Стены Иерусалимские

«...И да созиждутся стены Иерусалимские...»

(Пс.50)

Многие ныне замечают, как уплотняется время, ускоряется его течение. Мы бы сочли эти ощущения субъективными, если бы технический прогресс не свидетельствовал об этом временном сжатии своим катастрофическим сдвигом в развитии и усовершенствовании «инвалидных костылей» для нравственно изувеченного человечества - прорывом в информационных технологиях.

От первого робкого радиосигнала профессора Попова до современных компьютерных монстров и мобильных и информационных сетей прошло всего столетие. В то время как в древнем мире тысячелетиями не менялось почти ничего: от сохи - до сохи, от меча - до меча.

А что в духовной жизни? Возможно, здесь изменяющийся характер времени не действителен?

Мы созерцаем тысячелетие церковной православной жизни на Руси, видим её взлеты, парения, снижения и снова подъёмы. Со скорбью отмечаем, как нарастали в течение 18-19 веков проблемы апостасии, пока не выплеснулись в уродливую революционную инверсию религиозного сознания под названием «научный коммунизм».

Да, нам на собственном историческом опыте пришлось познать, что религиозные силы неистребимы в человеке, и великой бедой оборачивается ложное приложение этих сил. Именно от неправедных религиозных воплощений предостерегает нас Бог второй Своей Заповедью: «Не сотвори себе кумира!» В наше время эта Заповедь перешла из ряда насущных - в актуальнейшую.

В течение двух веков безверие подмывало Россию монархическую, ныне же в России демократической и двух десятков лет хватило, чтобы почувствовать, как новообращённый народ Божий подвергается действию разъедающей ржавчины маловерия и духовного охлаждения.

Нас беспокоит проблема расцерковления. И, о бурность времени, реакция на расцерковление уже сама больна, сама расцерковлённая. Так, игумен Пётр (Мещеринов) и его единомышленники видят в расцерковлении проблему самой Церкви, а главной причиной охлаждения веры называют плохую катехизацию или отсутствие таковой.

При всей важности добротной подготовки к святому Крещению и осознании недостаточности этой работы в прошедший период, мы всё же не склонны видеть в проблеме катехизации камень преткновения.

Русь крестилась без предварительного оглашения, и это не помешало ей достойно воспринять, творчески преумножить и достойно сохранить святое Православие. Мы знаем немало примеров, которые нельзя отнести к исключениям, когда на величайшую ступень христианского подвига - добровольное мученичество - поднимались единым порывом совсем не подготовленные святые герои: мученик Вонифатий, пораженный стойкостью христианских страдальцев; стражник, восполнивший число сорока мучеников Севастийских, он сподобился увидеть небесные венцы; воин Евгений Родионов, который вдруг почувствовал, что в его маленьком крестике - вся Родина, храм, дом и мать...

Другой пример мы видим в судьбе апостолов, которые проявили малодушный страх в главном испытании их веры - уничижении и распятии их Учителя и Мессии. Пытался ли кто-нибудь кощунственно оправдать их отступничество плохой подготовкой со стороны Господа Иисуса Христа, «недостаточной катехизацией»? Напротив, испытание веры, попущенное Богом (особенно - на примере апостола Петра), стало последней и решающей ковкой апостольских сердец под молотом «страха иудейского» для будущего самозабвенного служения, когда «любовь изгоняет страх».

Не редкость, когда в наши дни отходят от Бога и Церкви, частично или совершенно, христиане вполне духовно просвещённые. «Богатый» материал для этой прискорбной темы дают наши монастыри, где духовная брань обострена. Любой монастырь имеет своеобразный мартиролог - от послушников до иеромонахов - ушедших из обители за последние 15 лет, - нет, не в другой монастырь, - а вовсе в мир, на гражданку. Многие из этих несчастных не только обзавелись семьями и детьми, но и обезверились совсем.

Как же мы можем забыть о главной причине возможного расцерковления - извечной духовной битвы за душу человеческую?!

И если со стороны лукавого приёмы искушения, рассчитанные на похоть плоти, гордость житейскую и вожделение очей, не изменились от самого падения прародителей, то личные качества современного христианина склоняются порой к ряду негативных особенностей, таких как:

беспросветное самолюбие, женственный инфантилизм, общая расслабленность.

Всё это является, обычно, результатом городского воспитания в малодетных семьях, лишённых труда и заботы. (В так называемых деревнях у нас сейчас то же воспитание городское). А жизнь в Церкви это не только вера, но и труд, и забота, и самоотвержение.

Именно избалованность городов питает сейчас человеками Церковь. Деревня русская мертва. Точнее - убита. Поэт поставил ей «памятник на Красной Площади в Москве». И сам он убит.

В старой России, как известно, основу монастырей составляли именно крестьяне, прошедшие от младых ногтей школу смирения и послушания в традиции патриархальной семьи. Да и носителями и ревнителями веры были они же, простые православные крестьяне. Несмотря на «недостаточную катехизацию», они тверже стояли на ногах, чем теперь некоторые просвещённые интеллигенты. (Пусть интеллигенция не обижается, я сам к ней отношусь).

То, что в обновлённую Церковь пришла в основном городская интеллигенция и разночинный люд есть и положительная сторона, и негативный тыл. Современный христианин активно просвещает себя сам, он более начитан, он богослов, искушённый духовными знаниями, но...формально умом усвоенными, без онтологического опыта. И никакая предварительная катехизация не сможет дать глубокого бытийного опыта смиренномудрия, зреющего только в сознательной и практической жизни в Церкви: в монастыре ли, или в приходской общине.

И здесь мы выходим на другие проблемы, влияющие на расцерковление. Это, например, нехватка в Церкви опытных и мудрых наставников, впитавших Православие с молоком матери, и готовых подобным нежным молоком отпаивать слабых и пошатнувшихся. Ибо грубое, несоразмерное смиряющее воздействие, с одной стороны, или либеральное попустительство, с другой, - у нас не редкость.

И если святитель Игнатий Брянчанинов уже имел скорбь о нехватке наставников, предлагая восполнять этот пробел чтением Писания и святых Отцов, то мы тем более скорбим, уже не имея вокруг себя традиционной православной среды, напротив, окружённые враждебными вихрями воплотившихся соблазнов и разрешённых искушений.

Древний Содом грешил, понимая, что он вне Закона. Содом современный сам себя узаконивает и жаждет назвать себя Эдемом. В этом вся существенная разница.

Вместе со свободой веры мы получили в нагрузку свободу греха и соблазна. Неся бережно в руках хрустальный сосуд веры мы должны ещё уклоняться от бешеных столкновений и коварных ударов безумного мiра.

У нас нет надежды на спасительные Моисеевы сорок пустынных лет. Мы завидуем Моисею - у него была пустыня, у нас пустыни нет. Мы вынуждены странствовать по Вавилону...

Вот ещё одна причина, ветхая, как мiр, но опасная для благочестия: известное человеческое свойство привыкать ко всему - и злому, и доброму.

Если привычка к перенесению страданий и лишений служит нам помощницей на жизненном пути, то дурное привыкание, например, к уставному течению церковной жизни, к святыням Церкви, требует активного противостояния.

Многие жалуются священнику на исповеди на притупление духовных чувств, потерю потребности к покаянию, отсутствие желания молиться и т.д.

Это закономерный этап в духовном движении, подобный путешествию, которое, начавшись в райском щедром изобилии, приводит и в места пустынные и суровые, их нужно преодолеть.

Пока мы были младенцами во Христе, Господь нас баловал своим непосредственным руководством и любовью, водил нас за руку. Теперь, когда настало время нам идти самостоятельно, Он отнял Свою руку и с прежней любовью, как любящий Отец, взирает издали.

Естественно, как и любое дитя, обнаружившее, что явной родительской поддержки уже нет, мы поначалу теряемся, беспокойно озираемся по сторонам, можем и «на попу» сесть, можем и расплакаться.

Но уж никак нельзя признать за норму отползание на четвереньках в кусты, подальше от Отца, как это, к сожалению, случается у христиан, потерявших разум. Дети так не поступают. Пусть с криком о помощи, пусть со слезами, хоть ползком, но - в сторону Отца. Он не замедлит руку протянуть.

Мы часто ищем панацею в лекарственных средствах. И напрасно; её нет. А в практике духовной жизни панацея есть. Это - глубокое сердечное сокрушение. «Боже, милостив буди мне грешному!» И ещё: «сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит». Скорбя о болезни гордости нынешнего поколения христиан, мы предлагаем и лекарство - сердечное сокрушение - сей духовный плуг, способный взломать и разрыхлить окаменевшее сердце!

Впрочем, если нас и беспокоят причины ослабления благочестия, то только для того, чтобы решить гамлетовский вопрос: «быть или не быть?» Как обновлять свою духовную жизнь? Как творчески расти в любви Христовой, как стяжать дух кротости и смирения? Как сохранить верность Богу-Отцу и Его Заповедям, Матери-Церкви и её святым традициям?

Мы часто сравнивали 20 век России с Вавилонским пленом. Мы уже поём в храмах в приближении Великого поста «На реках Вавилонских...».

Евреи, хоть и «седохом и плакахом», а вышли из Вавилона малым стадом, чуть больше сорока тысяч человек, остальные благополучно прижились. Именно там, в Вавилоне зародился монстр ростовщичества - пращур банковской системы.

Мы то же вышли не все, и что за чудовище вскормят оставшиеся?..

Несмотря на то, что храм Божий был восстановлен достаточно быстро, Ездра и Неемия вынуждены были бороться за нравственную чистоту своего народа, вечно склоняющегося к язычеству. Другой бедой были постоянные набеги враждебных соседей. Состояние израильтян было удручающим, пока Неемия не тряхнул ростовщиков, которые успели присосаться к собственному народу, пока не заставил расторгнуть нечестивые браки с идолопоклонниками и не преступил к возведению стен Иерусалима, поставив на созидание защиты града всех, даже священников. И стены могучие были возведены в рекордные сроки, за 52 дня. Только тогда Иерусалим вздохнул спокойно.

Где же ты, русский Неемия?! Время сокращается. Мы выстроили храм. Но нам невыносимо тяжело без оградительных стен. Нас гнетёт память Вавилона, к нам входят беспрепятственно враги. На наших площадях бесчинствует разврат и беззаконие...

И кто воздвигнет стены Иерусалимские?