Выстрел в храме

Несколько выстрелов (в храме!), и мы другими глазами смотрим на мир. Ведь он, этот мир, после ужасных выстрелов изменился.

Вдруг выяснилось, что быть православным - это не дань моде. Это не выбор между свечкой за десять или пятнадцать рублей. Это не пение хора и раскатистый бас дьякона. Это не отказаться от мяса в постные дни.

Тут другое. То, о чём мы не знали, потому что все мы (абсолютное большинство) - новообращённые, не заставшие эпохи воинствующего безбожия, когда православие было выбором.

Как вспышка от выстрела, сверкнувшая на окладе иконы, пронзает эта мысль: моё православие - это выбор. Между жизнью и смертью. Между вечной жизнью и вечной смертью. С потрясающей пронзительностью, по-новому звучат Его слова: кто не со Мной, тот против меня [Матф. 12:30].

В Москве (столица!) в храме на глазах у прихожан убивают священника, проповедника, миссионера по религиозным мотивам. Наши внезапно пробуждённые от вечной спячки души оторопело переспрашивают: «Какие-какие мотивы???» И шёпотом, по слогам, силясь понять, силясь обнять необъятное, губы шепчут: по ре-ли-ги-оз-ным...

Для нас - это как снег на голову. И понятно ошеломление. Как иначе возможно? Ведь последние пятнадцать лет - это восстановление из руин, изучение азов, которые в былинные времена (сто лет назад) знал каждый школьник. А мучения, гонения? Это всегда из прошлого что-то, из житий, с икон. В обычной жизни все - обыватели. Нет героев. Нет мучеников. В повседневности православие - это терпеть и смирять себя. Внутреннее делание. Никто не видит. Сам не замечаешь порой. Как тут вместить смерть за веру?! Ведь это уже не школа, но сама жизнь.

Свечки, просфорки, «благословите» и вдруг - выстрелы! В храме - в месте, где мы, православные обыватели, скрываемся от ледяных ветров мира сего, чтобы в тишине, в полумраке поклониться Ему и отдохнуть душой. В месте, где врата ада не одолеют, убивают священника. После этого убийства мы уже не можем сказать, что мы пока не готовы и ещё только учимся. Внезапно, как выстрел, пришло осознание, что настоящая христианская жизнь - это когда за крест на шее могут убить...

Это не просто убийство мужественного миссионера. Это вызов всей Церкви. Нам словно кричат:

- Здесь вы чувствовали себя в безопасности? Вот вам. Здесь вы искали пастыря? Вот вам. Здесь вечная жизнь? Вот вам. Здесь приносят бескровную жертву? Вот вам.

И звучат четыре выстрела. Четыре сухих щелчка, эхом разлетающихся по всей России - вот вам, вот вам, ВОТ ВАМ!

Эти выстрелы заставляют нас собраться, задуматься, остановиться в бесконечном беге.

- Я православный? Господи, какая ответственность! За это лишают жизни, оставляют вдовами и сиротами! Но разве я когда-нибудь задумывался по-настоящему, серьёзно, что за мою веру могут потребовать мою жизнь? Нет-нет, никогда! Но ведь у него забрали жизнь за то, что он сказал: Верю в Христа, а других богов не признаю и отрицаю. Значит, и я, который считает (нет, верит!) также, могу быть убит. Четырьмя выстрелами. В храме...

Пугает ли это? Хочется ли бежать и отказаться от всего, забыть? На это каждый отвечает в своей душе сам. Пшеница и плевелы. Овцы и козлы. Праведники и фарисеи. Отец Даниил и навеки безымянный убийца...

Что такое убийство пастыря? Поражу пастыря и рассеются овцы. Тут заговор, расчёт. Убийство пастыря - не более, чем средство. Цель - овцы, рассеянные, испуганные, лишившиеся маяка веры и твёрдости. Лёгкая добыча.

Мы - добыча, и нам готовят (уже готовы?) сети. Можем ли продолжать пребывать в расслабленном благодушии, непонятной для нашего жестокого века лени и самоуспокоенности? Неужели гонения прошлого века говорят нам лишь о том, что они закончились и никогда не повторятся? Не слишком ли мы пассивны и нерассудительны? Не теряем ли мы время впустую?

То время, про которое все хором сегодня говорят: такой свободы у Церкви не было на протяжении всей истории России. То драгоценное время, которое отпущено нам Богом вовсе не в дар за страдания, перенесённые Церковью в прошлом веке, - ведь не мы были той Церковью, а другие - теперь прославленные.

Так на что же нам, Церкви, русскому православию, отпущены эти годы небывалой свободы? Чтобы расслабиться и жить в удовольствие, обложившись свечками, просфорками и записочками? Или чтобы подготовиться к чему-то новому, грядущему, страшному как выстрел в храме?

Случайное совпадение у слепцов-безбожников, но есть ли что-либо случайное в Промысле Божьем? Убийство отца Даниила (почти в полночь) почти накануне праздника собора Архистратига Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных, архангелов Гавриила, Рафаила, Уриила, Селафиила, Иегудиила, Варахиила и Иеремиила. Какую весть посылает нам Архистратиг Михаил и всё его воинство? О чём они нас предупреждают?

Но ведь мы помним их же - Архангела Михаила и пророка Даниила. «Архангел Михаил является пророку Даниилу в дни падения Вавилонского царства и начала созидания Мессианского царства. Даниилу было предсказано о помощи народу Божию со стороны Архангела Михаила в период предстоящих преследований при Антихристе.»[1]

Как не вздрагивать, читая такое? Почему это случайно (т.е. промыслительно) сходится в один узел в Москве 2009-го года? Как внутренне не собраться, не cконцентрироваться? Как не начать или усилить молитву? Да разумеет...

(Не помню наизусть цитаты, ищу начало в Евангелии, и мозг замирает: «Когда же увидите мерзость запустения, реченную пророком Даниилом, стоящую, где не должно, - читающий да разумеет, - тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы» [Мар. 13-14].)

Дальше страшнее. Вся глава оказывается про разрушение Иерусалима, про скорбь и горе, про общую молитву сократить те дни.

А потом увидят Сына Человеческого, грядущего на облаках с силою многою и славою (это же Собор Архангела Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных...). И наконец: Так и когда увидите то сбывающимся, знайте, что близко, при дверях [Мар. 13-29].

И снова они пересекаются: пророчества Даниила о конце мира, в котором Архангел Михаил победит безымянного убийцу. Откровение. Сам сегодняшний праздник навевает что-то апокалиптичное - Рафаил, Уриил, Селафиил, Иегудиил, Варахиил и Иеремиил. Прочитайте эти имена медленно, проговаривая каждый слог. В них какая-то таинственная музыка, которая ничего не говорит нашему разума, но от которой трепещет наша душа...

И дальше ищем ответы, продираемся сквозь туманы образов. Не знаем, где бредём, но должны идти. И даже если выводы неправильные, важнее сама работа, потому что работа эта - молитва, работа эта - чтение Богом данных слов, работа эта - подготовка к той минуте, когда увидим Его на облаках. Чем больший страх мы переживём сейчас, пока думаем, молимся, читаем, тем спокойнее мы будем тогда.

Мы не знаем, когда Он придёт. Но мы должны быть готовы. И смерть отца Даниила - это напоминание всем нам о том, что наступает время сосредоточиться, повзрослеть.

Мы не знаем завтрашнего дня и бессильны его прозреть сквозь толщу образов Библии. Но едва ли много прошло по земле народов с более трагической историей, чем наша. Оттуда мы можем бесконечно черпать уроки и выводы.

Гибель пастырей всегда сопровождалась кровью паствы. Чем выше стоял пастырь, тем больше крови текло. Убийство Царской Семьи - навсегда в нашей памяти в том числе и по той причине, что их смерть стала началом кровавой пляски во всём мире, унёсшей безмерное количество человеческих жизней.

Убийство отца Даниила - это чрезвычайно грозный симптом, свидетельствующий о том, что мирная христианизация России (второе Крещение Руси, как его иногда сейчас называют) подходит к концу. Чем больше становится удельная масса христиан в России, тем агрессивнее и ожесточённее становится сопротивление антихристианской части нашей страны.

Дальнейшая христианская миссия в России грозит перерасти в столкновение внутри российского общества. Такое столкновение столь же неизбежно, как и продолжение христианизации. Слишком непримиримы между собой цели и образ жизни христианского и антихристианского миров. С дальнейшим распространением христианства слишком многое теряют те, кто привык поклоняться золотому тельцу и другим идолам, кто привык взращивать и эксплуатировать чужие пороки. С ростом числа христиан слишком многие начинают понимать всю глубину бездны, в которую сталкивают, тянут, манят Россию не оставляющие нас в покое бесы, имя которым - легион.

Естественно, Церковь не может перестать спасать души. Но уже сегодня мы должны задуматься над тем, как подготовиться к этой борьбе, как сегодня сделать так, чтобы завтра нам не пришлось переживать новые гонения, которые, возможно, будут для русского православия и самой России последними. C трудом верится, что мы сможем пережить ещё одну, уже третью после 1917 и 1991 годов, гражданскую войну.

Убийство отца Даниила - это очень тревожный сигнал для общества. Символично, что убили не просто священника, но миссионера, т.е. того, кто первый стучится со светильником веры в сердца обманутых, запутавшихся в сетях людей. И как жизнь отца Даниила была посвящена внешней миссии, т.е. убеждению людей неверующих, так и его смерть должна послужить внутренней миссии, т.е. пробуждению людей внутри ограды Церкви Христовой.

21 ноября 2009 г.