От редакции: 1 октября (18 сентября) исполняется 215 лет со дня рождения поэта, одного из организаторов заговора и восстания 14 декабря 1825 г., Кондратия Федоровича Рылеева (1795-1826), повешенного по приговору суда над декабристами. До сих пор его вспоминают чаще всего как революционера, богоборца и цареборца. Однако в заключении с Рылеевым произошел духовный переворот.
Ниже мы публикуем фрагмент «Из записной книжки русского монархиста» Н.И. Черняева (См. на РНЛ его сочинения: «Горе поколению, которое воспитывается на идеализации таких людей, как Стенька Разин и Емелька Пугачев!..» и др.) о К.Ф. Рылееве, после «неудавшегося бунта» в «узническом уединении».
Публикацию, специально для Русской Народной Линии (по изданию: Черняев Н.И. Из записной книжки русского монархиста // Мирный труд.- 1905.- N7.- С.137-140) подготовил доктор исторических наук, профессор Харьковского национального университета имени В.Н.Каразина Александр Дмитриевич Каплин.
Постраничные ссылки перенесены в окончание текста.
Общее название дано составителем, подзаголовок - авторский.
+ + +
Каково было политическое настроение К.Ф.Рылеева после 14 декабря 1825 г. до казни.
Вопрос этот решается перепиской Рылеева с женою из крепости, напечатанной г. Ефремовым в 1872 году с библиографическими примечаниями в собрании сочинений благороднейшего из декабристов.
21 декабря жена писала Рылееву:
«Друг мой! не знаю, какими чувствами, словами изъяснить непостижимое милосердие нашего Монарха. Третьего дня обрадовал меня Бог, и вслед за тем 2000 рублей и позволение посылать тебе белье... Наставь меня, друг мой, как благодарить Отца нашего Отечества... Настенька [1] про тебя спрашивает, и мы всю надежду возлагаем на Бога и на Императора».
На обороте этого письма рукой Рылеева набросано:
«Святым даром Спасителя мира я примирился с Творцом моим. Чем же возблагодарю я Его за это благодеяние, как не отречением от моих заблуждений и политических правил? Так, Государь, отрекаюсь от них чистосердечно и торжественно; но чтобы запечатлеть искренность сего отречения и совершенно успокоить совесть мою, дерзаю просить Тебя, Государь! будь милостив к товарищам моего преступления. Я виновнее их всех; я, с самого вступления в Думу Северного общества, упрекал их в недеятельности; я преступной ревностью своею был для них самым гибельным примером; словом, я погубил их; через меня пролилась невинная кровь. Они, по дружбе своей ко мне и по благородству, не скажут сего, но собственная совесть меня в том уверяет. Прошу Тебя, Государь, прости их: Ты приобретешь в них достойных верноподданных и истинных сынов Отечества. Твое великодушие и милосердие обяжет их вечною благодарностью. Казни меня одного: я благословляю десницу, меня карающую, и Твое милосердие и перед самой казнью не престану молить Всевышнего, да отречение мое и казнь навсегда отвратят юных сограждан моих от преступных предприятий противу власти верховной».
Неизвестно, было ли переписано и передано Императору Николаю I это письмо. Тем не менее, набросок его все-таки составляет важный документ для биографии Рылеева, характеризующий нравственный и политический переворот, происшедший в его душе после неудавшегося бунта и под влиянием тяжелых дум узнического уединения.
На вопрос жены и вообще на ее первое письмо Рылеев писал 23 декабря:
«Милосердие Государя и поступок Его с тобою потрясли душу мою.
Ты просишь, чтобы я наставил тебя, как благодарить Его. Молись, мой друг, да будет Он иметь в своих приближенных друзей нашего любезного Отечества и да осчастливит Он Россию своим царствованием».
В письме от 26 декабря H. M. Рылеева писала мужу между прочим:
«Неизъяснимы милости, вновь оказанные. Добродетельнейшая Императрица Александра Феодоровна прислала мне 22 числа, то есть в именины Настеньки, 1000 рублей. Чем я могу, несчастная сирота, возблагодарить Милосерднейшую Монархиню? Бог видит слезы благодарности: они проводят меня до могилы».
В ответ на эти строки Рылеев писал:
«Молись Богу за Императорский Дом. Я мог заблуждаться, могу и вперед, но быть неблагодарным не могу. Милости, оказанные нам Государем и Императрицей, глубоко врезались в сердце мое. Что бы со мною ни было, буду жить и умру для них».
Жена отвечала:
«При всей несчастной участи я еще могу ходить, говорить, видеть и слышать, и кто благодетель сему, как не Всевышнее существо и милосердие Монарха, Отца нашего?
Ты мог заблуждаться и можешь впредь, но быть неблагодарным не можешь: эти слова Твои, как истинного христианина, чистое раскаяние.
Молись, мой друг, Всевышнему, - да укрепит тебя в добром намерении; я знаю чистую душу твою, надеюсь, что ты постараешься загладить поступок свой и возвратить милость и любовь Отца Отечества нашего».
Жена Рылеева старалась поддерживать в муже надежду на помилование и сама питала ее.
7 января 1826 года она писала мужу:
«Милый мой друг, страдание мое не прекратится до тех пор, как я увижу тебя свободным и достойным верноподданным Отца Отечества нашего».
Десять дней спустя H. M. Рылеева в таких выражениях писала мужу об основаниях своей надежды:
«Милосерд Творец! Неужели приемлющий образ Его на земле не подобен Ему? Нет! скорее поверю, что будет вечная тьма на земле, нежели правосудие Божие и чадолюбивого Огца нашего Отечества не будет существовать! Мы не на словах, но на самом деле видим милосердие его к нам».
25 января 1826 г. H.М. Рылеева так успокаивала мужа:
«Сделай одолжение, мой друг, не унывай, положись на Бога и милосердие нашего Монарха. Ты спрашиваешь, мой друг, кто меня лечит? Кто может лечить от душевной скорби, кроме Бога? Твои письма - мое лекарство. Ежели бы не царское милосердие над нами, то, верно, я уже не могла бы этого перенесть. С каждым твоим письмом я получаю новые силы и надежду. И теперь я здорова, молюсь Богу с Настенькой за Императорский Дом и надеюсь на милосердие».
15 февраля 1826 года Рылеев ободрял и утешал жену в таких выражениях:
«Верю, друг мой; но надобно иметь более твердости и надежды на Создателя. Если сердце твое с надеждой обращается к Нему, как пишешь ты, то не унывай и будь уверена, что он ни тебя, ни малютки нашей не оставит и все устроит к лучшему. Я совершенно предался Его святой воле и с тех пор совершенно успокоился, как в рассуждении тебя с Настенькой, так и насчет участи, какую предназначает милосердие Государя. Тебе то же надо сделать».
Из письма жены Рылеева от 20 февраля 1826 года:
«Истинно ничем невозможно переменить участь нашу, кроме Бога и милосердного отца нашего, Государя. Да будет воля их. Совершенно полагаюсь: от них зависит жизнь и счастье, как твое, равно и мое, с невинною нашей малюткою. Молю Всевышнего, да сохранит и продлит жизнь всему благословенному Дому Императора нашего».
11 марта 1826 года Рылеев написал жене письмо, которое было задержано, вследствие чего два дня спустя он написал то же письмо в несколько измененном виде. Печатая письмо от 13 марта, г. Ефремов в примечаниях к нему указывает, чем оно отличалось от задержанного письма. Приводим это письмо в извлечениях, с примечаниями г. Ефремова:
«Пробыв три месяца один с самим собою, я узнал себя лучше, я рассмотрел всю жизнь мою и ясно вижу, что я во многом заблуждался. Раскаиваюсь и благодарю Всевышнего, что Он открыл мне глаза [2], жалею только, что я уже более не могу быть полезным моему отечеству и Государю, столь милосердному.
Ради Бога, и ты имей, мой милый друг [3], более твердости и надежды на благость Творца. Я знаю твою душу и совершенно уверен, что Он ни тебя, ни малютки нашей не оставит без Своего покровительства. Надейся на милосердие Государя и молись Богу не за одного меня, но за всех, кто пострадал вместе со мною [4].
В письмах Рылеева не раз повторяется, что он раскаивался в зле, которое им было причинено жене и дочери (13 и 20 апреля и 24 мая 1826 года). В одном из последних писем Рылеева выражается и сознание виновности перед Государем. В черновом наброске письма 27 марта говорилось:
«Я заслужил во всяком случае нищету и всякое страдание».
Рылеев готовился к казни, примиренный с Богом и людьми, совершенно спокойно, с теплым религиозным чувством, в истинно христианском настроении духа, что доказывается его письмом от 13 июля. Из этого письма видно, что в душе Рылеева после 14 декабря произошел крупный перелом и что он умер совсем не тем человеком, каким писал революционные стихотворения и затевал военный бунт.
«Бог и Государь решили участь мою: я должен умереть, и умереть смертию позорной. Да будет Его святая Воля. Мой милый друг, предайся и ты воле Всемогущего, и Он утешит тебя. За душу мою молись Богу. Он услышит твои молитвы. Ни ропщи ни на Него, ни на Государя: это будет и безрассудно, и грешно. Нам ли постигнуть неисповедимые суды Непостижимого? Я ни разу не возроптал во все время моего заключения, и за то Дух Святой дивно утешил меня. Подивись, мой друг, в сию самую минуту, когда я занят только тобою и нашею малюткою, я нахожусь в таком утешительном спокойствии, что не могу выразить тебе. О, милый друг, как спасительно быть христианином!
Благодарю моего Создателя, что он меня просветил и что я умираю во Христе. Это дивное спокойствие порукой, что Творец не оставит ни тебя, ни нашей малютки. Ради Бога, не предавайся отчаянию: ищи утешения в религии».
В брошюре профессора Харьковского университета прот. Т.И.Буткевича «Религиозные убеждения декабристов» (с. 64), приводится стихотворение Рылеева «Послание к жене», написанное, очевидно, в последние дни жизни, когда поэту уже был объявлен смертный приговор. Вот начало и заключительный стих «Послания»:
Ударит час, час смерти роковой
И погрузит меня в сон тяжкий, гробовой.
Виновную главу, без ропота, без страху,
.....................................................
Но время!., слышу зов... О друг мой! до свиданья!
«Послание» впервые появилось в печати в 1863 году во втором томе лейпцигского издания Брокгауза «Библиотека русских авторов» - «Собрание стихотворений декабристов» (с. 203). Составитель этой книги, подписавший свое предисловие тремя «Л», не сообщает источника, из которого он взял «Послание», а говорит только (с. 228), что оно было написано в Алексеевском равелине, в Петропавловской крепости, незадолго до казни. Сомневаться в подлинности этого стихотворения нет, однако, никакого основания. Его содержание вполне гармонирует с письмами Рылеева к жене, а язык и форма обличают автора «Дум».
Сноски
1. Дочь Рылеева.
2. В письме от 11 было: «Благодарю за то каждый день Всевышнего и жалею об одном только» и проч., а подчеркнутых далее слов не было.
3. Было: «Ради Бога, мой милый друг».
4. В письме от 11 было далее: «Многие из них истинно достойны милосердия царского и заслуживают лучшей участи».
