Вот и май наступил. Но за какую майскую тему не возьмись, она обречена оставаться в тени Великой Победы, тем более в юбилейный, 70-й с начала войны, год. Поэтому не станем напрягаться, изыскивать «оригинальную» тему. Поговорим о войне - о победах и поражениях и об окончательной победе. Но поговорим языком поэзии. Четыре года тому назад вышел четвёртым, значительно дополненным и переработанным изданием мой роман всемирной истории в стихотворной форме «Историада». Разумеется, события Второй Мировой войны (для нас - Великой Отечественной) в нём не обойдены. Отрывок главы из книги я представляю читателю в преддверии Дня Победы.
58
Отмыв от пыли в Рейне сапоги,
аншлюсом вермахт Вену унижает.
К Адольфу в Мюнхен давние враги
из Лондона, Парижа прибывают:
«Бери Судеты, Прагу и ступай
нах остен дальше! Стосковался, чай?»
59
Нах остен, так нах остен... Но никак
не обойти дорогой торной Польшу.
Горазд держаться на коне поляк
недели две, а может быть и дольше.
Да против танка с саблей не попрешь.
А как драгун в седле своем хорош!
60
Орeл страны, белейший из орлов,
ощипан между Одером и Саном.
В Варшаве немцы. Рига, Брест и Львов
Дунай и Прут поют Кремлю осанну.
Грозятся немо форты Мажино
Войною Странной. Да, сюжет не нов...
61
Запомнят Лигу Наций эфиопы,
А чехи - Мюнхен. Сeстрам - по серьгам.
Почeм Китай? Почeм теперь Европа?
Как продаeтся, вся иль по частям?
Что стоит ложь премьера Чемберлена
«Я мир привез» на Темзе и на Сене?
62
Когда с ружьем заряженным шалишь,
невольно кто-то рядом пострадает.
Встревоженные Лондон и Париж
захват союзной Польши обсуждают.
Одна надежда теплится: за Бугом
диктаторам обоим будет туго.
63
Но миротворцы тешились недолго,
коротким был Европы сладкий сон.
На Сене (да, на Сене, не на Волге)
ефрейтор тот, тот самый и вагон.
Британский берег затемнен и глух.
Товарищ Сталин переводит дух.
64
Летят, кружат листки календаря...
Европа вся, как дева в жуткой сказке,
меняет лик; стран разноцветный ряд
коричневой уже запачкан краской.
От гор балканских до Ла-Манша сплошь
Порядок Новый (на тюремный схож).
65
Задел блестящий! Мировой венец
вот-вот украсит голову Адольфа.
Пришёл, видать, безвременный конец
стране машин, овец, тумана, гольфа.
Но не опасно ль рейху, так сказать,
зад оголённый русским подставлять?
66
А если врежет большевистский царь
солдатской кирзой, на подкове, паки,
как Лизавета, дочь Петрова, встарь
лягала Фрица, короля пруссаков?!
В коварстве бриттам форы даст грузин,
угрюмый горец, собственник равнин.
***
67
И жребий брошен: началось вторженье.
Рассвет. Июнь. Роса на сапогах
...Стучит в гробу, почуяв прибавленье
семейству мeртвых Барбароссы прах.
К Москве настроен прогуляться гот,
войны народной он совсем не ждeт.
68
Давно ль врагу давали по зубам
у озера Хасан, при Халхин-Голе?
Сегодня счет потерян городам,
поспешно отдаваемым в неволю.
И в небе, на земле, на всех фронтах
войска Страны Советов терпят крах.
69
Но ведь умом Россию не понять,
в Россию надо очень сильно верить.
Казалось, павшие сумели встать,
сведя на нет огромные потери.
Их укрепил под грозною Москвой
российский Бог российскою зимой.
70
«Айс-кремы подаются на десерт, -
сказал микадо Гитлеру с улыбкой, -
а самурай не съел еще обед
на островах. Вы, немцы, очень прытки.
Сибирь в снегах; пусть очередь займет
за Пeрл-Харбором. Русский подождет».
71
Но русский на Амуре ждать не стал -
полков сибирских двинулись колонны
за Камень, за спасительный Урал,
за Волгу, на курганы - бастионы,
чистилище минуя, прямо в ад -
пылающий, гремящий Сталинград.
72
Вокруг живых развалин степь нагая,
солдатских тел, машин, орудий лом.
Железным стал песчаный холм Мамая,
дом Павлова - железный крепость-дом.
И тот, кто дышит, встать в атаку может,
в глаза посмотришь - из железа тоже.
73
Готовясь вместе с армией к параду
(на прусский шаг еще хватало сил),
фон Паулюс от фюрера награду,
жезл маршала, с намеком, получил.
И маршал жезлом отсалютовал,
когда он русским армию сдавал.
74
Запомним Курск и Прохоровки поле,
и операцию «Багратион!»,
блокадный город, где Перуна волей
был готский Водан бит и посрамлeн.
Есть, оказалось на тевтонцев сила,
бегут на запад варвары-аттилы.
75
Бегут враги с Кавказа, от Невы,
из Курска, Крыма, Киева, из Пскова,
Одессы, Минска, городов Литвы,
Эстонии и Латвии, Молдовы.
Дорог разбитых много; путь один
среди крестов могильных - на Берлин.
76
Средь концентрационных лагерей -
людского стада жертвенных загонов,
где, кажется, и ныне из печей
цыган, славян, евреев слышны стоны.
Средь пепелищ, обугленных руин,
сквозь трупный дух безжизненных равнин.
77
Хватился Черчилль: «Рузвельт, не зевать!
А то Советы бравые в Гольфстриме
исподнее успеют постирать,
пока в Маниле пляшем мы и в Риме».
Британец с янки и ревнивый галл
в Нормандию отправились на «бал».
78
Был русский бит за тысячу сто лет
не раз. И бил нередко супостата.
На их плечах объехал белый свет,
в Берлине также побывал когда-то.
И вот опять знакомый вид - Берлин,
столица мировая всех руин.
79
Рукой подать до мрачного Рейхстага,
да долог путь сквозь пламя, сталь и кровь
по трупам белокурых бестий с флагом
победы века. А верней - веков.
Страданья все, все неудачи, беды
списал народ одной такой Победой.
80
Всегда готов за русского солдата
поднять граненый, с водкою, стакан.
Им был отец мой. По дороге ратной
пришел на волжский бастион-курган.
Помянем всех, кто фронт держал и тыл,
о ком сегодня чаще скажешь «был».
81
И полководцев: Жукова, Чуйкова,
Рыбалко, Рокоссовского, других...
Всех перечислить стихотворным словом
не хватит места, уж таков мой стих.
Но попытаюсь, вдохновляясь Свыше,
Монтгомери и Эйзенхауэр... Вышло!
82
Помянем также Рузвельта, де Голля
и Черчилля, (Буль, первый из быков!);
и, кто б ни возражал, мы Бога молим
за Сталина, главкома тех годов.
Все вольные грехи ему прости,
Всевышний! А какие, знаешь Ты.
* * *
85
Убитых - миллионов пятьдесят.
Иль больше? Кто считал? Не помню что-то.
Видать, в очередях еще стоят
их души (в Рай ведут одни ворота).
А сколько мук изведал человек?!
А сколько не родившихся в наш век?!
Сергей Анатольевич Сокуров, член союза писателей России
1. Душевная рана болит