Меня не пустили в церковь. Да, именно так. Не пустили. И кто? Русские солдаты. И когда? В День Победы. Заранее собирался пойти на раннюю Литургию девятого мая. Встал, умылся, взял написанные женой записочки о здравии и упокоении, еще приписал: «И о всех за Отечество павших», и пошел. А живем мы в начале Тверской, напротив Центрального телеграфа. И надо перейти улицу. Времени было половина седьмого. Вся улица была заставлена щитами ограждения. За ограждением стояла уже боевая техника: современные танки, также и танки времен войны. Рев их моторов мы слышали все последние недели на репетициях парада. Я подошел к разрыву в ограждении. Но меня через него к подземному переходу не пустили. «Я в церковь иду». - «Нельзя!». - «Но я же в церковь, я тут живу, вот паспорт». - «После парада откроют». - «Милые, еще до парада почти четыре часа». - «Отойдите».
Вот так. Сунулся к переходу у Моссовета - закрыто. К Пушкинской - безполезно. Вот такие дела. И смотреть на всю эту боевую мощь не захотелось. Меня же не пустили, когда я шел молиться, в том числе, и за воинов нынешних.
- Вы что, не православные?
- Приказ - не пускать!
Такие дела. Конечно, я вернулся. А все ж горько было. Конечно, плохой я молитвенник, грешный человек. Но вдруг да именно моя молитва была нужна нашей славной Российской армии?
Вот так вот. И смотрел парад по телевизору. Человек в штатском, без головного убора, называемый министром обороны, объехал выстроенные войска, ни разу им не козырнув, выслушав их троекратные «ура», подъехал к трибуне и доложил об их к параду готовности главнокомандующему, тоже в штатском, тоже обошедшемуся без отдания чести, ибо, как нас учили в армии, «к пустой голове руку не прикладывают».
Грянул парад. Дикторы особенно любовно отмечали в комментариях марширующих иностранцев. Потом проревела техника. А потом, прямо над крышами, понеслись самолеты. Некоторые неимоверной величины. Диктор сказал, что если бы они еще снизились на десять метров, то все бы стекла в окнах и витринах вылетели.
Потом горечь прошла. Цветы, ордена, дети, музыка. Что ж, значит, не заслужил я великой чести помолиться о живых и павших в храме. Встали с женой перед иконами в доме и прочли свои записочки. И пошли на улицу, и ощутили, что Победа 45-го достигла и до нас.
Молоко киснет
Конечно, без прогресса никуда. Но в искусстве лучший прогресс - это следование традициям. Европа от того вознесла русский модерн, что уже пресытилась своими выкаблучниками. А так, модерн бездушен. Козе понятно, что это выдрючивание есть обслуживание своего круга. Но «свой круг» хочет постоянно расширяться и влиять на все круги, и внаглую доказывает, что, например, черный квадрат - это гениально (куб, вечность, тайна, бесконечность, приход в Россию большевизма... всего наплетут), а Васнецовские «Три богатыря», «Аленушка», например, - раскрашенные фотографии.
Ну, ладно. Все это было. Эренбург, например, называл статуэтку, изображающую спокойного слона пошлостью, а скульптурку слона в период половой страсти, поднявшегося на дыбы, задравшего хобот, гениальной. («Люди, годы, жизнь»). Все им бури хочется.
Тот же черный квадрат. Дикость же. Для дураков. Но горланят загнали же испуганное правительство в необходимость покупать эту черноту за миллионы.
Но ладно. Расскажу об опыте, бывшем недавно и, конечно, нашими тэвэшниками народу не рассказанный. Опыт таков. На стене были помещены репродукции картин Нестерова, Левитана, Куинджи, Малевича, Шагала, Кустодиева, Кандинского, еще кого-то. Перед каждой картиной был поставлен столик, а на него был поставлен стакан молока. Молоко свежее, налитое в стаканы из одной банки.
Вопрос: в каком стакане молоко скисло всех быстрее? Подсказать? Зачем, все и так сразу сообразили. Конечно, у черного квадрата. Всех позднее у «Березовой рощи» Куинджи. Вспомним ее радость, простор, свежее дыхание.
Еще доказательство, показывающее не только пошлость, но и вред модернистов всяких. Коровы прибавляют надой, когда звучит классическая музыка и, соответственно, убавляют его при грохоте всяких тяжелых и легких металлистов.
Птицы несутся лучше, цветы цветут, а не вянут, когда слышат, а они слышат, Чайковского и Глинку.
То есть коровам и траве понятно то, что не доходит до демократических искусствоведов.
Нулевое сознание у нулевого километра
В Москве, при входе на Красную площадь, на гранитной брусчатке мостовой, изображен знак. Это круг, на котором обозначены направления к сторонам света, и он означает нулевой километр автодорог Российской федерации. Знак как раз напротив Иверской часовни. Рядом Воскресенские ворота. Проходя в них, люди крестились, а Иверскую всегда посещали и перед дальней дорогой и после нее.
Казалось бы, как хорошо сошлось: и знак начала всех дорог, и Божия Матерь Иверская, дар Святой Горы Афон. И постоять, помолчать перед странствием, и зайти помолиться, свечку поставить.
Вот и проверьте на себе, пойдите к этому знаку и к часовне. Вы ужаснетесь. Тут такое дикое языческое гадание. Тут люди становятся к знаку спиной и бросают через левое плечо монету. Смотрят, как упадет. Около знака пасутся сборщицы монет, которые гадающим советуют кидать монету покрупнее достоинством, а друг с другом ссорятся.
Медные монеты по десять и пятьдесят копеек не поднимают, не поднимают и никелевый пятачок. А на монетах образ святого великомученика Георгия Победоносца. И по нему шагают грязны подметки. Скажут, монетки не икона, да, так, но не будем же мы бросать фотографии родных людей, не будем ходить по ним.
Как все понять? Может, вот это соотношение числа гадающих и числа входящих в часовню и есть показатель числа верующих и остальных. Но нет, начинаешь спрашивать, отвечают, что и в часовне были, и свечки ставили, но что интересно и погадать. Все-таки нулевой километр.
Тут же место работы ряженых «Ленина», «Сталина» и, Бог их простит, «Николая Второго». Это уже вовсе издевательство над историей. Но с ними фотографируются. Раз было холодно, и «Ленин» грелся в часовне. Заскочил «Сталин»: - «Куда ты, охломон, скрылся? Иди, встань для композиции».
Такие тут композиции...
