Выступление на V Международной научно-практической конференции "Религия в современной системе международных отношений: Возможности религии в созидании мира и урегулировании кофликтов" (Санкт-Петербургский государственный университет, факультет международных отношений, 23 октября 2009 г.)
В последние два десятилетия наследие выдающегося русского мыслителя И.А Ильина (1883 - 1954) пользуется повышенным вниманием. Оно издаётся, переиздаётся, проводятся Международные научно-богословские Ильинские чтения, даже Всероссийские Ильинские молодежные научно-богословские Чтения и т.д. Однако остаётся ещё немало исследованных И.А. Ильиным проблем, которые не теряют свою актуальность.
К таким, не нашедшим ещё пока чёткого современного осмысления, относится круг вопросов, поднятых мыслителем в его труде "О сопротивлении злу силою" (См. далее ссылки в квадратных скобках на 2-е изд. этой книги (Лондон, Канада. 1975)).
Работал над книгой приехавший из Германии на лечение в Италию И.А. Ильин с августа 1924 г. по весну 1925 г. А уже в июне этого же года книга была издана в Берлине и вызвала весьма острую реакцию. В данном выступлении мы рассмотрим ильинское понимание "сопротивления злу мечом" в контексте православного понимания войны.
Эта тема волновала русских мыслителей и ранее. Так, Н.В. Гоголь, в повести "Тарас Бульба", опираясь на святоотеческое наследие, даёт ответ, что святыню веры не только позволительно защищать оружием, но и убивать врага на поле брани достойно похвалы.
После кровопролитнейшей революции, гражданской войны и установления господства безбожной власти в бывшей Российской империи, этот вопрос вновь потребовал ответа.
Как отмечал сам автор в письме к П.Б. Струве от 19 июля 1925 г., книга "О сопротивлении злу силою" была задумана не только как опровержение толстовства, антитезис ему (его лозунгу: "несопротивление злу насилием"), но в своём труде И.А. Ильин "искал решения вопроса, настоящего, религиозного, пред лицом Божиим", и автор был убеждён, что решение "содержалось в древнем духе православия" [с. 226].
Именно с таких позиций И.А. Ильин и рассматривает свой предмет. А для этого необходима верная постановка проблемы, где речь в первую очередь идёт о "внутреннем", "реальном", "подлинном" зле, которое "впервые дано человеческому духу с такою откровенностью", о "злой человеческой воле" в духовном смысле и о "подлинной любви к добру" [с. 8, 17, 58-66].
В таком случае вопрос "о допустимости внешнего понуждения и пресечения" ставится правильно только тогда, если он "ставится от лица живого добра , исторически борющегося в истории человечества с живою стихиею зла" [с. 58-66]. Борьба со злом есть "процесс душевно-духовный ", и побеждает в ней тот, кто соблюдает " законы духа и любви " [с. 112-113].
И.А. Ильин не отвергает, что "Христос учил не мечу; он учил любви". Но "призывая любить врагов, Христос имел ввиду личных врагов человека ("ваших", "вас"; срв. Мф. V. 43-47; Лк. VI. 27-28), его собственных ненавистников и гонителей, которым обиженный, естественно может простить и не простить" [с. 208]. Но "Христос никогда не призывал любить врагов Божиих", никто не призван любить зло, как таковое, или злого человека, как такового [с. 130, 208, 128].
В то же время "ни разу, ни одним словом не осудил он (Христос - А.К.) меча, ни в смысле организованной государственности... ни в смысле воинского звания и дела" [с. 207]. Браться за меч "имеет смысл только во имя того, за что человеку действительно стОит умереть: во имя дела Божьего на земле" [с. 208]. Настоящее "религиозно-верное сопротивление злодеям ведет с ними борьбу именно не как с личными врагами, а как с врагами дела Божия на земле" [с.131].
Да "меч, как символ человеческого разъединения на жизнь и смерть", не есть, конечно, "нравственно лучшее" в отношении человека к человеку. Но это "нравственно нелучшее" - духовно необходимо в жизни людей, - убеждён И.А. Ильин [с. 208].
Он приходил к выводу о трагическом парадоксе человеческой жизни: "именно лучшие люди призваны вести борьбу со злодеями" и "притом вести эту борьбу нелучшими средствами, среди которых меч всегда будет ещё наиболее прямым и благородным" [с. 209].
Что же касается государственной борьбы со злодеями, то это "есть дело необходимое и духовно верное; но пути и средства этой борьбы могут быть и бывают вынужденно-неправедные" [с. 209]. И "тот, кто не признаёт меча, тот разрушает государства" [с. 208].
По ходу своего исследования И.А. Ильин показывает несостоятельность толстовского понимания "непротивления", "несопротивления" ибо это означает " приятие зла" и "самопредание злу".
Так как люди неразрывно связаны между собой всеобщей взаимной душевно-духовной связью в добре и зле, то они просто обязаны бороться со злом внутри и вне себя. Но чтобы эта сопротивление злу было успешным, И.А. Ильин рассматриваемую проблему основывал на принципе: борьба должна вестись " именно любовью, но одухотворенною любовью ". Отсюда вытекает правило: "Противься злому из любви", которая любит " зрячим духом и мироприемлющею волею , и потому она видит дело Божие в мире и на земле, и активно, творчески приемлет его своею силою" [с. 142-143].
В результате своего исследования И.А. Ильин пришёл к "несомнительному и определённому" ответу: "физическое пресечение и понуждение могут быть прямою религиозною и патриотическою обязанностью человека;и тогда он не вправе от них уклониться. Исполнение этой обязанности введет его, в качестве участника, в великий исторический бой между слугами Божиими и силами ада; и в этом случае ему придётся не только обнажать мечь, но и взять на себя бремя человеко-убийства" [с.171].
Это заключение И.А. Ильина необходимо сопоставить с церковным пониманием войны и убийства на войне.
И.А. Ильин не раз подчёркивал, что он писал не богословскую работу. И, тем не менее, он самым тщательным образом изучил всё касающееся поднимаемой им проблемы в Священном Писании и Священном Предании, в святоотеческом наследии, консультировался у виднейших иерархов своего времни. И нигде он не находил, чтобы из русских великих святителей кто-либо учил непротивленчеству.
Да, из некоторых мест "Книги Правил св. апостолов и св. Соборов" следует, что убийство на войне есть дело неправедное. Однако в "Послании св. Афанасия Великого к Аммуну Монаху" говорится: "не позволительно убивать: но убивать врагов на брани и законно и похвалы достойно". В Православном Катехизисе митрополита Антония (Храповицкого) излагалось воззрение на войну как на "великое зло", участие в котором, однако, обязательно ради уклонений от ещё большего зла.
И.А. Ильин полагал, что сопротивление злу мечом не является грехом всюду, где оно оказывается "единственным или наименее неправедным исходом". Сопротивляющийся меченосец в борьбе со злодеями осуществляет "негреховное совершение неправедности" [с. 192].
Следовательно: "Нельзя налагать абсолютный запрет на силу и меч; ибо обращение к ним может быть нравственно и религиозно обязательным " [с.192]. Однако нельзя возводить силу и меч на высоту совершенства.
При решении этого вопроса, И.А. Ильин выступил против абсолютного оправдания меча Мартином Лютером, а также против утонченных попыток иезуитов дать абсолютное оправдание не только мечу, но и любой неправедности.
Здесь И.А. Ильин ставит проблему обязательности силы и меча и критерии их допустимости, используя и собственную терминологию. Да, "путь меча есть неправедный путь; но нет такого духовного закона, что идущий через неправедность идёт ко греху " [с.192].
Тем не менее, в борьбе со злом нужно искать самый праведный исход из всех имеющихся неправедных. А потому нужно научиться совмещать духовный компромисс и религиозно-нравственное очищение. То есть, сопротивляющийся должен быть чище и выше своей борьбы.
И.А. Ильин обобщал всё государственное начало понуждения и пресечения в образе воина, а начало религиозного очищения, молитвы и праведности в образе монаха. И решение проблемы сопротивления злу мечом, он находил именно во взаимной необходимости их друг для друга.
Такой подход он видит и в русской истории (преп. Сергий Радонежский благословляет св. Дмитрия Донского) и в Евангелии.
И не человеку (подытоживает И.А. Ильин) судить человека за служение мечом, а Богу. А перед Ним - верный носитель меча предстанет "в день суда" с тем "дерзновением" (1 Ин. IV. 17), которое даётся истинною любовью.
Таким образом, в вынужденном изгнании И.А. Ильин даёт ответ на один из самых трагических вопросов. Причём не только в работе "О сопротивлении злу силою", но и впоследующих сочинениях, а особенно в "Аксиомах религиозного опыта" (которые он писал более тридцати лет 1919 - 1951 гг.).
Верный выход из трагического задания он находит "в необходимом сопротивлении злу силою с принятием на себя ответственности за своё решение и деяние,и с непременным последующим всежизненным нравственно-религиозным очищением " [с. 264]. Этот исход он считал именно таким, который указывает православное христианство.
И надо заметить, что таковым его признавали и многие тогдашние иерархи и богословы (митрополит Антоний (Храповицкий), архиепископ Анастасий (Грибановский), епископ Тихон (Лященко)).
А критика в лице Н.А. Бердяева, З.Н. Гиппиус и др. оказалась несостоятельной. Не набрала она достаточной аргументации и в последующие десятилетия.
Александр Дмитриевич Каплин, доктор исторических наук, профессор Харьковского национального университета им. В.Н. Каразина
В последние два десятилетия наследие выдающегося русского мыслителя И.А Ильина (1883 - 1954) пользуется повышенным вниманием. Оно издаётся, переиздаётся, проводятся Международные научно-богословские Ильинские чтения, даже Всероссийские Ильинские молодежные научно-богословские Чтения и т.д. Однако остаётся ещё немало исследованных И.А. Ильиным проблем, которые не теряют свою актуальность.
К таким, не нашедшим ещё пока чёткого современного осмысления, относится круг вопросов, поднятых мыслителем в его труде "О сопротивлении злу силою" (См. далее ссылки в квадратных скобках на 2-е изд. этой книги (Лондон, Канада. 1975)).
Работал над книгой приехавший из Германии на лечение в Италию И.А. Ильин с августа 1924 г. по весну 1925 г. А уже в июне этого же года книга была издана в Берлине и вызвала весьма острую реакцию. В данном выступлении мы рассмотрим ильинское понимание "сопротивления злу мечом" в контексте православного понимания войны.
Эта тема волновала русских мыслителей и ранее. Так, Н.В. Гоголь, в повести "Тарас Бульба", опираясь на святоотеческое наследие, даёт ответ, что святыню веры не только позволительно защищать оружием, но и убивать врага на поле брани достойно похвалы.
После кровопролитнейшей революции, гражданской войны и установления господства безбожной власти в бывшей Российской империи, этот вопрос вновь потребовал ответа.
Как отмечал сам автор в письме к П.Б. Струве от 19 июля 1925 г., книга "О сопротивлении злу силою" была задумана не только как опровержение толстовства, антитезис ему (его лозунгу: "несопротивление злу насилием"), но в своём труде И.А. Ильин "искал решения вопроса, настоящего, религиозного, пред лицом Божиим", и автор был убеждён, что решение "содержалось в древнем духе православия" [с. 226].
Именно с таких позиций И.А. Ильин и рассматривает свой предмет. А для этого необходима верная постановка проблемы, где речь в первую очередь идёт о "внутреннем", "реальном", "подлинном" зле, которое "впервые дано человеческому духу с такою откровенностью", о "злой человеческой воле" в духовном смысле и о "подлинной любви к добру" [с. 8, 17, 58-66].
В таком случае вопрос "о допустимости внешнего понуждения и пресечения" ставится правильно только тогда, если он "ставится от лица живого добра , исторически борющегося в истории человечества с живою стихиею зла" [с. 58-66]. Борьба со злом есть "процесс душевно-духовный ", и побеждает в ней тот, кто соблюдает " законы духа и любви " [с. 112-113].
И.А. Ильин не отвергает, что "Христос учил не мечу; он учил любви". Но "призывая любить врагов, Христос имел ввиду личных врагов человека ("ваших", "вас"; срв. Мф. V. 43-47; Лк. VI. 27-28), его собственных ненавистников и гонителей, которым обиженный, естественно может простить и не простить" [с. 208]. Но "Христос никогда не призывал любить врагов Божиих", никто не призван любить зло, как таковое, или злого человека, как такового [с. 130, 208, 128].
В то же время "ни разу, ни одним словом не осудил он (Христос - А.К.) меча, ни в смысле организованной государственности... ни в смысле воинского звания и дела" [с. 207]. Браться за меч "имеет смысл только во имя того, за что человеку действительно стОит умереть: во имя дела Божьего на земле" [с. 208]. Настоящее "религиозно-верное сопротивление злодеям ведет с ними борьбу именно не как с личными врагами, а как с врагами дела Божия на земле" [с.131].
Да "меч, как символ человеческого разъединения на жизнь и смерть", не есть, конечно, "нравственно лучшее" в отношении человека к человеку. Но это "нравственно нелучшее" - духовно необходимо в жизни людей, - убеждён И.А. Ильин [с. 208].
Он приходил к выводу о трагическом парадоксе человеческой жизни: "именно лучшие люди призваны вести борьбу со злодеями" и "притом вести эту борьбу нелучшими средствами, среди которых меч всегда будет ещё наиболее прямым и благородным" [с. 209].
Что же касается государственной борьбы со злодеями, то это "есть дело необходимое и духовно верное; но пути и средства этой борьбы могут быть и бывают вынужденно-неправедные" [с. 209]. И "тот, кто не признаёт меча, тот разрушает государства" [с. 208].
По ходу своего исследования И.А. Ильин показывает несостоятельность толстовского понимания "непротивления", "несопротивления" ибо это означает " приятие зла" и "самопредание злу".
Так как люди неразрывно связаны между собой всеобщей взаимной душевно-духовной связью в добре и зле, то они просто обязаны бороться со злом внутри и вне себя. Но чтобы эта сопротивление злу было успешным, И.А. Ильин рассматриваемую проблему основывал на принципе: борьба должна вестись " именно любовью, но одухотворенною любовью ". Отсюда вытекает правило: "Противься злому из любви", которая любит " зрячим духом и мироприемлющею волею , и потому она видит дело Божие в мире и на земле, и активно, творчески приемлет его своею силою" [с. 142-143].
В результате своего исследования И.А. Ильин пришёл к "несомнительному и определённому" ответу: "физическое пресечение и понуждение могут быть прямою религиозною и патриотическою обязанностью человека;и тогда он не вправе от них уклониться. Исполнение этой обязанности введет его, в качестве участника, в великий исторический бой между слугами Божиими и силами ада; и в этом случае ему придётся не только обнажать мечь, но и взять на себя бремя человеко-убийства" [с.171].
Это заключение И.А. Ильина необходимо сопоставить с церковным пониманием войны и убийства на войне.
И.А. Ильин не раз подчёркивал, что он писал не богословскую работу. И, тем не менее, он самым тщательным образом изучил всё касающееся поднимаемой им проблемы в Священном Писании и Священном Предании, в святоотеческом наследии, консультировался у виднейших иерархов своего времни. И нигде он не находил, чтобы из русских великих святителей кто-либо учил непротивленчеству.
Да, из некоторых мест "Книги Правил св. апостолов и св. Соборов" следует, что убийство на войне есть дело неправедное. Однако в "Послании св. Афанасия Великого к Аммуну Монаху" говорится: "не позволительно убивать: но убивать врагов на брани и законно и похвалы достойно". В Православном Катехизисе митрополита Антония (Храповицкого) излагалось воззрение на войну как на "великое зло", участие в котором, однако, обязательно ради уклонений от ещё большего зла.
И.А. Ильин полагал, что сопротивление злу мечом не является грехом всюду, где оно оказывается "единственным или наименее неправедным исходом". Сопротивляющийся меченосец в борьбе со злодеями осуществляет "негреховное совершение неправедности" [с. 192].
Следовательно: "Нельзя налагать абсолютный запрет на силу и меч; ибо обращение к ним может быть нравственно и религиозно обязательным " [с.192]. Однако нельзя возводить силу и меч на высоту совершенства.
При решении этого вопроса, И.А. Ильин выступил против абсолютного оправдания меча Мартином Лютером, а также против утонченных попыток иезуитов дать абсолютное оправдание не только мечу, но и любой неправедности.
Здесь И.А. Ильин ставит проблему обязательности силы и меча и критерии их допустимости, используя и собственную терминологию. Да, "путь меча есть неправедный путь; но нет такого духовного закона, что идущий через неправедность идёт ко греху " [с.192].
Тем не менее, в борьбе со злом нужно искать самый праведный исход из всех имеющихся неправедных. А потому нужно научиться совмещать духовный компромисс и религиозно-нравственное очищение. То есть, сопротивляющийся должен быть чище и выше своей борьбы.
И.А. Ильин обобщал всё государственное начало понуждения и пресечения в образе воина, а начало религиозного очищения, молитвы и праведности в образе монаха. И решение проблемы сопротивления злу мечом, он находил именно во взаимной необходимости их друг для друга.
Такой подход он видит и в русской истории (преп. Сергий Радонежский благословляет св. Дмитрия Донского) и в Евангелии.
И не человеку (подытоживает И.А. Ильин) судить человека за служение мечом, а Богу. А перед Ним - верный носитель меча предстанет "в день суда" с тем "дерзновением" (1 Ин. IV. 17), которое даётся истинною любовью.
Таким образом, в вынужденном изгнании И.А. Ильин даёт ответ на один из самых трагических вопросов. Причём не только в работе "О сопротивлении злу силою", но и впоследующих сочинениях, а особенно в "Аксиомах религиозного опыта" (которые он писал более тридцати лет 1919 - 1951 гг.).
Верный выход из трагического задания он находит "в необходимом сопротивлении злу силою с принятием на себя ответственности за своё решение и деяние,и с непременным последующим всежизненным нравственно-религиозным очищением " [с. 264]. Этот исход он считал именно таким, который указывает православное христианство.
И надо заметить, что таковым его признавали и многие тогдашние иерархи и богословы (митрополит Антоний (Храповицкий), архиепископ Анастасий (Грибановский), епископ Тихон (Лященко)).
А критика в лице Н.А. Бердяева, З.Н. Гиппиус и др. оказалась несостоятельной. Не набрала она достаточной аргументации и в последующие десятилетия.
Александр Дмитриевич Каплин, доктор исторических наук, профессор Харьковского национального университета им. В.Н. Каразина
