Григорианский календарь как орудие польско-иезуитской интриги

Ниже мы впервые переиздаем одну из статей филолога, историка, этнографа, фольклориста профессора Николая Федоровича Сумцова (1854-1922).

Публикацию (в сокращении, приближенную к современной орфографии) специально для Русской Народной Линии (по единственному изданию: Сумцов Н. Исторический очерк попыток католиков ввести в южную и западную Россию григорианский календарь // Киевская старина. - 1888. - N 5. - С. 235 - 258) подготовил профессор А. Д. Каплин. Из-за большого объёма статья разделена на две части. Название изменено составителем. Постраничные сноски заменены концевыми.

+ + +

Исторический очерк попыток католиков ввести в южную и западную Россию григорианский календарь

Содержание

Религиозно-церковное применение юлианского календаря. Пасхальные таблицы. Компуты. Недовольство старым календарем на православном Востоке и католическом Западе. Исправления календаря папой Григорием XIII. Причины враждебного отношения православных народов, в особенности южнорусского, в новому календарю. Константинопольский собор 1583 года. Недовольство католиков новым календарем. Лятос. Львовские безпорядки 1583 г. Суликовский и Гедеон Балабан. Грамоты Стефана Батория 1584, 1585 и 1586 годов. «Ключ царства небесного» Смотрицкого. «Книжица» Суражского. Стефан Зизаний и Жебровский. Защита старого календаря Христофором Филалетом. Лев Мамонич. Упадок православной полемики о календаре в XVII в. Причины этого упадка. Заметки и статьи православных в защиту старого календаря в XVII веке. Отношение к старому календарю Потея и Терлецкого. Сочинения католиков Вуйна, Гродзицкого и др. в защиту нового календаря. «Sowita wita». «Rosmowa» Скупинского. Кассьян Сакович. Его «Каlendarz stary». «Аро1оgiа» Яна Брожека. «Каlendarz prawdziwy» Яна Дубовича. «Ierarchiа» Дубовича. «Неrbу» Рутки. Общая характеристика отношений католических полемистов к православным. Научная высота полемистов о календаре. Прекращение полемики о календаре в южной России. Преследование календаря Дунчевского в 1738 г. Возобновление полемики о календаре в последнее время в Галиции. «Роlitykа nerwow» А.Z. Защита старого календаря. Ст. Качалой в «Деле». «Нови хмары» и «Што нам чинити?» - передовые статьи редакции «Дела». Заключение.

В IV столетии на первом Никейским соборе было определено время празднования Пасхи по юлианскому календарю, и с того времени к научной астрономической части календаря тесно присоединилась часть религиозная и церковно-бытовая. Народные массы обращали внимание на календарь и дорожили им преимущественно с точки зрения определения времени праздников и прежде всего Пасхи. Многие христианские писатели, преимущественно александрийцы, занимались пасхальными вычислениями. Древнейшие опыты этого рода относятся к концу IV и началу V столетий. Большой известностью в древности пользовались пасхальные таблицы Дионисия Малого (+556) и Беды Почтенного (+735) i. Составление пасхальных таблиц было любимое занятие древних русских грамотных людей. Уже в XII веке Кирик написал «Учение, имже ведати человеку числа всех лет», где изложено учение об индикте, о високосных летах и т. п. В западной Европе пасхальные таблицы, заключавшие в себе определение времени Пасхи и подвижных праздников вообще, назывались в XIV - XVI веках компутами ii. <...>

Астрономические вычисления указывают на неточность солнечного года по старому юлианскому календарю. Ежегодно получается излишек в 11 минут и 13 9/10 секунды, что в 128 лет составляет день. Неточность эта давно уже была усмотрена как в православной Византии, так и на католическом Западе, и в первой чуть ли не ранее, чем на втором. Матвей Властарь, ученый иеромонах греческой церкви, живший в первой половине XIV ст., уже указал на недостатки юлианского календаря, именно на то, что, по вычислению Властаря, солнечный год имеет не 365 дней с четвертью, а на пять минут менее iii. Подобного рода замечание сделал и другой старинный византийский писатель Никифор Григора iv. Запад настойчивее стремился к исправлению старого календаря. На Констанцском и Базельском соборах сделаны были заявления о необходимости исправить старый календарь. Новый календарь введен был в 1582 г., по распоряжению папы Григория XIII, на основании вычислений, сделанных ученым калабрийцем, врачом и астрономом, Алоизием Лилио. Так как нужно было прибавить десять дней, то папа повелел день утверждения нового календаря 5-е октября считать 15-м, через что весеннее равноденствие на этот год возвращалось на 21 марта, как было на Никейском соборе, определившем время празднования Пасхи. Таким образом, новый календарь был делом науки, хотевшей, однако согласоваться с церковным уставом. Вводимый властью Рима, он становился некоторым подспорьем латинской пропаганды. По этому первоначально он принят только в Италии и других католических странах, но долго не был принимаем в странах протестантских v.

Православные решительно отстояли старый календарь. Главной причиной их нерасположения к новому календарю было стремление католиков навязать вместе с новым календарем папизм и назойливое его предложение, переходившее иногда в положительный гнет и гонительство. На греческом Востоке противодействовали более теоретически, точнее сказать, высказываясь против нового календаря, спокойно сохраняли старый, так как тут не оказалось таких общественных элементов, которые поставляли бы своею задачей провести его насильно в обиходную практическую жизнь. Иначе стояло дело в юго-западной Руси. Здесь на стороне нового календаря сразу оказалось много сторонников среди могущественного землевладельческого класса, частью совсем польского по происхождению, частью из ополячившихся русских. Здесь уже энергично работали иезуиты, пропагандируя папизм и разжигая вероисповедную вражду между католиками и православными. Оттого пропаганда нового календаря в южной Руси быстро оформилась в тяжелую форму притеснения и гонительства. При таком положении дел, отстаивание старого календаря высоко ценилось православными, и тот, кто становился в ряды его защитников или кто претерпевал из-за него гонения и мученичества, приобретал народное благорасположение и признательность. Молва о таком защитнике шла из рода в род, и с личностью его связывались благочестивые религиозные сказания. Одно из таких религиозных сказаний вошло в Записки Петра Могилы. «В пределе Перемыском, говорится здесь, благородный некто, именем Еразм Герборт, в пост пред Рождеством Христовым, колико дней перед своим латинским Христорождественским праздником, советом своих иерей латинских и слуг, той же веры сущих (млад сый), вся иерея православныя с протопопом их, числом яко дванадесять, от всех сел своих (богат бо бяше) собра и повеле им по новорастленному их календарю латинскому вкупе с ними Рождество праздновати и мяса ясти. Они же абие вси отрекошась не творити се и паче смерть нежели пост разорети и Богоносными отцы преданный календарь изменяти изволети господину своему обещашась. Он же, разгневався, обезчести их и, ругаясь православной вере безбожно, в темницу затворити повели. Они ж, плачуще и стеняще.... советом православнаго своего епископа тогда сущаго Михаила Копыстенскаго, еже не соизволяти прещению господина их, но пострадати с людьми Божиими, нежели сласти временней, с иноверными сообщившись, вечную гибель себе снискати изволити, вси единодушно в темнице глас и руце к Богу... воздвигоша, моляшесь да не оставит веру святую православную в смех и поругание мерзкому отступнику, но вскоре да отомстит озлобление их. Молящим же им и к Богу вопиющим... в той час напрасно он Герборт разболись и... зле испроверже злую свою душу» vi.

Кроме гонительства, как главной причины нерасположения православных к новому календарю, был еще другой крупный повод к неудовольствию православных на новый календарь, вытекавший из уставов Православной Церкви. Держась определения Никейского собора, православные никогда не празднуют Пасху ни вместе с евреями, ни ранее их, но всегда позднее их, но крайней мере на один день, как требует седьмое апостольское правило. Западные же христиане, при астрономической точности своего календаря, не могли избежать нарушения этого правила и часто впадают в ту и в другую погрешность vii.

В добавок нужно заметить, что старый календарь находится в тесной связи с церковными обрядами, и православные тем более им дорожат, что более, чем западные христиане, придерживаются постов и церковных обрядов. По справедливому замечанию сербского митрополита Стефана Стратимировича в докладе 1814 г. австрийскому императору о старом календаре «Римо-католические людие своея религии попечение обрядов и обычаев своих сохранение наипаче клиру, а сей папе простирающе, меньше такожде пекутся, меньше о своих обычаях непоколебимостях устрашени суть, еже вся сия у греческаго закона людей совсем иначе имеются» viii.

Весь православный мир был взволнован появлением григорианского календаря, тем более, что католики, в особенности иезуиты, немедленно приступили к его пропаганде среди православных народов. Уже в 1583 г. папа Григорий XIII отправил двух агентов в Константинополь к патриарху Иеремии с подарками и с предложением принять новый календарь. Иеремия дружелюбно принял папских послов и не порицал нового календаря, с которым имел в виду ознакомиться ближе и затем надлежало выждать, как отнесутся к нему православные в Греции и России. К Иеремии обратились с вопросами о новом календаре из Венеции тамошний православный епископ Гавриил Север и ефоры православного братства св. Георгия, из южной Руси - кн. Константин Острожский, из разных мест Греции, наконец, и армяне. Требовались ответы и папе и всем вопрошавшим. В ноябре 1583 года составился собор, на котором присутствовал и патриарх Александрийский Сильвестр. 20-го ноября состоялось определение о новом календаре. Он признан новым опытом нововведений, какие обыкла самовластно устанавливать римская церковь; признана неправильность и в старом счислении, но также и в новом, пред которым старое отличается большей твердостью и, главное, сохраняется каноническое установление Никейского собора о времени празднования Пасхи, что невозможно при новом календаре. В этом смысле даны ответные послания папе, в Россию, Венецию, армянам, сообщено и по всей Греции ix.

Григорианский календарь вызвал неудовольствие даже в странах католических, между прочим, в Польше. Не работай здесь ловкие и пронырливые иезуиты, противодействие новому календарю приняло бы довольно обширные размеры. В некоторых местах опасались народного волнения. К каким мерам прибегали иезуиты, чтобы ввести в Польше новый календарь, показывает печальная судьба польского ученого Лятоса. Южнорусские полемисты XVI и XVII веков с уважением упоминают его имя. Ян Лятос был доктор медицины и астрономии в краковской академии, человек с обширными знаниями и прямым независимым характером. Уже его могучий внешний вид показывал, что природа щедро наделила его своими дарами. По словам иезуитов, Лятос был полный, красивый, ширебородый мужчина, с большой физической силой <...>. Лятос представил в краковскую академию возражения против нового календаря еще до его утверждения папой. Не смотря на то, что Лятос пользовался уже славой отличного астронома, академия не приняла его возражений, будто бы по причине их спутанности, в действительности по соображениям религиозно-церковного характера, <...>, как сознаются сами католически писатели x. Лятос отправил свое возражение на новый календарь в Рим, где также на него не обратили внимания. Настойчивый Лятос продолжал противодействовать новому календарю на том основании, что он не согласован с постановлениями Никейского собора. Краковская академия в 1582 г. внесла в городские книги заявление о своем несогласии с Лятосом, а в 1601 г. Лятос удален был из академии, по настоянию краковского епископа Мацейовского. Заслуживает внимания замечание Мацейовского, что «русский посполитый люд», опираясь на доводы Лятоса, будет порицать одобренный римской церковью календарь. К этому то русскому люду и удалился Лятос, после потери места в академии. Он нашел убежище у князя Константина Острожского в г. Остроге и здесь издал против нового календаря «Минуции», где доказывал, что исправители календаря не приняли во внимание несколько минут и потому исключили из старого календаря десять дней, вместо семи дней. Иезуиты упрекали Лятоса, что он играет в руку православным <...>. Жебровский, ученик виленских иезуитов, возражая на «Минуции» Лятоса, жаловался, что Лятос в изданных в 1598 году «Минуциях! жестоко напал на новый календарь и что его «Минуциями» пользуются противники нового календаря на Руси, в Литве и даже в Москве xi. Долгое время Лятос был предметом злобного издевательства и насмешек религиозных фанатиков и человеконенавистных иезуитов. Так, против него была пущена сатира «Dworskie Minucye nowe Sowizrzałowe». Кроме Жебровского, против Лятоса писал в 1604 г. плоцкий иезуит Альберт Росцишевский, причем называет его козьим доктором и оканчивает свое полемическое сочинение грубой белорусской пословицей: «собака бреше, князь едзе, а календарь календарем будзе» xii.

Если уже в чисто польских католических землях введение нового календаря встречено было населением с неудовольствием, то в православной Руси к нему отнеслись с тем большим негодованием, что уже в 1583 г. здесь применены были католиками насильственные меры для введения его в бытовую жизнь. В этом году львовский бурмистр получил от Стефана Батория предписание ввести в действие новый календарь. Львовский католический архиепископ Суликовский, под влиянием иезуитов, открыл гонение на последователей старого календаря. По его приказанию, брат его Войтех, в сопровождении крылошан и вооруженных слуг, в навечерие Рождества Христова по старому календарю ходил по церквам и монастырям, выгонял из них молящийся народ, изгонял священников из алтаря, прекращал насильно богослужение, замыкал и опечатывал церкви. Это грубое насилие взволновало львовских жителей. Они сорвали печати xiii. Православный епископ Гедеон Балабан вошел в соглашение с Суликовским, с целью оградить православных от насилий со стороны католиков. В то же время была подана православными жалоба королю. В латино-униатском сочинении «Sowita wina» находится свидетельство, что соглашение Балабана с Суликовским расположило короля к благосклонному отношению к православным относительно календаря xiv. Несомненно, также, что Стефан Баторий, предоставляя православным право на сохранение старого календаря, руководствовался соображениями государственной пользы. Он хорошо видел, что могущественный князь К. К. Острожский, а за ним и весь русский народ, решительно восстали против григорианского календаря, и, как умный государственный деятель, с широкими планами покорения турок, нашел неудобным раздражать своих православных подданных дальнейшими насильственными мерами по введению нового календаря.

Мировая запись и грамоты Стефана Батория вошли целиком в «Апокрисис» (1597 г.) Христофора Филалета. Мировое соглашение между Суликовским и Балабаном состоялось, как говорится в самой записи, при посредстве канцлера литовского княжества и виленского каштеляна Евстафия Воловича, киевского воеводы кн. Константина Острожского, белзского воеводы Станислава Жолкевского и минского воеводы Ивана Глебовича. Эти влиятельные имена, в особенности имя кн. Константина Острожского, объясняют как появление самой мировой записи, так и заключающиеся в ней извинения Суликовского: «Хотя и произошло было некоторое смятение и запрещение праздновать св. дни от арцибискупа львовского и его капитулы, которые, желая, чтобы народ греческой веры праздновал св. дни по новому календарю, запечатывали церкви и другие производили смятения, но поелику эти оскорбления сделаны более случайно, нежели с намерением, то подобные раздоры и смятения с обеих сторон прекращены и прекращаются зараз на вечные времена... Впредь же обе стороны условливаются никогда не делать никаких препятствий, как в праздновании праздников, так и в отправлении обрядов богослужения и звона, равно и в делах власти и в доходах» xv...

Никто так сильно не злоупотреблял словом «вечный мир», как злоупотребляли поляки в старинное время. И во внешних своих отношениях к восточному соседу, Москве, и во внутренних делах, по отношению к православным украинцам, сплошь и рядом давались обещания вечного мира, вечной згоды, вечного равноправия, и не успевало высохнуть чернило на договорах, как следовало самое грубое нарушение договора. «Вечные времена» мирового соглашения католиков и православных 1585 года оказались очень кратковременными, и Стефан Баторий несколько лет подряд старался укрепить их. Сохранилось три грамоты Батория, ограждавшие православных от насильственного введения нового календаря.

Первая грамота дана была в Гродно 21 января 1584 года. Здесь король торжественно заявляет, что он вовсе не имел намерения, отдавая приказание о введении нового календаря, запрещать обряды и праздники греческой церкви, либо что другое, относящееся к богослужению. Поэтому вольно каждому отправлять свое богослужение и веру и праздновать святые дни без укоризны, убытка и грабежей. Король повелевает воеводам, каштелянам, маршалкам, старостам, войтам, бурмистрам, всем вообще должностным лицам не препятствовать православным в праздновании праздников по старому календарю и заботиться о сохранении мира и согласия. «По силе законов и присяги нашей, говорит Баторий, мы обязаны одинаково охранять спокойствие всех подданных наших».

Вторая грамота, данная в Неполоничах (вблизи Кракова) 18 мая 1585 г., в самых энергических выражениях устанавливает свободное отправление праздников православными по старому календарю. Ссылаясь на соглашение Суликовского с Балабаном, король говорит: «мы вознамерились дать, позволить и утвердить людям греческой веры полную власть и свободу спокойно употреблять и содержать в княжестве нашем все уставы и обряды греческого богослужения, по порядку и расписанию старого календаря отправлять и все прочие обряды и благочестивые действия, также строить церкви своего благочестия, госпитали или богадельни и школы, как каменные, так и деревянные и все прочее иметь и содержать по принятым у них способам и добрым обычаям, которые дозволены и утверждены привилегиями от наших предков. Это мы и даем, позволяем и утверждаем»...

Добрые намерения короля разбивались об интриги иезуитов и своевольство шляхты. Чрез год с небольшим, 8 сент. 1586 г. король нашел нужным еще раз подтвердить права православных на сохранение православной веры и старого календаря, которые, очевидно, подвергались гонительству, не смотря на обилие сильных глаголов в королевской грамоте 1585 года. Указывая на изданные охранительные грамоты 1584 и 1585 годов, король предписывает должностным лицам г. Вильны и других городов «не делать православным никаких затруднений и препятствий в праздновании по древнему закону и обычаю их праздников, особенно Рождества Христова, Крещения, Обрезания, Светлого Воскресения, Вознесения Господня, Сошествия св. Духа, Пресвятыя Троицы, преблагосл. Девы Марии и других праздников апостольских и не позывать и не отдавать их в эти дни в ратушу к суду войтовскому, бурмистровскому, радецкому, лавничему, гайному, выложному и потребному и к присяге их в эти святые дни не приводить» xvi.

Далее мы не встречаем охранительных королевских грамот относительно старого календаря, что обусловлено различными обстоятельствами. Одним из ближайших преемников Стефана Батория был Сигизмунд III, человек в религиозном отношении нетерпимый и гонительный. Возникновение и развитие в южной Руси унии подавало католикам надежду на успешное введение нового календаря, и охранение старого календаря административным путем представлялось неудобным. Эта надежда имела к тому же под собой фактическую основу. Первые по времени униатские полемисты действительно защищали новый календарь, хотя униаты вообще остались при старом календаре.

С 1586 года начинается оживленная полемика между католиками и православными по поводу календаря. В конце XVI и в XVII ст., точнее до пятидесятых годов XVII ст. появилось много полемических сочинений по этому поводу, причем по части аргументами, силы доказательств православные не уступали своим противникам, особенно в конце XVI ст., к какому времени относятся лучшие сочинения православных в защиту старого календаря. Все существенно важное было высказано православными, и когда в нынешнем уже столетии в шестидесятых годах возобновилась в России полемика между протестантами и православными о календаре, и затем в текущем десятилетии при возникновении в Галиции споров о календаре между католиками и униатами, старинная полемика по этому поводу оказалась гораздо более сильной и более содержательной, и не только Стефан Качала в Галиции, но и покойный О. М. Бодянский в Москве, писавшие в защиту старого календаря, с пользой для себя и для дела могли бы воспользоваться православными полемистами конца шестнадцатого века, Смотрицким, Суражским и Бронским.

Первым по времени талантливым и сильным защитником старого календаря является Герасим Данилович Смотрицкий, отец знаменитого впоследствии Мелетия Смотрицкого, автор бойкого полемического сочинения «Ключ царства небесного», в который вошел трактат «Календарь римский новый». До последнего времени эта книга принадлежала к числу величайших библиографических редкостей, и известия о ней были очень скудны xvii. В прошлом 1887 г. «Ключ» был издан в 1 ч. VII т. «Архива юго-западной России», стр. 232-266. По содержанию, изложению и языку - это один из самых крупных и ценных южнорусских литературных памятников конца XVI ст. «Ключ» вышел во Львове в 1587 г. Оставляя в стороне любопытные в историко-бытовом отношении предисловия автора с обращением к князю А. К. Острожскому и русским народам, находящиеся в начале книги, и несколько замечаний его о различиях между православием и католицизмом, помещенных в конце книги, мы остановимся на главной ее части, средней, посвященной обличениям нового календаря. Смотрицкого прежде всего возмущало дерзкое отношение папства к старому календарю: «Дом теж законный, на седми столпах моцных оных святых соборов вселенских укгрунтованный и вечно убудованный, (папа) перебегши недель четыре наперед, ободрал, порубал, поламал и розметал, мало ся кого в том радил, все давное погамовал и огнь Духа Святаго до конца погасил... Месяцы иначей покрестил, христианскую пасху с жидовскою далеко отменил и опак посадил» (253 стр.). Католики «не тылько дни и свята праздникам господским и нарочитых святых угодников Божиих отменили на земли, але и на небе лунного бегу дорочного, дванадесятим месяцам имена, от начала света ведле времен и часов им данные, поотменяли, подобно у римскую веру их покрестили, хотяче и тых под послушенство папы своего привести, абы и они без воли его ничего справоваты не смели, февраль назвали мартом, а март кветнем. Бачитмися, и май у них зменит своего имене скуток, так и все дванадесят мусятся менити; что ж делать, коли то их папе вольно чинити; только тое на него яко бы полихо, же имя отменити можеть, але прироженья и скутку свыше поданаго трудно. Зимна в тепло, снегу в дождь преминити то не римского Бога сила и справа, хотя бы и все кардиналы собрал, до того не помогут ничого» (стр. 264).

Смотрицкий не останавливается на том, была ли надобность в исправлении старого календаря и в чем состоят его недостатки или достоинства, сравнительно с новым календарем. Вместо того, он в сильных выражениях говорит о той массе практических житейских неудобств, которые были вызваны появлением григорианского календаря. По словам Смотрицкого, «с которого то поправления яко видим заправды мало што доброе деется, только великий и дивный розрух стался по всем праве свете. Не только у действах законных церковных, але и во всех справах и поступках светских, и великая васнь (ссора, злоба) и ненависть межи людьми с того поправления всчалася, тягнуче за собою много трудностей и утрат безпотребных невинне».

«Первое. Человек бедный, убогий, который от працы рук своих и в поте лица мусит ясти хлеб свой и с тоеяж працы и поту мусит досыть чинити и давати пану, што ему роскажуть, звыкл был от предков своих отдавати, што належало Богу и што належало пану, теперь уж в тое жадным способам гаразд потрафити не может. Пан ему кажет у дни святые Богу ку чти и хвале ведле звычаю церковнаго давного належачие робыты. Боится и Бога, боится и пана, мусыт большого опустити, а меньшему служити, бо о оном слыхает, же есть долготерпелив и многомилостив, а сего ведает, же есть короткотерпелив и троха милостив. Если не его тело поведут, то волове певне. Панское теж свято прийдет, рад бы бедный убожество свою роботою подпомог, боится пана, мусит лишити, а часом за тыми бедами но только панского нового свята не памятает, але и своего старого забывает, в чем и Богу и пану неправ бывает, а собе пак редко або николи. Зверху нендза (нужда) доедает, а внутр сумнене грызет. Чого иншим способом ратоваты не могучи, мусит нареканием, вздыханием и слезами часто беду свою нагорожаты и не ведати, если в таковой своей роскоши и оного календарного поправителя часом з-лиха но проклинает...

Второе. Так теж в местах затвористых (т. е. городах), наших на свое новыя свята зброн (из брам?) не пущают, в роботах заказуют, забирают и сажают. Они теж, як християне правоверные будучи повинни свята свои церковныя давныя обходити и святити мусять, в чем не малые забавы (т. е. промедления), трудности и утраты в своих справах и господарствах домовых и полных (т. о. полевых) и дорогах гостинных (т. е. в торговле), невинне мусят относити (т. е. переносить) и тые не мают, за што оногож благословиты.

Третье. Так теж в ярмарках и у справах купецких великих, в записях, в цырокграфех (т. е. записках, счетах) едны по старому, другие по новому мешатися и великих трудностей и безпотребных забав, накладов и утрат, а часом и завасненья (т. е. злобы) уживаты мусят, и с тых подобно не все мовят: бодай здоров поправляв, якож не много ся тут после того забавляв.

Четвертое. К тому еще муж и с женою, которых сам Бог наперед прозирает здалека, а потом словом своим всетворительным через слуги свои церковные злучает в одно тело, межи которыми в доброй згоде и порядку, як тело едино, так воля и мысль мает быти едина, первому росказовати и рядити, второму слухати и повиноватися... Теперь тот календарь новый нашел и там скутки свои новые, в тых мовлю, где з религии грецкое и римское стан малженский приняли, яко ж то бывало не только межи посполитыми, але и межи зацными станы. Кгдыж единому бывает средопостье, а другому мясопусты, потом единому жалостное роспамятование Христовых страстей, а другому веселые роспусты; также теж и все свята дорочные, што первей с радостью, с детками и с челядкою (т. е. прислугой) хвалу даючи Богу обходили сполечне, теперь мусят далеко розно. С чого подобно часом единому бывает маркотно (т. е. скучно, досадно), а другому немило» (стр. 254-255).

Смотрицкий приходит к тому выводу, что календарь потерпел «покривление», а не поправление.

Гневом Божиим за покривление календаря автор объясняет холодную весну 1586 года, когда даже под Светлое Воскресение было «бурливое и страшное зимно с великим снегом, же не кождому вольно было и калачи до костела святити отослати, хто был в мили або далей от костела, кгдыж не только санями или пешому, але и на кони не можено где потреба доехати. И много быдла розмаитого в тот день от зимна, ветру и кгвалтовного снегу поздыхало, што и з людей мало ся кому не придало» (стр. 258).

Уже из приведенных отрывков «Ключа» видны литературные достоинства этого памятника: меткость, сила, выразительность и простота. В этом отношении, т. е. по складу мысли и способу выражения их, Герасим Смотрицкий имеет много общего с Иоанном Вишенским, но он превосходит последнего со стороны общего своего развития, что выражается преимущественно в систематичности его полемических доводов. По справедливому замечанию проф. Завитневича, «Ключ царства небесного» не может быть назван ученым трактатом в строгом смысле этого слова. «Он больше напоминает собою написанную в популярной форме публицистическую статью, чем ученое сочинение в собственном смысле этого слова. Но рассматриваемый с этой точки зрения, он отличается несомненными достоинствами... Широта и трезвость взгляда, способность к тонкому анализу, легкость изложения, по местам живой, невольно вызывающий в читателе улыбку, юмор, все это заставляет отнести этот небольшой трактат к числу лучших памятников нашей первоначальной полемики» xviii.

Почти одновременно с Герасимом Смотрицким против нового календаря выступил острожский священник Василий Суражский, полемист столь же энергичный и даровитый. Католики, писавшие о календаре, в особенности Касьян Сакович, со злобой отзываются об острожском клирике Василие. Замечание Саковича, высказанное в 1640 г., о том, что Василий Суражский получал плату от князя Константина Константиновича Острожского, заслуживает доверия. Князь Константин Острожский, человек очень богатый, с отличным образованием, покровительствовал вообще людям науки, каковы бы ни были их религиозные убеждения. При его дворе в разное время жили и пользовались его высоким покровительством и католик Лятос, и склонявшиеся к социнианству Мотовило и Бронский. Нет ничего удивительного, что в особенности благорасположением могущественного покровителя православия князя Острожского пользовались те писатели, которые брали на себя тяжелый труд полемики с латинцами и униатами, каковы Смотрицкий и Суражский, православные типографщики, напр. Федоров и другие, столь же полезные люди для гонимого православия. В самом факте платы или денежного пособия, если только существовал такой факт, не было решительно ничего предосудительного, так как в шляхетной Польше литературное меценатство было весьма развито и все им пользовались, так что не существовало даже мысли, что такое патронатство может стеснять умственную свободу.

Настоящая фамилия автора известна из польских источников, именно полемических латинских сочинений XVII в. В «Книжице» 1588 г., где говорится о новом календаре, находится подпись: «многогрешный и хуждший в христианех оубогый Василей» xix. В письме к Ипатию Потею 1596 года клирик Василий называет себя «наименьшим клириком церкви острожской». Довольно ценным представляется потому указание Касьяна Саковича, что фамилия просвещенного и энергичного сотрудника кн. Острожского была Сурасский.

Самое сочинение Василия Суражского, где между прочим говорится и о календаре, имеет несколько названий. В I т. «Описания славяно-русских книг» Каратаева оно называется Сборником; но в старину оно было известно под названием «Книжицы». «Книжица» эта вышла в 1588 году в г. Остроге. Название сборника она получила потому, что состоит из шести отделов: 1) о единой вере; 2) об исхождении св. Духа; 3) о первенстве римском и о старшинстве их епископа; 4) о некоторых разностях в учении между восточной и западной церквами (опресноках, субботнем посте, чистилище и др.); 5) об изменении дней и праздников и 6) о храмах и иконах xx. В «Книжице» затронуты и посильно решены все важнейшие вопросы, волновавшие православных южноруссов конца XVI и в первой половине XVII ст. По замечанию г. Завитневича, «Книжица» представляет лучший полемический памятник конца XVI ст. Слабость общей научной подготовки в значительной степени искупается другими достоинствами, напр. хорошим знакомством автора с св. Писанием, богатый подбор мест из которого часто заменяет недостатки научного приема xxi. В пятом отделе Суражский говорит: «Непотребно мню и о нынешнем дерзопреступлению латинском воспомянути: о пременению дней и свят, а набольшей о самом том празднике дня спасительного святыя Пасхи, Вознесения и Духа Святаго въшествия. То нынешняго времени латины самомнением ослепившися и мудростью света того обезумевшися, все преницовали» xxii. Суражский говорит, что замечания его о старом календаре вызваны главным образом проповедями Станислава Млодецкого, сказанными в г. Вильне в 1587 г. против старого календаря. Сочинение Суражского о календаре превосходит сочинение Смотрицкого по величине и научной основательности. Вообще, все сочинение свящ. Василия, в особенности глава о календаре представляются капитальной научной работой. По обширности знаний, начитанности в свящ. Писании и логичности изложения Василий Суражский стоит наряду с Захарией Копыстенским. В начале трактата о календаре Суражский говорит о сотворении мира и человека, о лунном и солнечном годах, о праздновании пасхи евреями, затем о зодиакальных знаках, о летосчислении от сотворения мира, о возникновении пасхальных вычислений, о соборных постановлениях касательно времени празднования Пасхи и наконец обращается к православным с увещанием твердо сохранять старый календарь, не поддаваясь на католические соблазны «Не подобает преступати, говорит он, - пределов старых, яже положили отцове наши» xxiii.

В статье «о пременению дней» находится несколько любопытных замечаний автора о сотворении мира, недостатках евреев и зодиаке. «Не мнимай, говорит он, о зодиакальных знаках, иж бы што из тых помененных животов или быдлят в обитании небесном быти мело. Ничого бо так грубого в небе не есть, ни овец, ни быков, ни львов и прочих бестий» и далее объясняет названия зодиакальных знаков: 1) Овен: Яко овен зиме лежит на стороне левой, на весну же начинает лежати на стороне правой, так же и солнце пред тым часом пребывает на левой стороне тверди, т. е. на полудни, а в то время входит на сторону десную, иже есть север. 2) Бык - есть моцнейши овна, также крепче солнце силою в то время. 3) Близнец - зане в то время мощь солнца двоится, начанает бо быти тепло и сухотворительне. 4) Рак - солнце в то время вспять грядет, отходя от нас, в полуночной стране продолжаючи день. 5) Лев - в то время всякия семена, плоды и былие до совершенного возрасту и силы доспевши крепостью дебелеют. 6) Дева остатняя часть лета; яко бо дева ничтоже рожает, сице и время то неплодно. 7) Весы или вагы - от ровности ночи с днем. 8) Скорпион - время то болезниво есть, для неравности воздуха: споранку бо студень дотыкает, а в полудни теплота признояет. 9) Стрелец - зане в то время от работ упразднившися чаще ловитвою забавляются. 10) Тур или козорог - на высоких горах и в глубоких роздолах пасется, также солнце на высочайшем стопню к полудню ночь продолжает и студень умножает. 11) Водолей - время то мокростью и ветры обфитующи, и 12) Рыбы - есть время рыболовства» xxiv.

Таких житейских, бытовых доводов в пользу сохранения старого календаря, какие привел Смотрицкий, в «Книжице» не оказывается.

В Следованной псалтири, изд. в Остроге в 1598 г., Василий Суражский снова говорит о «новоутворенном богопротивном календаре» xxv.

В 1596 г. вышло «Казанье св. Кирилла об антихристе» в переводе Стефана Зизания, с комментариями, в которых развивается мысль, что римский епископ есть антихрист. Мысль эта вышла из среды протестантов и охотно принята была православными в лице Стефана Зизания, так как находила оправдание в тех насилиях, которые терпели православные от католиков.

Вместе с «Казаньем» Зизаний издал послание константинопольского патриарха против нового календаря. Иезуит Жебровский, возражая Зизанию, говорит, что в своей книге он преследовал двоякую цель: имел в виду поселить в народе ненависть к иезуитам и новому календарю и развить ненависть к папе, выдавая его за антихриста. Далее Жебровский отвергает подлинность послания константинопольского патриарха в том виде, как привел его Зизаний, на том основании, что оно написано с детской наивностью и состоит из непристойных слов и ругательств, что не согласно с достоинством патриарха xxvi.

Блестящий период полемики православных против нового календаря завершается Апокрисисом Христофора Филалета. В первой части ответа главе 8 заключаются «разсуждения людей древней греческой веры о том, почему они не хотят принять нового календаря». Христофор Филалет (Бронский) с свойственной ему силой логики, спокойно и последовательно наносит удар за ударом гонителям старого календаря. Прежде всего Бронский указывает, что и на католическом западе новый календарь встречен с неудовольствием. «Некоторые западные астрономы, говорит он, издали книги против этого исправления, доказывая, что оно сделано без нужды; другие признают, что исправление было нужно, но сделано несоответственно нужде». Не упоминая о чужестранных астрономах, Бронский приводит выдержку из Месяцеслова Лятоса 1597 года, где говорится о нарушении правила Никейского собора о времени празднования Пасхи. Не входя в астрономический спор о календаре, автор Апокрисиса замечает, что переменою прежнего церковного исчисления у самих астрономов римской церкви, издающих календари, так помешаны соображения, что они в своих месяцесловах на один воскресный день полагают разные евангелия. Весьма важным для понимания истории полемики о календаре представляется следующее замечание Бронского: «Когда мы видим, что господа римляне, называя это вещью маловажною, усиленно стараются и нам внушить тоже, то опасаемся, чтобы под видом этого календаря не были приняты средства к чему-либо иному и чтобы с этим выдуманным папой календарем не было со временем выдано нам из того же Рима что-нибудь более приятное. Поелику господа римляне принятие календаря почитают делом маловажным, говоря, что оно не есть догмат веры и не относится к спасению, то им поэтому нечего домагаться от нас принятия его, и они не имеют причины негодовать на нас, если мы не угождаем им в том, что они сами считают маловажным». - «Что во всех городах, исповедующих греческую веру, есть люди римского закона, об этом мы не спрашиваем. Да если бы и в самом деле было так, поелику в этих городах большинство людей греческого исповедания, то справедливее было бы, чтобы в этом случае меньшая часть следовала большей. Если же это не угодно, то что мешает всякому праздновать святые дни по преданию своей церкви? Жиды, явные хульники величия Божия, тоже не имеют своих ни сел, ни городов, а живут вместе с христианами; однакож они празднуют святые дни свои, когда хотят, по своему закону. А мы, люди греческого исповедания, легко можем доказать, что у нас есть много сел таких, в которых римлян вовсе нет. Что касается согласия, то если дело идет о согласии политическом, мы не видим, почему бы могла мешать ему теперь разность календаря, когда она не мешала ему прежде. А если дело идет о согласии духовном, то начинать его принятием календаря значило бы начинать с весьма тонкого конца, потому что за несколько лет перед сим мы имели один календарь, и все таки твердого согласия между нами не было, поелику была разность в других вещах» xxvii.

Вишневский в числе защитников старого календаря упоминает Льва Мамонича, не обозначая при этом ни его сочинения, ни времени его составления xxviii. Так как в других случаях всегда упоминается и то, и другое, то можно думать, что Вишневский не читал и не видел такого сочинения Мамонича. Лев Козьмич Мамонич принадлежал к образованной и богатой семье Мамоничей, имевшей в конце XVI и в начале XVII ст. в Вильне типографию. Самой ранней книгой, вышедшей из виленской типографии Мамоничей, был Служебник 1583 г., затем идет целый ряд изданий этой типографии, и последнее, Служебник, относится к 1607 году. Из предисловий к изданным Мамоничами книгам можно извлечь кое-какие данные о самих издателях. Оказывается, что типография принадлежала двум братьям, Козьме и Луке, причем Козьма Иванович Мамонич был бурмистром виленским, а Лука Иванович - скарбным короля. В 1600 г. еще встречается имя Козьмы Мамонича, но в 1602 г. является уже в предисловиях сын его Лев. В 1602 г. вышли в Вильне «Молитвы повседневныя», в типогр. Л. Мамонича, в 12 д. л.

Здесь находится статья «О пасхалии и пасце». Пасхалия оканчивается 1615 годом; продолжение утрачено xxix.

Таким образом православные вступили в семнадцатый век уже с обширной литературой в защиту старого календаря. Для характеристики и правильной оценки тогдашнего умственного состояния русского общества важно, что православные столь быстро выдвинули научную и литературную защиту старого календаря и сказали в его пользу и ограждение более, чем сказали в тот же период времени его противники. Последние берут верх в литературной борьбе в половине XVII века, к какому времени православная полемика относительно календаря слабеет и почти совсем прекращается. Противники старого календаря в половине XVII ст. нападают лишь на старых его защитников, Герасима Смотрицкого, Василия Суражского и Христофора Бронского. Вопрос о превосходстве того или другого календаря почти всегда рассматривался в тесной связи с догматическими и обрядовыми особенностями католицизма и православия, в особенности в связи с латинским учением о главенстве и непогрешимости пап, и потому во всех статьях о старом и новом календарях находится много религиозной нетерпимости, полемического задора и страстных выходок.

(Продолжение следует)

Примечания:

i Сухомлинов. О древн. рус. летописи, 25.

ii Примечание: В XVIII ст. в Малороссии компутами назывались списки служащих в полках козаков.

iii Православ. Собеседник, 1859. II. 164.

iv Арсений, архим. Летопись церк. событий. 617.

v Малышевский. Мелетий Пигас, I. 237.

vi Архив юго-запад. России, I. т. VII. 104.

vii Православ. Собеседн. 1859. II. 163.

viii Чтения в моск. общ. ист. и древ. 1864. II. 217.

ix Малышевский. М. Пигас, I. 239.

x Wisznewski. Historya literat. рolskiej.VII.369.

xi Там же, 371. Примечание 248.

xii Там же, 374. Примеч. 258

xiii Дело. Львов. 1883. 26.

xiv Sowita wina в Архиве юго-зап. России I. VII. 467.

xv Апокрисис, киев. изд. 1869. 44 и 466.

xvi Апокрисис, изд. 1869. 45-49, 468-472.

xvii Каратаев, Описание слав.-рус. книг. 1883. I. 236.

xviii Завитневич. Палинодия Захария Копыстенского, 88.

xix Каратаев. Обз. сл.-рус. книг, I. 240.

xx «Книжица» издана в 7 т. Русск. историч. библиотеки (Вторая кн. памят. полемич. литер.). О «Книжице» см. Завитневича. «Палинодия», 95-104, Каратаева. Обзор I. 240; Филарет. Обзор, I, § 154.

xxi Завитневич, 103.

xxii Русск. историч. библиот. VII. 853.

xxiii Там же, 909.

xxiv Там же, 889 - 891.

xxv Каратаев. I, 298.

xxvi Завитневич. Палинодия, 135.

xxvii Апокрисис, 75-78.

xxviii Wisznewski. Historya literat. рolskiej.VII.373.

xxix Каратаев. Описание слав.-рус. книг, I, 221, 229, 232, 233, 235, 236, 246, 247, 250, 252, 254, 255, 256. 260, 292, 296 и 309.