1. Искушение неоевразийства
Так называемая прежняя «евразийская», или - чуть более современно звучащая - «новоевразийская» (или «неоевразийская») идея с последовательно православной точки зрения представляется, безусловно, историософски достаточно примитивной, в духовном же отношении - псевдорелигиозной (в пределе своем - практически индифферентной к христианству) и по глубинным своим интенциям даже вполне большевистской.
В целом идеология евразийства, выдаваемая его сторонниками за прогрессистски благую для будущего развития нашей страны, на самом деле весьма недалека - по своим подчеркнуто «географически-этнологическим», почти «биологическим» корням - от идеологии еще догитлеровского западноевропейского фашизма (на самой ранней стадии его развития - 1910-1920-х гг.).
Вообще - это товар уже не первой свежести.
Конкретно же в геополитическом отношении сегодняшнее евразийство - в силу некоторых характерных для него полуязыческих «духовных» акцентов - оказывается достаточно подрывным в деле возрождения подлинно традиционной России, и это - несмотря на все неоевразийские антиглобалистские лозунги и все громогласные проклятия неоевразийцев глобализму Запада и, частности, «атлантизму» США.
На внутрироссийском уровне эта идея предполагает и обещает нам в будущем якобы равноправный, неразрывный, экономически взаимовыгодный, чуть ли не любовный союз всех губерний - с одной стороны, и всех национальных автономий Европейской и Азиатской частей страны - с другой. На уровне же внешнем, межгосударственном, евразийство прокламирует союз независимых азиатских стран с Россией - как одновременно являющейся частью и Европы, и Азии.
Но совершенно однозначно, что такая «географическая» идеология вне всяких сомнений грозит нам в перспективе еще большей внутренней национальной неустойчивостью России, будучи совершенно неорганичной для русской государственности и, к тому же, явно не «по-русски» преимущественно и выдвигаемой.
При этом, помимо всего, евразийский проект предполагает в итоге явную дерусификацию русского народа, оказывающегося в таком случае участником всеобщего процесса становления некоего нового полуславянского, полуазиатского сверх-этноса - без глубинных национальных традиций, без общенациональной веры, без чувства реальной родины.
В свое время в России уже состоялся вполне духовно оправданный и весьма творческий процесс слияния русского супер-этноса с местными народами, что, собственно, и привело к сложению русской нации.
Однако и сам этот процесс, и его результаты в основных, коренных своих нациообразующих параметрах давно устоялись и являются достоянием вполне уже итогового прошлого, хотя качественный рост нашей нации (всё еще остающейся довольно молодой), а отсюда и рост ее биологической и духовной глобальности на исконных российских территориях, - вполне возможен в дальнейшем. В какой-то мере, процессы подобного рода, пожалуй, исподволь продолжаются даже и сегодня, нося, впрочем, лишь сугубо корректирующий характер.
Новое же жертвенное служение русских - для сложения на их основе еще какой-то очередной новейшей евразийской нации - невозможно: для этого у нас нет ни реальных избыточных сил, ни усматриваемого здесь какого-либо духовного смысла и целеполагания, ни сколько-нибудь реально чувствуемого желания.
Но, главное, это невозможно по двум основным причинам.
Первая из них - то, что это вовсе не нужно нам как нации, образовавшейся по воле Божией ради выполнения доверенного нам Творцом единственного «проекта»: стать и быть православным христианским народом, творческим хранителем православной веры вплоть до Второго Его Пришествия, - а не всего лишь экономическим партнером «Западной» Европы или «Восточной» Азии.
И лишь верно исполняя это «задание» Божие, данное России, всей русской нации, мы получим Его помощь на всех наших исторических путях и сможем сохраниться - причем именно как «народ Божий», выполняя при этом и все соответствующие подобной нации положительные органически-природные функции (государство-укрепляющие, политические, экономические, духовно-просветительские, равно как и все необходимые прочие).
Вторая причина невозможности сложения евразийской нации на основе русского народа - это то, что подобное самоотречение русских вовсе не нужно другим. Евразийство России для этих «других» (местных олигархов СНГ) - всего лишь «проект», в той или иной степени выгодный им экономически или политически, но не более того.
В отличие от эпохи Средневековья, многие сегодняшние сообщества Азии на новейшем этапе их развития вступили уже во вполне цивилизационно осмысленную и политически последовательную фазу утверждения своей собственной религиозно-национальной идентичности.
В этой фазе их системы вер (прежде всего - ислама и буддизма) стали в значительной мере политическими идеологемами и идейной основой их глубинного противостояния христианской (или, если угодно, «постхристианской» - в приложении к секулярному Западу) цивилизационной парадигме. Парадигма же христианского мирочувствия всё еще наиболее полно представлена в лице России и в духовном опыте русской нации.
И даже если Европа (и «Запад» вообще) будет уверять Азию (и «Восток» вообще) в нынешнем своем либертарианском, «политкорректном» отходе от прежних христианских корней и в теперешнем своем всего лишь «постхристианстве», Азия и «Восток» Европе (да и России) не поверят и всё равно превратят нас - в нынешнем, чрезвычайно ослабленном нашем состоянии - от края и до края (если, конечно, мы это им позволим)! - в относительно недавние горевшие парижские окраины.
Причем результат всего этого будет гораздо более страшным и, главное, окончательно убийственным...
В общем контексте разрастающегося ныне общемирового цивилизационного противостояния какая-либо речь о дальнейшем спокойном и мирном органическом процессе создания Россией новой евразийской псевдороссийской нации на просторах Евразии есть или духовно-политическая прекраснодушная наивность, помноженная на духовное бескультурье и отсутствие подлинного церковного самосознания, или полное безумие, или же сознательная и притом хорошо финансируемая определенными силами пиар-акция!
Конечно же, можно и нужно надеяться в будущем на восстановление основной части прежней Российской государственности - при воссоединении с Россией не только традиционно славянских земель, но, вероятно, даже и части земель среднеазиатских (когда все их народы основательно хлебнут без нее лиха и на опыте убедятся в бесперспективности сепаратистских устремлений сегодняшних своих князьков-политиканов). Тем более можно и нужно проводить в связи с такой братской русской надеждой и соответствующую российскую политику.
Но быть абсолютно уверенным в столь удачном результате этой политики никак нельзя, а значит, необходимо, как никогда прежде, крепить нынешние силы русской нации перед, возможно, невиданными еще ею ранее историческими испытаниями - причем пока, к сожалению, в полном национальном одиночестве!
Да, пожалуй, всё еще остаются вполне возможными: и позитивный для нас поворот событий, и осознанно-добровольное возрождение России (с участием давних наших соседей) как государства нового многонародного имперского типа.
Но не менее возможен и исход чисто отрицательного свойства. И если та же Украина в конце концов захочет соединиться не с нами, а с Польшей, Молдавия -с Румынией, Казахстан - также не с нами, а, например, с Китаем и т. д. и т. п. (что сегодня может присниться нам только в страшном сне и показаться цивилизационно неосуществимой дикостью и вопиющей политической химерой!), то нам, русским, придется, хотим мы этого или не хотим, остаться один на один с вызовом всего окружающего нас и (в таком химерическом случае) преимущественно активно противостоящего нам мира.
Именно к этому, самому худшему варианту нам и нужно готовиться сегодня. А там - посмотрим...
И насколько мы уже сейчас будем последовательны и едины в такой подготовке (и в духовной ее составляющей, и во всей внутренней, как и во всей внешней нашей русской политике), настолько подобный трагический вариант дальнейшего развития российской истории окажется наименее вероятным!
...Современная неоевразийская доктрина заявила о себе в непосредственной связи с объективным ходом российской истории - с развалом СССР, образованием независимых азиатских республик и трагическим разделением русского народа - причем на территориях его же собственной давней исторической государственности.
С политической точки зрения совершенно верную критическую оценку евразийского проекта нового объединения обломков СССР дает Н. Нарочницкая, пишущая по этому поводу так: «За истекшие 10 лет не было выдвинуто ни одной реально осуществимой и при этом разрешающей проблему русского народа доктрины. Что касается идеи восстановления СССР, то вряд ли ее адепты сами верят в успех. К тому же "обновленный союз" обладал бы всеми теми же пороками национально-территориального деления многонационального государства, который и привел к драме. Однако и реанимированная...идея "евро-азийского союза", выдвинутая однажды в новой форме казахским президентом Н. Назарбаевым, также лишь означала признание и косвенное закрепление двух незаконных разделов [подразумеваются разделы страны и нации, состоявшиеся: первый - в 1917 году, второй - в результате известных ельцинских Беловежских соглашений. - Г. М.]» (Нарочницкая Н. Россия и русские в мировой истории. М., 2003. С. 394-395). Заложенное в этом проекте, - продолжает Н. Нарочницкая, - «...Разрушение исторической России и превращение православного русского народа с его национальным самосознанием в "народонаселение евразийского пространства" или в некий "славяно-евразийский супер-этнос" лишь возвратили бы эру противоборства Европы и Азии, уже приступивших к переделу русского наследства между собой... конечные неизбежные результаты подобного передела - устранение России как важнейшего культурно-исторического и геополитического субъекта на евразийском пространстве...» (Там же).
Не в романтических устремлениях, а в реальности нынешнего всеобщего геополитического противостояния, евразийский проект (казалось бы, на поверхностный взгляд, имеющий целью восстановление «империи») есть, по существу, проект погребения России под обломками СССР!
Напротив, нашей русской доктриной может быть только концепция постепенного восстановления общенародной, религиозно осмысленной, имперской Российской государственности - с возрождаемой в нас верностью собственным уникальным традициям. Среди них же первостепенными должны вновь стать: религиозно-духовно и этно-культурно осмысленное содержание жизни, единство веры, общественно и государственно ориентированная гражданская и воинская этика, любовь к труду и творчеству, русское национальное единство, стремление к геополитической устойчивости, совестливая, но твердая и решительная международная политика.
Причем в основе всего этого обязаны лежать отнюдь не безродные фантазии евразийцев, а четкая и ясная идеи правопреемства сегодняшней (тем более - будущей!) России от Российской Империи до 1917 года.
Нам вовсе не нужны «союзы», фактически полностью стирающие нашу нацию уничтожающие наш православный «русский взгляд» на мир (кстати, именно евразийцы всегда отказывали русскому народу в статусе сформировавшейся единой нации). Нам не нужны такого рода «союзы» и потому, что мы прекрасно можем жить и развиваться (отнюдь не впадая при этом в болезненную самоизоляцию) в границах своей собственной истории и духовной традиции, с активным использованием только своих собственных человеческих и природных ресурсов - без какой бы то ни было оглядки: ни на Европу, ни на Азию!
У нас есть практически абсолютно все необходимые природные ресурсы, наша реанимированная экономика сможет вполне обходиться без каких-либо внешних поставок, у нас есть свои собственные научные кадры и потенциальная возможность любых научных исследований самого высокого уровня, у нас есть огромная территория и достаточно хорошие условия для ведения самых различных форм хозяйствования, наконец, у нас есть в достаточной мере духовно твердый народ, не избалованный и не изнеженный эгоистичным западным «демократизмом», неоднократно переносивший тяжелейшие лишения и весьма скромный в своих запросах, - народ, не развращенный западным изобилием и сопутствующим меркантилизмом, народ, который никогда не видел смысла жизни в одном только потребительстве и которого в целом вполне устраивает пусть и скромный, но достаточно приличный достаток.
Другой подобной страны - с такой же возможностью полной самообеспеченности - в мире нигде больше нет!
И тем не менее составители неоевразийского проекта, которые не хуже нас с вами знают о всех этих потенциальных способностях автономного плавания России, будируют ныне общественное мнение якобы суперпрогрессивностью своего проекта, являющегося на самом деле еще одним камнем преткновения на историческом пути России..
Впрочем, некоторое оживление этой идеи является одновременно и еще дополнительным сигналом общего неблагополучия нашей государственной жизни в том смысле, что лишний раз указывает на вопиющую необходимость скорейшего глобального (социально-экономического, правового и властно-утверждающего) укрепления самóй российской государственности среди не только населения европейской части страны, но и части азиатской (особенно среди тамошних местных коренных национальных образований).
Но евразийство такому укреплению никак не поможет!
Ибо изначальный основной изъян евразийства как раз и заключается в том, что оно не есть творческая идеология государственности именно Русской. Это есть проект государственности некоей, как говорится, «Азиопы», объединенной внедуховно, внерелигиозно и вненационально (то есть в некотором роде только географически и этно-«биологически»), поскольку евразийская идеология отнюдь не собирается проводить себя в жизнь (и политически, и социально-экономически) в качестве непосредственно идеологии русской и по-русски!
Согласно этой доктрине, должной определять и внутреннюю, и всю внешнюю российскую политику, современные энтузиасты евразийства, возникшего еще в 1920-х годах в среде послереволюционных эмигрантов (наиболее «советизированной» их части) в Западной Европе, выдвигают сегодня, по сути, вполне подрывной для Православной России тезис о необходимости глобального смешения ее со всей прилагающей к ней Азией.
Иначе говоря, по евразийскому «проекту», население преимущественно европейской части Русского государства должно поддержать идею признания подчеркнутой специфической паритетности и чуть ли не особых «союзнических» отношений с «азиатскими» внутрироссийскими автономиями. Тем самым, русский народ, в значительной степени обуживая свои собственные общенациональные интересы должен максимально совместить их с «частными» (в евразийской же аранжировке, по сути, сепаратистскими) интересами всех прочих малых этносов на территории России (преимущественно и проживающих в азиатской части Русской земли).
Но такая евразийская паритетная позиция России, естественно, начнет приводить ее лишь к утрате собственного целостного государственного суверенитета, а ее система внутригосударственных отношений с собственными автономиями фактически начнет превращаться в систему отношений уже чуть ли не межгосударственных! В дальнейшем же в евразийский союз предполагается включить и соседние азиатские независимые ныне государства.
При этом, надо полагать, сам процесс последующего постепенного взаиморастворения всех субъектов евразийского союза (на основе отнюдь не духовного, а лишь экономического и военно-политического единения) должен будет контролироваться объединенными военными силами - некими новыми монголо-большевистскими ордами...
Тем самым, согласно евразийской концепции, русский народ уже в начале осуществления их «проекта» вновь оказывается (вполне по-большевистски же) отодвинутым в тень наших соседей - малых «коренных народов».
За что и почему?
Ведь издавна, столетиями народы эти жили - без какой-либо программной государственной дискриминации, вне всяких резерваций, - под крылом самÒй российской государственности, сохраняя все свои традиционные этнокультурные и религиозные ценности, на которые русские никогда и не посягали. И об этом, однако, наверняка стóит в известном смысле даже и «пожалеть», имея ввиду недостаточность христианской миссионерской деятельности Церкви в России среди разного рода аборигенов: этот свой долг она выполняла лишь за счет энтузиазма отдельных православных архиереев и самых простых иноков, которых явно не хватало для широкой и постоянной проповеди Православия среди неправославных верующих... Если бы миссия действовала более масштабно и целенаправленно, сколько бы, во-первых, было спасено душ, ставших христианскими, сколько было бы еще внесено духовной энергии и человеческой молитвенной любви в нашу общую российскую духовную сокровищницу и насколько бы, между прочим, снизился у нас уровень сепаратистских настроений в автономиях, а, может быть, их не было бы и вообще... И это есть прямой исторический грех нашей церковной жизни - особенно синодального периода.
...Однако в контексте евразийской идеологии Россия вовсе и не есть преимущественно русское, преимущественно моноконфессиональное, православное государство, а всего лишь федеративный (или даже «союзнический») конгломерат европейско-азиатских народов!
Но как можно не признавать нас в духовно-традиционном отношении сообществом, издавна, веками государственно оформленным именно в качестве сообщества православного, если статистика показывает, что, по крайней мере, считают себя православными (то есть ассоциируют себя именно с православной религиозно-культурной традицией) у нас порядка 80 % российских граждан?
Недвусмысленное признание Церковью России как православной страны (с православной нацией) нашло отражение и в официальном документе Русской Православной Церкви - в ее «Основах социальной концепции», где прямо записано: «Когда нация, гражданская или этническая, является полностью или по преимуществу моноконфессиональным православным сообществом, она в некотором смысле может восприниматься как единая община веры - православный народ» (Основы социальной концепции, II, 3. // «Сборник документов и материалов Юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви. Москва, 13-16 августа 2000 г.» Нижний Новгород, 2000. С. 176).
В свое время Святейший Патриарх Кирилл, будучи тогда еще митрополитом Смоленским, коснувшись вопроса «православности России» на одной из пресс-конференций, выразил церковную позицию по нему весьма определенно, заявив, что нужно «раз и навсегда, положить конец всем этим спекуляциям о многоконфессиональности. Если у нас 4-5 % мусульман (вот какая статистика), так это же не многоконфессиональность, - это меньшинство. (Впрочем, относительно численности мусульман существуют весьма отличающиеся друг от друга данные. Например, В. Путин, выступая как-то раз перед зарубежными мусульманами, оценил численный состав исламского сообщества в России в 20 млн. человек. Однако по данным Всероссийской переписи населения 2002 года число граждан, родившихся и живущих в русле мусульманской традиции (башкир, татар, части жителей Кавказа и др.), которых всех в принципе можно считать «этническими мусульманами», составляет лишь 14,4 млн. человек. В недавно же изданной монографии «Новейшая история исламского сообщества России» ее автор - Р. Силантьев - определяет число мусульманской «уммы» (то есть религиозного исламского сообщества) у нас в стране в пределах от 11 до 12 млн. человек. Иначе говоря, даже учитывая такой разброс демографических данных, в любом случае можно говорить о количестве мусульман в России в пределах не менее 4-5 и не более 8-10 % от числа всех российских граждан. - Г. М.). Если у нас меньше 1 % людей неправославных христиан - это меньшинство; другой разговор, что меньшинство нельзя дискриминировать. Меньшинство должно так же хорошо себя чувствовать, как и большинство... но на основании самого факта присутствия меньшинства в нашем обществе, невозможно дискриминировать большинство» («Россия - православная, а не многоконфессиональная страна». Пресс-конференция митрополита Кирилла и членов жюри на открытии Фестиваля «Радонеж» // Радонеж. Православное обозрение. № 8 (126). 2002 г. С. 4).
В евразийской же концепции все «малые народы» России (и буддисты, и представители авраамических религий) и цивилизационно, и в государственном отношении вообще отрываются от собственно «российского начала», образуя более близкие отношения между собой и соседними народами (и даже государствами Азии - например, Казахстаном), хотя, так и быть, признавая некую союзническую вассальность по отношению к России - но не более того!
Однако при этом местные «коренные народы» определяются евразийцами - наравне с русским - в качестве также самых непосредственных государство-образующих элементов Русского государства, а потому, по евразийским понятиям, и имеют право претендовать именно на союзнические (желательно, конечно же, «дружественные», «добрососедские») отношения между собой и русскими, включая в систему этих отношений также и тяготеющие к «коренным» нерусским народам России те народы и государства, что расположены в Азии по соседству.
Несомненно, что такой принцип устроения российской государственности нереален и особо опасен для нее, так как он не усиливает центростремительных тенденций, а напротив, укрепляет тенденции центробежные, ибо предполагает еще большее развитие автономизма - и в политическом мышлении, и в экономическом усилении местных этнических олигархий.
При такой политической идеологии завтра мы получим потенциальных Назарбаевых и Туркмен-баши во всех наших, так сказать, «азиатских» автономиях и сплошные Нью-Васюки в духе илюмжиновской Калмыкии (этой «страны в стране»), а послезавтра в них уже везде будет «Чечня» (а там, глядишь, именно в эту же сторону потихоньку продолжат свой дрейф уже и иные - и прикавказские, и приволжские, и заволжские, и вообще любые автономии).
Вместо того, чтобы укреплять русское начало в России, нынешняя власть нередко предпочитает в своих и внутренних, и внешних политических «играх» частично использовать губительные сценарии евразийцев и их покровителей - настроенных вполне «вненационально» и «внерелигиозно», а потому и «внерусски», несмотря на всю их якобы прорусскую и проимперскую фразеологию!
Соответствующие факты нашей нынешней политической жизни свидетельствуют лишь о продолжающейся недальновидности сегодняшней российской власти, фактически по большому счету отнюдь всё еще не решающей, а лишь «замазывающей» существующие реальные проблемы между Грузией и Россией, Молдавией и Россией, Украиной и Россией...
Власть явно не может вырваться из политической «текучки дня» на стратегический российский простор. При этом наверняка здесь замешаны и чьи-то закулисные экономические интересы - как это изначально явно присутствовало, например, в бесконечном, вялотекущем и поныне, чеченском кризисе.
В свете всего сказанного следует особо подчеркнуть, что любая идея типа неоевразийства, если она хоть как-то начнет претворяться в русскую жизнь, окажется совершенно бесперспективной, политически неоправданно соблазняющей - особенно местные национальные, до сих пор феодального склада, элиты - и даже может стать еще одной миной замедленного действия, подложенной под общегосударственный суверенитет и территориальную целостность России в целом!
Ведь, в отличие от некоторых романтически настроенных русских авторов всевозможных панегириков на эту тему, местные сепаратисты мыслят гораздо более низкими, предельно земными (и гораздо более прагматичными) государственническими категориями. Вот только если Россия, став крепкой и богатой, - окажет им свое покровительство и благоволение, то они, возможно, в значительной мере и поумерят свой националистический пыл.
Однако, если рассматривать современную всемирную вспышку сепаратизма и, в частности, исламистские (чаще всего террористические) его формы в России, - как антидуховный пример повсеместно наступающего вселенского катастрофизма, то ближе к финалу противостояния цивилизаций религиозно-националистический экстремизм ислама на Русской земле, разумеется, отнюдь не уменьшится, а возрастет еще больше. И именно поэтому русские - как непосредственно державо-образующая нация, опирающаяся на свои собственные религиозные и культурные традиции, - должны быть сегодня, как никогда, начеку!
2. Неоевразийство как постбольшевистская разновидность псевдорусской идеологии и действительные задачи русского народа
Роль русского народа в сохранении самой России ныне становится особенно ответственной. И если мы, русские, как можно скорее не восчувствуем этого сердцем и не поймем разумом, то мы вполне можем потерять свою страну, не сумев должным образом ответить на вызовы, в частности, и современного внутрироссийского сепаратизма.
Как совершенно справедливо пишет по этому поводу политолог М. Смолин: «Действительно, Россия страна, в которой существует много религий, но это не значит, что Россия может разменивать свои православные традиции на униональные, секулярные религиозные проекты. В России действительно живет более ста народов, народностей и племен, но это не значит, что Россия должна реализовывать интернациональные идеалы в своей национальной политике. Российское государство действительно является общим домом для многих народов, не только для русских, но Россия не должна устраиваться и развиваться не по-русски. В противном случае такая Россия неизбежно мутирует и переродится в анти-Россию, мачеху для русского народа, и неизбежно рассыплется в исторический прах. Русские не только создали нашу Родину как историческое сообщество, но и принесли на алтарь своего Отечества столько жертв во имя его свободы и самостоятельности, что вопрос об их особом уважаемом положении не должен ставиться под сомнение. Напротив, необходимо воспитывать уважение к такой роли русского народа в нашем Отечестве у граждан других национальностей. Россия принадлежит русским по праву рождения, по праву особой исторической ответственности, которая рождает и определенные права на свое творение. Русские никогда не дарили эти свои особые права первородства никому другому. Хотя бы потому, что Россия до сих пор существует...» (Смолин М. Имперское возрождение - русский путь в будущее // «Имперское возрождение. Журнал политической аналитики». М. 1/ 2004. С. 7-8).
С достаточным основанием можно предположить, что предлагаемая ныне к реализации на нашем политическом рынке давняя евразийская идеология пытается служить сегодня - в силу ее явной нереалистичности - лишь своеобразной ширмой для тех же сепаратистских тенденций (пока - преимущественно экономического характера), будучи в известной мере искусственно реанимируемой на общероссийском уровне азиатской «местной элитой» как внутри России, так и в юго-восточных странах ареала так называемого СНГ.
Нынешняя попытка неоевразийцев вновь привлечь внимание общества к затхлым идеям былого эмигрантского евразийства есть, по-видимому, не только выражение внутренних амбиций представителей одного из видов внутрироссийских реликтовых национал-большевистских «патриотических» организаций, но, что вполне вероятно, является также и заказным (со стороны внешних по отношению к подлинной России сил) очередным вариантом так называемого «Большого проекта» евразийцев.
В этом случае данный «проект», естественно, даже помимо воли его авторов и популяризаторов, вовсе не призван способствовать укреплению единства внутри России или воссоединению с нею отрезанных сепаратизмом азиатских народов, а совсем напротив - «проект» этот направлен на содействие попыткам наивозможного повышения рейтинга элит наших сегодняшних автономий и наших бывших союзных азиатских республик в процессе политико-экономического партнерства (а чаще - обычного торга) местных олигархов с «нашими» - еще недавними их полноправными суверенами.
Не евразийская, а имперская, в основе своей первоопределяюще русская идеология нужна нам сегодня. Только на ее основе можно сохранить нам свою национально-государственную идентичность равно и на просторах Европы, и на просторах Азии. Только использование «Большой» государственной «Русской идеи» при решении всех политических вопросов на территории исторической России может и привести нас к ее решительному и полному восстановлению.
Как совершенно справедливо утверждает уже цитировавшийся выше М. Смолин: «В геополитическом плане, если Россия хочет продолжить свое государственное бытие и стать мощным и самобытным лидером православного мира, она должна подтвердить свои возможности и права на господство в Северной и Восточной Евразии. Россия как государственная общность родилась на евразийской равнине и в своем историческом развитии-экспансии овладела всей территорией этой равнины, достигнув таким образом своих естественных границ - границ, указанных самой природой. На евразийской равнине, как показывает история, может быть либо один геополитический хозяин, либо всеобщий хаос политических притязаний. Геополитическая миссия России в Евразии... состоит в обуздании этого хаоса, подчинении себе всей евразийской равнины и обеспечении безопасности этой территории от своих соседей, населяющих окрестные горы и пустыни.
Подобное имперское будущее России как Срединного мира евразийского континента способна обеспечить только большая идеология» (Там же. С. 8).
Ведь, заметим, идеология евразийства в качестве действенного возможного идеологического инструмента «возрожденческого» характера уже тем более не имеет сегодня под собой никакой реально-практической почвы - когда на всем пространстве СНГ существуют отнюдь не пассионарного характера, вполне частные, удельно-княжеские «режимчики» с общим принципом бытия, характеризуемым словами известной басни: «однажды лебедь, рак да щука», и когда единственно способный вновь объединить все свои прежние имперские окраины русский народ еще к этому явно не готов...
Европейская часть России пока спит тяжелым сном с большевистского похмелья, а нашим (и нынешним, и «бывшим») азиатам на их политических горизонтах мерещатся новые тюркские империи и халифаты - от Лондона до Владивостока. Такова наша «евразийская» картина бытия...
Вообще же евразийская проблематика может нами ныне рассматриваться только в единственном, причем в самом прагматическом аспекте, а именно: абсолютно самостоятельная христианская Россия как центральная ведущая ось мировой политики Европы и Азии - вот тот единственный реальный смысл, который мы можем стараться ныне (тем более - в будущем) вкладывать в понятие евразийской доктрины, всячески стремясь воплотить именно такое ее понимание в нашей государственной жизни.
...Помимо неприемлемой для подлинной российской государственности политической составляющей «евразийского проекта», в нем еще изначально была заложена и столь же чуждая русской национальной традиции, явно духовно-соблазнительная (и существующая весьма прикровенно) полная религиозная индифферентность.
Как известно, евразийство возникло в русской послереволюционной эмигрантской среде (будучи рассматриваемым поначалу иногда и в религиозном аспекте) как реакция на крушение Российской империи и как попытка осмыслить это крушение - частью с либеральных, частью с национал-большевистских и преимущественно всё же неправославных или даже вообще нецерковных позиций.
Явление большевизма казалось тогда некоторым, изначально духовно некрепким или же надломленным революционными событиями, испуганным русским интеллигентам проявлением безудержной творческой стихии России, расплескавшейся по просторам Европы и Азии, - стихии, которую следует лишь со временем переплавить в более положительные формы и снабдить новой общегосударственной идеей строительства великой, «евразийской» по духу России.
Всё это было, конечно же, лишь интеллигентскими эмигрантскими фантазиями психологически-компенсационного характера, став, к тому же, в дальнейшем еще и весьма зловещей идеологической приманкой ГПУ, нравственно развращавшей многих вполне, казалось бы, искренних русских патриотов.
Евразийцы той послеоктябрьской эпохи, не чувствуя непосредственно духовной подосновы всего внутри-российского революционного противостояния («где дьявол с Богом в сердце борются»), соглашались - на платформе чисто этно-державнических, фактически безрелигиозных, но, как им притом казалось, сугубо патриотических представлений, - с новым, коммунистическим строем.
При этом Православие они хотя и признавали (так сказать, «сквозь зубы»), однако, как существующее лишь на «бытовом» уровне и только преимущественно среди русского этноса. Однако что же это за страна, тем более Россия, - без Бога?
По тогдашним евразийским понятиям, большевизм волей-неволей со временем будет вынужден вновь восстановить мощное российское государство (кровь русских людей они при этом «списывали» на некий «объективный» исторический процесс и вовсе не понимали, что Господь попросту не даст подлинным образом и надолго возродить нашу страну на такой сатанинской основе). Возрождение по-евразийски ими вполне искренне приветствовалось; более того - они даже призывали (как им представлялось, из высшей, бескорыстной «патриотической» идейности) к непосредственному сотрудничеству с коммунистами (за что им особенно были благодарны ГПУ и большевистская разведка в Зарубежье; недаром чекисты и оплачивали евразийские зарубежные периодические издания).
Сам же, по понятиям евразийцев, естественный, почти что «природный» процесс обоих переворотов 1917 года безусловно признавался ими в итогах своих положительным, хотя и прошедшим в несколько нецивилизованной и слишком уж кровавой форме; в будущем же большевиков, мол, можно перевоспитать или они даже сами преобразуются в «хороших» под влиянием своего якобы вполне русского национал-большевистского стихийного патриотизма и вновь построят пусть и коммунистическую, но могучую, распростершуюся на всю Европу и Азию, «красную» Империю!
Это был своего рода почти «биологический патриотизм»: и пусть Россия - пока кровавый большевистский Молох, но со временем ведь это пройдет... А жертвы? - что ж жертвы... так всегда бывает в истории... Лишь бы Россия осталась державнически «великой»! А хоть бы и без Христа... Насчет Бога - там видно будет!
Кроме того, в идеях евразийцев безусловно превалировало понятие об абсолютной самоценности государства как такового, причем неважно - праведного или неправедного.
Как известно, весьма активное участие в становлении евразийства поначалу, будучи еще мирянином, принял профессор-протоиерей о. Георгий Флоровский, замечательный русский философ, богослов, историк и культуролог. Однако впоследствии именно он, убедившись в духовной ущербности этой необольшевистской (тогда во многом - мазохистски-интеллигентской) идеологии, рядившейся в одежды патриотизма, дал трезвую церковную оценку «соблазну евразийства»).
Как подчеркивал отец Георгий после отхода от искушения евразийством: «В евразийском "государственном максимализме" заложен острый и кощунственный соблазн. В евразийском толковании всё время остается неясным, что есть культура (или "культур-субъект"), - становящаяся церковь или становящееся государство... Не приходится ли, по силе евразийской последовательности, признать, (что) именно в государстве и только в нем и народы, и составляющие их низшие "соборные личности" приобщаются и соединяются Христу? Такое допущение зловещим, но действительным призраком встает над евразийством, как тень Великого Зверя... В последнем счете, для евразийцев Церковь в государстве, не государство в Церкви...» (Флоровский Г. И. Евразийский соблазн // Флоровский Г. Из прошлого русской мысли... С. 338-339).
Что же служило (как, впрочем, служит и сейчас) источником этой страшной тени апокалипсического Зверя, и поныне ложащейся порой на часть наших патриотических кругов?
На это есть один, всеобъемлющий по своей внутренней онтологической сути, ответ: источник сей «тени смертной» - духовная ущербность страны, десятилетиями остававшейся из-за присущего ей коммунистически-тоталитарного идеологизма - при всей ее кажущейся незыблемой державности - внутренне безбожно гнилой, невоцерковленной и даже государственно-антицерковной; и именно присутствие этого ядовитого сатанинского источника в качестве якобы «питательных» идеологических вод для всей советской государственности (на поверку, напротив, исподволь подтачивавших пассионарный дух России), вовсе не интересовал, как не интересует и сейчас, патриотов советского (по сути современных национал-«большевиков») или полусоветского типа (евразийцев и части «розовых» либералов). Все они в этом недалеко ушли от большевиков еще прежнего, изначального «разлива».
Нередко эта духовная ущербность даже и среди части, казалось бы, традиционно процерковно настроенных подобных патриотов вовсе ими не воспринималась, поскольку годы длительного советского воспитания отравляюще сказались и на их сознании.
Для такого рода «русофилов» церковность, Православие есть всего лишь один из элементов внешней самоидентификации нации (и не более того!), какой-либо особо самодовлеющей, духовно-запредельной и жизненно-определяющей ценностью не обладающий. Иными словами, даже и христианство для большей части из них - это преимущественно лишь только черта русскости. Оно для них - прежде всего, именно русское и достаточно приземленное христианство, а отнюдь не христианство вселенское, с его подлинно надмирным метафизическим полетом духа. Отсюда в их «русском традиционализме» и само это христианство оказывалось (а для некоторых и поныне оказывается) религиозным явлением вполне «от мира сего».
Говорить же здесь о степени отравленности еще более глубинных слоев подсознания части якобы русских патриотов безбожным влиянием былого коммуно-советского бытия - смысла, пожалуй, уже и не имеет... Но недаром некоторых из такого типа лжепатриотов мы можем встретить даже и сегодня - в качестве «постсоветских», духовно иудствующих по отношению к подлинным святыням тысячелетней Руси-России, неоязычествующих «русичей», всех этих «исповедников» Велесов и Перунов, богомерзкие идолы которых топил в Днепре еще Святой Равноапостольный Князь Владимир, одним из первых крестившийся на Руси, а потому и ставший тогда уже подлинно русским человеком
Еще более лево-радикальное крыло постсоветских патриотов (на поверхностный взгляд кажущееся чуть ли не «прокоммунистическим», хотя это для них - скорее элемент романтического самообмана) в значительной степени группируется, например, вокруг газеты «Завтра», общую, пусть и «державническую», но откровенно просоветскую направленность которой никак не может поддерживать последовательно русский человек - православный христианин: ибо нельзя одновременно исповедовать две веры - в богоборческую коммунистическую «империю» Ленина-Сталина и в Царство Небесное, как нельзя и служить сразу «двум господам» - сатане и Богу!
И показателен тот идейный «раздрай» в редакционной позиции «Завтра» (когда правая рука порой не знает, что делает левая), о котором нередко свидетельствуют соседствующие иногда в одном и том же газетном выпуске совершенно взаимоисключающие публикации.
Так, например, в одном из номеров газеты, вышедшем в дни памяти 90-летия убиения большевиками Царской Семьи, полторы полосы заняла статья С. Кургиняна - с обычным для него, как ему кажется, «суперобъективным» пиететом по отношению к «коммуно-советскому выбору» России в 1917 г. и с весьма презрительной, по сути, оценкой личности Государя Николая II.
В то же время соседняя полоса оказалась посвященной вполне разумной беседе А. Проханова с протоиереем Александром Шаргуновым - напротив, об истинной святости и подлинном духовном величии убиенного Самодержца-страстотерпца, беседе, завершившейся словами Проханова о необходимости покаяния (в «грехе большевизма»?), вроде бы свидетельствующими о начинающемся вроде бы его постепенном сдвиге «вправо»: «Мы слишком хорошо знаем, что произошло с нашим народом после убийства Помазанника Божия. И сегодня по-прежнему очень многое зависит от каждого из нас, от нашего покаяния. Историческая судьба русского народа, да и всего мира, решается прежде всего здесь» (См.: «Завтра». Июль, 2008 г. № 30).
...Для того, чтобы будущая Россия стала действительно крепким государством, единым и «по духу» - по общей для большинства ее граждан религиозно-культурной традиции, по общим религиозным и национально-государственным святыням, единым и «по телу» - в частности, по единой для всех политико-экономической парадигме и правовому общероссийскому гражданскому полю, - нам необходимо полностью освободиться от всех мертвящих пережитков равно как коммуно-советского, так и «демократического» сознания, отойти не только от мертвящего атеизма, но и вообще от всякого равнодушия со стороны подлинно русского человека в религиозной сфере.
И тут представляется полезным привести слова известного церковного историка и публициста Русского Зарубежья о. архимандрита Константина (Зайцева): «За что боролось белое движение: за Великую Россию или за Святую Русь? Великая Россия, завершая путь России исторической, явилась лишь футляром, хранящим в себе Святую Русь. По мере того, как Святая Русь все более переставала быть сердцевиной и стержнем императорской России, Великая Россия все более слабела и, наконец, пала. Поэтому восстановление России не есть реставрация империи, опрокинутой "февралем" и растоптанной "октябрем", а прежде всего поднятие русского народа на ту высоту духовной качественности, - православной церковной Святой Руси, - которая только и могла на протяжении всей истории выносить историческую Россию из самых страшных падений» (Архимандрит Константин (Зайцев). Чудо русской истории [1963] // Сб. «Церковь о государстве». Составитель А. Тускарев. [Старица]. 1993. С. 63).
Добиться этого - есть воистину тяжелейший, но великий подвиг для российской нации, к которому она и призывается сегодня, если хочет продолжить свою жизнь завтра!
Осуществление этой неимоверно трудной и во многом предельно жертвенной задачи возможно только при условии единого общенародного осмысления нами того факта, что нам нужно государство не только, разумеется, русское, но преимущественно русское (поскольку нас, русских, повторим. 80 % всего населения нашей страны) - причем, конечно же, в целом не «по крови» (ибо сколько было русских, начавших предательски проливать русскую же кровь!), а по духу, по вере, опять же и по культурной традиции, по почитаемым святыням, по любви к Русской земле.
Нужна не евразийская, религиозно индифферентная (если, по тайной сути своей, вообще не безбожная) «Азиопа», а государство, осознаваемое нами, в силу самого смысла нашей тысячелетней истории, как преимущественно монорелигиозное и монокультурное; нужно государство, действительно правовое и по возможности предельно социально ориентированное. И, наконец, нам нужно государство, которое в то же время максимально обеспечило бы все общероссийские и все общечеловеческие (в первую очередь религиозные и культурно-традиционные) права малым народам России, издавна связавшим с русскими свои исторические судьбы. Разумеется - если они сами захотят для себя такого обеспечения...
Утвердить нас в стремлении к возрождению именно такой России и дать неимоверные силы для такого подвижнического труда может, помимо прямой помощи Божией, «от Которого всё», только понимание нами того страшного факта, что - вот он, край, а за ним пропасть, за ним окончательная гибель России, наша всеобщая гибель!
Отсидеться же - нигде и никому не удастся...
Именно такое понимание - а ему уже пора наступить! - и придает человеку в критические моменты истории колоссальные силы, рождая волевой взрыв нации, который сдвигает горы.
Ив. Ильин как-то сказал о национальной глубинной мощи русского народа следующие замечательные и, будем надеяться, пророческие слова: «...национальное чувство есть духовный огонь, ведущий человека к служению и жертвам, а народ - к духовному расцвету» (Ильин И. О русском национализме // Ильин И.А. Наши задачи... Т. 1. С. 282); именно национальная творческая идея «должна светить целым поколениям русских людей, осмысливая их жизнь и вливая в них бодрость.... Это есть идея воспитания в русском народе национального духовного характера. Это - главное. Это - творческое. Это - на века. Без этого России не быть. Отсюда придет ее возрождение... Этим Россия строилась и творилась в прошлом. Это было упущено и растеряно в 19 веке. Россия рухнула в революцию от недостатка духовного характера - в интеллигенции и в массах. Россия встанет во весь свой рост и окрепнет только через воспитание в народе такого характера... Враги России были как бы призваны, чтобы духовно пробудить нас...» (Ильин И. Творческая идея нашего будущего. Новосибирск, 1991. С. 8-9).
Однако, говоря о колоссальной силе национальной идеи, тот же Ильин, как и многие другие разумные русские люди, всегда подчеркивал, что под последней следует подразумевать не как лишь внешнюю, «национально» высказанную в этой идее «физиологию» нации, но как выражение непременно религиозно осмысленной, всегда духовно уникальной христианской задачи, выполнение которой собственно и приводит то или иное становящееся человеческое сообщество к образованию нации.
Эту основополагающую для понимания подлинного национализма мысль (особенно - в прямом приложении к России) один из самых мудрых и смотревших далеко вперед русских людей - К. Леонтьев - выразил так: если мы действительно «великая и зиждительная нация», то все наши грядущие исторические шаги на фоне ожидающих нас «последующих потрясений» в любом случае и в любых условиях «неизбежно должны быть... сделаны... на почве церковного домостроительства», то есть устроения всей жизни и всей нашей деятельности на христианской религиозной основе, когда всё скрепляет «дух единоверия, церковности, а не дух племени, не дух... голой национальности... Церковность - культурна, созидательна, голый племенной национализм разрушительно плоск...что-нибудь одно: или церковность или быстрое, очень быстрое нигилистическое разложение...» (Леонтьев К. Избранное. М.. 1993. С. 257).
Вот к такому воцерковлению, к такой христианизации своего природного национального чувства - а отсюда и к подлинному его пробуждению, и к подлинной его качественности - мы все сегодня и призываемся.
