Дару-дар

Интернет-сервис безвозмездного дарения «Дару-дар» выглядит как реакция постсоветского населения на потребительскую экономику. Граждане, уставшие от звериных законов рыночной конкуренции и морального каннибализма, пытаются снова почувствовать себя людьми, отдавая друг другу вещи просто так.

В статье «Социальные интернет-сервисы как инструменты созидания социальных сред», опубликованной на «хабре» подробно описывается механизм дарения.

Дару-дар - это международное сообщество, в котором люди дарят друг другу свои вещи и услуги безвозмездно и бесплатно, не требуя чего-либо взамен. Для ясности имеет смысл процитировать информационную выжимку о сообществе:

«Проект был запущен в конце 2008 года группой энтузиастов в виде интернет-сервиса darudar.org. За три года существования проекта к нему присоединилось более 100 тыс. человек из сотен городов (из Москвы - порядка 30 тыс.), при этом следует учесть, что большая часть людей присоединилась к сообществу благодаря приглашению, полученному от своих знакомых. Основные страны, участвующие в безвозмездном дарении в данный момент - это Россия, Украина, Беларусь, Казахстан. Ежедневно в дар отдаётся более 2000 вещей и услуг. Дарятся самые разные и порой неожиданные вещи: начиная с прочитанных книг, одежды, мобильных телефонов и заканчивая услугами переводчика, ремонтом компьютера и даже автомобилем».

Процесс дарения описывается следующим образом. «Даритель публикует информацию о своём даре и месте его нахождения. Те же, кому вещь нужна, отмечаются в желающих дара, поясняя, почему им эта вещь нужна в данный момент. После этого даритель анализирует формулировки желаний и профили желающих и выбирает того, кому, на его личный взгляд, даримая вещь пригодится больше всего, затем он договаривается с этим человеком о встрече и передает ему свой дар. За полученную в дар вещь принято писать публичную благодарность, чтобы удостоверить окружающих, что дарение действительно произошло и принесло пользу одариваемому. Процесс дарения регулируется кодексом поведения (называемым «традициями Дару-дара»), принятым в сообществе. Так, помимо всего прочего, в кодексе сказано, например, что считается позором просить или предлагать что-то в обмен, или там же говорится, что считается неправильным взывать к жалости дарителя, ставя его в ситуацию, когда ему будет неудобно свой дар не пообещать и т.п».

Все это вызывает по меньшей мере любопытство и пару ключевых вопросов. 1)Что движет дарителями? 2)Есть ли у проекта перспективы выхода на следующий уровень (т.е за пределы ста тысяч человек)? 3)Насколько реален потенциал проекта в создании новых социальных сред?

Желание человека делиться с себе подобными заслуживает уважения. Способность великодушно отдать предмет, а не трястись над ним скопидомным рассудком, набивая сундуки - вот разумное решение нормального homo sapiens. Именно этот мотив является детонатором процесса. Именно этот фактор отличает человека от животного. Здесь самая настоящая находка проекта. Люди дарят - чтобы почувствовать себя людьми. И звери в стаях своих могут оставить друг другу обглоданную кость, но человеческий социал-дарвинизм порождает инстинкты похуже звериных. Например, у либерально настроенной части населения Земли главенствует совершенно серьезная и популярная позиция, что обглоданную кость оставлять не нужно, не полезно, что объедки с барского стола надо еще заслужить. Это психология, перед которой законы крысиной стаи кажутся вершиной гуманизма. Поэтому проект «безвозмездных дарителей» считается современниками как реабилитация основного качества homo sapiens - не меньше, но и не больше того.

В своей доктрине создатели проекта претендуют на особую «миссию» дарения. На внедрение новых отношений дарения в человечество. Однако тут следует сделать весьма важную оговорку, что расстаться с «избыточной» вещью - это не подвиг, а совершенно естественный поступок, который может совершить человек. Беглый просмотр сервиса «Дару-дар» дает представление о том, что именно такие вещи составляют основной поток (ювелирные украшения, предметы домашнего комфорта и увлечений). Иными словами, здесь не делятся последними рубашками, здесь делятся блестящими запонками с этих рубашек.

Согласитесь, что для общечеловеческой миссии дарения этого маловато. Но в качестве первого шага к подобной сверхзадаче выглядит обнадеживающе. «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною». Это дословное и пошаговое описание нравственного роста, которое Христос дает зажиточному юноше в Евангелии. И праведный юноша отходит в печали.

Что может помешать сервису «Дару-дар» превратиться в общечеловеческую миссию?

Первый критический признак - «барахолка». К сожалению, внешним проявлением движения интернет-дарителей является некая зацикленность на вещизме. Импульсом к взаимоотношениям людей становится продукт, то есть участники проекта продолжают в большей или меньшей степени оставаться потребителями. У каждого из участников сообщества есть своеобразная «вещественная история» (сколько и чего подарил). Авторы называют это принципом максимальной прозрачности: «Каждый поступок человека в системе записывается в его профиле: любой может увидеть, что ты дарил, кому и почему, что сам получал в дар, как при этом формулировал свою потребность, как писал благодарности за полученные дары». Таким образом форум избавляется от паразитов-иждивенцев и маргиналов, что в принципе можно понять. Любое традиционное общество, диаспора или клан распознают паразитов и подчиняют их законам адекватного общежития. Но если в традиционном обществе люди живут рядом, то в виртуальном сообществе у его участников такой возможности не существует. То есть, (при всем их реальном прекраснодушии) они остаются заложниками даримого пылесоса. Пылесос, более реален чем их аккаунты.

Существует прекрасная тенденция, и на нее упирают авторы проекта - встречаться в реале, чтобы передать вещь из рук в руки и заглянуть друг другу в глаза. Но может ли эта случайная встреча стать хотя бы началом товарищеских отношений?

Проблема крайне важная, особенно, для христианского сообщества.

Сегодня так много говорят про единство приходской общины, но к решению этого вопроса подходят с дореволюционными методами. В Церкви развивается огромное количество прекрасных социальных проектов, - но основа этих проектов - меценатство, а их объект - иждивенчество.

Это значит, что между христианами стоит жертвенный ящик, который своими железными рифлеными стенками и камерой внутреннего пространства разделяет дарующего и принимающего. В христианском контексте слово «дарение» вызывает тьму вопросов:

Можно ли в амбразуру жертвенного ящика увидеть глаза брата по вере? Чем меценат отличается от нуждающегося? Стоят ли они на разных ступенях социальной лестницы приходя в церковь? Должны ли христиане считаться с этими социальными ступенями или эта пресловутая «дистанция» между имущим и неимущим, эта дань светскому этикету, является грубым попранием христианского учения? Нужна ли в дополнение к церковной десятине (для, которой и существует ящик) какая-то иная - общинная форма взаимовыручки, где прихожане одного храма смогут ощутить себя реальными, а не формальными братьями и сестрами? Многие из православных, регулярно посещая службы, даже не знают имени стоящего рядом человека. Возникает резонное опасение, что деперсонифицированное распределение пособий и вспоможений через социальные программы Церкви не объединит паству. Нужны не дореволюционные, а передовые технологии.

Розовые мечты о купцах-меценатах это красивая, но очень короткая сказка, после которой был 1917 год, а купцы были староверами, да и сама концепция, откровенно говоря, выглядит какой-то недоношенной. Все сводится к душещипательному воздействию на душу имущего. Но планы выстроить единство общества только на ощипывании этой несчастной души выглядят не серьезно. Неужели в исполинском и пронимающем до самой смерти христианстве нет идей посильнее чем «ощипывание»? Сама суть христианского учения режет глаз.

Идеологи сервиса Дару-дар любят выделять ключевые слова: например «социальная среда дарения» или «коллективное ощущение реальности». Но мы не станем использовать эти осторожные и обтекаемые термины, которыми адепты интернет-дарения назвали «братство».

Братство - простое русское слово, из которого обязательно вытекает его христианское продолжение - «равенство». В сознании современного православного, и, тем более, светского человека эта связка понятий вызывает суеверный трепет и даже ужас. Но это абсолютно не значит, что этих слов нет в учении Христа. Всем замыслом своим христианство требует от нас буквального понимания и воплощения в жизни этих слов. Если Господу не приятна градация на эллинов и иудеев, то уж тем паче неудобоваримо во Христе деление на людей «вашего и нашего круга», «господ и слуг», «олигархов и черни», «меценатов и иждивенцев».

Опыт безвозмездного интернет-дарения потому и выглядит такой новинкой, таким свежим, арктическим, позитивным общественным веянием, что заставляет нас уткнуться в главный вопрос, тычет наше гордое сознание в антропологическую стену. И никакие мелкие сказки про купцов-меценатов не помогают, потому что здесь трагедия целого человечества. Здесь обжигающий вопрос. Здесь немыслимое и таинственное требование, заставляющее стучать сердце истории: возлюби ближнего, как самого себя!

И хоть расшибись об эту стену, но не перепрыгнешь через нее, пока не найдешь заветное слово «братство». Другого пути нет: как говорил униженный классик, «рожденный ползать летать не может».

Надо отдать должное идеологам интернет-дарения в том, что они нащупали методологию роста. Так авторы концепции пишут о появившейся практике регулярных «общих встречах дарения», где участники проекта массово передают вещи друг другу. Встречи повышают удобство передачи предметов, объясняют дарители. «Люди договорились регулярно, каждую неделю, встречаться всем в одно и то же время для того, чтобы раздать все свои дары, обещанные за неделю. Это позволило каждому участнику вместо множества отдельных встреч, связанных как с передачей, так и с получением дара, приходить только на одну большую общую встречу, чтобы пересечься одновременно со всеми своими одариваемыми и дарителями».

Грустно, что эти люди не встречаются просто ради того, чтобы снова увидеть друг друга и посидеть за общим самоваром. Однако есть надежда, что здравый смысл возобладает, и в их сообществе появится пассионарная группа, которая поставит цель - товарищество. Тогда перед товарищами возникнет следующая ступень - во имя чего?

Возникает вполне резонная аналогия с христианской средой. Разве у православных христиан нет регулярных еженедельных встреч? Разве у них нет прихрамовых помещений, где можно попить чай? Разве трудно принести в храм свой дар и передать его лично собрату по вере, тем самым узнав, чем он живет и, в чем его трудности.

Существуют и более развитые формы христианской взаимовыручки: трудоспособные отцы семейств могут организовать казну, в которую будет вноситься десятина. На опыте проверенно, что из такой братской казны, реально не только оказывать экстренную поддержку семьям, но и платить пособия по рождению ребенка, и даже вести общий бизнес. При этом христиане не остаются чужими. При этом богатый член общины опосредованным образом помогает менее богатому без отвратительной и унизительной для обоих классовой лестницы. Она попросту исчезает как атрибут потустороннего, чужого, светского мира. У людей появляется возможность взглянуть друг на друга без убийственных установок светского мира, в котором они друг другу - конкуренты, и обязаны наступать на пальцы. И самое главное - у них действительно возникает общая судьба - общая среда, в которой растут дети. Общие ценности. У них появляется Родина, и они опять становятся народом.

Все это не теория, а реально существующий и выстраданный опыт общественного движения «Братья и сестры». Аналогичная практика медленно возрождается в разных приходах Русской Православной Церкви, потому что она востребована самой логикой христианства. При этом остается опасность, что в православной среде возьмет верх другая тенденция дарения: «от мецената к иждивенцу». И «стадо», напуганное призраком коммунизма, утешится картинкой формальной солидарности.

Индивидуалистические комплексы современного человека - болезнь нового тысячелетия. Это дело богословов и православных психологов - рассуждать о связи себялюбия с гедонистическими пороками. Но, глаза колет тот факт, что гордое одиночество человека никак не вяжется с христианством, тем более в мире, который грозит сожрать живьем уже с пеленок.

В этой связи полезно процитировать теоретиков интернет дарения: «Люди начинают доверять друг другу гораздо больше, уменьшается их страх неопределенности и незащищенности перед миром, им легче находить общий язык и взаимопонимание, помогать и поддерживать друг друга, проще участвовать в совместных делах». После этих выводов, сделанных людьми, далекими от веры, только на основании простейших форм зачаточного бескорыстия, христианам, есть над чем поразмыслить.

Ведь в отличие от сторонников вещевых интернет-сервисов христианам есть ради чего и ради Кого делиться. Выходит, что делиться мы разучились, а равенство язвит нашу чуткую гордыню.

Вот еще один пассаж из теории интеренет-дарителей: «Воспользовавшись сервисом безвозмездного дарения, человек убеждается на своем личном опыте, а также на примере других участников, что безвозмездное дарение незнакомым людям приносит пользу и удовольствие».

У православных хочется спросить про безвозмездное дарение «знакомым» людям, которые молятся рядом, и живут неведомой жизнью? Принесет ли это пользу и удовольствие? Или из песни слов не выкинешь: «каждый сам себе брат».

В перспективе адепты движения «Дару-дар» ожидают совершенно прорывных проектов, строящихся точно также из предпосылки взаимодействия и сотрудничества людей на безвозмездной или благодарственной основе.

Например, цитируем: «видится всё более вероятным появление проектов, основанных на социальной практике благодарственных платежей. Когда многие продукты предоставляются бесплатно, а человек волен оплачивать их из расчета «заплати, сколько захочешь», т.е. исходя из того, насколько ему данные продукты или услуги действительно принесли пользу, а также из возможностей своего личного бюджета. Как только плотность среды безвозмездного дарения достигнет определенной критической точки, появление подобных продуктов станет очень вероятной реальностью».

Сразу отметим, что крауд фандинг (от слова crowd - толпа) в среде традиционно ориентированных экономистов считается варварской и зачастую мутной формой обогащения граждан. Но эта модная практика и не может быть самоцелью для того, кто ищет настоящий смысл и ставит перед собой православный вопрос «зачем?»

Поэтому не станем рассуждать о перспективах «критической точки» в светском, языческом мире, но позволим себе просто примерить данную практику на ныне живущую, благоденствующую православную среду. Теоретический заряд подобных социальных технологий заставляет нас переосмыслить драгоценный потенциал первохристианской общины, заранее отбросив фобии и красные призраки, как наваждение, которое мешает разглядеть смысл. Чтобы сохранить человеческий образ современный человек должен заново учиться делиться с ближним. Кольми паче христианин.