О понятии «Земский Собор»

Часть первая

Часть вторая

Глава третья

Внедрение термина «Земский Собор» в научный оборот

(Публичная полемика К.С.Аксакова и С.М.Соловьёва)

Идейное развитие течения славянофилов проистекало в условиях острой общественно-политической полемики с другим общественным течением — «западников», пристальному разбору, выявлению ошибок и недостатков, резкой критике подвергались идеи и произведения противоборствующей партии. «Западники» разносили в пух и прах писания «славянофилов», а те поступали аналогичным образом по отношению к работам «западников».

Для нас особый интерес представляет серия статей К.С.Аксакова, посвященных его полемике с С.М.Соловьевым. К.С.Аксаков отреагировал сразу на выход первого тома «Истории России» С.М.Соловьева, но первоначально он не публиковал свои полемические заметки. Первая из этих статей называлась «Несколько слов о Русской Истории, возбужденных Историею господина Соловьева. По поводу I тома»[73]. К.С.Аксаков реагировал набросками практически на выход каждого нового тома соловьевской «Истории России». Так продолжалось вплоть до выхода VI-го тома, посвященного эпохе Царя Иоанна Васильевича Грозного. Свой отклик на этот том К.С.Аксаков с некоторыми пропусками опубликовал в IV томе журнала «Русская Беседа» за 1856 год.

Профессор истории, в юности симпатизировавший славянофилам, но потом перешедший на идейные позиции сдержанного «западничества», С.М.Соловьев был чрезвычайно задет критикой К.С.Аксакова. Видимо, особое раздражение у С.М.Соловьева вызвало рассуждение К.С.Аксаков о том, что название многотомного труда «История России» не соответствует содержанию, так как историограф описывает историю государства, историю государственной власти, пренебрегая историей народа России, его быта. В заключении К.С.Аксаков пишет: «Мы сказали, что это не история, а историческое исследование. Ожидаем следующих томов»[74]. Упрек был, безусловно, концептуальный, можно сказать, «партийный» и совершенно неприемлемый для идейных и методологических позиций С.М.Соловьева. И все же критика К.С.Аксакова не ставила под сомнения общие научные достоинства трудов С.М.Соловьева. В целом аксаковская статья была составлена в довольно уважительном, хотя и холодно полемическом тоне. Но далее этого её враждебность по отношению к С.М.Соловьеву (и тем более по отношению к другим «западникам») не распространялась.

С.М.Соловьев разразился в ответ довольно язвительной и обидной для всех «славянофилов» статьей «Шлёцер и антиисторическое направление»[75]. В общих чертах характеризуя отклик С.М.Соловьева — безусловно выдающегося российского историка-профессионала, изучившего немало исторических источников и обладавшего, возможно, большим научно-историческим кругозором, чем некоторые «славянофилы» — необходимо обратится к нравственной стороне этой полемики. С.М.Соловьев, конечно, ближе к правде в вопросе о родовом быте у славян, о его патриархальных началах. К.С.Аксаков, поднимая над всем «общинность», вообще отрицал патриархальные начала в Русском Народе.

Но совершенно обидным и для К.С.Аксакова, и для других славянофилов было то, что С.М.Соловьев им не только противопоставлял, но и ставил в пример немецкого историка-палеографа XVIII века: «Существует направление, противоположное историческому направлению, которое начинается Шлёцеровым «Нестором». В чем состоит это направление, которое мы должны назвать антиисторическим, оказывается из положений, высказанных его последователями».

А.Л.Шлёцер (1735—1809) был некоторое время на службе при Императорской Академии наук в качестве секретаря другого российского историка немецкого происхождения академика Г.Ф.Миллера, одного из авторов нашумевшей «норманнской теории» образования Русского Государства, которая косвенно указывала на принципиальную «неспособность» славян самостоятельно создать собственное национальное государство без посторонней помощи. Некоторые сторонники «норманнской теории» в её крайних проявлениях даже не хотели замечать того факта, что в середине IX века у варягов не было собственной устойчивой государственности, и потому они не могли «экспортировать» того, чего сами ещё не имели.

Шлёцер, конечно, написал довольно важную работу по начальным летописям «Нестор». Но в целом творчество Шлёцера содержит много неприязненных, высокомерных характеристик и Русского Народа как такого, и русских ученых-коллег. Такое полемическое противопоставление Шлёцера как якобы представителя исторического направления и славянофилов как представителей исключительно антиисторического направления было, безусловно, крайне вызывающим. Задето было именно национальное и гражданское достоинство славянофилов.

Для своего времени в историческом отношении славянофилы были, конечно же, высокообразованными людьми. Они нередко выступали с вполне обоснованной критикой исторических трудов иных «западников». Вызов же С.М.Соловьева привел к тому, что спорящие стороны совершенно лишили себя возможности совместными усилиями установить истину и прийти к согласию. Они просто перестали слышать друг друга.

Язвительность С.М.Соловьева выражается, например, в том, что он даже не упоминает в своей статье имени К.С.Аксакова, давая при этом многочисленные цитаты из его статьи, а в отсылках указывая только номер журнала «Русская Беседа» и соответствующие страницы. Такая фигура нарочитого умолчания по этическим представлениям той эпохи была чрезвычайно вызывающей и обидной.

Но, рассуждая об антиисторическом направлении, С.М.Соловьев совсем не приводит цитат из работ других славянофилов, что указывает на определенную безпочвенность его ключевого суждения. По свидетельству А.С.Хомякова, в обществе вызвало удивление, что «вежливый, безпристрастный и дельный разбор VI-го тома Истории господина Соловьева» вызвал столь бурную реакцию: «Общее мнение отдало справедливость этой статье, и можно было ожидать на нее серьезного возражения и разбора спорных вопросов. Господин Соловьев избрал другой путь: он напал на всё то направление, к которому принадлежит его снисходительный рецензент»[76].

Естественно, славянофилы без ответа остаться не могли. В очередном номере «Русской Беседы» вышло сразу два разбора соловьевской статьи — хомяковский и аксаковский. К.С.Аксаков озаглавил свой материал «Замечание на статью господина Соловьева: “Шлёцер и антиисторическое направление”»[77]. В ней К.С.Аксаков по-своему разбирает критические аргументы С.М.Соловьева, оставаясь в рамках тех концепций «Земских Соборов», «общины» и «родового быта», которые излагались в его предыдущих произведениях.

Современный русский историк, профессор А.Н.Боханов в своем историософском труде «Самодержавие» о подобных спорах пишет следующее: «Первоначально, на стадии оформления, “славянофилов” и “западников” не разделяли неодолимые преграды. По своему воспитанию и образованию и те, и другие были “западниками”, разделявшими лишь несхожие представления. На раннем этапе контуры фракций довольно нечетки, не всегда наличествуют надежные рубежные, “партийные” знаки. Здесь ещё встречаются “пограничные фигуры” (например, А.И.Герцен). Но уже в конце 1840-х годов, когда властно заявляет о себе “разночинец”, имевший совершенно иную социальную генетику и психологию, разногласия начинают приобретать форму конфронтационной вражды. Наступает время не просто мiровоззренческих дискуссий, но и личной неприязни, идейные расхождения оборачиваются взаимной непримиримостью»[78].

Как известно, «партийная» борьба с идейными противниками сплачивает единомышленников, но первой жертвой «внутрипартийного» согласия становится именно внутренняя свобода мысли.

И хотя, по сути в деталях ученый историк приводит вполне разумные аргументы против некоторых рассуждений и доводов К.С.Аксакова относительно родового быта древних славян и природе славянской, русской общины, основательного разбора трудов историков-славянофилов в статье С.М.Соловьева нет, и поэтому столь сильное обобщение, выразившееся в обвинении в антиисторизме целого направления общественной жизни России совершенно лишено методологической, то есть научной основательности и выглядит публицистическим «ругательством». Но поскольку нас в этой полемике интересует конкретная тема, то перейдем к ней.

С.М.Соловьев пишет: «Третий вопрос, которого коснулись последователи антиисторического направления, был вопрос о Земских Соборах»[79]. И далее он приводит обширную цитату из статьи К.С.Аксакова, где он излагает связь общинного, вечевого быта и появления «Земских Соборов». В целом с доводами С.М.Соловьева о различных природах Вече и Собора можно было бы согласиться. Но вместе с тем, справедливости ради нельзя не отметить, что порой и у Новгородского, и у Псковского Вече можно наблюдать некоторые признаки соборности. Так, например, можно напомнить, что в преамбуле известной «Псковской судной грамоты» читаем: «Ся грамота выписана из Великаго Князя Александра грамоты и из княж Констянтиновы грамоты и изо всех приписков псковьских пошлин по благословению отец своих попов всех 5 съборов, и священноиноков, и дияконов, и священиков и всего Божия священства всем Псковом на вечи, в лето 6905-е»[80]. «Соборами» в тексте грамоты называются своеобразные псковские благочиния того времени, которые составлялись из священнических сотен того или иного псковского «конца», и эти «соборы», безусловно, привносили в Псковские и Новгородские Веча серьезное духовное содержание.

Как справедливо писал церковный историк Митрополит Иоанн (Снычев) в своем труде «Русь Соборная»: «О важных соборных прерогативах Новгородского народного схода говорит тот факт, что долгое время именно Вече избирало в Нова-городе Архиепископа на кафедру»[81].

Такой взгляд на Вече как на один из исторических архетипов «земской соборности» разделяли многие российские историки и правоведы в XIX и в XX веке, и в этом сопоставлении К.С.Аксаков выступил как смелый мыслитель-первопроходец, что вызвало гнев С.М.Соловьева — кабинетного ученого, тяготевшего к западной историософской схоластике. Но преувеличивать значение вечевого элемента для практики Государственных Соборов XVI—XVII веков вряд ли стоит. Все же последние по строению и действию более восходят к Церковным Соборам и Императорскому Синоду в Константинополе.

Для нас весьма интересна точка зрения на этот вопрос русского писателя А.Н.Островского, довольно близкого к славянофилам и братьям Аксаковым. В пору Великой Реформы Императора Александра II Освободителя, в пору жесточайшей политической полемики и формирования новой вымороченной идеологии «земства», Александр Николаевич Островский создавал историческую драму «Козьма Захарьич Минин, Сухорук», при этом он глубоко изучал и подлинные исторические документы, и обращался за сведениями к ведущими учеными-историками того времени. В конце 1862 года после выхода драмы в свет А.Н.Островский писал своему другу Аполлону Григорьеву:

«Неуспех Минина я предвидел и не боялся этого: теперь овладело всеми вечевое бешенство, и в Минине хотят видеть демагога. Этого ничего не было, и лгать я не согласен. Подняло в то время Россию не земство, а боязнь костёла, и Минин видел в земстве не цель, а средство. Он собирал деньги на великое дело, как собирают их на церковное строение… Нашим критикам подавай бунтующую земщину; да что же делать, коли негде взять? Теоретикам можно раздувать идейки и врать; у них нет конкретной поверки; а художникам нельзя: перед ними образы… врать только можно в теории, а в искусстве — нельзя»[82].

В цитате курсив издателя, видимо, в оригинале письма фраза «вечевое бешенство» была подчеркнута автором. Великий художник слова и большой знаток подлинных самобытных черт русской народной души А.Н.Островский в этой художественной и вместе с тем подлинно научной, исторически точной характеристике — «Подняло в то время Россию не земство, а боязнь костёла, и Минин видел в земстве не цель, а средство. Он собирал деньги на великое дело, как собирают их на церковное строение…» — весьма метко выразил соборный, церковно-государственный характер подвига Косьмы Минина и его сограждан по Нижнему Новгороду — подвиг духовного собирания Святой Руси, а не земного царства… от мiра сего (Ин. 18, 36).

Фактически общему процессу самостоятельного, безгосударного, а народного объединения русских земель вокруг Москвы в эпоху Смутного Времени, процессу сложному и весьма разнообразному в конкретных случаях — процессу всенародного утверждения централизованного Русского Государства К.С.Аксаков почему-то дал это не соответствующее действительности идеализированное описание объединения «областных общин» во «Всероссийскую общину». Действительно, неисторический характер такой трактовки очевиден. Это весьма красивое, поэтичное и якобы патриотичное, но на самом деле грубо льстящее русскому «этнографическому» самолюбию объяснение ложно.

Главной объединяющей силой была не мифическая склонность к общинности, а — единая Русская Православная Церковь и духовный призыв Священномученика Ермогена, Патриарха Московского и всея Руси. Задача была не в восстановлении сугубо национального единства Русского Народа, а в защите Русского Православия, Русского Православного Государства как единственного Державного оплота Вселенского Православия. Вот, что было первостепенным и важным — церковная общность, а не этнографическая общинность.

Думаю, С.М.Соловьев справедливо оспаривает причинно-следственную связь в генезисе Земских Соборов, предложенном К.С.Аксаковым. Но что характерно, он не подвергает никакому сомнению сам термин «Земский Собор», видимо, полагая, что он был почерпнут К.С.Аксаковым из исторических источников XVI или XVII столетий. С.М.Соловьев вполне доверяет этому словосочетанию как имеющему исторические корни, но при этом с натяжкой пытается упрекнуть К.С.Аксакова в мистицизме:

«Любопытно это “все-таки”: “все-таки первый Земский Собор был созван первым Русским Царем”. Как легко человеку, который не обладает предметом своего мышления, но которым этот предмет обладает, впасть в мистицизм! Разве это не мистицизм — настаивать на таинственную связь первого Собора с первым Царем? Но еще любопытнее второй ответ автора: Земские Соборы могли быть при Феодоре и при Годунове, но известия о них потеряны! Спрашивается, чего нельзя доказать таким образом? Всякое явление, которое нам нужно, могло быть, а если о нем нет известий в источниках, то это потому, что они потеряны: вопрос порешен! Мы привели мнение автора о возможности Соборов при Царе Феодоре и Борисе Годунове для показания способа, какой употребляют последователи антиисторического направления при решении ученых вопросов. Что же касается до фактов, то в начале Царствования Феодора, если мы и не можем решительно указать на настоящий Земский Собор, то, по крайней мере, можем указать на приготовления к нему, ибо со смертию Иоанна IV уже начинается время смут, из которых государство могло выйти только с помощию всей Земли, начинается время действительных Земских Соборов»[83].

При этом С.М.Соловьев, как мы видим, настолько принимает аксаковскую терминологию, что рассуждает о действительно «Земских Соборах» и явлениях, которые не соответствует этой типологии. И хотя в своем собственном тексте С.М.Соловьев словосочетание «Земский Собор» употребляет от силы три-четыре раза, приводя большие цитаты из критической статьи К.С.Аксакова, где это словосочетание присутствует преизобильно, профессор-историк создает у читателя впечатление о преимущественном употреблении именно этого термина. Так термин «Земский Собор», благодаря доверчивости С.М.Соловьева, стал фактом научной и вместе с тем межпартийной социально-политической полемики. Как я уже говорил, на статью С.М.Соловьева откликнулись статьями и сам К.С.Аксаков[84], и его старший наставник А.С.Хомяков, и эта полемика стала предметом пристального внимания как научной, так и просто светской общественности, поэтому, вероятно, всем хорошо запомнилось и словосочетание «Земский Собор».

+ + +

Сам С.М.Соловьев в последующих томах «Истории России» и в других своих работах словосочетание «Земский Собор» больше не употреблял. Но оно было подхвачено другими учеными. Так, в лагере «западников» оно пришлось по душе историку права Б.Н.Чичерину, который Российским «Земским Соборам» посвятил целую главу в своем фундаментальном труде «О народном представительстве» (М., 1866). А в лагере славянофилов этот термин особенно пришелся по душе профессиональному историку И.Д.Беляеву, который к 1866 году написал фундаментальный труд «Судьба Земщины и выборнаго начала на Руси», правда, опубликованный только в конце XIX века. А в 1867 году И.Д.Беляев на торжестве, посвященном Императорскому Московскому Университету, произнес программную речь «Земские Соборы на Руси»[85].

Позже активно термин «Земский Собор» стали использовать российские историки Н.И.Костомаров, В.О.Ключевский, Д.И.Иловайский, С.Ф.Платонов и другие…

Российский историк Симон Лукич Авалиани, опубликовавший в начале ХХ столетия два реферативно-библиографических исследования — «Земские Соборы. Историография, состав и теория представительства» (Одесса, 1910) и «Земские Соборы. Литературная история Земских Соборов» (Одесса, 1916), саму эту литературную историю начинает именно с полемики К.С.Аксакова и С.М.Соловьева, что указывает на значение этого научного и социально-политического спора в становлении темы «Земских Соборов» в российской историографии как таковой.

В заключение этой главы можно сказать, что С.М.Соловьев принял термин «Земский Собор» как вполне уместный для научного употребления. Его фраза: «если мы и не можем решительно указать на настоящий Земский Собор, то, по крайней мере, можем указать на приготовления к нему», — однозначно свидетельствует об этом. Таким образом, рождение из публицистического понятия «Земский Собор» научного термина «Земский Собор» можно датировать временем выхода в свет восьмого номера журнала «Русский Вестник», где была опубликована статья профессионального историка С.М.Соловьева. Конечно, только предположи С.М.Соловьев, что «Земский Собор» — изобретение «антиисторических» славянофилов, он бы ни за что не стал его употреблять в своих научных трудах. Но случилось именно так, как случилось, и с подачи К.С.Аксакова именно в этой статье С.М.Соловьев впервые из публицистики и литературной критики ввел это словосочетание уже в научный исторический оборот.

Предварительные выводы

Какое значение словам «земский», «земская», «Земщина», «земство» придавали «декабристы», «славянофилы» и их последователи? Совершенно очевидно из их рассуждений, приведенных выше, что они видели в этих терминах название форм власти местного самоуправления в XVI—XVII веках и представительной, народной выборной власти с мест в столице. Это мнение привело к тому, что во время реформы Императора Александра II 1 января 1864 года согласно «Положению о губернских и уездных земских учреждениях»[86] были созданы органы местного самоуправления — земства. Идеология этой реформы была в значительной степени подготовлена историософскими разсуждениями славянофилов, которые в подлинной истории России XVI—XVII столетий, видимо, не имели оснований. Вот собственно плоды социально-политического словотворчества А.С.Хомякова и пропаганды его последователей. Земства второй половины XIX-го — начала XX-го столетий управляли земскими больницами, школами, библиотеками, попечительными учреждениями. Идеологический фантом воплотился в реальные учреждения, якобы имевшие историческую преемственность.

Что же действительно выражали понятия «Земщина», «земский двор» в историческом прошлом? «Земщина», «земские избы», «земский приказ» или «земский двор», появившиеся в результате масштабных государственных реформ Царя Иоанна Васильевича Грозного и Святителя Макария, Митрополита Московского и всея Руси, на всем протяжении своего бытования вплоть до реформ Императора Петра Великого являлись выражением централизованной государственной власти, её иерархии. Ни о каком народном представительстве в системе земской администрации той эпохи не могло быть и речи. Так, например, «Земским двором» в столице называлась московская полиция того времени. Позже, после Царя Иоанна, в Москве было два Земских двора — старый и новый, в 1656 году оба переименованы в Земский приказ — предтечу Министерства Внутренних Дел начала XIX-го столетия. Старый двор находился у Никольских ворот Кремля против Казанского собора. Новый — почти против Спасских ворот. На плоских крышах обоих зданий лежали огромные пушки[87]. В том числе и знаменитая Царь-Пушка, только в XVIII веке перенесенная в Кремль, где она находится и сейчас.

Почему К.С.Аксаков, в частности, и большинство «славянофилов» так трактовали понятие «земский», фактически принимая традицию «декабристов»? В значительной степени это проистекает из неверного понимания ими слова «Земля» в древней русской литературе, в исторических документах. Если в русских летописях до Куликовской битвы выражению «Русская Земля» придавалось в основном три значения — 1) страна-пространство, 2) народ и 3) государство, поскольку в те времена у нас в языке еще не было отдельного слова-понятия «государство», но именно «государство» очевидно присутствует как явление в первоначальных словах летописи: «откуду есть пошла Руская Земля... и кто в ней почал княжить», собственно — государствовать, то славянофилы искусственно вычленили из этого ряда значений слова «земля» значение «государство» и, более того, противопоставили их между собой. «Славянофилам» были дороги свободолюбивые идеалы «народоправства», и они хотели видеть их примеры в древней истории Руси.

Каковы же были последствия этого? Все это создало предпосылки для утверждения в исторической науке термина «Земский Собор», который был бы приемлем, если бы слову «Земский» в первую очередь присваивалось значение «Государственный», как это было на самом деле в политической практике XVI—XVII веков. В исторической же науке XIX века этого не было. Хотя позже, уже в ХХ веке, академик Л.В.Черепнин толковал слово «земский» именно как «государственный», но идейно-содержательной, идеологической ситуации он не изменил. А в XIX веке сначала в сфере общественного мнения, а затем и в сфере неофициальной государственной, а затем и официальной государственной идеологии термин «Земский Собор» в качестве идеологического фантома народного или сословного представительства утвердился в значении якобы древнерусского учреждения.

Более того, от слова «земский» эти мнимые признаки народного представительства перекочевали и на само слово «Собор», ложно трактовав это изначально сугубо церковное иерархическое явление как сословно-представительный институт. И со временем этот идеологический фантом обрел реальную политическую силу.

Благодаря идеям К.С.Аксакова, благодаря общественным усилиям и разработкам его брата И.С.Аксакова и при участии историка-славянофила П.Д.Голохвастова в начале Царствования Государя Императора Александра III возникла мысль созвать «Земский Собор», и вокруг этой идеи был даже составлен своеобразный патриотический «заговор» во главе с Министром внутренних дел графом Н.П.Игнатьевым, цель которого была склонить Императора подписать 6 Мая 1882 года Манифест о созыве Земского Собора в Храме Христа Спасителя в 1883 году во время коронационных торжеств. Но этой благодушной затее успешно противостоял К.П.Победоносцев, и граф Н.П.Игнатьев был отправлен в отставку[88]. Но уже в начале ХХ столетии в русле этой идеологической и политической линии была реализована идея Государственной Думы…

+ + +

На основании выше изложенного, конечно, невозможно утверждать, что термин и понятие «Земский Собор» неприемлемы в научной историографии, посвященной XVI—XVII столетиям. Такая цель мною не ставилась. Мне хотелось обратить внимание лишь на противоречивость природы словосочетания «Земский Собор» применительно к определенным событиям и явлениям истории Московской Руси.

Многие общеупотребимые понятия рождаются и вступают в совершенно самостоятельную жизнь самым загадочным образом, подчиняясь внутренним законам языка и национального мышления. Занимательно, что Н.М.Карамзин, известный как изобретатель слов «общественность» и «промышленность», имел довольно скромную цель данного словотворчества. В обоих случаях он давал определения черт человеческого характера. В карамзинском смысле «общественность» была синонимом общительности человека, его коммуникабельности, открытости к окружающим. Второе же слово у Н.М.Карамзина означало склонность к промышлению, к предприимчивости, к практической сметке. Но в русском языке «промышленность» стала переводом английского экономического обобщенного понятия «индустрия», а «общественность» стала собой выражать наиболее активную часть национального социума.

Судьбы понятий не всегда поддаются рациональному истолкованию, и, рассматривая прихотливую судьбу словосочетания «Земский Собор», я не пытался опровергнуть или отвергнуть это устоявшееся научное выражение. В данной работе я лишь посчитал необходимым очертить семантические границы термина «Земский Собор», чтобы мои коллеги, как историки, так и публицисты, при желании могли увидеть именно ограниченность понятия «Земский Собор», его внутреннюю противоречивость, политическую тенденциозность. Впрочем, данная работа, как я уже отмечал в начале, претендует только на саму постановку вопроса о происхождении словосочетания «Земский Собор», но никак не на полностью обоснованное его решение.

Может статься и так, что вдруг в каком-нибудь архиве или другом собрании антиков будет заново открыт подлинный документ XVII столетия, в котором встречается словосочетание «Земский Собор» и с которым был знаком А.С.Хомяков или, допустим, М.П.Погодин. Или случайно обнаружится редкая публикация XIX века подобного документа, не дошедшего до нас в оригинале. Данный очерк открыт для такого пусть и маловероятного развития научных событий. Даже если нечто подобное произойдет, такое открытие не отменит того документального факта, что словосочетание «Земский Собор» не было общеупотребимым в XVII столетии по отношению к Московским совместным собраниям и совещаниям Царских чиновников, Освященного Собора, сотрудников административного аппарата из российских провинций (служилых с мест) при участии сотенных голов от купечества и других горожан. И тем более, подобное выражение не употреблялась по отношению к Государственно-Церковным Соборам 1598, 1607, 1613, 1649, 1652 и 1553 годов. И при употреблении специалистами условного выражения «Земский Собор» по отношению к этим Соборам это необходимо учитывать.

Октябрь 2004 года — Июнь 2005 года

Краткая библиография

Авалиани С.Л. Земские Соборы. Историография, состав и теория представительства. Одесса, 1910.

Авалиани С.Л. Земские Соборы. Литературная история Земских Соборов. Одесса, 1916.

Аксаков К.С. Полное Собрание Сочинений. Т. 1: Сочинения исторические. М., 1861; Т. 2: Сочинения филологические. М., 1875; Т. 3: Опыт русской грамматики. М., 1880.

Акты, относящиеся к истории Земских Соборов / Под редакцией Ю.В.Готье. М., 1909.

Болотин Л. Земское строение Царя Иоанна I в 1551-1557 годах. По материалам земских уставных грамот и летописей.

Григорович Иоанн, протоиерей. Историческое исследование о Cоборах, бывших в России со времени введения в оную Христианской Веры до Восшествия на Престол Царя Иоанна IV. [Б.г. и м.и.].

Зайончковский П.А. Попытка созыва Земского Собора и падение министерства Н.П.Игнатьева // История СССР. 1960. № 5. С. 126—139.

Иоанн (Снычев), Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. Русская симфония. СПб., 1998.

Карамзин Н.М. История Государства Российского. Т. 10. Гл. 3. СПб, 1843.

Лобанов Михаил. Островский. Жизнь замечательных людей. М., 1979.

Наместничьи, Губные и Земския Уставные Грамоты Московскаго Государства. М., 1909.

Новиков Владимiр. Музы в стенах Масонского храма. Мiровоззрение «вольных каменщиков» с точки зрения интеллектуала конца XX века. Рецензия на книгу: Сахаров В.И. Иероглифы «вольных каменщиков». Масонство и русская литература XVIII — начала XIX века. М.: Жираф, 2000 // НГ-религии. № 1 (12). 17.01.2001.

Полное Собрание Русских Летописей. Том XIII. М., 2000.

Полное собрание сочинений Алексея Степановича Хомякова. Тома 3 и 4. Трагедии и стихотворения. М., 1900

Полный Церковно-Славянский Словарь / Сост. протоиерей Г. Дьяченко. М., 1993.

Пушкин А.С. Борис Годунов // Полное собрание сочинений в 6-ти т. Т. 3. М.-Л.: Academia, 1936.

Реформы Александра II. М., 1998.

Словарь Русского Языка XI—XVII веков. Вып. 5. М., 1978.

Соловьев С.М. Шлёцер и антиисторическое направление // Соловьев С.М. Сочинения. Кн. XVI. М., Мысль, 1995. С. 277—313.

Срезневский И.И. Материалы для Словаря древнерусского языка. Т. 1, СПб., 1893.

Титов Ю.П. Хрестоматия по истории государства и права России. М., 2000.

Торке Г.И. Так называемые «Земские Соборы». К вопросу о сословно-представительной монархии в России // Спорные вопросы Отечественной истории XI—XVII веков. Тезисы докладов и сообщений Первых чтений, посвященных памяти А.А.Зимина. Москва, 13—18 мая 1990 г. Институт истории СССР АН СССР. М., 1990. Ч. 2.

Хомяков А.С. Сочинения в двух томах. Т. 1. Работы по историософии. М., 1994.

Черепнин Л.В. Вопросы методологии исторических исследований // Теоретические проблемы истории феодализма. Сборник статей. М., 1981.

Черепнин Л.В. Земские Соборы Русского Государства в XVI—XVII веков. М.: Наука, 1978.

Чичерин Б.Н. Несколько современных вопросов. М., 1862.

Чичерин Б.Н. О народном представительстве. М., 1866.

Примечания и сноски