Я шел к батюшке привычным маршрутом по Серебрякову переулку и волновался. Воскресный день 31 января 2010 года заканчивался, и на Серафимовском кладбище было безлюдно и холодно. На кладбищах, я заметил, всегда холодно. Вот и покаянный крест - памятное место...
9 мая 2006 года, этот день был последним Днем Победы с протоиереем Василием Ермаковым. Было много военных в парадной форме, при орденах и медалях. Народу было столько, что яблоку негде было упасть. Батюшка шел впереди всех между двух статных адмиралов при кортиках и медалях. Ему было радостно и уютно идти в такой компании. Он любил моряков, особенно подводников. В тот день после Божественной литургии батюшка, говоря светским языком, провел много мероприятий. Это и вручение наград ветеранам Великой Отечественной войны, мэру города Болхова, молебен на месте братских захоронений жертв блокады, у мемориала подводников АПЛ "Курск". И везде он долго и без устали говорил, как будто чувствовал, что это его последний в жизни День Победы. В своих проповедях он как бы подводил итоги своей жизни и давал напутствие всем присутствующим. Его слова даже как-то резали слух, ведь батюшка казался бодрым и сильным, каким-то вечным и несокрушимым.
+ + +
Церковь во имя Преподобного Серафима Саровского, где 25 лет отслужил настоятелем батюшка. Здесь все напоминает о нем.
Какая она кажется маленькая изнутри, и как же здесь помещалось столько народа? Кажется, что стены раздвигались, и батюшка мог словом накормить тысячи страждущих. В часовне, слева перед храмом, теперь церковная лавка. Спрашиваю книги об отце Василии, но их там теперь не продают, а, может, раскупили за выходные дни. Зажигаю свечу и иду с ней вокруг храма к церковному домику. Здесь около крыльца я зимней порой встретил батюшку незадолго до его кончины. Был сильный мороз, но отец Василий, увидев меня, сделал два шага в мою сторону и снял шапку. Батюшка тогда уже был болен и приехал, кажется, из больницы. Его сопровождающие засуетились, говоря ему, чтобы он немедленно надел головной убор. Я так растерялся, что даже не снял свою шапку. Снежинки падали ему на седую голову, а он внимательно и проникновенно смотрел на меня. "Ну что, отец, как дела?" - так он всегда обращался ко мне, потому, что в начале нашего знакомства (три года до того) я заговорил с ним о своих дочерях. Я ответил, что все хорошо, мол, просто пришел на него посмотреть. Он еще какое-то время глядел на меня, потом нахлобучил шапку на голову и пошел, кряхтя, по ступенькам вверх. Я три часа ждал этой встречи, не зная до последнего момента, приедет ли он. И мне, конечно, хотелось побеседовать с духовным отцом. Но я понимал, что время у батюшки драгоценно, и скорее всего, кому-то оно будет нужнее. Ведь вокруг батюшкиного домика всегда много людей.
С тех пор прошло более трех лет. Я стоял возле его могилы и ждал, когда уйдет последний посетитель. И вот, редкий случай, - я один на один с ним, и гляжу на фотографию. И батюшка, как будто опять обращается ко мне:
- Ну что, отец, пришел?
- Ничего, батюшка, все хорошо.
И мне кажется, он слышит меня. А я чувствую радость и душевный подъем, как тогда, когда отец Василий был жив.
+ + +
Был холодным тот зимний рассвет,
Когда колокол скорбно звонил.
Это - боль, то, что батюшки нет,
Это - счастье, что батюшка был.
Станет нам утешеньем могилка,
Да молитвенной памяти свет;
Серафимовские сиротинки,
Мы грустим, но уныния - нет.
Пусть горька, ты, земная разлука,
Но не зря умирает зерно,
Прорастет в наших детях и внуках,
Если в душу запало оно.
