О понятиях «волость» и «земля» в Древней Руси

Говоря о путях восточнославянского политогенеза и о сущности общественно-политического устройства Древней Руси, следует отметить, что один немаловажный аспект этой проблематики всегда был и остаётся, в значительной мере, обойдён вниманием исследователей.

Речь идёт о том, что практически не изученным был и остаётся вопрос о том, как сами жители Древней Руси понимали своё «социально-политическое устройство» (в данном случае заключаю это понятие в кавычки, так как это термин современной науки, а я говорю о том, как мыслили люди Древней Руси). В каких категориях они его понимали и в каких терминах описывали?

Никаких монографических исследований по этой проблеме не существует. Есть только отдельные заметки, посвящённые частным вопросам. А каких-либо серьёзных исследований, посвящённых проблеме восприятия жителями Древней Руси своего общественного и политического устройства, к сожалению, никогда не предпринималось. А, между тем, на наш взгляд, именно в исследовании этого вопроса заключается серьёзная возможность дальнейшего продвижения науки о Древней Руси вперёд. Только при его исследовании возможно дальнейшее продвижение в области изучения общественно-политического устройства Древней Руси. Иначе получится бесконечное топтание на месте, которое мы нередко видим в современной историографии.

Разумеется, изучение этого вопроса осложнено тем, что характер общественного строя Древней Руси - предмет острой непрекращающейся дискуссии. Но, как нам кажется, именно из-за игнорирования вышеназванной проблемы дискуссия стала в известной мере заходить в тупик. Надо посмотреть на проблему ad fontem, разумеется, ни в коем случае не игнорируя теоретический уровень познания.

В историографии принято нередко экстраполировать на Древнюю Русь термины современной науки, которые, строго говоря, очень часто приложимы лишь к обществам позднего средневековья и нового времени и не задумываться о том, существовали ли в Древней Руси эти понятия или какие-то их смысловые аналоги? Были ли в древнерусском языке какие-то слова для обозначения этих понятий?

«Государство», «политический институт», «племя», «община», «монархия», «феодализм», «город-государство» и т. д. и т. д. - вот лишь малая часть понятий современной науки, которые историки, так или иначе, экстраполируют на Древнюю Русь. Но, были ли эти понятия в Древней Руси? Если да, то, как они обозначались? Кстати, от ответов на эти вопросы в какой-то мере зависит и ответ на вопрос о том, были ли сами эти явления в Древней Руси. И, если были, то, как их воспринимали сами люди Древней Руси. В каких категориях выражали они свои понятия.

Понятно, что для того, чтобы дать ответ на этот вопрос необходимо сквозное и исчерпывающее рассмотрение всех упоминаний любых терминов, связанных с социально-экономическими и социально-политическими отношениями, присутствующих в древнерусских источниках. Разумеется, эта работа требует совсем иного уровня и объёма, чем может быть уделено ей в рамках настоящей статьи, но, если она будет впоследствии осуществлена, то мы получим новые данные, которые, как нам кажется, смогут существенно уточнить и изменить все наши представления об общественном и политическом строе домонгольской Руси.

В данной статье мы попробуем, по возможности кратко, высказать некоторые предварительные соображения о таких древнерусских терминах, как земля и волость, ведь именно они, так или иначе, обозначали в древнерусском языке те понятия, которые мы ныне называем страной или государством. Собственно то, что волость и земля - это некие территориально-политические и социально-политические образования Древней Руси историкам было понятно давно, но их конкретная семантика по сей день остаётся, во многом, не раскрытой. В дореволюционной историографии общим местом было то, что этими терминами обозначались те самые древнерусские социально-политические единицы, которые с позиций современной науки можно было бы назвать «городами-государствами». При этом историки того времени, как правило, не анализировали детально семантику этих понятий и не разграничивали их сколько-нибудь чётко, употребляя как взаимозаменяемые понятия, и эксплицитно предпочитали то одно, то другое из них. Нередко в дореволюционной историографии употреблялось и двойственное название: земли-волости[1]. Эти тенденции были продолжены в советской[2] и в современной историографии[3].

Преодолеть эту тенденцию априорных суждений о древнерусских волостях и землях попытался недавно А. А. Горский[4]. Учёный разграничил их и пришёл к выводу, что понятие земля в древней Руси употреблялось в двух значения:

1) Для обозначения независимых государств (Русская земля (как государство периода её политического единства и как совокупность всех отдельных своих частей - в последующий), Греческая земля, Болгарская земля, Лядская земля, Угорская земля, и т. д. Они же могли обозначаться просто как Русь, Греки, Болгары, Ляхи, Угры и т. д.);

2) Так обозначались крупные территориальные единицы Руси, сформировавшиеся на основе отдельных её волостей - владений тех или иных семейств княжеского рода Рюриковичей[5].

Полностью соглашаясь с учёным в том, что древнерусские понятия волость и земля вовсе не являются семантически тождественными, вместе с тем согласиться с его интерпретацией последнего из них (как впрочем, и первого, но об этом ниже) невозможно.

Понятие земля, на наш взгляд в Древней Руси использовалось в следующих значениях:

1) Оно обозначало различные государства - ближних и дальних соседей Руси: «греческая земля», Угорская земля, Болгарская земля, Греческая земля[6] и т. д.[7] Причём, оно использовалось не в социально-политическом смысле, а в географическо-территориальном и обозначало преимущественно территорию, занятую тем или иным этносом или государством (или, нейтральнее, политическим объединением). Когда летописец говорил о тех или иных этносах и государствах в политическом смысле он употреблял иную терминологию, говоря просто: Греки, Угры, Ляхи, Болгары[8] и т. д. А. А. Горский, не видя разницы между географически-территориальным и социально-политическим аспектами семантики этих двух разных обозначений, на наш взгляд, не прав[9];

2) Оно обозначало всю русскую землю, точнее - совокупность всех древнерусских земель. В этом случае оно использовалось в территориально-географическом и ментальном смыслах, а иногда в этническом, обозначая собой то понятие, которое мы называем «древнерусской народностью» - т. е. восточнославянскую этническую общность времён Киевской Руси.

3) Наконец, это понятие - земля - могло применяться к отдельным регионам Древней Руси, но, преимущественно в территориально-географическом смысле, а не в социально-политическом. В этом случае она (земля) получала название по имени своего главного центра - города: Киев - Киевская земля, Новгород - Новгородская земля, Чернигов - Черниговская земля, Суздаль - Суздальская земля; Галич - Галицкая земля, Смоленск - Смоленская земля, Ростов - Ростовская земля, Рязань - Рязанская земля и т. д.[10]

Учитывая то, что в случае 1 мы видим, что применительно к соседним с Русью этносам и государствам для обозначения их в территориально-географическом и социально-политическом смыслах употреблялись разные термины-понятия, мы вправе ожидать того, что и применительно к городам-государствам Древней Руси в источниках будут употребляться разные термины, когда речь о них будет идти в социально-политическом или территориально-географическом смысле. В пункте 3 мы установили, что в последнем случае к ним применялся термин земля. А в первом?

Есть основания считать, что если древнерусская полития («город-государство») в территориально-географическом смысле обозначалась в источниках термином земля, то в социально-политическом смысле - волость. Эти понятия (волость и земля) ни в коем случае не синонимы. Они обозначали совершенно разные понятия и применялись в различных ситуациях для обозначения совершенно разных понятий. Исследователи, которые их сближали, а тем более отождествляли, были, на наш взгляд, неправы.

Понятие волость использовалось всегда только в социально-политическом (либо территориально-политическом) смысле, обозначая собой тот древнерусский социально-политический организм, который, мы, на языке современной науки, называем «город-государство»[11]. Других значений оно в Древней Руси, на наш взгляд, не имело. Древнерусское понятие волость представляло собой прямой смысловой аналог античного понятия полис - город-государство[12].

Попытку обосновать иной вывод в новейшей историографии первым предпринял А. П. Толочко. Историк наиболее чётко и последовательно сформулировал вывод об отсутствии в Киевской Руси самостоятельных государств-земель. По мнению ученого, волость в Древней Руси - это ни что иное, как княжеское владение[13]. Многочисленные упоминания о Киевской, Черниговской, Смоленской и других волостях означают «комплекс волостей, принадлежащих тому или иному столу - Киевскому, Переяславскому, Черниговскому и т. д. Именно в этом и состоит «государственный» феодализм, о котором применительно к Руси XI - XIII вв. много говорили в литературе, но так и не раскрыли сущность этого явления. «Государственность» феодализма в Киевской Руси состояла в государственной принадлежности земельных владений, раздаваемых князем соответствующей земли, но не просто как частным владельцем, а как главой государства. Владельческие права как киевского князя, так и князей других земель зависели от обладания соответствующим столом... Эти земли принадлежали не лично князю, а тому государственному «посту», который он занимал»[14]. Ещё дальше исследователь идёт в свой новейшей работе, где развивая концепцию государственного феодализма Л. В. Черепнина, он отметил, что древнерусские «князья (видимо и все остальные) мыслили Русь не в виде территориальных массивов, но в виде групп семейств княжеского рода. Земля обретала очертания не сама по себе, но потому, что становилась обладанием («отчиной») определённого семейства. Единство земли (если о нём можно говорить) сохранялось не потому, что она «земля», но потому, что семейству удавалось удерживать её (не смотря на любое количество дроблений) в качестве коллективного семейного достояния. Судьбы таких образований (да и само их существование) были теснейшим образом связаны с конфигурацией владеющих ими кланов, всякий раз повторяя изменения в количественном, возрастном и прочем состоянии каждого из них»[15]. И более того: «Человек XII - XIII веков подошел бы к проблеме (социально-политического деления Руси - М. Ж.) с противоположной стороны (чем современные учёные - М. Ж.). Он, быть может, и оставил бы очертания земель (если б ему объяснили концепцию инструментальной карты) (древнерусских: Киевской, Смоленской, Рязанской и т. д. - М. Ж.), но ярлыки на них заменил бы на «Ольговичи», «Юрьевичи», «Ростиславичи» и т. д.»[16].

Такие построения в корне противоречат всем источникам. Во-первых, ни из каких источников нам не известна применительно к регионам Древней Руси и её социально-политическим единицам столь нелепая и фантастическая терминология: «Ольговичи», «Юрьевичи», «Ростиславичи» и т. д.

Что же касается сути построений А. П. Толочко, то его идея о том, что древнерусская волость представляла собой ни что иное, как владение той или иной ветви Рюриковичей нашла горячего сторонника и продолжателя в лице А. А. Горского[17].

Более гибкой и историчной является позиция Н. Ф. Котляра, который попытался подойти к определению семантики понятия волость не статически, а динамически и проследить по источникам эволюцию его содержания. По мнению учёного - правда, выраженному не очень чётко - первоначально волость представляла собой связанную с городом округу, и лишь затем трансформировалась в княжеское владение[18].

При этом и Н. Ф. Котляр, и А. П. Толочко, и А. А. Горский при обосновании своих положений используют лишь выборочные, отобранные довольно субъективно, а точнее - тенденциозно свидетельства источников (особенно это относится к двум последним учёным) и старательно опускают те, которые противоречат их концепции, или хотя бы даже прямо не работают на неё. На это недавно - применительно к построениям А. П. Толочко - справедливо обратил внимание А. В. Журавель. Учёный привёл ряд иных летописных свидетельств, показывающих совершенно иную семантику понятия волость в Древней Руси: «Новгородци бо изначала и Смоляне и Кыяне и Полочане и вся власти яко ж на думу на вече сходятся; на что же старейшии сдумаютъ, на томъ и пригороди станутъ»; «соидеся вся волость новгородская - пльсковичи, ладожане, роушане, корела, ижера, вожане»; «мы есмы волная князя прияли к собе и крест целовали на всем, а си яко не свою волость творита»; «ходи Ярослав ратию на Цьрниговскую волость с новгородци и со всею властью своею на Михаила»[19]. Как верно указывает А. В. Журавель, в этих летописных известиях «волость сходится на вече, идёт на войну»[20] и т. д. То есть понятие волость включало в себя в древнерусский период как территорию, тянувшую к определённому городу (Киеву, Чернигову, Новгороду, Смоленску и т. д.), так и проживавшее на этой территории население и его политические структуры. Проще говоря, под термином волость в древнерусских источниках подразумевается некое социально-политическое образование, которое на языке современной науки будет логичнее всего называть «город-государство».

Но как же быть с теми известиями, которые «формально допускают толкование»[21] волости как княжеского владения? Как можно согласовать их с теми, которые позволяют определять её в качестве «города-государства»? Здесь, как подметил А. В. Журавель, конструктивное направление дальнейшего исследования наметил - в приведённом выше высказывании из своей монографии 1992 г. - А. П. Толочко, но, к сожалению, не развил его впоследствии[22]. Развивая мысли А. П. Толочко, А. В. Журавель попытался объяснить кажущуюся противоречивость семантики понятия волость, которую мы видим в источниках: «носителем государственного, властного в современном смысле слова начала в больших волостях были не князья, а сами волости в лице населяющего их народа, и тогда упоминаемый им (А. П. Толочко - М. Ж.) «пост» действительно окажется не монархическим престолом, а постом без кавычек - должностью, получение которой лишь отчасти зависело от места князя в иерархии Рюриковичей, а в конечном счёте определялось позицией волости-народа... если княжеская власть (княжение) - прежде всего должность в волости-земле, а не трон, доставшийся от предков, то и волость-земля - не княжество и не государство (Если нет государя, то где же государство? - примечание А. В. Журавеля - М. Ж.), а значит, княжеское держание волости означает не реализацию феодальной собственности, а княжеское управление территорией и кормление за счет жителей данной волости. Власть сама по себе не может создать собственность, а всего-навсего сменить собственника, и потому черниговский, смоленский, суздальский и любой иной князь, получив волость-власть, не мог передать своей «младшей братии» волости-территории в собственность; он раздавал волости им в управление, т.е. передавал им часть своих властных полномочий - ни больше, ни меньше. Именно об этом на самом деле говорят все приводимые А.П. Толочко летописные тексты, а вовсе не о «сфере феодального землевладения» или «феодально зависимом комплексе земель (? - ремарка А. В. Журавеля - М. Ж.), находящихся в пределах этих [Черниговских, Суздальских - пояснение А. В. Журавеля - М. Ж.] земель. Важно отметить, что активная борьба князей за волости и неразрывная связь их с волостями на самом деле не означает обязательно, что князья были собственниками или господами этих волостей. В волостной триаде «власть - земля - народ» ни одна из составных частей не может отсутствовать, и первый элемент ее всецело принадлежал князьям. Но действовать они могли только в рамках, заданных этой структурой, т.ч. выход за эти пределы означало разрушение волости как таковой. Коль скоро термин «волость» в значении «народ» продолжал употребляться на протяжении всего древнерусского времени, то говорить о распаде исходного единства рано»[23].

Таким образом, князь - правитель - очень далёкий от монарха - волости и в этом смысле она в источниках может обозначаться как «его владение». Но князь вторичен по отношению к волости, существующей до него, и не зависимо от него. Это мы хорошо видим в ряде свидетельств источников. Например, в «Сказании о Борисе и Глебе» говорится, что Ярослав посадил своих сыновей по - уже существующим - волостям Древней Руси: «Изяслава Кыеве старейшаго, а Святослава Чернигове, а Вьсеволода Переяславли, а прокыя по инем волостем»[24]. Волости здесь представлены уже существующими - первичными по отношению к ним и независимыми от них социально-политическими единицами. Ещё более красноречиво свидетельство Новгородской Первой летописи: «грады почаша бывати по местом, преже Новгородчкая волость и потом Кыевская»[25].

В. В. Пассек отмечал в своё время, что в летописях под словом «город» подразумевается нередко «целая страна, область, со всеми её деревнями, сёлами и городами, бывшими под защитой главного или стольного города, который собственно и назывался городом, а все другие, находившиеся в той области или уделе, в отношении его считались пригородами».[26] Русь, по мнению историка, «распадалась на области, из которых каждая имела своих старейшин и свой срединный город, который со своими старейшинами господствовал над всею областью».[27] Понятие города, по мнению В. В. Пассека «Поглощало в себе понятие целой страны. Город есть мысль, сердце, дух страны; он господин, он владыка».[28] Именно эти городские волости - «города-государства» Древней Руси - и называются в источниках волостями.

Попытка А. П. Толочко и А. А. Горского доказать, что термин волость в Древней Руси обозначал собой ни что иное, как княжеское владение опирается на выборочный и субъективный анализ источников и поэтому должна быть решительно отвергнута. Рассмотрение всей совокупности источников чётко показывает, что под волостью в домонгольской Руси понималась некая территория со своим стольным городом и с жившими на ней людьми, организованными в социально-политическом отношении. Т. е. волость - это «гражданский коллектив», занимающий определённую территорию с главным городом, по имени которого волость и получает своё название (а вовсе не от управляющей ею ветви Рюриковичей), который лишь управляется князем. Древнерусское понятие волость - это прямой смысловой аналог античного понятия полис - «город-государство». Различие между понятиями волость и земля, как соответственно территориально-географическим (и в некоторых случаях территориально-политическим этническим и ментальным) термином (земля) и социально-политическим, а в некоторых (волость) прослеживается в источниках совершенно чётко[29]. Путать и смешивать их, как это нередко имеет место в историографии, неправомерно.