Заключение на проект федерального закона № 284965-3 «О государственных гарантиях равноправия женщин и мужчин»

(«О государственных гарантиях равных прав и свобод мужчин и женщин и равных возможностей для их реализации»), принятый Государственной Думой в первом чтении 16.04.2003, (с учетом поправок, рекомендованных в 2011 году ко второму чтению)

Настоящее заключение выполнено по обращению Межрегионального общественного движения «Семья, любовь, Отечество».

Проект федерального закона № 284965-3 «О государственных гарантиях равных прав и свобод мужчин и женщин и равных возможностей для их реализации» был внесён в Государственную Думу депутатами Государственной Думы В.В. Володиным, Е.Ф. Лаховой, О.В. Морозовым и Г.И. Райковым 16.01.2003, был принят Государственной Думой в первом чтении 16.04.2003, и подготовлен к рассмотрению во втором чтении с внесением поправок, в том числе уточнённого названия («О государственных гарантиях равноправия женщин и мужчин»), рекомендованных 18.10.2011 к принятию[1].

Никаких прагматически релевантных и сколь-нибудь существенных и убедительных юридических аргументов, обосновывающих необходимость принятия данного Законопроекта, содержащихся в нём положений, не было изложено в пояснительной записке к нему и не было заявлено его инициаторами при его принятии в первом чтении 16.04.2003.

Причиной принятия подобного акта с таким наименованием могли бы стать какие-то реально существующие и многочисленные факты нарушений законных прав граждан по признаку пола. Но в современной России отсутствует статистически значимое число выявляемых такого рода нарушений. При этом неизбежно происходящие (в любом государстве мира) отдельные нарушения прав женщин вполне могут быть предупреждены и пресечены в рамках существующих правовых инструментов, закреплённых законодательством Российской Федерации.

Например, для защиты женщин от дискриминации по признаку пола может быть применена статья 136 «Нарушение равенства прав и свобод человека и гражданина» Уголовного кодекса Российской Федерации, предусматривающая уголовную ответственность за дискриминацию, то есть за «нарушение прав, свобод и законных интересов человека и гражданина в зависимости от его пола...», учитывая существующий конституционный принцип равенства прав и свобод мужчины и женщины и равенства возможностей для их реализации, конституционную гарантию «равенства прав и свобод человека и гражданина независимо от пола» и конституционный запрет «любых форм ограничения прав граждан по признакам социальной ... принадлежности» (части 2 и 3 статьи 19 Конституции Российской Федерации).

Пункт 1 статьи 2 вводит понятие «гендерная дискриминация», без всяких юридических и фактических оснований подменяющее уже устоявшееся понятие дискриминации по признаку пола. Очевидно, что делается это по каким-то исключительно идеологическим мотивам, не имеющим никаких юридических референций.

Об этом, прежде всего, свидетельствует надуманное и не имеющее под собой оснований выделение авторами законопроекта особого вида дискриминации - «по мотивам, связанным с наличием детей». Если речь идет о незаконных произвольных действиях в отношении семей с детьми, то квалифицироваться это должно совершенно иначе, но такие положения Законопроекта ничего пострадавшим семьям не дадут. Но скорее всего, «продавливание» такой нормы имеет другую цель - прикрытие других откровенно вредных положений данного Законопроекта.

Того же свойства норма, относящая к числу целей «государственной политики в области обеспечения гендерного равноправия» такую цель, как «поддержка семьи, лиц с семейными обязанностями, формирование ответственного материнства и отцовства» (пункт 4 части 1 статьи 5). Очевидно, что данная норма является совершенно неуместной, ничего реально не дает интересам защиты прав и законных интересов семей, а сам Законопроект абсолютно не референтен вопросам формирования ответственного материнства и отцовства, никакого отношения ко всему этому не имеет. Это просто риторическое прикрытие реального содержания и реальной направленности исследуемого Законопроекта.

В этом же смысле, необоснованным и явно выбивающимся из концепции и содержания Законопроекта является отнесение пунктами 1 и 2 части 2 статьи 4 к формам «гендерной дискриминации» таких действий, как «нарушение прав женщин по мотивам, связанным с беременностью» и «нарушение прав женщин и мужчин по мотивам, связанным с наличием детей».

Что это вообще за «мотивы, связанные с беременностью» и «мотивы, связанные с наличием детей» применительно к дискриминации? Никакого рационального содержания, референтного реальным общественным отношениям, данные лексические конструкции в себе не несут. Это - очевидно нафантазированные и лишенные смысла текстовые конструкции, недопустимые к употреблению в законопроектной деятельности.

Нарушение работодателями трудовых прав беременных женщин и женщин с детьми никогда не имеет своей мотивацией дискриминацию как таковую, это всегда мотивы, связанные с экономией средств. Трудовые права беременных женщин и трудовые права женщин, имеющих детей, следует защищать иными правовыми способами, в частности - закрепляя в Трудовом кодексе Российской Федерации, а также в законодательстве о социальной защите граждан. Такого рода гарантии защиты прав и законных интересов указанных категорий лиц уже сегодня установлены законодательством Российской Федерации. Если эти гарантии недостаточны, соответствующие нормы следует усовершенствовать, дополнить. Но проблемы нарушения прав и законных интересов указанных категорий лиц невозможно решить принятием идеологически мотивированного и окрашенного закона с содержательно бестолковыми положениями.

Пункт 4 статьи 2 следующего содержания: «гендерное равноправие - равный правовой статус женщин и мужчин, в том числе обеспечивающий им равный доступ к ресурсам и исключающий гендерную дискриминацию» - являет собой совершеннейшую глупость, поскольку у женщин и мужчин правовой статус различен. Есть конституционно гарантированное и международно признанное равенство в фундаментальных правах и свободах, равенство перед законом и судом, но равенства в правовых статусах нет. У женщины есть биологически и психологически обусловленные специфические естественные права и специфические законные интересы, которых мужчины лишены, и это совершенно нормально. Обратные утверждения не имеют под собой сколь-нибудь весомых юридических и фактических оснований.

Тем более что авторы Законопроекта признают объективное наличие таких различий в части 4 статьи 4.

Кроме того, какие имеются в виду «ресурсы», равный доступ мужчин и женщин к которым предусмотрен исследуемым Законопроектом? Так категорически нельзя писать проекты законов. Сплошные содержательно неопределенные лексемы и лексические конструкции.

Пункт 5 статьи 2 вводит понятие «гендерный баланс», интерпретируя таковой как «соотношение числа женщин и мужчин, при котором число представителей одного пола составляет не менее сорок процентов». Часть 1 статьи 6 определяет, что этот «баланс» должен быть обеспечен при назначении на должности «представителей субъектов Российской Федерации в Совете Федерации Федерального Собрания Российской Федерации; членов Правительства Российской Федерации; судей Конституционного Суда Российской Федерации, Верховного Суда Российской Федерации, Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации; аудиторов Счетной палаты Российской Федерации; членов Центральной избирательной комиссии Российской Федерации, избирательных комиссий субъектов Российской Федерации; членов Общественной палаты Российской Федерации, общественных палат субъектов Российской Федерации; высших должностных лиц субъектов Российской Федерации (руководителей высших исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации)».

Внедрение такого принципа формирования указанных органов приведет к существенному падению эффективности государственного управления. Дело не в назначении женщин (пусть их хоть 80 или все 100 процентов будет на указанных должностях), а в подмене признака профессиональной квалифицированности на признак половой принадлежности в основе принципа замещения указанных должностей.

Крайне вредный характер носит часть 3 статьи 4, устанавливающая:

«Сексуальное домогательство по месту работы - поведение, слова или действия [чем поведение отличается в данном контексте от действий? - Прим. авт.], содержащие сексуальные требования, адресованные лицу, находящемуся в служебной или иной зависимости, если:

1) подчинение таким требованиям является условием приема на работу, продвижения по работе, поступления в образовательное учреждение или получения какого-либо ресурса;

2) отказ от подчинения таким требованиям служит основанием для отказа в приеме на работу, продвижении по работе или увольнения с работы, для отказа в поступлении в образовательное учреждение либо получения какого-либо ресурса.»

Закрепление этих норм создаст условия для грубых злоупотреблений из-за содержательной неопределенности этих положений. Что такое «сексуальные требования»? Очевидно, что это нечто, отличное от понятия принуждения к вступлению в сексуальную связь. Но что? Кроме того, про получение какого именно «какого-либо ресурса» здесь идет речь? Что означает «иная зависимость»?

Каковы вообще основания отнесения «сексуального домогательства по месту работы» к форме «гендерной дискриминации» (пункт 3 части 2 статьи 4)? Почему, криминализуя сексуальное домогательство по месту работы, авторы законопроекта обходят вниманием такие домогательства по месту учебы, лечения, отдыха, занятия спортом и т.д. Какая вообще связь всего этого с дискриминацией? Правонарушениям, связанным с посягательством на достоинство личности женщины, следует уделять должное внимание, но в исследуемом Законопроекте все это явно надуманно и избыточно.

Следует обратить внимание на то, что Законопроект содержит серьезные внутренние противоречия.

Так, часть 2 статьи 4 относит к формам «гендерной дискриминации» только: «нарушение прав женщин по мотивам, связанным с беременностью» (пункт 1); «нарушение прав женщин и мужчин по мотивам, связанным с наличием детей» (пункт 2); «сексуальное домогательство по месту работы» (пункт 3).

При этом многие другие деяния, упоминаемые в Законопроекте, к «гендерной дискриминации» частью 2 статьи 4 странным образом не отнесены, хотя, казалось бы, именно ради этого и затевался весь законопроект. К примеру, к «гендерной дискриминации» не отнесены нарушение «гендерного баланса» в минимальные 40 процентов женщин (пункт 5 статьи 2), а также нарушение «равного доступа» мужчин и женщин «к ресурсам» (пункт 4 статьи 2) и мн. др.

Столь же идеологизированным и лишенным смысла выглядит предложение разработчиками Законопроекта такого «направления государственной политики в области обеспечения гендерного равноправия», как «обеспечение гендерного баланса в делегациях Российской Федерации в международных организациях и на международных форумах, при ведении переговоров или урегулировании конфликтов» (пункт 8 части 2 статьи 5).

Про надуманность и необоснованность идеи комплектования органов власти и других органов по половому признаку, а не по признаку профессионализма уже было сказано выше. Предложение о «гендерном балансе» в делегациях Российской Федерации в международных организациях и на международных форумах сродни уже разобранному.

Какие конфликты имеются в виду? Переговоры с террористами? Кто виноват, что мужчины составляют большинство в общем количестве специалистов-переговорщиков? Кто сказал, что террорист, эксплуатирующий ислам, вообще согласится разговаривать с женщиной-переговорщиком?

Еще более странными выглядят содержащиеся в Законопроекте требования о «гендерном балансе» в руководстве политических партий. Руководство политической партии - это ее лицо. И если объективно в данной партии просто нет женщины, не столько способной, сколько просто желающей войти в ее руководство, что теперь, этой партии самоликвидироваться? В чем вообще смысловая нагрузка таких требований - по принципу «пусть будет, там разберемся»?

Пункт 1 статьи 9 устанавливает: «В области образования и науки государство гарантирует ... обеспечение гендерного равноправия при получении дошкольного, начального общего, основного общего... образования». Что дает основания считать, что сегодня в России есть проблемы с принятием девочек в детские сады и в школы или же есть угроза появления таких проблем?

Статью 9, предусматривающую, что государство гарантирует «включение в образовательные программы учебных планов, рабочих программ учебных курсов, предметов, дисциплин (модулей) и других материалов, обеспечивающих гендерное образование» (пункт 2 статьи 9) и «использование в образовательных учреждениях образовательных программ, учебников и других материалов, исключающих одобрение или оправдание гендерной дискриминации» (пункт 3 статьи 9), обоснованно оценить как крайне опасную для нравственного здоровья детей и очевидно создающую условия для внедрения пресловутого «секспросвета» в образовательных организациях (то есть совершения интеллектуальных форм развратных действий с детьми), грубо посягающего на права несовершеннолетних и их родителей. Статья 9 противоречит Федеральному закону от 29.12.2010 № 436-ФЗ (ред. от 02.07.2013) «О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию».

Никто в российской школе - ни обучающиеся, ни их родители (законные представители) не нуждаются в «гендерном образовании». Никакого реального содержания у такого «образования» просто нет, в его рамках возможна лишь идеологическая «накачка», индоктринация детей.

Законопроект содержит целый ряд положений откровенно абсурдного характера (не требующего никаких комментариев в силу самоочевидности), что вызывает устойчивые сомнения в том, что в поддерживающем Законопроект комитете Государственной Думы этот Законопроект кто-то внимательно читал.

К числу таких положений абсурдного характера обоснованно отнести нижеследующее положение пункта 5 части 2 статьи 5: «разработка специальных мер, направленных на преодоление дискриминации мужчин в сфере занятости на работах с вредными и (или) опасными условиями труда [в смысле, что их следует принудительно «разбавить» женщинами, которых ради идеологических лозунгов заставят трудиться на работах с вредными и (или) опасными условиями труда? - Прим авт.], в воспитании детей, защиту от сексуального домогательства по месту работы [большой интерес представляют примеры сексуальных домогательств женщин к мужчинам по месту работы, наверняка заготовленные разработчиками Законопроекта и позволяющие понять, что это за бред. - Прим авт.], а также на преодоление дискриминации мужчин в иных сферах, где мужчины находятся в менее благоприятной ситуации по сравнению с женщинами [например, на рубке и валке леса, или же работая грузчиками на железнодорожной станции? Их предлагается принудительно «разбавить» женщинами, заставив их трудиться на таких работах? Или речь идет о трудностях интеграции мужчин в женские коллективы швей, доярок и поварих? - Прим авт.]».

Впрочем, этим положением весь набор абсурда в рассматриваемом Законопроекте не исчерпывается. А полное перечисление критических недостатков Законопроекта займет многие десятки страниц.

Самым существенным недостатком рассматриваемого Законопроекта, определяющим негативный, вредный потенциал, является замена идеологически маркированным понятием «гендер» устоявшегося и обладающего предельно четкой семантикой понятия «пол». Такое стремление не находит никаких рациональных объяснений, кроме как объяснение интересами содействия достижению целей зарубежных ЛГБТ-организаций по насильственному реформированию в России института семьи.

Сказанное выше вызывает устойчивые ассоциации с выполнением разработчиками Законопроекта и его лоббистами какого-то заказа в рамках, нельзя исключать, финансирования со стороны зарубежных организаций указанной идеологической направленности, поскольку в целом самоочевидна явная надуманность данного Законопроекта, его практически ничтожные юридическая ценность и востребованность, его полный отрыв от реальности в части предметной области регулирования (фактически отсутствует предмет регулирования).

Кроме того, Законопроект сам содержит ряд ответов на вопрос: кому ещё всё это выгодно, выражая сомнительные частные интересы неких «кризисных центров оказания помощи лицам, пострадавшим от гендерной дискриминации» (пункт 6 части 2 статьи 5), неких организаций, которые на бюджетные деньги (отрываемые от обеспечения реальных, а не мнимых публичных интересов) будут проводить в действительности никому не нужные «исследования по вопросам гендерной дискриминации, обеспечения гендерного равноправия» (пункт 10 части 2 статьи 5; пункт 4 статьи 9), но главное - массово потреблять бюджетные средства, выделяемые в рамках предусмотренной Законопроектом «федеральной целевой программы, направленной на устранение гендерной дискриминации» (пункт 3 части 2 статьи 5) и «программ в области обеспечения гендерного равноправия» (пункт 11 части 2 статьи 5), а также «общественных объединений, деятельность которых направлена на обеспечение гендерного равноправия и недопущение гендерной дискриминации» (пункт 11 части 2 статьи 5).

В России недостаточно объединений неадекватных лиц, вся содержательная нагрузка деятельности которых состоит в нагнетании истерии? Действительно ли существует потребность умножить их число за счет государственного бюджета? Отрицательный ответ очевиден: никому в Российской Федерации такая деятельность не нужна, за исключением сугубо частных коммерческих интересов лоббирующих данных законопроект лиц.

Принятый в первом чтении проект № 284965-3 Федерального закона «О государственных гарантиях равноправия женщин и мужчин» («О государственных гарантиях равных прав и свобод мужчин и женщин и равных возможностей для их реализации»), с учетом поправок, рекомендованных ко второму чтению, характеризуется множеством критических юридических недостатков, является крайне вредным и должен быть снят с последующего рассмотрения.

13.12.2013

Понкин Игорь Владиславович - доктор юридических наук, профессор кафедры правового обеспечения государственной и муниципальной службы факультета «Международный институт государственной службы и управления» Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ, профессор

[1] <http://www.duma.gov.ru/systems/law/?number=284965-3&sort=date>. Далее - Законопроект.