Сказ о том, как русский правнук африканца - Европу за пояс заткнул

В чудесные школьные годы помню свою обиду, когда я, один из первых учеников по математике, уверенно решал, применяя формулы, длинные примеры, затем с юношеской самоуверенностью подавал учительнице, и вдруг слышал в ответ роковое: «Ответ неправильный...». Оказывалось, что я при списывании примера с доски плюс на минус поменял, лишнюю цифру написал и т.п.

Когда Запад, склонившись перед христианством, через несколько веков самоуверенно поменял всего лишь один пункт в его догматах - филиокве - ответы на жизненные задачи стали у него не совпадать с ответами Византии, хранящей каждую буковку Истины в неизменном виде. И начались проблемы...

Соединив в папе церковное дело спасения с мирскими властными методами достижения этой цели, Запад тысячелетие силой удерживал христианские принципы, но... Но неожиданно за Лютером пошла не кучка еретиков, а запылала вся Европа. Болезнь прорвалась, все рухнуло. И тогда появляется светская литература - как один из способов поиска утраченного. Если не христианство приносит счастье, то где оно? Одно из первых произведений так и называлось - «Потерянный Рай».

Главный вопрос человека всегда - это вопрос счастья. Все хотят быть счастливыми, все жаждут совершенства, идеала, справедливости, добра, правды, любви... Христианство говорило о склонности ко греху падшего человека после грехопадения Адама, но давало надежду на победу доброго начала при условии следования Христу, несения своего креста. В период Возрождения человечество бросилось искать иные пути к счастью... Крест - был отвергнут. По Европе начал бродить призрак гуманизма.

Все это и отразилось в литературе.

Подобно протестантам, которые не назад, к Православию, вернулись, а ушли еще дальше от Отчего порога, писатели так же бросились искать счастье человечества вне пути Христа на Голгофу. Что из этого вышло?

Некоторые сделали шаг назад и решили чисто по-католически удерживать идеал силой. Произведение должно показывать идеал, общественный долг должен побеждать страсти, как разум - чувства; в произведениях должен быть порядок, как в папской резиденции: единство времени, места, героев... Должен, обязан, закон, порядок... Это метод назвали - классицизм. Но насильно, как говорили русские крестьяне, мил не будешь. Долго классицизм существовать не смог.

Другие сделали шаг вперед, к еще большей свободе, вкупе с протестантами. Они побежали из поля воздержания христианства, из поля правил и догматов, обязанностей и долга на вольные просторы любви, молодости, тленной красоты, вздохов и охов. Этот метод обозвали романтизмом.

Романтики сделали шаг в сторону: застыли в романтических грехах молодости, отвергнув все проблемы, крест, воздержание, все аскетические усилия человека для достижения победы над грехом и смертью. Бессмертие они нашли в юношеских грезах. «Остановись, мгновение, ты прекрасно!» - воскликнул Гете, и вслед за ним тысячи соблазненных писателей (например, наш Тургенев). Подобно буддистам, они схватили за хвост улетающую птицу счастья и, закрыв глаза от удовольствия, стали убеждать себя, что они наконец-то нашли блаженство. Яркий пример - «Ромео и Джульетта» Шекспира, где герои застыли в романтической юношеской любви, уйдя добровольно из этой жизни, где надо решать сложные проблемы. А они их решать не могут, не умеют и не хотят. Так удобнее...

Начиная с Томаса Мора, западная литература выбрала еще один путь - утопий. Вот люди собрались на острове, у них нет эксплуатации, у них все общее, нет ненавистных денег... Рай на земле! Сколько людей клюнуло на этот лукавый соблазн, - подсчитать никому не удастся. Ложь, тупик. В ХХ веке под книжные страницы западных утопистов положили миллионы жизней. А утопии так и остались утопиями на бумаге...

И четвертый отклик писателей на поиск счастья на земле вне Христа - трагедия. Такая уж у нас судьба, - вслед за кальвинистами вздохнули они. Вопрос Гамлета: так быть или не быть счастью - остался неразрешимым.

Итак, литература Запада зашла в тупик: «Нет счастья на земле, но счастья нет и Выше!» («Моцарт и Сальери»), - так кратко ее суть определит русский поэт. Все ахают, а птица счастья высоко в небе.

И тут появляется Пушкин. Он произвел революцию в мировой литературе, он разбил одним ударом все ее иллюзии и тупики.

Он вырвался из плена классицизма, обсмеял детскую наивность романтизма, не позволял себе соблазнять читателей глупыми утопиями, вывел их из черной пасти трагедии. «Солнце русской поэзии» озарило мировую литературу светом Христовой Истины.

Да здравствует Свет,

Да скроется тьма!

Так в чем же этот революционный прорыв нашего поэта?

Только в одном - в возвращении к православному мировосприятию. То, на что Запад по своей гордыне никак не решится.

Да, Пушкин, в отличие от западных писателей (а особенно художников), не пишет впрямую о Христе, но зато главные вопросы смысла жизни, вопросы счастья он решает чисто по-христиански.

Судите сами.

На зло Троекурова юный Дубровский отвечает по-ветхозаветному: «око за око». Нет правды ни в пирушках Троекурова, ни в банде Дубровского - все зло, ложь и трагедия. Но тут появляется Маша и своим твердым ответом заявляет: не всё ложь, есть Правда на земле. Бог есть, и не все позволено, - говорит Пушкин задолго до Достоевского. Пристыженное зло ретируется...

Пушкин вновь вернул человека к его исконному предназначению - быть образом Божиим. И этот образ Божий в человеке, говорит поэт, неизбывен. Зло его уничтожить не может.

Да, предназначен человек для счастья. Но если Запад стал искать счастье вне Креста, то Пушкин неожиданно своими героями показал, как стояние в Истине, смирением перед своим крестом - красиво и приносит настоящее счастье.

Возьмем доказательство от обратного. Вот муж любит жену, но пьет. Это любовь? Или любит, но фанат футбола. Любит, но ворует... И т.п. Если мы внимательно поразмыслим над этими задачками, мы увидим, что не может быть любви там, где есть любовь ко грехам и страстям своим. Понятно, счастье в любви, но сама любовь - это обязательно жизнь в заповедях Божиих! «Гений и злодейство - две вещи несовместные».

В «Пиковой даме» герой, как в западных вестернах, пытается найти свой Колондайк, чтобы обогатиться сразу и крупно. Главное - богатство, ради него он топчет чистые чувства девушки, презирает старуху, отдается во власть злых, темных сил. И вновь русский поэт делает простой по гениальности вывод: Господь не даст человеку, отвернувшемуся от Него, счастья. Ваши деньги, господа, от той «дамы», что смеялась над героем с игральной карты. И счастья от этих денег не будет!

Сальери тоже пытается отвергнуть промысел Божий о человеке, вмешаться своим разумом в замысел Бога о мире, поправить его. Но, думаю, вряд ли кто станет оспаривать, что автор не оправдывает Сальери. Пускай мы, русские, беспечные и неразумные, как Моцарт, но мы стремимся жить в согласии с волей Божией. Уж лучше пострадать, чем самим бомбить чужие страны!

И вновь великий Пушкин делает неожиданный для Запада вывод, что само творчество должно питаться, только «исполнившись волею» Божией. Вне - нет не только счастья, но даже и истинного творчества. «Сквозь темный мир преступных помыслов, идей и деяний, через все ужасное мерцает свет прекрасного, который есть там потому, что правда есть и Выше. Это отражение в душе солнечного света Божьей правды есть «генетическая память» человечества о своем божественном происхождении», - пишет В.Непомнящий в книге «Да ведают потомки православных».

Образ Онегина весь соткан из западного представления о счастье - успех, довольство, удача, наслаждения, красавицы, гастрономия, независимость... Кажется, полный набор для счастья! Увы, - вновь раскрывает нам гениальный Пушкин, - этот «очаровательный обман» счастья не приносит:

Мы все узнали, между тем

Не насладились мы ничем.

Природы глас предупреждая,

Мы только счастию вредим.

Сегодня, когда по-прежнему стремятся «все узнать», о счастье в ЕГЭ вопросов нет... Поэтому, видимо, и счастливых все меньше.

Весь долгий путь Онегина автор подает только ради того, чтобы появилась она - Татьяна, «русская душою». Русская девушка из глубинки России понимает, что Онегин - в плену, что он опутан злобной силой, что он пленник (сон Татьяны)! Что его нынешний образ жизни - не есть его истинное предназначение, а есть его трагедия, от которой страдает прежде всего он сам, болеет душой, которая не найдет счастья, пока не выберется из плена:

Как с вашим сердцем и умом

Быть чувства мелкого рабом?

Вот это взлет мысли православного человека! Если так мыслит и так видит мир простая русская провинциальная девушка, то Россия непобедима в своей вере! И все предлагаемые демократические богатства - удовольствия, земная любовь, молодость - все приносится в жертву ради Истины:

Я буду век ему верна.

«Поступок Татьяны показал герою, что существуют иные ценности, иная жизнь...», - замечает В.Непомнящий.

Жизнь без Бога - пародия на жизнь, жизнь с Богом, в ограде Божиих заповедей - взлет красоты и силы, - говорит миру Пушкин.

Всех больше стремления жить по заповедям Божиим мы видим в самом христианском (по утверждению Г.Федотова) произведении русской литературы - «Капитанской дочке». Там герой в любых ситуациях умудряется остаться в поле неизменных правил - Божественных заповедей. Взять историю с заячьим тулупчиком. По практическим соображениям Савельича, читателя, западного человека нет смысла разбойнику отдавать заячий тулупчик: пропьет, продаст, разорвет... Какой смысл? Где разумность? Но Гринев поступает не по человеческому разумению, а по Божиему хотению: за добро надо платить добром - ради Правды, ради заповеди, ради правила! И он, несмотря на все возражения, это делает. Даже когда ему грозит смерть, он прямо говорит Пугачеву: «Казнишь - Бог тебе судья; а я сказал тебе правду». И так во всем герой в этой жестокой и несправедливой жизни, когда вокруг лишь предатели Швабрины да разбойники Пугачевы, твердо стоит в нравственных принципах совести. Лишь раз Гринев соблазнился выйти из поля правил - из-за страстной любви он готов был жениться без благословения отца. Но его остановила еще более любящая заповеди Божии героиня: «Покоримся воле Божией». Вот где красота, вот где смысл, вот где и счастье!

Заметим, когда герои Пушкина ищут по-западному счастья в справедливости, они его не находят. Счастливые герои Пушкина - не те, кто нашел справедливость, а те, кто устоял в Истине.

В финале герои Пушкина обычно останавливаются в немом удивлении перед вопросом: так неужели Правда непобедима, неужели Бог есть, неужели придется и нам покориться перед волей Божией, смириться перед крестом? Дубровский - в смятении перед поступком Маши, Онегин «как будто громом поражен» перед Татьяной, Вальсингам в «глубокой задумчивости» после слов священника, Сальери автор тоже оставляет с замершим на устах вопросом, даже весь народ в «Борисе Годунове» «безмолвствует», оказавшись перед проблемой нравственной чистоты своего Царя.

По пути Пушкина пойдут Гоголь с Достоевским. Гоголь попытается показать нам самих себя в тех случаях, когда мы искажаем образ Божий: «Неча на зеркало пенять, коли рожа крива».

Достоевский пойдет дальше и глубже - он будет отвечать на последующие вопросы, вытекающие из ответов Пушкина. Да, Марья Троекурова согласилась жить со стариком Верейским, но ведь ей будет тяжело в браке, она будет страдать. Как же совместить страдания со счастьем? Да, счастлив человек может быть только в ограде Божиих заповедей, но если он уже пере-ступил черту, как Раскольников, есть ли для него путь к обретению вновь мира в душе? Но это уже другой гений...

Правда, другие писатели не пошли по пути Пушкина. Соблазненные новомодными теориями новых кумиров - Белинского и Добролюбова - Некрасов, Салтыков-Щедрин, Островский, Чернышевский и другие вновь потащили литературу в темный угол беспросветной жизни без света Христовой истины. Но было уже поздно. Пушкин победил распинателей Христа.

Веселье жизни разлюбя,

Счастливых дней не знав от века,

Душой не верую в тебя,

Ты чужда мыслям человека.

Конечно, дух бессмертен мой!

Николай Лобастов, педагог, автор книги «Путь Домой. Взгляд православного учителя на русскую литературу ХIХ века. Часть I. Первая половина ХIХ века» (книгу можно приобрести, связавшись с автором по почте svet-pr@rambler.ru или по тел. 8-909-286-83-08)