Н.Богданов-Бельский. В церкви. 1900
Ниже мы впервые переиздаем одну из статей русского православного мыслителя, церковного историка, публициста, писателя, журналиста, издателя, поэта, искусствоведа, церковного композитора и дирижера В.И.Аскоченского (1813-1879).
Публикацию (приближенную к современной орфографии) специально для Русской Народной Линии (Печатается (в сокращении) по единственному изданию: Аскоченский В.И. [Без подп.] Одному из многих (Письмо к дирижёру одного из столичных хоров)// Домашняя беседа.- 1868.- Вып.16.- С.428-429) подготовил профессор А. Д. Каплин.
Название и примечание в квадратных скобках - составителя.
+ + +
Одному из многих
(Письмо к дирижёру одного из столичных хоров)
Ах, как хорошо, как хорошо пели вчера, в Великую Пятницу, под вашею дирекцией, всеми ожидаемую, всеми любимую песнь: Благообразный Иосиф! Я даже забыл обо всем, что окружало меня в эту великую минуту; мысль моя унеслась далеко-далеко из храма Божия; как бы внезапно, порывисто схватили ее эти баховские аккорды, эти нежащие сочетания звуков, и помчали вместе с собою туда, где все музы да грации, где молитвенному чувству вовсе нет места. «Прелесть что такое!» - шептали друг другу внимающие этому очаровательному пению. Все были в каком-то сладостном упоении, и я с нетерпением ожидал окончания богослужения, чтобы пожать вам руку и поздравить с таким блистательным успехом.
Но вдруг взоры мои упали на плащаницу, изображавшую гроб Спасителя, и мне стало совестно за восторг мой и грустно за вас, так неуместно оторвавшего молящийся народ от единого на потребу настроения. Я пал ниц перед Сошедшим с креста с словом раскаяния, и гневно осудил себя за бессмысленное увлечение. Как духа искусителя отгонял я от себя звуки, ещё ходившие вокруг меня каким-то неслышимым эхом, и простой дьячок, запевший в эту минуту Благообразный Иосифе давно знакомым сердцу напевом, показался бы мне Романом-сладкопевцем. Почтеннейший! Зачем вы это сделали? Зачем внесли чуждый огнь, во святая святых, когда в горниле Церкви православной есть свой огонь, тихо и благодатно размягчающий душу до сладких слез и глубоких воздыханий? Неуж-то вы, столь опытный и столь известный знаток церковной музыки, убеждены, что великолепно исполненная под вашею дирекцией композиция досужего маэстро лучше и пристойнее для такого великого момента, чем тот напев, который достался нам от древних времен и сросся с нашею душою с самого нашего детства? Да соберите всех Бахов, Палестрин[1], Бетховенов, Моцартов; пусть встанут Глинки, Березовские, Бортнянские - все они вместе не напишут ни одной нотки, похожей на ту, которая так властно движет сердце многомиллионного населения Руси православной! Будь пропетая вашим хором пьеса исполнена в какой-нибудь филармонической зале, - мы единодушно аплодировали бы и вам и управляемой вами капелле, - но в храме Божием, пред Гробом умершего за нас Спасителя, в минуту всеобщего настроения к тихой и умиленной молитве - нет, это такая аномалия, с которою не помирится ни один православный человек! Нет, мы должны тщательно беречь те бриллианты, которые переданы нам нашими благочестивымии мудрыми предками, а не заменять их стразами и тяжеловесами новейшего изобретения. Это неблагодарность, это грех!
Вы - наши отцы и командиры, но не забывайте, что мы - ваши судьи, Вы - учители ваших послушных певцев, но публика - не ученик ваш. Конечно, публике этой, enmasseе, далеко до ваших познаний; она незнакома ни с генерал-басом, ни с контрапунктом, ни даже с музыкальной грамматикой; но у нее есть чутье, есть внутренний слух, которым она слышит и понимает гораздо яснее самих маэстро, что идет и что никуда не годится в деле православного богослужения. Она снисходительнее относится к дьячковской разладице, чем к сантиментальным, разнеживающим диссонансам, к которым так любят прибегать иные композиторы, с пренебрежением относящиеся к древнерусским, церковным напевам. Не гневайтесь же, если из какого-нибудь уголка принесется к вам шепот неодобрения и досады. Она вступается за самое священное дело, за свое молитвенное расположение, которое вы так неосторожно нарушили; следовательно, ее голос достоин большего внимания и уважения, чем прозорливый укор какого-нибудь дилетанта, упрекающего публику в невежестве. Не человек субботы ради, а суббота ради человека; не публика для певцов, а певцы для публики, - ну, так пусть же они служат ей честно и необлыжно. А то посмотрите, - ждет благочестивый человек драгоценных песней церковных, например, Свете тихий или Величит душа моя Господа, - что же, способствуют ли молитвенному настроению наши даже пресловутые хоры? Нисколько! Первую песнь, высокую и многознаменательную по своему характеру, они отбарабанят вам сухим речитативом: вторую отмахают скороговоркой, - и молящийся с неудовольствием, видит, что он напрасно становился на колени, напрасно ждал вдохновляющего его пения. А оно так знакомо ему; где-то и когда-то он слышал его....
Зацепин Н. К. Монастырки на клиросе. 1852
Нет, господа дирижеры и композиторы! Не нужно нам измышлений ваших. Дайте нам то, что хранится целым и невредимым в сокровищнице Церкви православной; дайте в том строгом и внушающем благоговение виде, который не стерт веками и горит, как удар кисти на неподражаемых иконах Панселина. Пишите, что хотите, но не вносите ваших композиций в храм Божий: для этого есть филармонические залы, даются, так называемые, духовные концерты. Туда все эти рабские подражания западным маэстро! Для всего такого там и награда полагается - звучные рукоплескания; а тут один и единственный должен быть стимул: да исправится молитва моя, яко кадило предо Тобою!...
Примечание
[1] Джованни Пьерлуиджи да Палестрина (Giovanni Pierluigida Palestrina или Praenestinur) (1514-1594) - итальянский композитор.
