К вопросу о русификации богослужения

15 июня 2011 года в Красном зале кафедрального соборного Храма Христа Спасителя под председательством Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Кирилла проходило очередное (третье) заседание президиума Межсоборного присутствия Русской Православной Церкви.

В ходе заседания президиума был, в частности, рассмотрен «Проект научного переиздания Триодей в редакции Комиссии по исправлению богослужебных книг при Святейшем Правительствующем Синоде». Рассмотрев проект 15 июня 2011 года, президиум Межсоборного присутствия постановил разослать его в епархии Русской Православной Церкви для получения отзывов и опубликовать с целью дискуссии. На портале Богослов.ru всем желающим предоставляется возможность оставлять свои комментарии.

Напомним краткую предысторию вопроса. В связи с бурной полемикой вокруг вопроса о языке богослужения и насущной необходимости как-то упростить его, в 1907 году Святейший Синод постановил образовать новую особую Комиссию под председательством архиепископа Финляндского Сергия (Страгородского). До этой поры он был одним из немногих сторонников радикальной русификации богослужения. В свете этого нельзя считать его переход к обновленцам в 20-е годы случайным, но рассматривать этот факт, как вполне закономерное следствие его многолетней деятельности именно на поприще исправления богослужебных текстов, одним из проявлений которой была работа в Комиссии по исправлению богослужебных книг. При этом следует отметить, что Преосвященный Сергий русификацией богослужебных текстов в стиле позднейших обновленцев не занимался, но лишь упрощал церковнославянский язык.

К осуществлению пересмотра богослужебных книг был привлечен самый цвет отечественной профессуры. Документы, в которых содержались сведения о принципах исправления текста, утеряны. Косвенно о них можно судить по результатам исправленных этой Комиссией Постной и Цветной Триоди, которые в 1912-1913 гг. были напечатаны и рекомендованы Святейшим Синодом для пользования в храмах. В исправленных текстах были последовательно реализованы следующие принципы: изменен порядок слов, проставлены запятые; изменены падежи (например, род. «деснаго его» на дат. «десное ему»), глагольные и причастные формы; заменены слова устарелые («странен» - чужд; «мертвых» - умерших. Ср. 11-й член Символа веры: «Чаю воскресения мертвых» - «Чаю воскресения умерших») или приобретшие в русском языке другое значение («достояние» - достоинство); устранены местоимения «иже, яже, еже». Исправления, сделанные Комиссией архиепископа Сергия не без контроля со стороны Святейшего Синода, существенного ущерба церковнославянскому языку, на первый взгляд, не нанесли, но, как мы увидим из дальнейшего, это впечатление обманчиво. Произошло не только упрощение текста и его русификация, но в некоторых случаях - и искажение смысла.

Новоисправленные Комиссией книги распространялись медленно, встречая оппозицию, например, на Валааме. Исправленные тексты ирмосов почти нигде не привились, так как певчие пользовались старыми книгами, а новоисправленные ирмоса и стихиры не воспринимались сложившейся церковно-певческой традицией, потому что это был уже новославянский (то есть слегка русифицированный) язык, отличающийся от традиционного церковнославянского. Несмотря на все по видимости успешные действия возглавляемой архиепископом Сергием синодальной Комиссии по исправлению богослужебных книг, новая печатная продукция была отвергнута церковным народом. В целом работа Сергиевской Комиссии вызвала определенное сопротивление в церковных кругах и, как пишет епископ Николай (Муравьев-Уральский), следующее, осуществленное еще до революции, издание Постной и Цветной Триоди вышло в прежней, неисправленной редакции.

Некоторые авторы видят неудачу с внедрением «более понятных для народа» текстов в оппозиции консерваторов. Думается, однако, что дело было не только в косности народа и духовенства. Вот, что пишет о новых книгах протоиерей Валентин Асмус: «Плодом трудов этой комиссии было несколько основных литургических книг, язык которых заметно русифицирован (например, икос Пасхи был переведен: «Предварившыя утро бывшыя с Мариею» вместо прежнего «яже о Марии»). Но народ церковный, вместо того, чтобы с радостью ухватиться за эти «более понятные» книги, дружно отверг их, предпочитая старые».

Чем можно объяснить это, с рациональной точки зрения необъяснимое, неприятие, как только не любовью народа к славянскому языку за несомненную возвышенность его словосочетаний и полную отрешенность от обыденного русского языка. Насколько новый, «семантический» подход к переводу с греческого, принятый Комиссией архиепископа Сергия, лучше старого, «буквального», можно судить лишь сравнивая тексты традиционные и новые.

В качестве примера возьмем отрывок из синаксаря Пасхи (5).

Той бо есть день,

воньже Бог в начале мiр от небытия приведе.

В той день израильтеския люди,

сквозе Чермное море провед,

от фараоновых похищает рук.

В той паки с Небесе сошед, во утробу Девы вселися:

и ныне из адовых сокровищ

человеческое естество все исхитив,

на Небеса возведе,

и к древнему достоянию приведе, нетления.

Исправленный Комиссией архиепископа Сергия текст:

Той бо есть день

воньже Бог израильтеския люди, сквозе Чермное море провед,

от фараоновых рук исхищает.

С Небес же сошед и во утробу Девы вселився,

паки в той же день Пасхи

из адовых сокровищ человеческое естество все исхити

и на Небеса возведе,

и приведе к древнему достоинству нетления.

Примечание: подчеркнуты слова или изъятые, или измененные, или добавленные.

Первое, что приходит в голову при чтении этого отрывка в его «церковнославянской оболочке», так это глубочайшее недоумение: что же в нем может быть непонятно человеку, говорящему по-русски в отношении «логического строя русского языка»? Если читать внимательно, то никаких затруднений в грамматическом строе не усматривается. Другое дело «семантика», или смысл сказанного. Чтобы понять смысл сказанного творцом синаксаря, необходимо иметь представление не только об упомянутых в нем событиях, ветхозаветных (Сотворение мipa и переход израильтян через Чермное море) и новозаветных (Благовещение и Сошествие Господа нашего во ад), но и о богословской традиции видеть в любом событии Священной истории, в любом празднике, кроме буквального смысла, их глубокую связь со всеми другими и прояснять их таинственный смысл. Если этого не знать, то никакие переводы не смогут помочь.

В синаксаре Пасхи перечислены произошедшие, согласно Священному Преданию, в один День четыре События: Сотворение мipa, Исход (Пасха иудейская), Благовещение и Воскресение Господне (Пасха Новая). Но не просто перечислены, а поставлены в связь друг с другом, и это-то составляет смысл сказанного (или, если угодно, семантику). При всей важности сопоставления прообраза (Пасхи Ветхозаветной) с исполнением (Пасхой Христовой), главная мысль творца синаксаря состоит в том, чтобы связать начальное и конечное События в Божественном Домостроительстве: Сотворение мipa (когда из-за грехопадения человек вверг себя в пучину погибели, в адские бездны) и Сошествие во ад Спасителя, искупившего грехи человеческие. Связь эта безупречно выражена в лексике, где постоянно повторяющиеся глаголы «приведе», «провед», «сшед», «возведе» и вновь «приведе» настойчиво напоминают о реальности Промысла Божия, а повторенное каждый раз слово «исхитил» - о постоянном попечении Бога в деле спасения человеков.

Пересказ позволит нам лучше понять сказанное: 1) Бог привел мip от состояния небытия в бытие (исхитил мир из небытия); 2) народ избранный Он вывел из египетского плена, исхитил из рук фараоновых; 3) вновь сшел с Небес во утробу Девы и вочеловечился, чтобы 4) ныне Своим Воскресением (которое на православных иконах изображается как Сошествие во ад) спасти естество человеческое, вывести, исхитить из плена ада, возвести на Небеса и привести к тому древнему достоянию (наследию, уделу) нетления (целомудрия, бессмертия), обладателем которого человек был сразу после Сотворения и которого лишился после грехопадения.

В исправленном Комиссией тексте мы ничего от этого первоначального смысла не находим. Но и взамен никакого другого не получаем. Самое существенное изменение, которое сделали справщики, а именно, изъятие слов «в начале мip от небытия приведе», свидетельствует о том, что или они сами не понимали смысла сказанного, или вполне сознательно смысл исказили и глубоко продуманный богословский трактат заменили на совершенно бессмысленный перечень не связанных друг с другом событий. Справщики подтвердили, что в тот же день Новозаветной Пасхи совершилось избавление израильских людей из фараоновых рук, но поскольку критическая протестантская школа за время с эпохи создания синаксаря «научно опровергла» хронологическое совпадение дня Воскресения Господня с днями Сотворения мipa и Благовещения, то справщики Комиссии архиепископа Сергия ничтоже сумняшеся это «небесспорное утверждение» просто «сняли».

Сторонники правленых текстов заверяют нас, что в исправленном Комиссией варианте снимаются небесспорные утверждения о том, что именно в день Пасхи был сотворен мiр и произошло Благовещение. Мы это тоже видим, но не склонны относиться к этому с таким же олимпийским спокойствием, полагая, что в функции справщиков и даже переводчиков не входит право на изъятие важных с точки зрения Предания Церкви утверждений. Строго говоря, вся наша вера покоится на «небесспорных утверждениях», в противном случае все человечество давно бы уже последовало за Христом, а мы знаем, что и святой апостол Фома Воскресение Господне не считал бесспорным.

Этот отдельный пример с отрывком из синаксаря Пасхи чрезвычайно поучителен, поэтому на нем пришлось так подробно остановиться. Во-первых, на этом примере мы в очередной раз убеждаемся в правоте святоотеческого правила о том, что нельзя тронуть даже один камушек, чтобы не рухнуло все здание. Во-вторых, видим, что исправление богослужебных книг, предпринятое якобы из-за непонятности текста, на самом деле может привести и приводит к существенным искажениям смысла или к его полной потере, как в данном случае. А поскольку для неообновленцев очень многие положения православной веры кажутся «небесспорными», то нет никаких гарантий, что в разряд таковых во время нового исправления или нового перевода не попадут и более важные с точки зрения догматики предметы, чем хронологическое совпадение дня Пасхи с днями Сотворения мipa и Благовещения.

Так как мы знаем, что особенно большому исправлению подверглись синаксари и каноны Пятидесятницы, то вполне естественно можем быть обеспокоены тем, сколько же таких «небесспорных утверждений» было «снято» Комиссией начала XX века и сколько их «снимут» будущие справщики, которые, вероятнее всего, еще в большей степени будут следовать не греческому оригиналу и Священному Преданию, а протестантскому убеждению в том, что Священное Предание не авторитет и подлежит критическому переосмыслению.

Небезынтерсным был отзыв о деятельности Комиссии под руководством архиепископа Сергия (Страгородского) со стороны старообрядцев. В.Сенатов в 1915 году писал: «Труден для понимания текст иосифовский, но все же в нем чувствуется какая-то глубокая и вполне вразумительная мысль. Менее понятен и более сбивчив текст никоновский (которым мы пользуемся сегодня. - Прим.авт.). Уже совершенно неопределим и положительно бестолков текст новейший».

* * *

В подготовленном Проекте Межсоборного присутствия о научном переиздании Триодей в редакции Комиссии по исправлению богослужебных книг при Святейшем Правительствующем Синоде (1907-1917) говорится:

«В 1969 году, когда обсуждался вопрос о том, какую редакцию Триоди следует переиздавать, в распоряжении издателей не было материалов, характеризующих редакторские принципы, которым следовала Комиссия архиепископа Сергия. Поэтому Издательский отдел Московской Патриархии предпочел использовать старую, неисправленную версию Триоди. Публикация материалов Комиссии началась лишь в 90-е годы XX века» (http://www.bogoslov.ru/text/1762769.html).

Это не соответствует действительности, ибо причины были совсем иные. Когда Московская Патриархия получила в 70-х гг. возможность переиздавать богослужебные книги, новые издания стали воспроизводить старую редакцию XVII века, а не версию начала ХХ-го. Вот как объясняет эти причины многолетний Председатель Издательского отдела Московской Патриархии митрополит Питирим (Нечаев; †2003): «Когда мы начали издавать богослужебные книги, то стали их печатать со старых изданий, а не с тех, что были подготовлены Синодальной комиссией митрополита Сергия. Это было связано с тем, что церковная практика всё же отвергла эту справу. Я и сам не могу читать, к примеру, покаянный канон по сергиевскому изданию - там слишком сильно нарушена мелодика» («Русь уходящая». Рассказы митрополита Питирима. СПб., 2007, с. 298-299).

Также в «Проекте научного переиздания Триодей в редакции Комиссии по исправлению богослужебных книг при Святейшем Правительствующем Синоде», составленном комиссией Межсоборного присутствия по вопросам богослужения и церковного искусства, в частности, говорится: «Следует признать, что до сих пор не проделана в полном объеме филологическая и текстологическая работа, без которой редакция богослужебных книг невозможна. Отсутствие должной научной базы сильно затрудняет совершенствование текста богослужебных книг». Несмотря на это, «Проект переиздания исправленной версии Триоди предполагает репринт Постной и Цветной Триоди в двух томах, предваряемый небольшим предисловием, в котором будут кратко описаны особенности этой редакции» - говорится в Проекте Межсоборного присутствия.

Тогда возникает закономерный вопрос: зачем же переиздавать крайне неудачную версию Триодей Постной и Цветной, с ее корявым и крайне неудачным переводом, отвергнутым самим церковным народом? И для чего же тогда трудится нынешняя богослужебная Комиссия Межсоборного присутствия, если хотят административно-волюнтаристским путем узаконить крайне неудачную русификацию Триодей Комиссии архиепископа Сергия начала ХХ века? Иными словами, нам предлагается для духовного потребления явно недоброкачественный «геномодифицированный продукт», по всем критериям уступающий прежнему. То есть в ближайшее время в практику нашего богослужения войдут новые тексты Триоди Постной и Цветной, отличающиеся не в лучшую сторону от ныне используемых при богослужении.

* * *

Проблема «русификации» богослужения навязана Церкви, но наряду с выяснением ее идейных источников, интересно рассмотреть не только явно отвергаемую церковным народом мысль о богослужении на русском языке, но и компромиссную, а потому и более соблазнительную идею о переводе богослужебных книг на новославянский «облегченный» язык. Идея о новославянском языке призвана исполнить роль той альтернативы, которая, как надеются ее сторонники, сможет удовлетворить оба крыла - и обновленцев (поскольку язык все же будет новым), и сторонников церковной традиции (поскольку он в какой-то мере останется славянским).

Переводы на «новославянский» язык богослужебных текстов (труды Комиссии архиепископа Сергия) являются примитивизацией церковнославянского языка и в определенной степени - суррогатной духовной продукцией. Такая новославянская подделка опасней простого перевода текстов на русский язык (труды священника Василия Адаменко, епископа Антонина Грановского, священника Георгия Кочеткова и его СФИ). Ибо русское богослужение никогда не сможет укорениться в русском православном народе, «новославянские» же тексты «внедрить» легче, а духовная подделка выявится не сразу: пройдет какое-то время, пока верующие поймут, что молятся они уже не на церковнославянском, а на упрощенном, русифицированном варианте прежнего возвышенного церковнославянского языка.

Другими словами, добиться цели (русский богослужебный язык) по схеме: 1) церковнославянский → 2) русский невозможно, а вот по схеме с «переходным звеном» (2): 1) церковнославянский → 2) новославянский (русифицированный) → 3) русский, та же цель со временем вполне достижима.

И вот теперь раздаются голоса, призывающие в наше время продолжить труды Комиссии архиепископа Сергия с целью создания корпуса новославянских богослужебных текстов. На одном из интернет-форумов появилась очень трезвая оценка такого предполагаемого нового перевода:

«По специфике проблемы перевода заниматься ею будут более те, кто критично относится к церковнославянскому языку. Наряду с «разморозкой» церковнославянского языка, надо будет делать справу иконную, т.к. церковнославянский язык и язык иконы имеют общую основу. Особенностью всякого процесса передела, крупного или малого, является приход на волне «романтиков» (в нашем случае - переводчиков церковно­славянского языка) бессовестных прагматиков. Вспомните все революции и наш 1991 год. С церковнославянским выйдет то же самое».

Реформаторы не понимают (или сознательно не замечают) очевидную истину: для молитвы требуется не исправление труднопонимаемых сразу слов и предложений, а совсем иное. Человек не одним умом молится Богу. Прежде всего он должен молиться духом - «поклонение в духе и истине». А это может дать только благодать Божия, получаемая от Бога, и никакое исправление слов не может положить благодать на слова.

Постижение богослужения не должно ограничиваться рациональным аспектом (передача и поиск смыслов, понимание текстов), хотя и это важно. Но богослужение постигается прежде всего на мистическом уровне (от сердца, молитвенно). Само звучание церковнославянского языка - это музыка богослужения. Намоленные церковнославянские молитвы сопоставимы с намоленными древними иконами.

Полемика вокруг вопроса о языке богослужения, которой посвящена и настоящая статья, как нельзя лучше иллюстрирует тот факт, что сторонники русификации церковнославянского языка по сути исповедуют веру протестантскую в свое право критически переосмысливать как Священное Писание, так и Священное Предание, отвергать любые церковные традиции и святость того, что им представляется всего лишь ветхой изношенной оболочкой.

Сайт «Благодатный Огонь»