Глава 4
...Как-то по делам собрался отец Кирилл в резиденцию к митрополиту Иоанну, что на Каменном острове, в это время у него в гостях был Валера - алтарник, он же солист одного известного ансамбля. Так вот, Валера и говорит: «Батюшка! Можно и я поеду к митрополиту, мне хочется с ним поговорить!». Подумав, батюшка согласился.
Когда они приехали в резиденцию, владыка сидел в гостиной. Перед ним стоял мужчина, собиравшийся уходить. На журнальном столике стояло несколько разных наименований бутылок кагора. Взглянув на вошедших посетителей, владыка облегченно и радостно произнес: «Вот вы и попробуете этот кагор, хорош ли он или нет? И стоит ли его приобретать для нашей епархии?»
Делать было нечего, как владыку ослушаешься, отпил отец Кирилл с Валерой понемногу кагора с разных бутылок. А потом и говорит батюшка: «Ваше Высокопреосвященство, можно мы вам с Валерой споем песни на слова моей матушки Елены?».
И спели ему несколько песен. Владыка внимательно слушал, слегка опустив голову. А потом попросил Валерия спеть эти песни в концертном зале у Финляндского вокзала, где он встречается с горожанами и беседует с ними, отвечая на вопросы. А для того, чтобы у него было время отдохнуть, и нужно сделать небольшой концерт. Эти песни, пожалуй, были актуальны в наше время.
Вот так, с подачи митрополита Иоанна, песни были услышаны горожанами. Потом была сделана студийная запись на кассеты. Часто эти песни можно было услышать и по радио в программе «Колокола».
В начале девяностых годов двадцатого века было среди народа какое-то воодушевление, появилась надежда на то, что русский православный народ, как государствообразующая нация, получит достойное ей место в становлении государства Будут учитываться ее культурные и религиозные традиции, уважаться язык. Но шло время, и русский народ стал разочаровываться в правильности курса властей. Все разваливалось и трещало по швам.
Отец Кирилл, как председатель Региональной общественной организации «Комитет защиты культуры», много проводил различных конференций, участвовал в форумах. Молился дома и в храме о России. Однажды он составил и собственную молитву:
«Боже Великий и Дивный, неисповедимою благостию и богатым промыслом управляяй всяческая, егоже премудрыми, но неиспытанными судьбами разнообразныя пределы жизнь и сожительство человеческое приемлет! Просвети ослепшие и отпавшие от веры Православныя. Воздвигни силу Твою и прииди во еже спасти землю Русскую. Возвыси ея яко росток из сухой земли, ибо умален род Твой пред не чтущими Имя Твое. Приими, Господи, покаянную молитву рабов Твоих и прости беззакония наша. Мы блуждали яко овцы и совратились каждый на свою дорогу и за это истязаемы от волков хищных. Помяни, Господи, скорби и болезни наша и не отвращай Лице Твое от нас. Отцы наши принесли жертву умилостивления, ибо мучимы и убиенны были от врагов Твоих. Воздвигни, Владыка, вскоре рог спасения рода нашего. Да восстанет из рода православного Вождь Великий, стоящий за сынов народа Твоего. И да восстанет Держава Российская и да процветет яко крин небесный. Дабы возгорел свет Твой во откровении языков и славу людей Твоих православных. Молитвами Преблагословенныя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии, Святого апостола Андрея Первозванного, святого равноапостольного князя Владимира, святого благоверного великого князя Александра Невского, святителей Московских и всея Руси Петра, Алексия, Ионы, Филиппа, Ермогена и Тихона, святого страстотерца царя Николая и иже с ним пострадавших, преподобного Сергия игумена Радонежского, преподобного Серафима Саровского, святого праведного Иоанна пресвитера Кронштадтского, всех новомучеников и исповедников Российских и всех святых в земле Российской просиявших. Благоприятно сотвори молитву нашу, иждени от нас всякого врага и супостата и спаси души наша. Аминь».
Всегда и везде была с отцом Кириллом была и его любимая матушка. Сочиняла стихи о России, а батюшка на ее слова сочинял музыку. Иногда и Валера сочинял собственные мелодии на ее слова.
Русь, ты как прежде остаешься
В своей предвечной красоте.
От сна ты встанешь, встрепенешься,
И колокольный звон в душе.
О нет, тебя не задушили ни
Хан Батый со своей ордой,
Ни Поляки...
Хранима Богом, осталась чистой и святой.
А церкви, церкви, как и прежде,
Зовут к себе, как мать дитя.
Но годовщина черной смерти,
О, Русь! Идет тебя губя.
Но, люди, что же вы молчите?..
Не вы ль кормились от церквей?
Прощенья искренно просите,
Пока остались сроки дней.
Судитель, наш Господь Всевышний,
Он терпит долго, но потом
Сотрет с земли народ строптивый,
Сожжет, как прежде весь Содом.
Защитой Матери Державной
Еще жива, ты Русь моя.
Пади пред Нею на колени,
Ведь в Ней твоя надежда вся.
Ты сбросишь сети инославья,
Что так опутали тебя!
Земля моя, лишь в Православии
Очистишь от плевел себя...
Была матушка всегда тихая, кроткая и молчаливая, она везде оставалась как бы в тени. Голос у нее был негромкий, мягкий и нежный. На приходе ни во что не вмешивалась. В своих делах никогда не использовала авторитет мужа - настоятеля прихода. Со всеми была учтива, выслушивала собеседников внимательно. Никому не навязывала своего мнения. Но всегда на все у нее было собственное мнение. Редко ошибалась в людях. Могла дать верную характеристику человеку, если знала его даже немного времени. От Господа, видно, имела этот дар за свою кротость. Она очень любила своего мужа отца Кирилла. А однажды подарила ему это стихотворение:
Мой верный и преданный друг,
Ты не знаешь предела ни в чем,
И тебя я люблю все сильней,
Только быть бы нам чаще вдвоем.
Ты себя не берег никогда,
И любви ты не знаешь границ.
Как красивы твои глаза
В густоте твоих темных ресниц.
Сердце верное бьется в груди,
Каждый стук отдаешь для других.
За ошибки меня ты прости,
И не жить без тебя мне не миг.
Пусть наивны мои те слова,
Не изящен, не ровен мой слог,
Как хочу быть с тобою всегда,
Кто бы только мне в этом помог?
Мой верный и преданный друг,
Ты не знаешь предела ни в чем,
И тебя я люблю все сильней,
Только быть бы нам чаще вдвоем.
В конце ноября пригласили отца Кирилла поехать в Москву делегатом на учредительный съезд Союза русского народа, которое возглавлял Вячеслав Михайлович Клыков, известный скульптор.
На съезде предоставили и батюшке слово. Много он говорил о духовно-патриотическом воспитании молодежи, о необходимости разработки концепции сельского хозяйства, ибо налицо продовольственная зависимость государства. Упомянул он и о создании комитета, где собирались бы данные желающих горожан выехать на село и помощи им в переселении. Ибо предчувствовал он грядущий кризис. Но мало кто обратил на эти слова внимание, лишь немногие потом подходили к нему и благодарили за эти предложения.
Чтобы не быть голословным, подумал и сам батюшка о селе. Вспомнил свою когда-то оставленную малую родину.
...В шестьдесят четвертом году, когда было ему всего десять лет, уехали всей семьей в далекую Иркутскую область, Братский район. Там он окончил школу и оттуда был призван в армию. Служил в Монголии в ракетных войсках. После армии, его потянуло в родные места, но поселился в Москве.
Родился отец Кирилл в ста семидесяти километрах западнее от Москвы, в поселке Карманово Смоленской области. Тогда это был районный центр, но в 1960 году Карманово, как район, упразднили и присоединили к городу Гжатск. Этот город был основан Петром I для поставки зерна в Санкт-Петербург.
С 1946 года в Гжатск переселилась семья Гагариных из села Клушино, что находится рядом от города. Село Клушино известно еще и тем, что здесь было сражение в 1610 году между русскими и поляками, шедшими на Москву.
Интересно, как переплелись два величайших имени России в этом городе. Петр I своим указом учредил его, а Юрий Алексеевич Гагарин прославил. Петр I прорубил окно в Европу, а Гагарин прорубил окно в космос.
Так вот, приехал он на малую родину, встретился с двоюродным братом Виктором. Узнал от него, что завещали ему перед смертью родственники свои дома с участками. Попросил батюшка продать какой-нибудь участок. Брат согласился за небольшую сумму сначала правильно оформить на себя документы, а потом сделать куплю- продажу на отца Кирилла.
Таким образом, приобрел он на своей родине кусок земли. Продал под Санкт-Петербургом свою дачу и на эти деньги построил дом в деревне Руготино, что в километре от поселка Карманово.
В 1961 году в поселке были проведены раскопки, которые показали, что в этих местах жили люди уже в начале первого тысячелетия н. э.
Поселок расположен на крутом живописном берегу реки Яузы. На излучине реки, чуть ниже огромного парка, занимавшего 23 гектара, до революции был ипподром, который со временем зарос. Теперь там местные жители сажают картошку, да пасут коров. В Карманово сохранилось несколько старинных дореволюционных зданий из красного кирпича, принадлежащих госпоже Синягиной. Но когда-то, до 1862 года, эти земли принадлежали князьям Галициным, которые в 1827 году построили в поселке, также из красного кирпича, храм «Всех Скорбящих радости», разрушенный в годы Великой Отечественной войны. Когда началась война и немцы пришли в 1941 году в Кармановский район, то во всем районе не осталось ни одного храма. Большевики начали закрытие и разрушение храмов, а немцы закончили это варварское дело.
Неподалеку, в селе Самуйлово, еще поныне стоит уже полуразрушенный, самый большой на Смоленщине, дворец, принадлежащий этим князьям, жившим здесь, как известно, в начале 18 века, но, может, они жили в этих местах и раньше.
Рассказывают интересную историю, связанную с жизнью князей Галицыных. Когда-то один из князей, уже в немолодом возрасте, женился на молодой девице. Князь часто по делам отлучался. И вот однажды возвращается он из своей дальней поездки, а ему рассказывают, что его молодая княжна изменила с Иваном ключарем.
Тогда князь круто поступил с любовником своей жены, он повелевает Ивана живым замуровать в стену - это по одной легенде, а по другой - повесить. После этого события, в народе сложилась песня: «Ванька ключник...».
Еще один дворец Галицыных, в готическом стиле, был в Пречистом, но князь проиграл его в карты Муремцеву.
Так как Карманово находится западнее Москвы, то эта многострадальная земля была свидетельницей многих исторических событий. В годы Отечественной войны 1812 года, в городе Гжатске - теперь Гагарине - князь Михаил Илларионович Кутузов проводил совещание, о том, где предстоит русским войскам дать генеральное сражение французам. И решили дать сражение под Бородином.
В Гжатских лесах партизанил и герой Отечественной войны, замечательный поэт Денис Давыдов, которому, кстати, принадлежало Бородино.
Рассказывают, что однажды тридцать французских солдат остановились на ночлег в Галицынском дворце в Самуйлово, так их крестьяне ночью всех и перебили.
Еще не менее интересная история сохранилась в памяти народной. Это история, уже связанная с революцией. В Самуйлово служил один священник, настоятель храма, однажды пришли большевики за ним ночью, и повели в парк на расстрел. Поставили его, сняли винтовки и приготовились к залпу. Мученик стал сам себя отпевать. Сделали по нему залп, но батюшка остался на ногах, потом второй залп, он опять стоит, далее третий, четвертый и так восемнадцать раз стреляли в него. И только после того, как священник отпел сам себя, упал замертво.
В годы Великой Отечественной войны Карманово пострадало больше всего, за свою историю. В освобождении поселка участвовали войска 5 и 20 армий, погибло более шести тысяч наших солдат. Примечательно, что в формировании 20 армии в конце 1941 года, принимал непосредственное участие будущий предатель генерал Андрей Андреевич Власов. Эта армия гнала немцев от Красной Поляны, что под Москвой и далее на Запад, освобождая Волоколамск, Солнечногорск и другие.
Сохранилась песня военных лет 93 танковой бригады:
Мы Прилепы, Никольское брали,
За Карманово храбро дрались,
Вражьи танки на воздух взлетали,
Вражьи юнкерсы падали в низ.
Вперед Смоленская,
Краснознаменная,
Грудью ставшая за народ,
В боях окрепшая, непобедимая
Шагай на Берлин вперед!
Смелее вперед!
Шагай на Берлин
Смелее вперед!
За поселком проходила потом линия фронта с 23 августа 1942-го по март 1943года.
Вот тогда-то и погибли мирные родственники отца Кирилла в Карманово и деревне Руготино. Они и сейчас, как их закопали тогда на огородах, лежат не перезахороненные. А стоит ли теперь тревожить их прах?
Отцу Кириллу рассказывали, что его прадед Яков Михайлович до революции был в Карманово управляющим и очень уважаемым человеком.
Вот в этих краях и прошло его детство до десяти лет. Эхо войны коснулось и лично его. Когда ему было всего шесть лет, нашел он в поле лимонку, выдернул кольцо и держал в руке, а рядом стоял самолет «кукурузник», дверь в самолет была открыта, и мальчик по трапу поднялся в самолет: «Дяденька - говорит он - я лимонку нашел, что с ней делать?» и разжал ладонь. Летчик увидел лимонку в ладони и что кольцо выдернуто, побледнел весь и как отбросит ее в сторону края поля - она сразу же и разорвалась. Вот так уберег Господь его от явной смерти.
Трудное детство было у Кирилла, семья была большая, четверо детей у родителей. Родились все в послевоенное время, младший был Кирилл 1954 года. Зарплаты у родителей были небольшие. Приходилось и детям подрабатывать. Деревня располагалась на берегу реки. Весной, когда был ледоход, кладьи, так в деревне называли небольшой пешеходный мост, сносило. Вот и перевозил Кирилл через реку всех, кто нуждался. Бывало, переедет он на другой берег, сядут люди в лодку, а сил у него не хватало такой груз вести обратно, вот и садились за весла сами пассажиры.
Всегда, когда отец Кирилл приезжал в эти края, его охватывали воспоминания о детских годах жизни. Но что-то неуловимое и прекрасное уже ушло в безвозвратное прошлое. Да и нельзя жить только прошлым. Необходимо строить настоящее и жить настоящим, ибо прошлое ушло, а будущее представляется туманным. Нужно радоваться каждому дню, подаренным Господом.
Дети и внуки батюшки отца Кирилла и матушки Елены полюбили деревню. И каждый год на все лето стали приезжать сюда. Вдали от городского шума, здесь можно было наслаждаться упоительной тишиной. Пение соловьев и других птиц, вливало в душу несказанную радость и покой.
...В конце июля подала матушка отцу Кириллу листок и говорит: «Сочини на эти слова песню». А батюшка тогда ответил, что хоть он и сочиняет иногда песни, но не считает себя композитором, и ему трудно даются мелодии. И не стал сочинять мелодию.
«Поедем в Бородинский монастырь, - продолжала она, обращаясь к мужу, - я прошлый раз, когда мы были там, видела в книжной лавке монастыря дивную икону Архангела Гавриила, теперь хочу купить ее». - «Да мы только что были там, и теперь ты меня опять тащишь туда», - проворчал недовольный батюшка. - «Мне ее очень нужно купить, - не унималась она, - Архангел мне какую-то новость возвестит».
Делать было нечего, не мог муж не уступить любимому человеку, и они поехали за иконой.
Спустя два дня опять обращается Елена к мужу с просьбой теперь поехать в Москву в Коломенское, чтобы купить там, в храме Казанской иконы Божьей Матери еще одну икону Державную.
Очень не хотелось ехать отцу Кириллу за сто семьдесят километров ради иконы, но что-то внушало ему, что все же нужно поехать. И они поехали в Москву.
На следующий день после приезда из Москвы занемогла матушка, и ее увезли на скорой машине в больницу. Гостил у батюшки в эти дни и Валера, друг семьи. По дроге в больницу отец Кирилл рассказал ему два случая спасения своей матушки от смерти. Когда они приехали, матушка только что пришла в сознание и первые ее слова были таковы: «Когда ты меня спасал два раза от смерти?» Он был поражен этими словами.
Болезнь матушки была смертельной. Врачи делали все, чтобы ее спасти. Применялись самые современные лекарства.
В пять часов утра, во время сна, слышит батюшка громкий голос Елены: «Кири-ил». Он мгновенно вскочил на ноги, ничего не понимая, и думая, что она рядом, стал искать ее в темноте и звать: «Аленушка, Алена, где ты?», но вдруг вспомнил, что она в больнице, в реанимации. На следующий день, он рассказал ей, что ночью слышал ее голос. Она взволнованно ответила: «Я брежу тобой и всегда зову тебя, ты всегда перед моими глазами. Я тебя вижу служащим в храме в красном облачении. Знаешь, когда ты приходишь ко мне, ты для меня, как глоток свежего воздуха!».
Батюшка в эти дни много плакал, часто не мог сдерживаться и в реанимации. А матушка, когда он входил к ней, не отводила от него своего пристального взгляда. Этот взгляд невозможно было выдержать, и батюшка отворачивал глаза. С глубокой скорбью и со слезами на глазах, он сказал ей: «Лучше мне болеть вместо тебя!» Она, прямо глядя ему в глаза, решительно покачала головой.
Это были самые тяжелые дни в его жизни. И кто знал, что это и последнее свидание на земле. Они перекрестили друг друга, когда он уходил от нее. Рядом с матушкой лежала икона Божьей Матери «Державная». Душа разрывалась, казалось, сердце выскочит из груди.
Так Архангел Гавриил возвестил Елене переход в иной мир, а Божья Матерь «Державная» приняла ее душу.
Как-то еще задолго до этого, отец Кирилл копался в старых записях своей матушки и нашел одно стихотворение, которое очень взволновало его, и тогда он решил сочинить мелодию. Так сложилась песня, которую он почему-то вспомнил.
Ты говоришь, что чернеют от муки
Глаза, заглянувшие в даль,
И зеленеют от будничной скуки,
Безбрежной как грусть и печаль.
Печаль бесконечна, глубокое море
Мелеет в сравнении с ней,
Но вряд ли заметишь ту линию горя,
Да боль раз блеснувших очей.
В улыбке, в беседе, любовном признании
Сквозит чуть заметно она,
И даже в гнетущем глубоком молчании
Глаза застилает всегда.
Увидела раз я ту боль в трепетании
Любимых, знакомых мне рук,
И в этом последнем прощальном свидании
Мне ясно так стало все вдруг...
...Теперь батюшка как одинокий осенний листок, оставшийся еще на дереве, ждет того порывистого ветра, который унесет его в неведомую даль и воссоединит с любимой матушкой, которая для него является неразрывной и неотъемлемой частью, когда-то, во время венчания, воссоединенной навеки Господом Богом.
Спустя сорок дней после смерти матушки, отец Кирилл вспомнил про тот листок со стихами, который она подала ему. И сочинил на эти слова песню:
В этой жизни я много узнала
И скажу я вам всем, друзья,
Что хоть жизнь меня испытала,
Мне не петь про нее нельзя.
И про ветер, что на раздолье
Треплет гущ вековых ветвей,
И про утренний сон, что на воле
Нам поет на распев соловей.
Сердце тихой музыкой льется
И влюбляется в тишину,
Что так просто нам не дается:
Ни тебе не мне, не ему.
Надо ласковой быть и нежной,
Чтоб услышать мне шепот муз,
Чтобы мне с голубой надеждой
Сбросить с плеч вековой тот груз.
Груз страстей, что нам петь мешают
И как феникс восстать из огня,
Но страницы как пепел сгорают,
А лишь песня летит звеня.
И тогда в общий гимн сольется,
Что сокрыто в нашей душе,
И под сердцем так тихо забьется,
Не даваясь перу и мне.
Так давайте любить нежнее,
Быть добрее нам всем друзья,
А без этого чудной песни
Нам услышать совсем нельзя.
Иллюстрация художника Аллы Николаевны Писаревой
_1.jpg)
