Вот уже двадцать лет прошло. И у страны, и у нас, собравшихся тогда на семинаре литературных критиков в Доме писателей в Дубултах, ясным образом наметился большой перелом.
Мы встретились где-то в десятых числах Октября 1989 года. С Андреем Хвалиным, Василием Гыдовым, Сашей Фоменко, Сашей Сегенем мы оказались в семинаре Владимира Ивановича Славецкого. Занятий было немного. Помнится, все они приходились на первую половину дня, между завтраком и обедом. А потом, после обеда, были какие-то общие для "семинаристов" мероприятия - встречи с известными прозаиками, поэтами, публицистами, критиками, художниками, просмотры модных кинофильмов, вроде "Маленькой Веры", с обсуждениями, обменами мнениями и впечатлениями от этих встреч и просмотров.
Однако с Андреем мы подружились чуть ли не в первый же день нашего семинара. И на общесеминарские плановые мероприятия почти не ходили. Так, иногда заглядывали на четверть часа в конференц-зал и потом шли гулять по туманному или дождливому Рижскому взморью, по утрамбованному песчаному пляжу, где носились сумасшедшие мотоциклисты и чинно бродили матерые классики советской литературы.
Мужская дружба длинною в двадцать лет не такой уж и большой срок по сравнению с Великой Вечностью. Но сколь драгоценны эти мимолетные двадцать лет для нас обоих! Возможно, самое главное, самое важное из того, что до сих пор мы сумели сделать для России, уместилось именно в эти два десятка лет.
К той поре Андрей был уже достаточно известным приморским писателем, выпустившим несколько книг, например, о творчестве Н.Г.Чернышевского и поэта Павла Васильева. Он был острым публицистом перестроечной поры, стоявшим отнюдь не на перестроечных позициях: глубокий патриотизм, неподдельная любовь к Русскому Народу, забота о судьбе нашей Армии и нашего Флота определяли тогда взгляды Андрея. Уже на пятом или шестом семинарском занятии за Хвалиным закрепилось прозвище "Критик-Пограничник". Оно объяснялось и местом его литературного служения - самой дальней границей нашего Великого Отечества, и экзистенциальной категоричностью его гражданской позиции.
Наши прогулки по взморью с Андреем продолжались и после ужина, а потом до поздней ночи в моем или хвалинском номере, которые располагались по соседству, мы выпивали чудовищное количество зеленого и черного чая, выкуривали пачки папирос и сигарет, обсуждая буквально всё-всё, что нас волновало за минувшие тридцать лет. Мне тридцатник незадолго до этого стукнул. А Андрей уже после "ноябрьских" сообщил мне, что надо приготовиться к некому торжеству. В Риге мы приобрели примерно полудюжину бутылок сухого вина, конфетки, хорошего чая у спекулянтов, и 15 Ноября Андрей пригласил весь наш семинар отметить его тридцатилетие.
Сейчас мне даже трудно представить, как при таком микроскопическом количестве алкоголя можно было бы праздновать столь знаменательную дату. Но тогда было именно так: В.И.Славецкий произнес тост за здравие "юбиляра", и потом все пили крепкий чай с вкусными латышскими пирожными, печеньями и сухофруктами. Для меня этот вечер был незабываемым. До сих пор помню вкус того зеленого чая и запах табака "Герцеговина Флор". После полуночи мы все раскланялись с виновником торжества, оставив его за уборкой пепельниц и мытьем чашек и стаканов.
А минут через двадцать Андрей постучался ко мне в номер с заначенной бутылочкой "Токая", под которую мы проговорили до утра о Владимире Соловьеве, Бахтине, Преподобном Серафиме Саровском, Бердяеве, Святом Царе Великомученике Николае и о собственной жизни.
Тогда мне представлялось, что поездка в Юрмалу - какой-то совершенно случайный и, может быть, даже неуместный эпизод в моей жизни: я совершенно оставил литературную критику, труды в светской журналистике. Но знакомство и зарождение дружбы с Андреем Хвалиным, даже в этом легкомысленном контексте, виделось мне чем-то значительным и судьбоносным. И это даже не проговариваемое самому себе чувство полностью оправдало себя в последующие два десятилетия.
Российский патриотизм Андрея Хвалина был уже чреват патриотизмом христианским патриотизмом православным, патриотизмом церковным. Его труды над документами Земского Собора 1922 года во Владивостоке, его статьи о Святых Царственных Мучениках Дома Российского, его усилия по строительству Братства Святого Царя Великомученика Николая Александровича, его сотрудничество с Преосвященнейшим Владыкой Вениамином, Епископом Владивостокским и Приморским в 1990-1997 годах совершенно явным образом явили плод преображения советского русского человека в Царского слугу, исповедника Русского Самодержавия и наследника Русской Земли как подножия Божьего Престола.
О значимости работ А.Ю.Хвалина наглядно свидетельствует тот факт, что приснопамятный Владыка Иоанн (Снычев), Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, не только высоко оценил его творчество, но и прямо использовал исторические материалы А.Ю.Хвалина в своем фундаментальном труде-завещании "Русь Соборная". Митрополит Божией милостью с надеждой писал: "В последнее время, кажется, процесс осмысления русской трагедии XX века в общественном сознании все же стал обретать конструктивные формы. Все более очевидным становятся попытки современных историков выйти за рамки привычных стереотипов и преодолеть, наконец, мифологические завалы на пути обретения правды. Среди наиболее интересных работ можно указать на исследование Вадима Кожинова "Черносотенцы и революция", труд Андрея Хвалина "Восстановление монархии в России", книги Михаила Назарова и им подобные" ("Наш современник", 1995, № 4. С. 101).
Молитвами Высокопреосвященнейшего Владыки Вениамина, Архиепископа Владивостокского и Приморского Андрей Хвалин славно преумножил свои литературные и организационные подвиги в служении Председателю фонда имени Ея Императорского Высочества Великой Княгини Ольги Александровны Ольге Николаевне Куликовской-Романовой, в проектах Общероссийского движения "Россия Православная", в многочисленных общественных православных мероприятиях 1990-2009 годов.
Для меня особо дорога книга Андрея о Царе Великомученике Павле Петровиче. Она духовно определяет принципиально новый этап в творчестве Андрея Юрьевича Хвалина.
Потомок приморских казаков, первопроходцев Дальнего Востока, не только сохраняет верность родовым традициям. Он их преумножает и развивает. Ироничное прозвище конца 80-х годов - "Критик-Пограничник", конечно же, не исчерпывает суть и смысл служения Андрея Хвалина Богу, Его Церкви, Русскому Царству и Русскому Народу. Но, по моему глубокому убеждению, титул Русский Пограничник - Хранитель Пределов нашего Возлюбленного Отечества Андрей Хвалин заслужил всем своим литературным творчеством и судьбой. В канун его первого - пятидесятилетнего юбилея, как друг, соратник и кум, хочу пожелать ему, всем его близким - Маме, Супруге, Дочкам, Сыну и Внучке доброго здравия, многая и благая лета!.. И счастья...
10 Ноября 2009 года по Р.Х.
Мы встретились где-то в десятых числах Октября 1989 года. С Андреем Хвалиным, Василием Гыдовым, Сашей Фоменко, Сашей Сегенем мы оказались в семинаре Владимира Ивановича Славецкого. Занятий было немного. Помнится, все они приходились на первую половину дня, между завтраком и обедом. А потом, после обеда, были какие-то общие для "семинаристов" мероприятия - встречи с известными прозаиками, поэтами, публицистами, критиками, художниками, просмотры модных кинофильмов, вроде "Маленькой Веры", с обсуждениями, обменами мнениями и впечатлениями от этих встреч и просмотров.
Однако с Андреем мы подружились чуть ли не в первый же день нашего семинара. И на общесеминарские плановые мероприятия почти не ходили. Так, иногда заглядывали на четверть часа в конференц-зал и потом шли гулять по туманному или дождливому Рижскому взморью, по утрамбованному песчаному пляжу, где носились сумасшедшие мотоциклисты и чинно бродили матерые классики советской литературы.
Мужская дружба длинною в двадцать лет не такой уж и большой срок по сравнению с Великой Вечностью. Но сколь драгоценны эти мимолетные двадцать лет для нас обоих! Возможно, самое главное, самое важное из того, что до сих пор мы сумели сделать для России, уместилось именно в эти два десятка лет.
К той поре Андрей был уже достаточно известным приморским писателем, выпустившим несколько книг, например, о творчестве Н.Г.Чернышевского и поэта Павла Васильева. Он был острым публицистом перестроечной поры, стоявшим отнюдь не на перестроечных позициях: глубокий патриотизм, неподдельная любовь к Русскому Народу, забота о судьбе нашей Армии и нашего Флота определяли тогда взгляды Андрея. Уже на пятом или шестом семинарском занятии за Хвалиным закрепилось прозвище "Критик-Пограничник". Оно объяснялось и местом его литературного служения - самой дальней границей нашего Великого Отечества, и экзистенциальной категоричностью его гражданской позиции.
Наши прогулки по взморью с Андреем продолжались и после ужина, а потом до поздней ночи в моем или хвалинском номере, которые располагались по соседству, мы выпивали чудовищное количество зеленого и черного чая, выкуривали пачки папирос и сигарет, обсуждая буквально всё-всё, что нас волновало за минувшие тридцать лет. Мне тридцатник незадолго до этого стукнул. А Андрей уже после "ноябрьских" сообщил мне, что надо приготовиться к некому торжеству. В Риге мы приобрели примерно полудюжину бутылок сухого вина, конфетки, хорошего чая у спекулянтов, и 15 Ноября Андрей пригласил весь наш семинар отметить его тридцатилетие.
Сейчас мне даже трудно представить, как при таком микроскопическом количестве алкоголя можно было бы праздновать столь знаменательную дату. Но тогда было именно так: В.И.Славецкий произнес тост за здравие "юбиляра", и потом все пили крепкий чай с вкусными латышскими пирожными, печеньями и сухофруктами. Для меня этот вечер был незабываемым. До сих пор помню вкус того зеленого чая и запах табака "Герцеговина Флор". После полуночи мы все раскланялись с виновником торжества, оставив его за уборкой пепельниц и мытьем чашек и стаканов.
А минут через двадцать Андрей постучался ко мне в номер с заначенной бутылочкой "Токая", под которую мы проговорили до утра о Владимире Соловьеве, Бахтине, Преподобном Серафиме Саровском, Бердяеве, Святом Царе Великомученике Николае и о собственной жизни.
Тогда мне представлялось, что поездка в Юрмалу - какой-то совершенно случайный и, может быть, даже неуместный эпизод в моей жизни: я совершенно оставил литературную критику, труды в светской журналистике. Но знакомство и зарождение дружбы с Андреем Хвалиным, даже в этом легкомысленном контексте, виделось мне чем-то значительным и судьбоносным. И это даже не проговариваемое самому себе чувство полностью оправдало себя в последующие два десятилетия.
Российский патриотизм Андрея Хвалина был уже чреват патриотизмом христианским патриотизмом православным, патриотизмом церковным. Его труды над документами Земского Собора 1922 года во Владивостоке, его статьи о Святых Царственных Мучениках Дома Российского, его усилия по строительству Братства Святого Царя Великомученика Николая Александровича, его сотрудничество с Преосвященнейшим Владыкой Вениамином, Епископом Владивостокским и Приморским в 1990-1997 годах совершенно явным образом явили плод преображения советского русского человека в Царского слугу, исповедника Русского Самодержавия и наследника Русской Земли как подножия Божьего Престола.
О значимости работ А.Ю.Хвалина наглядно свидетельствует тот факт, что приснопамятный Владыка Иоанн (Снычев), Митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский, не только высоко оценил его творчество, но и прямо использовал исторические материалы А.Ю.Хвалина в своем фундаментальном труде-завещании "Русь Соборная". Митрополит Божией милостью с надеждой писал: "В последнее время, кажется, процесс осмысления русской трагедии XX века в общественном сознании все же стал обретать конструктивные формы. Все более очевидным становятся попытки современных историков выйти за рамки привычных стереотипов и преодолеть, наконец, мифологические завалы на пути обретения правды. Среди наиболее интересных работ можно указать на исследование Вадима Кожинова "Черносотенцы и революция", труд Андрея Хвалина "Восстановление монархии в России", книги Михаила Назарова и им подобные" ("Наш современник", 1995, № 4. С. 101).
Молитвами Высокопреосвященнейшего Владыки Вениамина, Архиепископа Владивостокского и Приморского Андрей Хвалин славно преумножил свои литературные и организационные подвиги в служении Председателю фонда имени Ея Императорского Высочества Великой Княгини Ольги Александровны Ольге Николаевне Куликовской-Романовой, в проектах Общероссийского движения "Россия Православная", в многочисленных общественных православных мероприятиях 1990-2009 годов.
Для меня особо дорога книга Андрея о Царе Великомученике Павле Петровиче. Она духовно определяет принципиально новый этап в творчестве Андрея Юрьевича Хвалина.
Потомок приморских казаков, первопроходцев Дальнего Востока, не только сохраняет верность родовым традициям. Он их преумножает и развивает. Ироничное прозвище конца 80-х годов - "Критик-Пограничник", конечно же, не исчерпывает суть и смысл служения Андрея Хвалина Богу, Его Церкви, Русскому Царству и Русскому Народу. Но, по моему глубокому убеждению, титул Русский Пограничник - Хранитель Пределов нашего Возлюбленного Отечества Андрей Хвалин заслужил всем своим литературным творчеством и судьбой. В канун его первого - пятидесятилетнего юбилея, как друг, соратник и кум, хочу пожелать ему, всем его близким - Маме, Супруге, Дочкам, Сыну и Внучке доброго здравия, многая и благая лета!.. И счастья...
10 Ноября 2009 года по Р.Х.
_(cropped).jpg)