Если спросят, в чем пафос и главная цель настоящей книги, зачем она написана, ответить можно просто: этот пафос заключается: а) в отстаивании безальтернативности междисциплинарного подхода в исследовании проблем современного мира и б) в выстраданном утверждении того, что понять эти проблемы, всю ситуацию современности в ее последней смысловой глубине, в отрыве от метафизики, от богословского уровня исследования в конечном счете - принципиально, методологически невозможно. Причем, это именно полноценный уровень исследования, являющийся составной частью системного анализа, а не просто сетования на «бездуховность» современности, не дежурная констатация: «Люди забыли Бога».
Притом что необходимость междисциплинарного и системного подхода давно уже осознана современной наукой в числе, так сказать, наиболее развитых и «продвинутых» ученых, практически в научной работе дело часто обстоит по-другому. Типичная картина какой-нибудь богословской или философской конференции - какая-то, можно сказать, просто демонстративная «академичность», оторванность от современной и актуальной жизненной практики. Богословы и философы - в своем праве: они же заняты «вечностью»... Актуальными и современными пытаются быть - постмодернисты, но как часто при знакомстве с их текстами посещает мысль: лучше бы они были поотвлеченнее, как-нибудь от нас подальше!..
В свою очередь, те, кто занят актуальным анализом современности, от метафизики далеки, как по большей части и сама современность. «Что делать, друг, моя теория соответствует предмету...» Сто томов Миня - это просто полная экзотика, какая-то уж слишком дремучая древность. До нее ли, если Доу-Джонс вчера опять упал на тысячу пунктов, еврозону вообще лихорадит, и голубые фишки также стремительно падают!.. Соединить актуальность и метафизику? А надо ли? Взаимное непонимание чаще всего нарастает с обеих сторон. Одних отталкивает суета и бездуховность, других - «бесполезная» отвлеченность.
Между тем принципы системного анализа устами ведущих исследователей свидетельствуют совсем о другом. Духовные истоки того, что называют «кризисом современного мира», должны быть признаны всеми честными исследователями, кто искренне думает о каком-то выходе; однако даже для тех, кто органически, в силу неисправимой «светскости» не выносит религиозных трактовок, очевидно, что «кризис» - не вполне адекватное слово для описания того, что происходит с этим самым современным миром; всех, кто более-менее чуток, не покидает стойкое ощущение какой-то фундаментальности и небывалости происходящего. Наиболее прозорливые и мужественные мыслители прямо говорят в связи с этим о смерти, честно свидетельствуя о том, что современный мир, мир секулярного модерна, основанный на постпросвещенческих «либеральных ценностях», вплотную подошел к своему концу. Смерть же по природе своей метафизична; даже самый закоренелый прагматик перед лицом смерти вынужден задуматься о чем-то более фундаментальном и менее прагматичном, чем выгодная купля-продажа акций, обустройство быта, стандартный набор примитивных удовольствий или соотношение курса валют.
Что же касается исследователя, то его стезя - прежде всего понимание. Понимание системное предусматривает, что в нем есть разные уровни. На одном, так сказать, прагматическом и «чисто конкретном» уровне приходится, например, анализировать то, как мировые элитные кланы и связанные с ними спецслужбы, а также настоящие и ложные банды (грань бывает порой довольно зыбкой) делят рынок наркооружейных операций и как все это влияет на «белую» экономику и политическую ситуацию в тех или иных странах; а на уровне высшего целеполагания и ценностных мотивов, в конечном счете неотрывного от этой реальности, приходится разбирать проблемы философские и даже богословские, привлекая также и материалы религиоведческого анализа. Кто-то, быть может, считает, что всякое целеполагание непременно сугубо прагматично и сводится к конкретным политическим договоренностям, непрозрачности оффшорных счетов и выгодной продаже энергоносителей. Если этот кто-то мыслит себя серьезным мировым игроком, он просто стопроцентно обречен на поражение. Ибо настоящие игроки, те, кто рвется к власти над миром, никогда не мотивированы примитивно, чисто гедонистически; тайна власти заключается в том, что собственно идеальный уровень, пусть и в предельно извращенном, деформированном виде, в системе их мотивов не просто присутствует, но доминирует, играет главенствующую роль.
Здесь нельзя не упомянуть о еще одной крайности, соседствующей с взаимной узко-дисциплинарной изолированностью «метафизиков» и «прикладников», крайности, характерной уже не для сугубо академической науки, но для нашей патриотической публицистики, порой принимающей вполне наукообразные формы. Бывает так, что специалисты, в совершенстве владеющие своим предметом, часто обладающие доступом к довольно интересной, а порой - и к вполне эксклюзивной информации, вдруг начинают чувствовать необходимость того системного аналитического подхода, о котором говорилось выше. Однако, не обладая достаточно совершенным и адекватным инструментарием для построения такого синтеза, сталкиваются с ситуацией, вполне знакомой всякому исследователю, когда свои реальные возможности явно отстают от планов и намерений. Однако признать это в силах не каждый. Вместо планомерной и последовательной работы хочется сразу осчастливить читателя глобальным и окончательным синтезом, найти некий простой и универсальный ключик, объясняющий все мировые процессы в их последней смысловой глубине. Здесь и приходит на помощь прием, который на языке философии называется «поспешный синтез». Все многообразие мировых процессов, вся сложность современного мира, идущая в нем ожесточенная миропроектная борьба и конкуренция начинают объясняться одной, зато «универсальной» мифологемой. И тогда вместо системного анализа мы сталкиваемся, как бы это помягче сказать... с внесением весьма опасной неадекватности в науку. Что является прямым путем к ее уничтожению, к «фоменковщине». Мифологема, точнее то, что она якобы обозначает, является, разумеется, всесильной и вездесущей. И тогда оказывается, к примеру, что Платон изучал каббалу (!), движение «Хамас» создано вездесущим и неуловимым «Моссадом» и т.д. и т.п. В сочетании с большим объемом вполне достоверной фактуры и адекватной ситуативной аналитикой «поспешный синтез» одних (убежденных «дисциплинарщиков») вынуждает отвергать системную аналитику в принципе (поскольку дискредитируется сам метод), других же подвигает в сторону уже полной неадекватности. И то и другое более чем далеко от наших подлинных целей.
Системное понимание со всеми его уровнями и смысловыми нюансами, основанное на метафизике, на высших религиозных ценностях, просто стучится в двери нашего разума, и каждый, кто и дальше станет игнорировать этот зов, обречен на то, чтобы не только не понимать историю или тем более управлять ею, но стать ее шлаком, быть выброшенным за пределы не только кажущегося абстрактным Мирового Смысла, обретаемого и хранимого Духом Истории, но и столь заманчивой «Большой Игры».
Системное понимание, диктуемое, впрочем, вполне естественным желанием найти выход из тупика «постсовременности», предусматривает столь не модное ныне пристальное вглядывание в метафизическую глубину истории, но и - максимальную мобилизацию лучших достижений многих, так сказать, «соседних» гуманитарных наук, а также неизбежное и столь назревшее понимание относительности междисциплинарных границ.
Современное состояние гуманитарных наук настоятельно взыскует междисциплинарного подхода, требует нового синтеза и в этом - на принципиально новом уровне осуществляет как бы возвращение к древнему синкретическому знанию, когда междисциплинарные границы только начинали формироваться. Можно сказать, что зашедшая в тупик «современность» просто нуждается в древней мудрости, в новой близости к Небу.
Среди гуманитариев XX - начала XXI века есть несколько имен, могущих служить для нас недосягаемым образцом, но все же одно из них стоит особняком, заметно возвышаясь над всеми. Это, безусловно, великий А.Ф. Лосев, оказавший на автора, пожалуй, наибольшее влияние как в плане методологии, так и своими конкретными идеями. Именно Лосев в конечном счете натолкнул нас на мысль о том, что богословская ересь, как и православный ответ на нее, борьба разных типов богомыслия и богообщения - не отвлеченность и не только лишь проблема Церкви, но средоточие стержневого смысла истории. Именно Лосев неустанно свидетельствовал о необычайной актуальности древности для нашей уставшей, измученной и больной безбожием эпохи. Именно его труды в столь необычной и необычайной степени пропитаны пафосом междисциплинарности. Поэтому именно ему, его незабвенной памяти главного в XX веке гения гуманитарных наук наиболее естественно было посвятить наш скромный труд. И пусть этот скромный вклад в нетленное дело русской мысли станет еще одним, пусть маленьким свидетельством преемственности, позволяющей нам все еще - вопреки всему - говорить о пока неисполненной миссии России.
.jpg)
