Мертвые сильнее живых-7 - Мертвые сильнее живых

Несостоявшаяся манифестация белградских коммунистов. Бомбардировка Белграда. Агония армии. Провозглашение НДХ. Безоговорочная капитуляция.

Югославские коммунисты, бывшие в курсе того, что в Москву отправлены военные, возлагали огромные надежды на московские переговоры. Одним из каналов передачи информации был корреспондент ТАСС в Белграде Григорьев.

Григорьев сообщил Джиласу о том, что утром 6 апреля будет передано официальное сообщение о подписании советско-югославского договора. Подобно множеству югославских коммунистов Джилас верил в то, что теперь, когда буржуазные правительства доказали свою полную несостоятельность, коммунисты смогут без труда подобрать упавшую под ноги власть, а пакт с Советским Союзом будет надёжным гарантом того, что революция перейдёт на новую, заключительную фазу.

Коммунисты искренне надеялись на то, что политическим результатом договора будет коренная перестройка внутренней политики, первым шагом которой будет немедленная легализация компартии Югославии. Договор с СССР должен был также резко изменить геополитический вес Югославии. Попросту говоря, коммунисты надеялись на то, что договор спасёт страну от итало-германского нападения.

Джилас готовил столь массовые демонстрации, что они должны были бы по идее затмить и 27 марта, и, вообще, всё то, что доселе случалось бывать на белградских улицах. Однако корреспондент ТАСС охладил воодушевление лидера белградских коммунистов. Ни о каком военно-политическом союзе речь в договоре не шла.

Несмотря на глубокое разочарование в результатах переговоров, о которых югославские коммунисты мечтали уже третье десятилетие, было решено организовать манифестации в поддержку договора о дружбе с Советским Союзом.

На 6 утра была назначена встреча районных лидеров партии, ответственных за организацию массовых демонстраций. Вспоминает Милован Джилас:

«На небе появились самолёты. Много самолётов. И пока воздух раскалывался от страшных взрывов, мы в оцепенении стояли на углу улицы. Вдруг нас оглушил пронзительный рёв. Прямо на нас стрелой пикировал самолёт. Ещё не понимая, что же вокруг нас происходит, мы зачарованно глядели, как многоэтажка, стоявшая невдалеке от нас, рушится, будто карточный домик».

Теперь стало не до манифестаций.

***

В тот день на Белград было совершено 4 авианалёта, в которых принимали участие в общей сложности около 500 бомбардировщиков и более 200 истребителей прикрытия. Эффективной противовоздушной обороны не существовало, поскольку Белград был объявлен «открытым городом», и в соответствии с положениями Гаагской конвенции из него были выведены войска. Исключение составили 10 батарей зенитной артиллерии (по 2 орудия), которые не подпадали под действие конвенции.

Поскольку предполагалось, что такой город не подлежит атакам, обстрелам и бомбежкам, то столица Югославии не имела эффективной ПВО. Кроме того, гитлеровцам были известны расположения всех военных аэродромов, поскольку 3 апреля капитан 1 класса воздухоплавания Владимир Крен, хорват по национальности, бежал на боевом самолёте в Австрию и сдал немцам план размещения югославской авиации. Аэродромы были разгромлены и воздушные бои были для сербов малоэффективными. В небе Белграда ценой потери 15 истребителей удалось сбить лишь несколько бомбардировщиков.

В 11 утра последовал второй налёт, ещё более варварский, чем первый. Анархия в городе была полной. По словам Владимира Дедиера, биографа Тито, «Цыгане с окраин проникли в центр города. Они врывались в магазины, растаскивали дорогие меха, продукты и даже медицинские инструменты».

По горящему городу разбежались животные из разбомбленного зоопарка. Белый медведь с жалобным рычанием бросился в реку Савву.

В результате воздушной борьбы уже в первый же день Югославский Воздушный Флот перестал представлять собой помеху для гитлеровцев. Причём несколько самолётов были сбиты своими же зенитчиками (часть югославских пилотов летала на закупленных в Германии Мессершмидтах).

После второго авианалёта Симович прибыл во дворец. Тут глава правительства пытался успокоить малолетнего короля:

- Несмотря на авианалёты, на границах державы всё спокойно. Противник совершает лишь мелкие диверсии. Но главное, Матушка Россия на нашей стороне! Гаврилович прислал телеграмму, в которой сообщается о подписании пакта с Москвой о дружбе и взаимопомощи! Россия отомстит за эту бомбардировку и нападёт на Гитлера!

Россия мстить не торопилась.

***

Имеется масса свидетельств того, что Симовича неоднократно предупреждали о готовящемся нападении. Указывалась даже приблизительная дата. Но глава путчистов считал эти сообщения провокациями англичан, раздосадованных тем, что Югославия не разорвала Пакт и не напала на тыл итальянской армии, расположенной в Албании.

Совершив государственный переворот, Симович, не занял внятной военно-политической позиции. Фатальным последствием этого стала полная дезориентация армии.

Плюнув в лицо Гитлеру, Симович, тем не менее, не вступил в стан Черчилля. Не были подготовлены тылы для долгосрочной обороны в горах Боснии и Герцеговины. А ведь любой завсегдатай провинциального кафе прекрасно понимал, что в горных лесах германские танки будут бессильны. Об этом сербам неоднократно проговаривали вслух и Сталин, и Черчилль.

Немцы же, тщетно дожидаясь внятно и недвусмысленно проговоренного отношения Симовича к пакту 25 марта, спустя девять суток внешнеполитической неопределённости новой власти, прервали дипломатические отношения с Белградом.

На десятый день после путча началась война.

Накануне войны Симович специальным указом о «не покидании рабочих мест» запретил белградцам покидать город. Несколько раз в поездах, следовавших из Белграда, устраивались показательные жандармские облавы, выявлявших нарушителей приказа. Зато теперь, в первый же день бомбардировок, на выездах из столицы образовались страшные пробки, которые беспрепятственно расстреливались пулемётным огнём пролетавших на бреющем полёте самолётов.

***

Согласно «Директиве 25» германское командование приняло решение нанести главный удар на юге, в Македонии, дабы отсечь сербов от греков. Удар совершала 12 Армия генерал-полковника Максимилиана фон Вейхса и танковая группа Эвальда фон Клейста.

Чтобы предотвратить вмешательство Советского Союза и Турции, румыны получили указание сосредоточиться на советской границе, а болгары - на турецкой. Итальянцы приготовились отражать возможное югославское наступление как в Албании, так и в Альпах.

Стратегическое положение Югославии было очень неблагоприятным; кроме того, к началу военных действий она успела отмобилизовать только две трети своих двадцати восьми пехотных и трех кавалерийских дивизий.

«В теории полная мобилизация югославской королевской армии занимала 8-10 дней, и начиная ее 1 апреля, югославское командование исходило из посылки, что для полного развертывания сил вторжения Германии и ее союзникам понадобится около двух недель. Однако после долгого сопротивления немецких генералов Гитлер навязал им срок выступления не позже 6 апреля, не дожидаясь полного развертывания; некоторые части, которым было приказано направляться на югославскую границу, прибыли только 10-11 апреля». [1]

танк рено фт-17 Танковый парк югоармии представлял собою около полусотни находившихся в исправном состоянии лёгких французских танков времен Первой мировой войны «Renault FT-17» («Старый батальон боевых машин»), а также 54 относительно «современных» танка сопровождения французского же производства «Renault S-35» («Новый батальон боевых машин»). Планировалось создать еще один батальон из советских машин БТ-7, но до этого дело не дошло. Было еще восемь «скоростных кавалерийских боевых машин», т.е. чешских танкеток «Шкода Т-32», призванных оборонять военные аэродромы от возможных десантов. Югославский Королевский Воздушный Флот состоял примерно из 300 самолетов, в 7 раз меньше, чем у Люфтваффе.

Уже на следующее утро войны части 3-й Армии (под командованием генерала Милана Недича), дислоцированные в Македонии, попыталась перейти в контрнаступление. Бойцы были воодушевлены речью командира 46-го полка Ибарской дивизии, который перед боем поведал солдатам о варварской бомбардировке Белграда и её последствиях, а затем лично повёл полк в атаку, пыталась отбросить противника к границе.

Наступление было подкреплено дюжиной «Рено ФТ-17». К 10.00 7 апреля рота, потеряв на марше один танк из-за технической неисправности, заняла оборону в районе сел Пирово и Страцин близ болгарской границы.

Части Шумадийской дивизии к этому времени отступили с оборонительных позиций на окрестных холмах, и «хвостатые фантомасы» оказались единственным препятствием на пути разведывательных дозоров бригады «Лейбштандарт-СС Адольф Гитлер».

Это заставило немцев окопаться и вызывать на помощь авиацию. Вскоре последовал налет германских пикирующих бомбардировщиков Ju-87, в результате чего рота понесла ощутимые потери, а командир сбежал.

«Командование принял на себя 27-летний поручик Чедомир «Чеда» Смилянич, который, решительно действуя уцелевшими танками и импровизированным отрядом пехоты (составленным из «безлошадных» танкистов, технического персонала роты и группы прибившихся к ним солдат-сербов из других частей), вступил в огневой бой с авангардом эсэсовцев, наступавшим по дороге Владаново - Удово. Храбрым танкистам удалось задержать продвижение многократно превосходящего противника на несколько часов. Однако их маломощные средства вряд ли были в состоянии нанести немцам существенный урон». [2]

Немцы продолжили наступление на запад, в направлении долины реки Вардар. К этому времени командование 3-й группы армий столкнулось с проблемой, которая сводила на нет любые тактические успехи. Македонцы, из которых была укомплектована территориальная армия, отказывались повиноваться сербским офицерам. После того, как 3-я армия утратила боеспособность и превращалась в антисербскую толпу, готовую к открытому бунту, ни о каком плановом отступлении к Салоникам для воссоединения с греками не было и речи. Теперь генштаб был вынужден отводить неразложившиеся части в Боснию.

Между тем, части югоармии, расположенные на границе с Албанией, перешли в наступление и начали продвижение вглубь позиций итальянцев. Необходимо было разгромить итальянские войска, захватить их тылы и сформировать единый с греками фронт. Это была вполне выполнимая задача, однако, в условиях вторжения немцев и развала армии этот план был обречён на провал. Оторвавшиеся от тылов части югоармии сражались с итальянцами в Албании до 20 апреля.

Правительство перебралось в город Ужице. Уже 7 апреля Влатко Мачек, председательствующий на заседании кабинета министров, подал в отставку. Он был крайне обеспокоен ситуацией в Хорватии, где существовала опасность захвата власти усташами, прибывавшими из эмиграции.

Власть объявила о введении чрезвычайного положения и мобилизации.

Однако, единство управления армии было нарушено с первого момента войны и каждый отряд, каждая воинская часть были предоставлены своей собственной судьбе.

Ходили слухи, что немцы уже под Нишем, но гордые сербы не хотели этому верить.

После славы Первой мировой, может ли быть такое унижение?

И почти все реагировали таким образом:

- Это «шваба» Клейфиш еще до начала войны забросил в Сербию 9 танков, спрятал их на фабрике, и вот теперь они наводят панику на малодушных людей. А на фронтах у нас все идет хорошо!

В это самое время в Словении части югоармии, расположенные на границе с Италией, перешли было в атаку, но поступил приказ к отступлению - и итальянцы беспрепятственно вошли на территорию Югославии. Проявил себя и фактор «пятой колонны»: когда отступающие из Марибора части королевской армии пытались заминировать и взорвать электростанцию и мост через Драву, то этому воспрепятствовали местные немцы, которые были заранее готовы к акции. Помимо фольксдойчеров против королевской власти выступили и словенские сепаратисты, надеявшиеся на то, что Гитлер предоставит им автономию.

10 апреля начался мятеж в 4-й Армии, укомплектованной в основном из хорватов. Мятеж хорватов не везде был успешным. Так мятеж на флоте был подавлен, и беспощадность четников в подавлении мятежа в дальнейшем была преподнесена как одно из оправданий свирепости усташей.

Павелич и усташи На закате немцы вошли в Загреб.

Утром Славко Кватерник объявил по радио о провозглашении Независимой Державы Хорватской, вследствие чего, во-первых, дезертирство хорватов приобрело тотальный характер, а во-вторых, сам факт провозглашения Хорватии свидетельствовал о фактическом исчезновении государства Югославия, и уже не сдерживаемые никакими правовыми обязателствами, венгерские войска под предлогом защиты венгерского меньшинства оккупировали западную часть Воеводины.

Официально НДХ была провозглашена 16 апреля, после того, как из Италии прибыл сам Павелич с группой из 500 верных соратников.

***

Началась агония югоармии.

11 апреля министры перебрались в городок Пале близ Сараево и пробыли там неполных трое суток. Стенограммы заседаний свидетельствуют о том, что министры совершенно не владели объективной информацией.

Именно в этот день взводу немецких мотоциклистов была сдана Любляна, а 12 апреля взвод эсэсовцев под командой молодого капитана Клингернберга захватили столицу Югославии. Сообразительный офицер переправился через Дунай на моторной лодке. Белград был лишён гарнизона согласно вышеупомянутой гаагской конвенции. Клингернберг с десятком эсесовцев отыскал среди развалин главу администрации Белграда и попросил его поставить подпись под актом о сдаче города. Так пала столица страны. 13 апреля в Белград с юга подтянулись части фон Клейста.

Опасения немцев за свои коммуникации, растянутые на полтораста километров от болгарской границы, не сбылись, югоармия была уже неспособна на решительную борьбу.

11 апреля хорваты в массовом порядке начали покидать воинские части югоармии. По свидетельствам очевидцев, хорваты, направляясь по домам, «во все горло ругали Сербию, короля, Югославию, православную церковь, топтали шайкачи или надевали их на глумливый манер».

Нередки были случаи междоусобных боёв сербов с хорватами. Хорватские подразделения сдавались в плен немцам целыми бригадами - с командирами и штабами.

Так именно с хорватами пришлось вступить в бой танкистам «Нового батальона», которые пытались передислоцироваться из восточной Славонии в Боснию. В районе г.Добоя танковая колонна подверглась нападению появившихся в этих краях усташей, которые пытались захватить танки. Усташи были отбиты, и танковая колонна, усиленная примкнувшими к ней военнослужащими-сербами, отступавшими жандармами, а также добровольцами из гражданского населения заняла оборону, которую с честью держала в течении нескольких дней.

Оставшиеся в строю 5 танков и группа л/с начали отступление вдоль реки Босны, однако вскоре были настигнуты и окружены авангардом наступавшей из района Баня-Луки 14-й танковой дивизии противника. Исчерпав запасы топлива и боеприпасов, сербские танкисты после короткого боя были вынуждены сдаться. Показательно, что командир германской дивизии генерал-майор Фридрих Кун перед отправкой захваченных солдат и офицеров танкового батальона на сборный пункт военнопленных через своего адъютанта передал им «поздравления с храброй обороной».

Эти заявления контрастируют с поведением летчиков Люфтваффе, которые не брезговали добивать сербских пилотов, спасавшихся на парашютах.

Однако, в ответ на это проявление тевтонского рыцарства, один из молодых подпоручиков-танкистов произнес ставшие знаменитыми слова:

- Храбрость без победы ничего не стоит!

Судьба двух других танковых подразделений оказалась куда менее славной.

После того, как воздушный флот Югославии был уничтожен и отпала нужда в обороне аэродрома в Земуне, эскадрон танкеток был брошен в направлении Ниша, дабы прикрыть дальние подступы к Белграду. Однако танкисты так и не получили бронебойных снарядов...

3-я рота танков «Рено FT-17», дислоцированная в Сараево (Босния), согласно плана «Р-41» с началом войны была отправлена по железной дороге в центральную Сербию в район города Аранджеловац. По прибытии на место 9 апреля, рота была на три дня предоставлена сама себе и циркулировавшим паническим слухам. Затем командир дивизии отдал танкистам приказ совершить ночной марш в район Аранджеловац - Лазаревац для прикрытия отступления одного из пехотных полков. В ходе выдвижения танки роты сожгли почти все остававшееся в баках горючее, и рассвет застал их в районе населенного пункта Рудник, где они вынуждены были остановиться, так и не установив контакт с пехотой. Командир танковой роты запросил у штаба Унской дивизии дозаправки, однако получил ответ:

- Все запасы ГСМ уже захвачены немцами!

«Вероятно, это стало последним аргументом, сломившим его волю. Последовал приказ снять замки с танковых орудий, демонтировать пулеметы, заправить остатками горючего грузовики и, оставив боевые машины, отступать в направлении боснийской границы. Существует версия, что один из танковых взводов не подчинился пораженческому приказу и на последних литрах солярки двинулся навстречу неприятелю. Однако в районе города Топола он попал в засаду и был расстрелян германской противотанковой артиллерией. Косвенным подтверждением этого героического, но бесполезного жеста служит известная фотография из времен Апрельской войны, запечатлевшая сожженные танки FT-17, застывшие на дороге в походном порядке, на корпусах которых отчетливо видны пробоины от бронебойных снарядов...» [3]
потбитый танк в Югославии

Поведение военнослужащих Югославии ярче всего иллюстрирует состояние глубокого раскола общества. В Сербии, где воины защищали от «швабов» родные очаги, имело место несколько ожесточённых боёв местного значения. А в Хорватии, где подразделения имели смешанный национальный состав, ситуация была трагически иной.

13 апреля правительство решило перебраться из Боснии в Черногорию. Симович продолжал кормить министров баснями о том, что «ситуация под контролем».

- Несмотря на потерю несербских краёв, часть Черногории и Сербии, а также горы Боснии и Герцеговины мы обязательно удержим!

Однако после очередного доклада о «стратегии выигранного времени», глава путчистов подал королю Петару прошение об отставке с должности главы Генерального штаба и предложил эту должность генералу Даниилу Калафатовичу.

Последним приказом Симовича было распоряжение Калафатовичу о начале мирных переговоров с немцами.

Однако прежде, чем представители Калафатовича достигли гитлеровцев, командующие второй и пятой Югославских Армий пытались заключить с немцами сепаратные переговоры о прекращении огня. Представители Вермахта отбросили это предложение, потребовав безоговорочной капитуляции.

На следующее утро хорватские министры Йосиф Торбар и Бариша Смолян покинули ряды правительства и выехали в Хорватию; представитель Словении, Фран Куловец, погиб ещё в первый день войны при бомбардировке Белграда, а лидер мусульманской партии вышел из правительства 12 апреля. Оставшиеся министры уехали в Никшич.

Король Петар со свитой сделал остановку в черногорском монастыре Острог. Тут же находился и патриарх. Министр Двора путчист Радой Кнежевич попросил святейшего Гавриила благословить королю смягчение поста - была Страстная Седмица. Семнадцатилетнему королю распорядились дать молока.

На встрече генералов с высшим духовенством было решено эвакуировать правительство и короля, дабы капитуляция армии была преподнесена именно как капитуляция армии - но не государства. В этом случае правительство получило бы статус «правительства в изгнании», а Югославия имела бы моральное право продолжить борьбу против Гитлера. В крахе армии решили обвинить князя Павла, который де и разложил солдат постоянным унижением сербского национального достоинства.

14 апреля генерал Михаил Боди от имени генерала Калафатовича прибыли к генералу фон Клейсту и запросили прекратить огонь. Фон Клейст передал их просьбу германскому верховному командованию, которая дала соответствующие инструкции генералу фон Вайхсу.

15 апреля фон Вайхс со своим штабом прибыл в Белград и тотчас же приступил к выработке документации по капитуляции. Между тем, когда Боди прибыл в немецкий штаб, выяснилось, что он не обладает необходимыми полномочиями для заключения акта о капитуляции.

Фон Вайхс передал посланнику от генерала Калафатовича проект акта о капитуляции и выделил ему самолёт для того, чтобы срочно доставить в немецкий штаб человека, обладающего соответствующими полномочиями.

Прибыв в Никшич, Боди поставил оставшихся министров в крайне затруднительное положение: «Кому ехать к немцам?»

К этому времени по благословению патриарха уже покинули страну и король Петар, и Симович, и Миркович. Никого из членов правительства Симовича не осталось в Югославии. Войска были брошены на произвол судьбы, а распространившаяся весть о бегстве правительства доконала остатки боевого духа бойцов.

Бегство последней группы министров достойно легендарных сюжетов из сборников назидательных рассказов о пороках и благочестии.

Группа во главе с Марком Даковичем генералом Борой Мирковичем улетали вместе с остатками государственного золотого запаса. Один сундук был погружен в пассажирский салон самолёта. Два других сундука с золотом державные мужи решили прикарманить себе лично. Золото было спрятано в хвостовой части самолёта, но пилота об этом не предупредили. Это привело к тому, что самолёт при посадке потерял управление и перевернулся. В результате аварии Миркович получил тяжёлое ранение, а Дакович погиб. Труп инициатора затеи с золотом валялся на взлётно-посадочной полосе до тех пор, пока греки не убрали его.

***

Путчисты, способные на публичные рассуждения о «косовском выборе» бежали из страны, не оставив никого, обладавшего полномочиями представлять их правительство.

В конце концов, генерал Калафатович решил, что югославскую сторону в протоколе подписания акта о капитуляции будет представлять бывший министр иностранных дел свергнутого путчистами кабинета Александр Цинцар-Маркович. Тот самый министр, который 25 марта подписывал пакт о присоединении Югославии к державам Оси, и который был изгнан путчистами, захотевшими придать путчу антипактовский имидж.

- Война проиграна. - Говорил Калафатович Цинцар-Марковичу. - Король и власть бежали. Армия развалилась. Меня уполномочили заключить мир, дабы остановить кровопролитие. Но с нашей стороны подписывать документ некому. Прошу Вас оказать последнюю услугу Югославии и подписать документ о капитуляции.

Бывший министр иностранных дел отчуждённо сидел напротив генерала и не шелохнувшись слушал как проговаривается вслух именно то, что он и сам предвидел ещё месяц назад, когда решалась судьба пакта с Осью. Но последние слова Калафатовича буквально взорвали Цинцар-Марковича. Вот о чём генерал попробовал попросить униженного путчистами сановника:

- Вы, господин Цинцар-Маркович, как опытный дипломат могли бы, наверное, добиться от немцев выделения нам неоккупированной территории Югославии. Ну, подобно тому, как это было сделано во Франции?

- Господин военный! Очнитесь! Югославии больше нет! Зато есть Независимая Держава Хорватская, преданный союзник Оси. В состав этой усташеской Хорватии войдёт и большая часть пречанских земель. Остаток Югославии будет поделен между Италией, Болгарией и Венгрией!

17 апреля бывший министр иностранных дел в помещении бывшего Чехословацкого посольства подписал документ о перемирии, которое вступало в действие в полдень следующего дня.

Условия капитуляции были жесткими. После немедленного прекращения огня, немцам передаются все карты, архивы и прочая документация; все части югоармии остаются на своих позициях до прибытия немецких офицеров, а военнослужащие, покинувшие расположение частей, подлежат расстрелу.

капитуляция югоармии 1941 ***

По оценкам американцев, опубликованных Якобом Хоптнером, потери Вермахта были ошеломляюще низкими. За двенадцать суток, потраченных на покорение Югославии, немцы заплатили 151 убитым, 392 ранеными и 15 пропавшими без вести солдатами. Во время марш-броска танкового корпуса на Белград, танкисты потеряли одного офицера, которого застрелили из засады сербские ополченцы.

Впрочем, Д.Слипчевич опровергает эти цифры, утверждая, что они занижены в двадцать раз[4].

В различных источниках указывается разное число пленённых солдат и офицеров югоармии. Количество пленных колеблется от 254.000 до 344.162 военнослужащих поверженной Югославии.

Всего за время войны, усташеского геноцида и последовавшей вслед за сломом Югославии гражданской войны погибло около 300.000 солдат и 1.400.000 гражданских лиц.

Судьба военнопленных различна. Кроме словенцев и сербов, всех военнопленных югославов распустили по домам. Отпустили также черногорцев, пленённых итальянцами. Сербы, словенцы, а также хорваты, позиционировавшие себя «югославянами» - общим числом около 210 тысяч - были отправлены в лагеря и на принудительные работы.

***

Вот, как описывает разрушенный Белград Бошко Костич в своей известной книге:

«...Тротуары и мостовые, усыпанные битым стеклом и кирпичом разбомбленных домов, разрушенный водопровод. Как следствие этого - запрещение пользоваться клозетом. Специальные команды отстреливали кошек и собак среди бела дня, не обращая никакого внимания на прохожих.

Вскоре под немецким конвоем военнопленные начали расчищать завалы и канализацию. Впрочем, контроль ещё не был довольно строгим, поэтому сербам удавалось тайно передавать гражданскую одежду пленным, и те, переодевшись, прятались в руинах и бежали из-под стражи по домам.

Передвижение по Белграду было разрешено до 19 часов. Свет отключали ещё до того. Улицы города были оклеены плакатами, предупреждавшими о разнообразных вещах. Единым у всех этих объявлений было лишь предполагавшееся наказание - смертная казнь» [5].

***

«Трудно понять, как могли выскользнуть из рук «Верховной Команды» все нити руководства в самый момент начала войны, предоставив на произвол судьбы наземные, воздушные и морские силы страны. Конечно, невозможно себе представить, чтобы сравнительно небольшая Югославия со своей отсталой техникой могла устоять перед налетами таких могущественных противников как Германия, Италия с их сателлитами. Вспомним, какое поражение нанесли немцы Британской и Французской империям летом сорокового года.

Но достойный отпор, хотя бы в самой здоровой части страны, мог быть оказан. Нельзя ли было выйти из поражения с честью? Даже среди чисто сербского офицерского состава не заметно было твёрдой воли и решимости бороться, и это пораженчество передавалось солдатам.

Шанс дать немцам отпор гораздо более широкого размера на подступах Крагуеваца был полной реальностью, при условии переброски, даже небольших подкреплений, а таковые в Крагуевце имелись. Мой командир, решительный человек, видя, что творится кругом, не расширил своей инициативы вне пределов его отряда. Куда девались сербские боевые генералы. Несомненно, среди них были храбрые и талантливые? Их инициативу свел на нет югославянский «Керенский» - генерал Симович» [6].

[1] Блицкриг в Европе: операция «25», вторжение в Югославию в 1941 году. Владимир Носов и Вячеслав Носов // http://weltkrieg.ru/battles/85--q-25q-1941-.html

[2] Михаил Кожемякин. Бронетанковые части армии Королевства Югославия в Апрельской войне 1941 г. http://m1kozhemyakin.livejournal.com/4307.html?thread=2515

[3] ibid

[4] Dr. Ðoko Slijepčvić Jugoslavija uoči i za vreme drugog svetskog rata, Minhen, 1978, S. 283-284

[5] Boško Kostić, Za istoriju naših dana, Beograd, Nova Iskra, re-print, S.17

[6] Как мы воевали в сорок первом. Воспоминания Павла Панагуцци. Из журнала "Кадетская перекличка" № 31, Вермонт, 1982. цит. по: http://www.srpska.ru/article.php?nid=6398