что Комиссия приняла окончательное решение о прославлении в лике святых Царской Семьи по ознакомлении со свидетельством владыки Феофана.

Добавим, что на известной российской православной радиостанции «Радонеж» ни один год выходила в эфир программа «Русскiй Паломникъ», в которой отец Герман постоянно принимал участие. Сам отец Герман, русский паломник, совершил многочисленные паломничества по России, почтил многие святыни, собрал многие новые материалы о новомучениках российских, многое и сам вернул в Россию, забытого в ней за годы богоборческой власти - книгами, статьями и беседами, при личном общении и на радио. И говорил отец Герман, что он часто чувствовал, даже видел, что в паломничествах его сопровождал отец Серафим - бывал рядом, молился.

В 2000-м году собрат и сотаинник отца Серафима ушел на покой, продолжал писать и проповедовать. О неотмирной жизни, о подвижничестве отца Германа, о прижизненных его чудесах многое мог бы рассказать автор этих записей. Бог даст, еще придет на то время.

Преставился ко Богу отец Герман утром 30 июня 2014 года в возрасте восьмидесяти лет. Отцы Платинские Герман и Серафим теперь снова вместе, и вместе навечно - в Царствии Небесной благодати. Они достаточно потрудились в Церкви земной воинствующей, теперь их часть - в Церкви Небесной Торжествующей.

Отец Серафим - благодатный старец. О его святости. О его значении для нас.

Отец Серафим ненавидел гордыню - мать всех грехов. Он не желал называться старцем, не любил, когда к нему выказывали чрезмерное уважение и почитание - таково было его смирение и трезвение. Он прожил всего сорок восемь лет, но прожил - продумал, прочувствовал, перестрадал и пережил больше многих проживших значительно большее число лет. Можно ли назвать отца Серафима старцем? - Он был, конечно, мудрым и опытным духовно монахом и священником, он был наставником многих, а через труды литературные - очень многих. В ответ на заданный вопрос почитаем слова из книги Премудрости Соломона: «А праведник, если и рановременно умрет, будет в покое, ибо не в долговечности честная старость, и не числом лет измеряется: мудрость есть седина для людей, и беспорочная жизнь - возраст старости... Как благоугодивший Богу, он возлюблен, и, как живший посреди грешников, преставлен, восхищен, чтобы злоба не изменила разума его, или коварство не прельстило души его. Достигнув совершенства в краткое время, он исполнил долгие лета, ибо душа его была угодна Господу, потому и ускорил он из среды нечестия» (4, 7-11, 13-14). Слова эти вполне применимы к отцу Серафиму.

Теперь, по прошествии лет, разные люди интересуются, святой ли отец Серафим, чудотворец ли. Чудеса есть, что-то записано. Многие говорят о том, что его надо прославить. «Но это не так важно, - считал отец Герман. - Важно, чтобы о нем знали, знали его труды, его размышления и наставления». Ведь какое сокровище открыто для нас - его опыт, его пример, труды его. Отец Серафим очень хотел передать ощущение Святой Руси, которое он чувствовал в себе, молодому поколению.

Вот слова отца Германа о нем: «Так как он перешел в Православие сознательно, то его очень возмущало, раздражало всякое проявление лжи, всякое неправославие. А в наше время лжеправославие на подъеме. Всякий модернизм, искажение Православия ради примирения с миром - это, можно сказать, модно. Он считал своим долгом помочь, особенно молодому поколению, разобраться в этих всяких заблуждениях. И, естественно, среди либералов он не пользуется популярностью или успехом, они просто стараются его игнорировать. Но когда думаешь серьезно о жизни православных в наше время, то, конечно, появляется много таких ситуаций, когда хотелось бы иметь православный подход, православное объяснение. И вот на этом основании отец Серафим писал статьи, которые мы печатали в «Православном слове», а потом собрали в одну книгу - «Православие и религия будущего», вышедшую целиком после его смерти. А потом - книга «Душа после смерти». В то время появилось такое учение против православного понимания жизни после смерти, особенно мытарств. Даже есть такое движение среди греков-новостильников, что это что-то новое под влиянием чуть ли ни самого Феофана Затворника. Мы изучали это и пришли к заключению, что молчать нельзя. И отец Серафим говорил.

По сю пору можно услышать голоса против отца Серафима, что, мол, он еретик, выдумавший и проповедовавший неправославное учение о мытарствах. - Это ерунда. Но если собрать эти всякие возмущения, то получается, что человек был какой-то злючка, всем недовольный, распространял негативизм. Но отец Серафим был далек от этого. Прошло уже много лет после его смерти, и он как бы жив для нас. Он живой в России, живет память о нем. В Америке и в других англоязычных странах его помнят меньше, особенно в кругах модернистов». - Это как бы посмертное гонение мира на Праведника. Не бывает праведника без искушений, без гонений. Но они лишь утверждают его праведность. А для нас он, конечно, - жив.

Подводя итог нашему рассказу об отце Серафиме, обобщим его труды. Новым поколениям православных осталось от него, как милостыня духовная, следующее:

- в своем литературном творчестве он затронул все основные темы православного мировоззрения, дал своим читателям серьезное основание для душевного утверждения в Истинной вере;

- он явился вместе с отцом Германом (Подмошенским) основателем монастыря - Свято-Германовской пустыни в Северной Калифорнии, которая дала жизнь еще восьми монастырям;

- он много потрудился для прославления подвижников, святых как древней Европы времен до отпадения Западной Церкви от Православия, так и современной Америки, исторической России - Святой Руси и особенно - современных новомучеников Российских;

- жизнью своей, шествуя по узкому и многоскорбному пути, он обрел спасение - в этом не сомневаются многие его почитателя и последователи, а есть и такие, кто говорит о его святости, пишут ему иконы, молятся ему;

- труды его не пропали даром в мире отступническом, есть плоды, среди которых издающийся и по сей день журнал «Русскiй Паломникъ».

Епископ Нектарий (Концевич) говорил его чадам: «Молитесь не за отца Серафима, а отцу Серафиму».

Да приобщимся и мы Истине приобщившимся Ей отцом Серафимом Платинским!

Упокой, Господи, душу раба Твоего отца Серафима и его святыми молитвами помилуй нас, грешных!