В современных условиях кризиса духовности и многочисленных случаев эмиграции наших граждан в другие страны актуальным представляется обращение к литературному наследию русского зарубежья, к изучению которого подлинный интерес проявился лишь в последнее десятилетие XX века. Поэтическое наследие поэтов-эмигрантов первой волны представляет интерес для исследователей в связи с недостаточной изученностью некоторых аспектов творчества поэтов, важных для понимания их мироощущения, которое нашло отражение в индивидуально-авторской картине каждого из них.
Обращение к поэтическому дискурсу русского зарубежья обусловлено также необходимостью переосмысления литературного наследия того времени в коммуникативно-когнитивном аспекте и пересмотра мировоззренческих и этических ценностей эпохи.
Использование концепт-анализа, по мнению О.В. Резник, которая в своей диссертации «Типология и поэтика персонализма в автобиографической прозе первой волны русской эмиграции» выделила доминантные концепты литературы русского зарубежья на материале разножанровых произведений автобиографической прозы, «позволяет выявить «глубинные» убеждения автора, рассмотреть личностную составляющую художественного текста» [5, с. 93].
Изучению специфики языковой репрезентации и отражения концептов в поэтическом дискурсе первой волны эмиграции посвящены работы как российских, так и украинских ученых, среди которых, в первую очередь, необходимо отметить диссертационные исследования С.Р. Габдуллиной «Концепт ДОМ/РОДИНА и его словесное воплощение в индивидуальном стиле М. Цветаевой и поэзии русского зарубежья первой волны (Сопоставительный аспект)», А.А. Забияко «Лирика «харбинской ноты»: культурное пространство, художественные концепты, версификационная поэтика», С.А. Тимощенко «Лексико-семантическая экспликация концепта ДОМ в русской фразеологии и художественных текстах» и др.
Именно с концептом «дом» как одним из важнейших концептов в национальной, языковой и художественной картинах мира многих народов связан ряд социокультурных вопросов, поднятых в литературе эмиграции, когда становится очевидным ощущение оторванности личности от прошлого, культурных ценностей, веры.
С учётом того, что в современной науке существует несколько определений понятия «концепт» (А.П. Бабушкин, С.Г. Воркачёв, Д.С. Лихачёв, Е.С. Кубрякова, С.Х. Ляпин, Ю.С. Степанов), нами в качестве наиболее приемлемого использовано понимание концепта как многомерного ментального образования, которое представляет собой составную часть культурной памяти любого объёма, от полинационального до индивидуально-авторского.
Разделяя мнение исследователя И.В. Постоловой, что «именно субконцепты обеспечивают вариабельность главного концепта» [4, с. 88], считаем также актуальным и интересным выявление ключевых субконцептов главного концепта «дом» и концептообразующих символов в поэзии Сергея Бехтеева.
На основе анализа словарных дефиниций в толковых и этимологических словарях В. Даля, Д. Ушакова, С. Ожегова, М. Фасмера и др. были выделены следующие релевантные значения исследуемого концепта: 1) жилище, кров, строение; 2) семья, люди, живущие в одной семье или в одном доме; 3) род, фамилия, поколение; 4) убежище; 5) удел; 6) почва.
Интерес, на наш взгляд, представляют и концептуальные признаки Дома в картине мира русского социума, которые приводит С.А. Тимощенко в диссертации «Лексико-семантическая экспликация концепта ДОМ в русской фразеологии и художественных текстах»: 1) дом - пространство, населенное людьми; 2) дом - личное пространство человека (закрытое, место внутренней свободы, сокровенное, дающее силы); 3) дом - защищенное, укромное пространство (уют); 4) дом - обжитое пространство (родной, близкий); 5) дом - существо в пространстве (живое, изменчивое); 6) дом - духовное пространство (семейный очаг, средоточие традиций)» [6, с. 5].
Цель статьи - исследовать
различные способы реализации концепта «дом» в поэзии Сергея Бехтеева как одного
из ярких представителей поэтов первой волны эмиграции. Несомненный интерес с
этой точки зрения представляет и крымский контекст в художественной картине
мира поэта-эмигранта, поэтическое наследие которого не было ранее предметом
научного изучения в когнитивном аспекте.
Как отмечает воронежский писатель В.К. Невярович, «серьезное изучение творчества и биографии Сергея Бехтеева в России только начинается. Немалый вклад в это делают ныне такие авторы, как С.Н. Азбелев, Г.С. Счастная, А.В. Дьякова, К.Б. Грамматчиков, А.Б. Арсеньев из Сербии и ряд других» [3, с, 1].
Без сомнения, определяющее значение в формировании концепта «дом» в поэзии С. Бехтеева имеют биографические истоки: принадлежность к очень древнему и известному роду, старинная дворянская семья, которая заложила основы его глубокого православного взгляда на мир и верность монархическим идеям, воспитание и учёба в Императорском Александровском лицее, служба в императорском кавалергардском полку, участие в Первой мировой войне, в Кубанском степном или Корниловском походе, названном впоследствии «Ледяным» в рядах Добровольческой армии, эвакуация из Крыма, жизнь на чужбине, с 1920 по 1929 годы - в королевстве С. Х. С., с 1929 года и до самой смерти - в Ницце, где до 1946 г. С. Бехтеев состоит ктитором храма во имя Державной Иконы Божией Матери.
Остановимся подробнее на способах реализации концепта «дом» и связанных с ним чертах поэтики в художественных текстах поэта-эмигранта.
Нами были рассмотрены поэтические тексты, написанные в марте-декабре 1920 года и имеющие четкие крымские пространственные маркеры (Керчь, Феодосия, Севастополь, станция Джанкой, Ялта). Это стихотворения «Отступленье», «У моря», «Русская Голгофа», «Мертвые сраму не имут», «Набат», «Святая Русь», «Красное знамя», «Поцелуй Иуды», «Цареубийцы», «Жизнь за Царя», «Дни покаянья», «Наши дети», «Они пройдут...», «К свободной стихии», «Война», «Прости!» [1, с. 196-202]. Основной критерий отбора - крымский контекст в индивидуально-авторской картине мира Сергея Бехтеева
В стихотворении «Отступленье», написанном 9 марта 1920 года в Тамбиевском ауле, концепт «дом» реализуется в значениях «походный дом», временное «убежище»: / Мы шли в поход; нас провожали / Пустые, голые поля; / Тонули в дымке сизой дали, / И горько плакала земля. У лирического героя нет ощущения тепла и уюта родительского дома, защищённого, укромного места. Его дом - это походный лагерь, военный обоз: / Мы шли в поход; скрипя, обозы / Змеились тихо с горных круч, / И сквозь серебряные слёзы / Нам улыбался бледный луч. Конечный пункт похода - «...поля седой Тавриды», где героя и его товарищей по оружию ожидают не теплота и уют семейного очага, а кровопролитные бои и новые испытания: / Мы шли в поход, снося обиды / И злобу внутренней судьбы /...Для новой муки и борьбы. Звучит мотив жертвенности, усиленный одинаковыми звуковыми, ритмическими конструкциями (анафора) в начале каждого катрена поэтического текста. Эпитет «седая» напоминает читателю о древней истории Тавриды, уходящей в глубь веков, помнящей нашествия аланов, гуннов, готов, монголо-татар, турок.
Одушевленная природа сочувствует последним защитникам Белого движения: «горько плакала земля», «сквозь серебряные слезы» «улыбался бледный луч» - аллюзивная отсылка к «Слову о полку Игореве». Как отмечает исследователь С.Р. Габдуллина, «литература русского зарубежья опирается на широкий круг литературных текстов. Так укрепляется связь литературы зарубежья с русской и мировой культурой» [2, с. 6].
Стихотворение «У моря», датированное июлем 1920 года, переносит нас уже в Тавриду, в Севастополь. Центральный образ этого лирического произведения - образ моря - дается С. Бехтеевым в пушкинском дискурсе как символ свободы, необузданной стихии. Концепт «дом» реализуется в значении «место внутренней свободы, дающее силы»: / Я опять стою у моря, / Чуждый гнева, чуждый горя, / Чуждый рабских дум... Вечный шум моря «ласкает», «зовет», «увлекает» поэта-воина. Но, в то же время, если Пушкину шум моря напоминает о мирской суете, о тщетности суетных желаний, о стремлении к духовному совершенству, то лирический герой Бехтеева в шуме волн и седого прибоя слышит призыв к продолжению борьбы: / И в их плеске слышу снова / Дорогое сердцу слово - / Бой, смертельный бой! Субконцепт «Крым» в поэтическом тексте репрезентуется имплицитно.
С реализацией концепта «дом» в значении «место внутренней свободы, дающее силы» мы встречаемся и в стихотворении С. Бехтеева «К свободной стихии», написанном уже в эмиграции на пароходе «Австрия» в декабре 1920 г. Для поэта-изгнанника таким местом становится море как символ свободной стихии, которую никто не может обуздать: / Синее море! Свободное море! / Чуждо тебе и страдание, и горе; / Чужды и голод, и холод, и зной, / Низкия страсти юдоли земной.
Продолжая традиции русской поэзии, которая неизменно ставила рядом с человеком всё многообразие природы и открывала ему глаза на «трепет жизни», на мудрую целесообразность, величие и гармонию, красоту родной земли, стихотворение содержит аллюзии на поэтические шедевры А. Пушкина «К морю» и В. Жуковского «Море». В отличие от лирических текстов классиков русской литературы, стихотворение С. Бехтеева содержит отголоски недавней исторической драмы, которую пережила Россия. Поэт обращается к морю с призывом смыть, унести «нашу плесень земную, / В безднах вражду поглоти вековую». Репрезентанты оппозиции «дом-анти-дом» - «бичи», «темницы», «оковы».
В стихотворении «Русская Голгофа» концепт «дом» реализуется в следующих значениях: 1) пространство, населённое людьми (русские люди, народ); 2) люди, живущие одной семьёй (отец, сын, брат); 3) Божий дом (Церковь, Божий престол, Христова страна); 4) обжитое пространство (страна, царство).
Пространство, которое поэт считает своим домом, - это вся Россия, охваченная пламенем братоубийственной гражданской войны. Эксплицитно актуализируется оппозиция «дом-анти-дом» (Ю. Лотман). Признаки «анти-дома»: разрушенные церкви, пытки, стоны, неистовые выкрики: «К стенке!», груда гробов. На русской земле хозяйничают иностранные наемники: / Китаец спасает коммуну, / Пируют в Кремле латыши.
Пафос стихотворения трагический. Обжитое пространство с многовековыми традициями (Россия, страна, царство) перестало существовать: / Крамолой всё царство объято, / Нет буйствам и распрям конца; / И режутся русские люди, / И бьются два стана врагов. Стихотворение построено на контрасте, противопоставлении образов (антитеза): «тьма» - «свет», Мессия - Антихрист, дьявол, сатана - Церковь. Использование в поэтических текстах библеизмов - характерная особенность поэтики С. Бехтеева как православного поэта, подвижника, воина.
Концептообразующие символы - поверженный «Божий престол», горящая в огне культура, пригвожденная с хулою к кресту «несчастная Родина-мать».
Символическое значение приобретают эпитеты и метафоры: «роковая печать», «тьма» пересилила «свет», «трепещут от стонов застенки», «гремит сатана батогами», «за пыткою пытка спешит». Символично и название стихотворения - «Русская Голгофа» - место тяжких мучений, испытаний.
Люди, живущие ранее одной дружной семьёй, сошлись в смертельной схватке: / Брат поднял десницу на брата, / Сын поднял свой меч на отца; / От слез надрываются груди / У сирот-малюток и вдов. Как отмечает крымский исследователь В.В. Лавров, тема страданий матерей и детей - одна из ведущих тем поэзии С. Бехтеева: «...ни одному из поэтов русского зарубежья не удалось найти слова, которые бы с такой силой выразили всю трагическую глубину душевной скорби русских женщин и детей в эпоху великих потрясений» [1, с. 196]. Эта же тема звучит и в стихотворении «Наши дети», написанном 19 октября 1920 года в г. Керчи.
Крымский контекст в тексте реализуется имплицитно, нет чётких указаний на крымские реалии, кроме места и времени написания стихотворения - Белый Крым (пароход «Румянцев»), 6 сентября 1920 года. Поэт не выделяет крымский локус в пространстве, бывшем когда-то великой империей, родным и обжитым домом, а ныне объятом «крамолой». Для него дом, семейный очаг, Родина - это Россия. А Белый Крым - это последний оплот государственности, духовности, традиций «Христовой страны».
В поэтических текстах «Поцелуй Иуды», «Они пройдут», «Цареубийцы», «Дни покаяния» концепт «дом» реализуется в значениях «родной очаг», «избы», «хоромы старинные», «Божий Храм». Но эти релевантные значения исследуемого концепта отступают на второй план. Доминирующей становится оппозиция «дом-анти-дом», которая актуализируется через оценочные, экспрессивные значения. Если дом - это защищенное, укромное пространство (уют), закрытое место, семейный очаг, то анти-дом - это страна, дом, уничтоженные пламенем гражданской войны. Репрезентанты анти-дома: кошмары, слезы, муки, лишения и разлуки. Это осиротевшие дети - «пасынки злобной судьбы», лишенные домашнего уюта и тепла. Это глумление над верой, разрушенные Храмы, растоптанные «царственные стяги и Крест Андреевских знамен». Характеризуя анти-дом, поэт употребляет негативно окрашенную лексику, позволяющую ему максимально эксплицитно отразить окружающую действительность. Концепты «дом» и «Родина» тесно переплетены. Концептообразующие символы - «богохульная», «многогрешная» Русь - «мать прокаженных детей», которую поэт характеризует с помощью эмотивно-оценочных эпитетов «многострадальная», «скорбная», «обагренная в кровях», «посрамленная» и др.; Царь-Страдалец Николай и Его замученная семья, улетевший Орел Двуглавый. Но тем не менее поэт твердо верит в возрождение России, возврат к былому величию и утраченным идеалам, вере отцов, родному очагу: / Поймут обман очнувшиеся хамы / И, вновь ютясь к родимым очагам, / Воздвигнут вновь разрушенные храмы / И вновь поклонятся поруганным богам...
Субконцепт «война» в этих поэтических текстах реализуется имплицитно, но становится доминантным в одноименном стихотворении, написанном в г. Мелитополе: / Опять война кровавыми пятами / По сирым пажитям безудержно идет, / Даря бойцов могильными крестами / И указуя каждому черед. Репрезентаны субконцепта «война» - проклятья, угрозы, предсмертный стон, льющаяся кровь. «И скорбный лик с печальными очами / Забытого, далекого Христа» над пространством, которое было некогда могучей державой, домом, а ныне ставшее местом борьбы «мечей с мечами». Художественная картина, созданная Сергеем Бехтеевым, неумолима и беспощадна, как и сама жизнь.
Оппозиция «дом-анти-дом» реализуется и в стихотворении «Изгнанники», написанном в Черном море на пароходе «Самара» в ноябре 1920 года. Репрезентанты анти-дома: тоска, горе, скорбь прощания с родной землей: / Исполнив честно долг заветный, / Плывем мы грустно в край чужой. Концептообразующий символ - трехцветный флаг на мачте кораблей как «последний знак земли родной», «эмблема гордая державы, погибшей в омуте войны». Субконцепт «Крым» реализуется в образе моря, навсегда разделяющем изгнанников с домом, «царственной страной»: / На сердце скорбь, на сердце горе, / А вкруг, куда не кинешь взор, / Одно бушующее море / И необъемлемый простор. Трагизм осознания лирическим героем потери родины навсегда усугубляет фоновая атмосфера горечи поражения, душевного волнения, печали.
В стихотворении Сергея Бехтеева «Прости!», датированном ноябрем 1920 года, крымский локус чётко маркирован: Босфор (пролив между Европой и Малой Азией, соединяющий Чёрное море с Мраморным), Керчь (город в восточной части Крыма на берегу Керченского пролива, один из древнейших городов мира, расположенный на месте древнегреческого Пантикапея, основанного выходцами из Милета в конце VII века до н. э.), Митридат (гора, получившая свое название в честь царя Боспора, Митридата Евпатора VI, жившего в I веке до н.э. На вершине горы находился акрополь боспорской знати Пантикапея. Стояли великолепные дворцы знати, величественные храмы в честь греческих богов). Для последних защитников Белой идеи это «последний клок земли родной», к которому приближается «красный смерч» (т.е. большевистский). Попутно отметим, что красный цвет, «кровавый» эксплицитно передает нашествие чужеродного, неестественного, деструктивного: «кровавый тиран Бафомет», «кровавая звезда», «битвы кровавые», «кровавое зарево», «галки красные», «красный праздник упырей», «дни кровавые», «кровавое знамя», «кровавый обман», «кровавая красная ткань». Этот цвет является доминирующим в стихотворениях «Русская Голгофа», «Мертвые сраму не имут», «Набат», «Святая Русь», «Красное знамя» и др., актуализирующих оппозицию «дом-анти-дом», и ассоциируются у поэта с глубоким негативом: крамолой, буйством, распрями, коварством, злом, смертью. Имеет место аллюзиивная отсылка к Библии, где красный цвет символизирует грех. Белый цвет, напротив, олицетворяет в поэзии С. Бехтеева чистоту, святость.
Творческий и душевный отклик художника на историческую трагедию сопряжен с горечью и обидой за пережитое, но свой офицерский долг служить гибнущей Отчизне поэт-воин исполняет до конца, разделив все тяготы и скорби с Белым воинством: / Окончив долгий, тщетный бой, / И с тихой скорбью оставляем / Последний клок земли родной. Отплывая на пароходе из Керчи в Турцию с множеством русских изгнанников, с горькой тоской и покаянием поэт навсегда прощается с отчим домом, Россией: / В глазах раскинулся широко / Простор безбрежного пути, / И шепчем мы с тоской глубокой: / «Отчизна милая, - прости!».
Таким образом, мы можем сделать выводы, что концепт «дом» в художественной картине мира поэта русского зарубежья первой волны эмиграции Сергея Бехтеева - это сложное ментальное образование, включающее субконцепты «Крым», «война» и концептообразующие символы. Концепт «дом» реализуется в значениях «пространство, населённое людьми», «обжитое пространство», «люди, живущие одной семьёй», «место внутренней свободы, дающее силы», «Божий дом». Пространство, которое поэт считает своим домом, - это вся Россия, охваченная пламенем братоубийственной гражданской войны. Концепты «дом» и «Родина» в поэзии С. Бехтеева тесно переплетены. Крым для поэта - это временное жилище, походный дом, убежище. Субконцепт несёт важный духовный смысл: это последний рубеж, последняя грань между прошлым и неопределённым будущим, эксплицитно актуализирует оппозицию «дом-анти-дом». В художественной картине мира Сергея Бехтеева крымские реалии представлены как нейтральной, так и эмотивной лексикой, гидронимами (море, Босфор), оронимами (Митридат), урбанонимами (Керчь).
Перспективу дальнейшего исследования видим в детальном изучении и описании способов реализации концепта «дом», крымского контекста в индивидуально-авторских картинах мира поэтов первой волны русской эмиграции (И. Савина, Ю. Терапиано, В. Смоленского, Б. Поплавского и др.), в чью жизнь и творчество Крым вошёл в самый переломный и трагический период в истории России.
Светлана Ивановна Афанасьева, соискатель научной степени к. фил. н., методист отдела гуманитарного образования Крымского республиканского внешкольного учебного заведения «Центр детского и юношеского творчества», г. Симферополь
Список литературы:
1. Бехтеев С.С. Из крымского цикла (Вступительная статья, подготовка текста и комментарии В.В. Лаврова) // Крымский архив: историко-краеведческий и литературно-философский журнал. - Симферополь. - 1999. - №4. - С. 195-202
2. Габдуллина С.Р. Концепт ДОМ/РОДИНА и его словесное воплощение в индивидуальном стиле М. Цветаевой и поэзии русского зарубежья первой волны (Сопоставительный аспект): автореф. дис....канд. филол. наук. - Москва, 2004 - [электронный ресурс] - Режим доступа. - URL: http://www.dissercat.com/content/kontsept-domrodina-i-ego-slovesnoe-voploshchenie-v-individualnom-stile-m-tsvetaevoi-i-poezii
3. Невярович В.К. Таинственный венец. Из книги «По следам Бехтеева» // Православное информационное агентство «Русская линия» [электронный ресурс] - Режим доступа. - URL: http://rusk.ru/st.php?idar=110574
4. Постолова И.В. Концепт «война» в ключе традиционализма позднего Белля (на материале произведения «Потерянная честь Катарины Блум») - Харьков: Национальный университет им. В.Н. Каразина, 2010. - [электронный ресурс] - Режим доступа. - URL: http://www-philology.univer.kharkov.ua/nauka/e_books/visn_10_901.pdf
5. Резник О.В. Типология и поэтика персонализма в автобиографической прозе первой волны русской эмиграции: дис....д-ра филол. наук. - Симферополь, 2010. - 430 с.
6. Тимощенко С.А. Лексико-семантическая экспликация концепта ДОМ в русской фразеологии и художественных текстах: автореф. дис....канд. филол. наук. - Краснодар, 2007 - [электронный ресурс] - Режим доступа. - URL: http://www.dissercat.com/content/leksiko-semanticheskaya-eksplikatsiya-kontsepta-dom-v-russkoi-frazeologii-i-khudozhestvennyk
.jpg)
