Наша политическая система переходная. Мы находимся в неустойчивом положении, напоминающем по типу ситуацию Февраля 1917 года с многопартийной политической системой и светской внерелигиозной государственностью, неизбежно стоящей перед выбором, за кем пойти, за Христом или за Ксерксом, сущим "без Царя в голове". Конечно, в истории ничего не повторяется буквально, есть много и отличий. В частности, Первый Февраль в течение полугода с небольшим превратился в разрушительный Октябрь, надолго ликвидировавший Русскую национальную государственность, плененную большевицким интернационализмом.
Сейчас, слава Богу, мы имеем крепкую центральную власть, понимающую необходимость укрепления обороны страны в виду неизменных геополитических агрессивных устремлений Запада, только возросших в 90-е годы (в скобках отметим: Запад воспринял наше сильнейшее ослабление 90-х годов, как окончательное добровольное поражение России и приглашение его к господству во всех областях нашей жизни; и теперь, когда Запад и особенно США столкнулись с ростом русского самосознания даже в нашем политическом классе, там злобно недоумевают, не забывая и на всякий случай окружать Россию кольцом марионеточных режимов и военных баз). И все-таки, современный Второй Февраль пока далеко не изжит. О возможности его наступления в посткоммунистической России говорили наши выдающиеся мыслители, в частности, Иван Ильин и Александр Солженицын. Солженицын еще до крушения СССР призывал интеллигенцию "не повторить хаос исторического Февраля, не оказаться снова игрушкой заманных лозунгов и захлёбчивых ораторов, не отдаться ещё раз добровольно на посрамление" [1].
И вот, к сожалению, опасения наших первейших умов 20 века оказались пророческими, хотя наши первейшие умы всеми силами стремились не допустить повторения новой февралистской анархии. Видимо в истории определенных периодов действует закон наихудшего развития событий как следствие того, что в эти времена даже образованные слои населения чаще всего не слышат вопиющего гласа своих мудрецов. В 19 веке не были восприняты (ни Властью, ни интеллигенцией) предостережения Пушкина, Тютчева, Достоевского, Розанова, предупреждавших о тогдашней "оранжевой" угрозе пленения русских "образованных классов" подражательными западными лозунгами конституционализма и многопартийной "демократии", под которыми наше старое Царство и прекратило своё существование в Первом Феврале 1917 года. В 1991 всё повторилось: новое поколение "демократической" интеллигенции ("демшизы") не услышало призывов Флоренского, Ильина и Солженицына. Пушкин предупреждал общество о недопустимости якобы "просветительских" симпатий к "чужеземному идеологизму", заквашенному на "полуобразованности"; Солженицын воззвал в 70-80-е годы к просвещенным слоям общества, протестуя против этой же по типу "образованщины", увлеченной всем западным и пренебрегающим всем русским, духовным и национальным. Наставление мудрейших в обоих случаях оказалось "гласом вопиющего в пустыне", в либеральной и коммунистической нравственной пустыне русской интеллигентщины [2], которая отвернулось (в массе своей) от своего отечества, обозвав его облыжно "тюрьмой народов" в 19 в. и "совком" в 20 в., устремясь всей душою на брега американского Потомака и к бездушной Статуе свободы (свободы от веры, верности и любви к тысячелетней России). Русский Бог не стал спасать Россию ни в 1917, ни в 1991 г., поскольку мы не заслужили этого своей изменой. В 1917 г. даже значительная часть священства Русской Церкви отступилась от законного Царя, Помазанника Божия, что дало Розанову основание с печалью отметить, что многие батюшки "подскочили под социалиста". Этот грех отказа от Христианской Государственности был Церковью искуплен исповедничеством русских новомучеников 20 века, увенчавшимся прославлением Царственных мучеников. Слава Богу, этот крестный подвиг стал мистическим залогом нового возможного возрождения Православного Царства, к которому сегодня стремится Русское общество.
В 1991 г. все повторилось и мы вступили в новый Февраль, предотвратить который не смогли наше духовно достаточно сильное меньшинство патриотических интеллектуальных кругов, группировавшихся вокруг журналов "Москва", "Наш Современник", "Молодая Гвардия" [3]. Помню, как в конце 80-х - начале 90-х годов, еще до крушения СССР приходилось много выступать как лектору самарской областной организации "Знание", в постоянных попытках донести до слушателей дух русской коренной самобытнической мысли о недопустимости механического копирования западных либеральных конституционных моделей с их отрицательным отношением к Русским государственным традициям; старался донести глас Русской мысли о недопусимости того подражательства, которое уже привело к милюковщине с её изменой Царству в 1917 г., открывшей путь большевицкому развалу 1918-1921 гг. Помню, что разные аудитории, представленные сотрудниками НИИ, отделов милиции, учителей, производственных коллективов города и деревни, с большой приязнью воспринимали попытки изложить основные положения Русской Традиции, традиции Пушкина и Достоевского в приложении к анализу тогдашней нашей ситуации, когда к власти рвались западнические круги (и, прежде всего, в компартии). Но вот что удивительно. Телевидение, попавшее тогда в либерально-коммунистические руки "прорабов перестройки" типа Александра Яковлева или Виталия Коротича, ненавидевших Русскую Россию, формировало свою аудиторию и те же люди, которые хлопали в ладоши, слыша мудрые высказывания наших классиков славянофильства и почвенничества, в прочее время послушно следовали "плюралистским", "демократическим" установкам сих "прорабов". Помню, как однажды на большом, уже почти всецело политическом собрании, проводившемся в одном из главных промышленных районов Самары еще до неудавшегося ГКЧП 1991 г., часть аудитории протестовала против "очернения Ельцина" вашим покорным слугой. Несколько демократов-активистов новой волны кричали мне, что я "послан из обкома партии", хотя я никогда ни к каком обкоме ни разу вообще не был и в равной мере пытался критиковать и беспочвенный курс Горбачева, и столь же русофобскую линию Ельцина. Помню, как Горбачев вместо защиты коренной России носился с тупиковой идеей "нового союзного договора" и униженно ездил уговаривать "литовских товарищей" согласиться подписать фактически конфедеративный договор, разрушавший единство страны, а Ельцин, поигрывая в теннис в Латвии, обещал прибалтам (также не обращая внимание на национальные интересы России) полный суверенитет в обмен на их поддержку в его борьбе за власть с Горбачевым. Мы, рядовые бойцы Русского Фронта, пытались противостоять гибельной линии этих политических близнецов-братьев как могли, но смогли мало. Так мы и оказались в новом Феврале с новой анархией, обернувшейся потерей Украины, русских областей Казахстана, и т.п., когда 25 миллионов Русских в одно мгновение сделались для "новой демократической России" бесправными чужестранцами, а дикторы ЦТ стали их пренебрежительно звать "русскоязычными".
Слава Богу, наш новый Февраль оказался видимо не столь же разрушительным, как и его первый предшественник. Сказался опыт страшной Революции, Гражданской войны, раскрестьянивания конца 20 - начала 30-х годов, политических чисток. Поэтому в нашем народе, национально ослабленном в результате многомиллионных потерь, возникло стойкое отторжение массовых анархических действий, ведущих к последовательному развалу государственности. Не было уже того многомиллионного крестьянства, одураченного милюковско-ленинской пропагандой допустимости и даже необходимости аграрного беспредела с захватами чужой законной собственности. Крестьянство, опившееся большевицкой сивухи, было страшно наказано историей, взявшей в руки немилосердный бич товарища Сталина. У народа, таким образом, не осталось ни сил, ни желания действовать в направлении новой анархии. Анархичным было лишь поведение вожаков тех партийных и интеллигентских слоев, которые ухватились за Ельцина в стремлении самим "всем правити и володети". Так прошла ослабленная, но все же Вторая Февральская (по типу) революция 1991 г. И мы пока из неё окончательно не вышли. Надо это честно признать.
У нас есть два пути выхода из нашей явно промежуточной ситуации. Первый необольшевицкий, являющийся по типу повторением ленинско-троцкистского Октября. Другой путь - это воплощение в жизнь более чем двухсотлетних попыток, начавшихся еще при Фонвизине и Карамзине, попыток выхода из общей подражательной парадигмы нашего развития. Эти гении еще 18 в. впервые доказали возможность одновременного русско-самобытного развития с Царем и Церковью во главе нашей национальной жизни в сочетании с курсом на эволюционное, органическое развитие гражданской свободы в русском обществе, которое без всяких потрясений становится обществом свободных людей. Это был бы курс на сочетание цивилизационных преимуществ гражданского свободного общества, законной верховной власти Христианского Государя и духовного водительства Православной Церкви. Дело Фонвизина, Карамзина и Пушкина, этих первых зачинателей нашего самобытничества, к нашему времени абсолютно победило в духовном плане. Мы имеем сейчас целое литературное и идейное направление, называемое "деревенской прозой" и национальной мыслью во главе с Александром Солженицыным, академиком-математиком Игорем Шафаревичем, Валентином Распутиным, Василием Беловым, Владимиром Крупиным, Станиславом Куняевым, Леонидом Бородиным и многими, многими другими. Это многоталантливые, наиболее способные, образованные, честные и жертвенные люди, продолжатели пушкинской традиции, которые сумели пронести слово правды с 40-50-60-х годов вплоть до современности. Пока этот круг людей лишен возможности широко, при помощи телевидения излагать свои взгляды. Но русская альтернатива в их лице, в лице этого нашего самобытнического направления, "нашего всего", вызрела полностью и, борясь идейно с недругами России, стремится к недопущению торжества Второго Октября, стремится к возвращению России к своему национальному развитию безо всяких оглядок на Европу-Америку.
Положение наше, повторяю, далеко от идиллического. Политическая ситуация еще не установилась. Угрозы нашему национальному бытию остры. Главной из них, на мой взгляд, является противоречивый курс нашего современного политического класса. Такая непоследовательность долго длиться не может. Победит либо национальный курс, за который стоит Солженицын и другие представители патриотических кругов, либо необольшевицкий, глобалистский курс, за который выступает широкая либеральная коалиция, от оппозиционеров Касьянова, Немцова, Явлинского до встроившегося в систему Михаила Барщевского с его "Гражданской Силой". Уверен, что ставка Президента Путина на державность не может долго опираться на фактическое отстранение патриотических кругов от участия в политике (с попытками даже их принудительной маргинализации). Противоречивая политическая линия на союз с либералами, которые издевательски взирают на протягиваемую им руку Кремля и неизменно ориентируются на Вашингтон и Лондон, свидетельствует об этом. Однако Власть странным образом не замечает этого плевка в свой адрес и продолжает кланяться тем же русофобским силам, с которыми в 80-90-е годы заигрывали Горбачев и Ельцын. Ведь западник-либерал Барщевский (на которого сделана новая ставка Кремля), восклицающий, что "России необходима не "национальная идея", а общенациональная демократическая идеология", качественно ничем не отличается от Касьянова-Немцова-Явлинского с Хакамадой и Новодворской, также стремящимся к новому унижению России перед Америкой и Западом. Заместитель Барщевского в "Гражданской Силе" Виктор Похмелкин прямо говорит, что "В сравнении с передовыми западными демократиями наш политический режим отдает архаичной "азиатчиной"". Так сказать, нет у нас тамошней "политической свободы". А первый и основной тезис сей западнической партии гласит: "Россия - часть западной цивилизации" [4], то есть цивилизации воинствующего безбожия и всепобедительного садомизма, которые именно в таком виде навязывается нам новыми "прорабами" еще не завершившейся перестройки.
Момент истины грядет. Русская альтернатива определилась в главном, духовном плане. Выбор в руках нашего политического класса. Пока он уклоняется от крестного Русского Пути, предпочитая встраивание в глобалистсий мировой проект на почетных для себя условиях некоей "суверенной демократии". Но вызовы времени настоятельно заставят выбор сделать.
Владимир Николаевич Шульгин, кандидат исторических наук, профессор Калининградского института ФСБ России
17.12.2007
Примечания:
1 - "Как нам обустроить Россию", 1990.
2 - Это речение ("интеллигентщина") употребил о. П. Флоренский, указывая на общественный слой образованного общества, увлеченного отвлеченными западными плюралистическими теориями революционно- либерального "конституционного" переустройства общества. См. его "Философию Культа", в которой, в частности, идейным "вождем интеллигентщины" назван основоположник немецкой классической философии И. Кант).
3 - Здесь нет смысла судить о различиях в идейной ориентации авторов этих известных литературных и политических журналов.
4 - Процитированы высказывания М. Борщевского и В. Похмелкина из предвыборной листовки, распространявшейся повсеместно по России.
Сейчас, слава Богу, мы имеем крепкую центральную власть, понимающую необходимость укрепления обороны страны в виду неизменных геополитических агрессивных устремлений Запада, только возросших в 90-е годы (в скобках отметим: Запад воспринял наше сильнейшее ослабление 90-х годов, как окончательное добровольное поражение России и приглашение его к господству во всех областях нашей жизни; и теперь, когда Запад и особенно США столкнулись с ростом русского самосознания даже в нашем политическом классе, там злобно недоумевают, не забывая и на всякий случай окружать Россию кольцом марионеточных режимов и военных баз). И все-таки, современный Второй Февраль пока далеко не изжит. О возможности его наступления в посткоммунистической России говорили наши выдающиеся мыслители, в частности, Иван Ильин и Александр Солженицын. Солженицын еще до крушения СССР призывал интеллигенцию "не повторить хаос исторического Февраля, не оказаться снова игрушкой заманных лозунгов и захлёбчивых ораторов, не отдаться ещё раз добровольно на посрамление" [1].
И вот, к сожалению, опасения наших первейших умов 20 века оказались пророческими, хотя наши первейшие умы всеми силами стремились не допустить повторения новой февралистской анархии. Видимо в истории определенных периодов действует закон наихудшего развития событий как следствие того, что в эти времена даже образованные слои населения чаще всего не слышат вопиющего гласа своих мудрецов. В 19 веке не были восприняты (ни Властью, ни интеллигенцией) предостережения Пушкина, Тютчева, Достоевского, Розанова, предупреждавших о тогдашней "оранжевой" угрозе пленения русских "образованных классов" подражательными западными лозунгами конституционализма и многопартийной "демократии", под которыми наше старое Царство и прекратило своё существование в Первом Феврале 1917 года. В 1991 всё повторилось: новое поколение "демократической" интеллигенции ("демшизы") не услышало призывов Флоренского, Ильина и Солженицына. Пушкин предупреждал общество о недопустимости якобы "просветительских" симпатий к "чужеземному идеологизму", заквашенному на "полуобразованности"; Солженицын воззвал в 70-80-е годы к просвещенным слоям общества, протестуя против этой же по типу "образованщины", увлеченной всем западным и пренебрегающим всем русским, духовным и национальным. Наставление мудрейших в обоих случаях оказалось "гласом вопиющего в пустыне", в либеральной и коммунистической нравственной пустыне русской интеллигентщины [2], которая отвернулось (в массе своей) от своего отечества, обозвав его облыжно "тюрьмой народов" в 19 в. и "совком" в 20 в., устремясь всей душою на брега американского Потомака и к бездушной Статуе свободы (свободы от веры, верности и любви к тысячелетней России). Русский Бог не стал спасать Россию ни в 1917, ни в 1991 г., поскольку мы не заслужили этого своей изменой. В 1917 г. даже значительная часть священства Русской Церкви отступилась от законного Царя, Помазанника Божия, что дало Розанову основание с печалью отметить, что многие батюшки "подскочили под социалиста". Этот грех отказа от Христианской Государственности был Церковью искуплен исповедничеством русских новомучеников 20 века, увенчавшимся прославлением Царственных мучеников. Слава Богу, этот крестный подвиг стал мистическим залогом нового возможного возрождения Православного Царства, к которому сегодня стремится Русское общество.
В 1991 г. все повторилось и мы вступили в новый Февраль, предотвратить который не смогли наше духовно достаточно сильное меньшинство патриотических интеллектуальных кругов, группировавшихся вокруг журналов "Москва", "Наш Современник", "Молодая Гвардия" [3]. Помню, как в конце 80-х - начале 90-х годов, еще до крушения СССР приходилось много выступать как лектору самарской областной организации "Знание", в постоянных попытках донести до слушателей дух русской коренной самобытнической мысли о недопустимости механического копирования западных либеральных конституционных моделей с их отрицательным отношением к Русским государственным традициям; старался донести глас Русской мысли о недопусимости того подражательства, которое уже привело к милюковщине с её изменой Царству в 1917 г., открывшей путь большевицкому развалу 1918-1921 гг. Помню, что разные аудитории, представленные сотрудниками НИИ, отделов милиции, учителей, производственных коллективов города и деревни, с большой приязнью воспринимали попытки изложить основные положения Русской Традиции, традиции Пушкина и Достоевского в приложении к анализу тогдашней нашей ситуации, когда к власти рвались западнические круги (и, прежде всего, в компартии). Но вот что удивительно. Телевидение, попавшее тогда в либерально-коммунистические руки "прорабов перестройки" типа Александра Яковлева или Виталия Коротича, ненавидевших Русскую Россию, формировало свою аудиторию и те же люди, которые хлопали в ладоши, слыша мудрые высказывания наших классиков славянофильства и почвенничества, в прочее время послушно следовали "плюралистским", "демократическим" установкам сих "прорабов". Помню, как однажды на большом, уже почти всецело политическом собрании, проводившемся в одном из главных промышленных районов Самары еще до неудавшегося ГКЧП 1991 г., часть аудитории протестовала против "очернения Ельцина" вашим покорным слугой. Несколько демократов-активистов новой волны кричали мне, что я "послан из обкома партии", хотя я никогда ни к каком обкоме ни разу вообще не был и в равной мере пытался критиковать и беспочвенный курс Горбачева, и столь же русофобскую линию Ельцина. Помню, как Горбачев вместо защиты коренной России носился с тупиковой идеей "нового союзного договора" и униженно ездил уговаривать "литовских товарищей" согласиться подписать фактически конфедеративный договор, разрушавший единство страны, а Ельцин, поигрывая в теннис в Латвии, обещал прибалтам (также не обращая внимание на национальные интересы России) полный суверенитет в обмен на их поддержку в его борьбе за власть с Горбачевым. Мы, рядовые бойцы Русского Фронта, пытались противостоять гибельной линии этих политических близнецов-братьев как могли, но смогли мало. Так мы и оказались в новом Феврале с новой анархией, обернувшейся потерей Украины, русских областей Казахстана, и т.п., когда 25 миллионов Русских в одно мгновение сделались для "новой демократической России" бесправными чужестранцами, а дикторы ЦТ стали их пренебрежительно звать "русскоязычными".
Слава Богу, наш новый Февраль оказался видимо не столь же разрушительным, как и его первый предшественник. Сказался опыт страшной Революции, Гражданской войны, раскрестьянивания конца 20 - начала 30-х годов, политических чисток. Поэтому в нашем народе, национально ослабленном в результате многомиллионных потерь, возникло стойкое отторжение массовых анархических действий, ведущих к последовательному развалу государственности. Не было уже того многомиллионного крестьянства, одураченного милюковско-ленинской пропагандой допустимости и даже необходимости аграрного беспредела с захватами чужой законной собственности. Крестьянство, опившееся большевицкой сивухи, было страшно наказано историей, взявшей в руки немилосердный бич товарища Сталина. У народа, таким образом, не осталось ни сил, ни желания действовать в направлении новой анархии. Анархичным было лишь поведение вожаков тех партийных и интеллигентских слоев, которые ухватились за Ельцина в стремлении самим "всем правити и володети". Так прошла ослабленная, но все же Вторая Февральская (по типу) революция 1991 г. И мы пока из неё окончательно не вышли. Надо это честно признать.
У нас есть два пути выхода из нашей явно промежуточной ситуации. Первый необольшевицкий, являющийся по типу повторением ленинско-троцкистского Октября. Другой путь - это воплощение в жизнь более чем двухсотлетних попыток, начавшихся еще при Фонвизине и Карамзине, попыток выхода из общей подражательной парадигмы нашего развития. Эти гении еще 18 в. впервые доказали возможность одновременного русско-самобытного развития с Царем и Церковью во главе нашей национальной жизни в сочетании с курсом на эволюционное, органическое развитие гражданской свободы в русском обществе, которое без всяких потрясений становится обществом свободных людей. Это был бы курс на сочетание цивилизационных преимуществ гражданского свободного общества, законной верховной власти Христианского Государя и духовного водительства Православной Церкви. Дело Фонвизина, Карамзина и Пушкина, этих первых зачинателей нашего самобытничества, к нашему времени абсолютно победило в духовном плане. Мы имеем сейчас целое литературное и идейное направление, называемое "деревенской прозой" и национальной мыслью во главе с Александром Солженицыным, академиком-математиком Игорем Шафаревичем, Валентином Распутиным, Василием Беловым, Владимиром Крупиным, Станиславом Куняевым, Леонидом Бородиным и многими, многими другими. Это многоталантливые, наиболее способные, образованные, честные и жертвенные люди, продолжатели пушкинской традиции, которые сумели пронести слово правды с 40-50-60-х годов вплоть до современности. Пока этот круг людей лишен возможности широко, при помощи телевидения излагать свои взгляды. Но русская альтернатива в их лице, в лице этого нашего самобытнического направления, "нашего всего", вызрела полностью и, борясь идейно с недругами России, стремится к недопущению торжества Второго Октября, стремится к возвращению России к своему национальному развитию безо всяких оглядок на Европу-Америку.
Положение наше, повторяю, далеко от идиллического. Политическая ситуация еще не установилась. Угрозы нашему национальному бытию остры. Главной из них, на мой взгляд, является противоречивый курс нашего современного политического класса. Такая непоследовательность долго длиться не может. Победит либо национальный курс, за который стоит Солженицын и другие представители патриотических кругов, либо необольшевицкий, глобалистский курс, за который выступает широкая либеральная коалиция, от оппозиционеров Касьянова, Немцова, Явлинского до встроившегося в систему Михаила Барщевского с его "Гражданской Силой". Уверен, что ставка Президента Путина на державность не может долго опираться на фактическое отстранение патриотических кругов от участия в политике (с попытками даже их принудительной маргинализации). Противоречивая политическая линия на союз с либералами, которые издевательски взирают на протягиваемую им руку Кремля и неизменно ориентируются на Вашингтон и Лондон, свидетельствует об этом. Однако Власть странным образом не замечает этого плевка в свой адрес и продолжает кланяться тем же русофобским силам, с которыми в 80-90-е годы заигрывали Горбачев и Ельцын. Ведь западник-либерал Барщевский (на которого сделана новая ставка Кремля), восклицающий, что "России необходима не "национальная идея", а общенациональная демократическая идеология", качественно ничем не отличается от Касьянова-Немцова-Явлинского с Хакамадой и Новодворской, также стремящимся к новому унижению России перед Америкой и Западом. Заместитель Барщевского в "Гражданской Силе" Виктор Похмелкин прямо говорит, что "В сравнении с передовыми западными демократиями наш политический режим отдает архаичной "азиатчиной"". Так сказать, нет у нас тамошней "политической свободы". А первый и основной тезис сей западнической партии гласит: "Россия - часть западной цивилизации" [4], то есть цивилизации воинствующего безбожия и всепобедительного садомизма, которые именно в таком виде навязывается нам новыми "прорабами" еще не завершившейся перестройки.
Момент истины грядет. Русская альтернатива определилась в главном, духовном плане. Выбор в руках нашего политического класса. Пока он уклоняется от крестного Русского Пути, предпочитая встраивание в глобалистсий мировой проект на почетных для себя условиях некоей "суверенной демократии". Но вызовы времени настоятельно заставят выбор сделать.
Владимир Николаевич Шульгин, кандидат исторических наук, профессор Калининградского института ФСБ России
17.12.2007
Примечания:
1 - "Как нам обустроить Россию", 1990.
2 - Это речение ("интеллигентщина") употребил о. П. Флоренский, указывая на общественный слой образованного общества, увлеченного отвлеченными западными плюралистическими теориями революционно- либерального "конституционного" переустройства общества. См. его "Философию Культа", в которой, в частности, идейным "вождем интеллигентщины" назван основоположник немецкой классической философии И. Кант).
3 - Здесь нет смысла судить о различиях в идейной ориентации авторов этих известных литературных и политических журналов.
4 - Процитированы высказывания М. Борщевского и В. Похмелкина из предвыборной листовки, распространявшейся повсеместно по России.
_1.jpg)
