Современные российские инновации в образовании

При рассмотрении управленческих процессов в социальной сфере в контексте устойчивого развития общества, в первую очередь представляют интерес основные сущностные характеристики этой сферы. Это, конечно, цель - то, ради чего и во имя чего произошло объединение людей, что объединяет и придает силы их совместным усилиям. Затем как раз характер, напряжённость и эффективность проявляемых и должных взаимных связей и усилий внутри среды и детерминированное обратное воздействие внешней среды, в значительной степени влияющее на степень устойчивости и предсказуемости магистрального процесса и жизнеспособности общества или организации. Эти характеристики отвечают принципиальным условиям устойчивого развития общества и во многом обуславливают структуру социальной сферы и функции её компонентов.

Такой ракурс на сущность управления в социальной сфере, актуализирует в качестве наблюдательной платформы аристотелевскую концепцию управления по целям. Потому как преобразования, к примеру, в политической, финансовой, экономической сфере зачастую могут преследовать интересы достаточно узкого круга заинтересованных лиц - надо лишь вспомнить о первых либералах в эпоху стабильного развития общества и первых «социалистах», требующих государственных дотаций в кризис в одном лице - представителей банковского капитала. И это понятно - цели и смысл существования банкиров - деньги, их капитализация, рост. Человек в его целостном образе, со своими слабостями и запросами, совершенно лишний в этой системе, он носит внешний характер, представляет внешние источники сложности и непредсказуемости по Н. Луману, важна лишь его роль - «realiter», но не целостная «idealiter», по Г. Зиммелю.

Объектами же социального управления являются как раз наоборот не абстрактные проценты роста капитала, а люди, организации и социальные институты. Основной целью социального управления является гармонизация социальных процессов в рамках осознанной и принятой идеологии (как цели), иначе говоря - меры по упорядочению, сохранению целостности, устойчивости и качественной самоидентичности, достаточному воспроизводству и целенаправленному устойчивому развитию социальной системы.

Таким образом, отсутствие как в самой современной России, так в её социальных институтах внятной идеологической конструкции является самым значимым фактором нейтрализации общественных усилий, что справедливо можно сравнить с кораблём в штурмующее море, лишившимся компаса и ясного неба над головами. Экипаж может сплотиться, к примеру, при кристаллизации образа врага, навалившись на паруса, но не понимание курса и политики корабля расщепляет команду в индивидуальные горошины, неспособными объединить усилия в едином поступательном движении.

Подобная неупорядоченная горохоподобная социальная активность вполне справедливо соотносится с явлением преобладающего хаоса, не привязанного к идеологическому центру или стержню, а значит обречённому на энтропийное затухание («русский крест») или принятие внешних аттракторов, к примеру, таких, как униатство в истории Русского мира.

Как возможна деятельность по управлению инновационными процессами в социальной сфере в таких условиях бродящего хаоса? Проявление этого хаоса мы до сих пор можем замечать на множестве примеров (тот же космодром «Восточный») в снижении уровня организации, эффективности функционирования, темпов развития системы даже при сравнении её с советской.

Аргумент о том, что именно в состоянии хаоса при отсутствии заорганизованности и прочих сопутствующих форм порядка в наибольшей степени востребованы и проявляются в обществе творческие процессы, отчасти верен, но эти процессы имеют вектор самосохранения индивидуальности. Управлять такими творческими процессами невозможно, - это индивидуалистическая и центробежная для системы энергия, тот самый пример З. Фрейда в действии, когда «каждый отдельный человек является фактическим врагом культуры, которая должна представлять общечеловеческий интерес».

В условиях отсутствия мощного духовного, культурного, идеологического ориентира уровня государства или народа, наибольшая эффективность творческой деятельности невозможна в отождествлении личных интересов с организационными по причине отсутствия уверенности в реальной зависимости результатов труда от эффективности своей деятельности. То есть, индивидуалистические горохообразные усилия несомненно будут выхолащиваются на решении ряда организационных вопросов, которые могла бы более эффективно решать система и это снижает КПД, но система, не имеющая железобетонных мировоззренческих основ, не способна гарантировать устойчивое развитие, её правила «что дышло», взаимодействие с ней полезно лишь эпизодически, отношения с ней называются «урвать». Таким образом, бездуховная, мультимировоззренческая, внеидеологическая социальная конструкция способна продуцировать два основные образца поведения - низкоэффективная безынициативная терпимость и творческая потребительская аморальность. Это процессы инерционального общества затухающей энтропии, индицирующие изотропно-турбулентное состояние. «Тормозной путь» такого общества нетрудно просчитать.

Цели, организационные взаимодействия, внутренние и внешние факторы развития, формирующие степени устойчивости общества и его структурно-функциональную модель составляют предметную базу социокультурного анализа. Такой подход предполагает возможность рассмотрения гармонизации процессов социального взаимодействия. В случае наличия общей цели и идеологии, проблема социального управления упрощается до упорядочивания поведенческого кодекса основных стратификационных классов в соответствии с господствующей мировоззренческой матрицей, в идеале основанной на базовых ценностях общества. Страты априори соотносят своё поведение с кодексом, основанном на общепризнанных социальных нормах для всего общества, желательно зафиксированным в идеологическом формате.

Историко-философский анализ и современные социологические исследования дают однозначный ответ о том, что именно базовые ценности отличают культуры, и ценности Русского мира существенно отличаются от основ, к примеру, цивилизации Запада, умещённой в круг Шалома Шварца. В России эта фундаментальная основа традиционно состоит из насущных, соборных и духовных ценностей [ http://perebezhchik.ru/mneniya/1170.html].

В случае отсутствия идеологической основы в обществе - наличия ст. 13 в Конституции («никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной»), - порядок гармонизации процессов социального взаимодействия усложняется настолько, что его осуществление становится просто нерентабельным, а значит теоретически невозможным.

В таком ракурсе представляет интерес деятельность самого важного министерства в кабинете министров - Министерства образования и науки, определяющего вектор цели, идеологические горизонты, характер развития государства, степень его устойчивости и предсказуемости, все общественно-значимые характеристики, критерии и стандарты развития каждого его члена. Недооценивать функцию этого министерства при анализе развития социальной сферы невозможно: «Если хочешь победить непобедимого врага - воспитай его детей».

Неотъемлемой частью современного социального управления стали инновации. Инновации в области образования, как социальной сфере в дезориентированном обществе, хоть сколько-нибудь имеющие отношение к содержанию продукта производства - «продуктовые», в принципе чрезвычайно опасны, если не сказать, что преступны. Общество является открытой системой и бесспорно в нём значимы процессы, связанные с явлением вечного хаоса - источника развития прародителя инноваций. Однако один из принципов теории хаоса предупреждает о том, что сложные системы чрезвычайно зависимы от первоначальных условий и небольшие изменения в окружающей среде ведут к непредсказуемым последствиям. Именно институт образования является одним из краеугольных камней, продуцирующим первоначальные условия - фундаментальные основы мировосприятия поколений, именно это мировосприятие через кратчайший период приступает к созиданию воспринятого миропорядка.

Именно идеологические императивы определяют список изучаемых на уроках литературных классиков и их мировоззренческие интерпретации, выбор исторических моделей преподавания (насколько далеки друг от друга термины «татаро-монголы» и «франко-зулусы», древние-ли укры вырыли Чёрное море, роль личности И.В. Сталина...), значение которых не так давно повторил Дж. Оруэл: «Кто контролирует прошлое, контролирует будущее, а кто контролирует настоящее, тот всевластен над прошлым». Эти инновации, вторгаясь в мировоззренческий алтарь, экспериментируют даже с возможностью изучать свой родной язык, что нам продемонстрировали запреты нацисткой хунты в современной Украине или преступления их предшественников-большевиков, пытавшихся уничтожить великий русский образный язык (Аз-Боги-Веди...), запрет на его изучение мы и наши дети терпим и поныне, всё это и есть негативный пример продуктовых инноваций на службе социокультурного геноцида. Только их инновации имеют свою цель и идеологическую основу, оттого они так разрушительны.

Образование не может быть вне идеологии. Понимание того, каков же вектор образовательной идеологии дают как магистральные высказывания ключевых фигур образовательного процесса, так и реальные нормативные акты и закладываемые «компетенции» российской молодежи. Подобный анализ требует отдельного исследования. И требует настоятельно, жизненноважно, о чём сигнализируют некоторые важные индикаторы, такие как высказывание экс-министра образования и науки А. Фурсенко о главной ошибке советского образования - созидания творцов, в то время, как современной Росси нужны всего лишь «квалифицированные потребители», хотя ещё Лев Толстой учил, что «если ученик в школе не научится сам ничего творить, то и в жизни он будет только подражать, копировать». В унисон этому губительному министерскому мэйнстриму мы вынуждены наблюдать наращивание вала страшных инноваций современного министра Д. Ливанова, к примеру, о придании иностранному языку статуса первостепенного наравне с русским языком и математикой к 2020-му году, при том, что учителя иностранного языка уже совершенно необоснованно получают два оклада учителя русского языка.

Подобная образовательная политика породила ведущую характеристику современным социальным процессам в прибалтийских странах, выраженную ими в термине «разбегающаяся нация», имея ввиду тотальный отток работоспособного молодого населения в Европу на унизительные обслуживающие должности. А ведь им закладывают в школе миссию и смысл жизни - мыть унитазы английских гомосексуалистов, безропотно отдавая их ювенальной юстиции своих детей. Политика современного Министерства образования и науки России также, основываясь на прибалтийском опыте, сознательно закладывает в будущее России разрушительный системный кризис и рабскую участь потребителей-гастрарбайтеров, угодливо обслуживающих западную цивилизацию.

Процент населения России, которому сколько-нибудь основательно в жизни постоянно требуется иностранный язык, слава Богу, ничтожен и соотносим со статистической погрешностью, в основном эти требования обоснованы дипломатическими нуждами и необходимостью допроса пленных, и то, и другое, и третье до сих пор успешно учили при получении соответствующего высшего образования. То незначительное число иностранных компаний, которое находится в России должно говорить и старается говорить по-русски, в крайнем случае, мы имеем достаточные институты переводчиков, языковые барьеры не представляют там фатальной угрозы. Соответственно говорить на иностранном языке требуется за пределами России. Так зачем же тогда вынуждать всё населения по городам и весям великой державы насильно забивать голову тарабарщиной в ущерб действительно важным и актуальным образовательным продуктам, а значит и в ущерб благосостоянию России?

Кому это надо? Бенефициар, выгодообретатель концепции «разбегающейся нации» не может находиться в России. Тем не менее, подобное решение носит явно инновационный характер моделирующего типа, поскольку путём неизбежно усовершенствованного процесса обучения и новых требований к предметному составу ЕГЭ, предполагается получение нового по качественным характеристикам и предназначению продукта - «квалифицированного разбегающегося потребителя».

Пристальный анализ конкретно этой социальной инновации и достаточно обширного, всё более пугающего списка ряда других, позволяет составить предположение в аристотелевской парадигме об ошибочном/вредительском векторе выбора цели развития государства и его инновационным процессом в управлении современной российской социальной сферой. Но в таком случае позитивная роль инноваций автоматически переходит в разрушительную. Инновации в социальной сфере не несут положительного эффекта вне системного управления обществом, вне социокультурного понимания внутренних и внешних процессов, а до тех пор, пока общество не имеет ясной идеологической линии, в идеологической области социальной сферы инновации враждебны для общества.

При осознании необходимости управления инновационным процессом в социальной сфере, надо отчетливо понимать сущностные характеристики и структурно-функциональную модель управляемой сферы, внешние и внутренние факторы, воздействующие на неё сегодня и в обозримой перспективе, силы и средства, которые возможно будет привлечь к целенаправленной деятельности по преобразованию действительности, но самое главное - ясно видеть критерии и параметры желаемых перспектив и понимать их роль и значение. Без подобного обязательного анализа никакая деятельность не может нести научной основы и требует пристального внимания со стороны органов, ответственных за безопасность общественных процессов в государстве.

Проведение подобного анализа показывает необходимость и степень инновационного управленческого участия, поскольку сама по себе инновация не может и ни в коем случае не должна быть самоцелью. Инновация - не спасение от всех бед, а одна из системных мер устойчивого развития и эффект от неё будет лишь тогда положительным, когда будет понята её роль и значение в системе всего процесса общественного развития.

В сложном, веками утвердившемся процессе русского мироздания роль большинства институтов и их форм взаимодействия представляет из себя едва ли не единственно возможный вариант существования устойчивого развития общества, отражающего относительно гармоничное распределение ресурсов и усилий согласно утвердившейся в обществе гармонии социальных норм и ценностей. Лев Николаевич Толстой писал: «В основе истинного произведения искусства должна лежать совершенно новая мысль или новое чувство, но выражены они должны быть действительно с рабской точностью всех мельчайших жизненных подробностей». Новое - это кропотливо осмысленный образ прошлого, перенесённый в будущее. Поэтому если недальновидные чиновники направляют свои инновационные усилия на уровень борьбы с традиционализмом, отодвигая уровень порядка в пользу хаоса, то такие усилия напоминают технологии малого воздействия Джина Шарпа и мало похожи на первоначальное их понимание Алоизом Шумпетером как «использование существующих источников новыми способами».

В деятельности по управлению инновационным процессом в социальной сфере в контексте устойчивого развития общества природа и сущность инновации в социальной сфере предстаёт как неотъемлемый процесс в порядке существования социальных систем, как закономерное проявление функционирования механизма общественной координации при условии полноценного функционирования основных законов общественного развития, побудитель движения, разгорячитель затухания, расжижитель морфостаза - борец с традиционализмом-негантропией, имеющий инерционную тенденцию к изотропной турбулентности и неуправляемому расстройству. Поэтому управление этим сложным и противоречивым процессом требует знание и неукоснительное соблюдение некоторых принципов.

В целом основные принципы управления инновационным процессом в социальной сфере можно представить в виде трёх групп: общественно-безструктурные, организационно-структурные и индивидуально-психологические, относящиеся к инновационному мышлению.

К первой группе принципов управления инновационным процессом в социальной сфере можно отнести следующие:

- Социальная сфера чрезвычайно зависима от первоначальных условий, которые никогда не удастся узнать научным путём - исторически сложившихся традиционных социокультурных норм и ценностей, совершенно незначительные изменения в которых обязательно ведут к серьёзным непредсказуемым последствиям. Инновационная деятельность чиновника в обязательном порядке должна соответствовать фундаментальным базовым ценностям и традиционным устоям общества и ни в коем случае не должна им противостоять, а в областях «генетического наследства» народа - традициях, религии, образовании, искусстве, инновации возможны лишь процессные, но не продуктовые.

- Социальная сфера является детерминированной системой, подчиняющейся некоторому строгому закону общественного развития, обнаруживаемому в мировоззренческих конструкциях, таких, как «миссия народа», инновационная политика должна соответствовать этому императиву.

- Ресурсы на обеспечение инновационной деятельности должны рассчитываться из строго определённой пропорции, имеющей ясные границы, но никогда не превышающей 30% (пропорция, обоснованная в Теории систем) от общей суммы. В мобилизационные периоды и в разных сферах деятельности эти границы могут сужаться, но крайне редки случаи оправдания их расширения. Понимание данного принципа предусматривает необходимость обоснования и ввода степеней стабильности общества, которым должны соответствовать режимы инновационной деятельности.

- Принцип катализатора морфогенеза. В случае осуществления деятельности в системе устойчивых консервативных связей, с явно выраженными признаками хронического морфостаза, необходимо убедиться в целесообразности и возможности безопасного внесения инновационных воздействий в систему, после чего желательно придать незначительной части системы автономность при гарантии сохранения устойчивых связей, наделяя её функцией точки равновесия колебательного типа, при осознании значения своей связи и жизненно-важной зависимости или «вылечить» имеющуюся.

Отличие принципов организационно-структурных инноваций в социальной сфере от бизнес инноваций, изучаемых по западным учебникам, в первую очередь обосновано тем, что вектор цели наших принципов направлен не на удовлетворение индивидуального потребителя, а на соответствие общественным ценностям и интересам.

Социальные инновации являются обязательным и неизбежным процессом в любом обществе, однако понимание их сущностных основ и принципов позволяет использовать эту естественную опору жизнедеятельности общества, во-первых, по назначению и эффективно, во-вторых, исключая возможные трагические последствия непрофессиональных действий, свидетелями которых наше общество становилось в последние десятилетия регулярно, и в третьих, отождествляя эти инновации с закономерным чувством социального оптимизма.

Вадим Александрович Масликов, кандидат социологических наук, доцент Государственного университета управления, действительный член Международной ассоциации православных ученых, профессор Академии военных наук