Без сомнения, большой интерес и подъем вызвал приезд в Петербург депутата Госдумы А.Н.Савельева и сделанный им 27 октября доклад "О необходимости и возможности национальной революции в России". Серьезное значение это имеет для работы Санкт-Петербургского патриотического форума, а в отношении партии "Родина" и лично Андрея Николаевича свидетельствует о желании стоять ближе к людям - не с телевизионных высот вещать и накручивать в "электорате" обезличенный рейтинг, а встречаться лицом к лицу, выражать свои убеждения, отвечать на вопросы, спорить, быть может, делиться новостями и впечатлениями от происходящего в партии и во власти.
Добрый знак также и то, что выступление Андрея Савельева было обращено к аудитории и апеллировало ко взглядам и опыту присутствующих. "На мой взгляд, внимание патриотических собраний должно целиком уделяться тому, что можно решить между собой "здесь и сейчас"". Когда же берутся за обсуждение глобальных, заведомо не зависящих от нас проблем и вещей, все начинает напоминать иронический образ пикейных жилетов: "Да, Чемберлен голова! Я б Чемберлену палец в рот не положил!"
Польза здесь до известной степени внутренняя и исследовательская. Ибо каждый наконец получает чудесный шанс увидеть и услышать другого, сопоставить его аргументы и собственные и тем избежать индивидуальной замкнутости и субъективизма. Все мы проживаем довольно насыщенную жизнь ума при отсутствии выраженного действия, событий, в которых можно принять участие, совместных дел и просто общения. И тем актуальней настрой доклада Андрея Савельева "О необходимости и возможности национальной революции в России", подзаголовок к которому мог бы состоять в пропедевтическом: "Почему патриоты отрицательно смотрят на революцию и что с этим делать?"
Три предубеждения усматривает докладчик с связи с темой своего выступления: это опасение как таковых резких перемен (общий консерватизм, боязнь слома традиции), исторический негатив, связанный, в частности, с двумя переворотами 1917-го и последними примерами "цветных революций", а также специфические нигилизм и апатия по отношению к политике вообще. Несомненно, анализ проведен верно - и одно, и другое, и третье реально наличествует в нашем современнике, особенно в воцерковленном. Нельзя не согласиться: "Стремление переложить на Господа все наши проблемы неправильно. Он решает наши проблемы через нас самих". Несомненно также и то, что для нашего брата интеллектуала полезно, как минимум, доопределение некоторых сложившихся убеждений, в т.ч. относящихся к смыслу и месту революционных событий. Причем нужда есть не только в поиске дополнительных фактических подтверждений (избавлении от стереотипов и мифов), но и в прямой отнесенности предлагаемых идей и концепций с практической жизнью - жизнью, признаем, противоречиво и непоследовательно, вразнобой нами устраиваемой.
Согласие с этим - что не существует политики вне проблематики человека, а патриотического движения и возрождения России без настоящего патриота и выразителя живой веры, конструктивного склада характера, строгого ума, целостного мировоззрения и истекающих из него связных, последовательных поступков - таково первое условие объективности любого общественно-политического анализа и строительства. Увы, это то условие и тот очевидный рубеж, перейти за который сообществу православных христиан и людей, любящих национальное и желающих пользы своему Отечеству, оказывается порой не под силу.
По существу же, православный, покаянный настрой в политике прост. Это констатация того, что политические идеи и убеждения обретают силу, когда мы сами вполне соответствуем им. И из этого истекает несколько иной "проект", состоящий во взращивании патриотическим кругом, прежде всего, себя самого в качестве, если можно так выразиться, необходимой "социальной базы" для последующей цепи государственных преобразований на отличной от нынешней, нравственной и солидарной основе.
Первенствующей задачей для патриотических сил должна стать не разработка геополитических стратегий и концепций государственности, не подготовка революционных кампаний, но скорейшее отыскание типа современного патриота и утверждение его в своей среде. Так же, как прошедшие периоды отечественной истории опирались на устоявшийся, массовый человеческий тип - дворянина ли или офицера патриотических взглядов, крестьянина, своими корнями и образом жизни уходящего вглубь родной земли, или советского воина-фронтовика.
Ни для одного из времен вопрос о патриотическом действии не представлял такой мучительной проблемы, как теперь. Об этом не судили каждый по-своему, а проявляли себя в значительной степени, как другие, как все, с кем принадлежишь к одному кругу, общественной группе, сословию. Именно этим, а не наличием в голове каждого своего концептуального видения, создавалась в итоге внушительная сила народного патриотизма.
Болезненный недостаток нашего движения - отсутствие в его среде устойчивых, основывающихся не на личном только суждении, традиции и культуры патриотизма. Каким должен стать патриот-консерватор, чтобы вполне соответствовать чаемому православному, народному и державному возрождению? Сегодня на этот вопрос не только не дано ясного ответа, но таковой, к сожалению, даже не ставится. Зато процвело увлечение разного рода внешними перекомбинациями и проектами, в которых вовсе не интересуются качеством и содержанием внутреннего материала, из которого намереваются строить лучший и близкий к совершенному общественный строй.
Это тем более важно в дискуссии о возможности и необходимости революции в современной России. Позиция А.Савельева, безупречная в том, что касается апологии термина "революция" и высвобождения его от предрассудков и релятивистских отговорок различного рода, оказывается досадным образом смазана. Не хватает реализма, конкретности. Центральный, как представляется, вывод доклада (цитата): "Не всякая революция есть болезнь и не всякая контрреволюция есть добро, и наоборот" (выделено в оригинале - А. Р.), - остается, увы, сугубо схоластичным. Ведь решающее значение имеет не то, бывает ли революция добром, а что путное можно ожидать по итогам революции, к которой в настоящий момент призывает нас уважаемый докладчик?
И здесь уже впору всмотреться и вслушаться в характерное мировоззрение самого автора, чтобы ясней различить: а что побуждает его решительно выбирать революцию и рекомендовать ее в качестве средства решения назревших национальных проблем? Насколько корректным можно считать его собственный подход к решению проблемы будущего России?
По следам изучения, наряду с докладом, последних выступлений А.Савельева на ИА "Русская линия" удалось выделить два основные тезиса в пользу необходимости революции (суммирую своими словами):
1. Положение дел в стране ухудшается и при этой власти, мало что делающей для исправления ситуации, Россия не выживет;
2. Революция всколыхнет национальные силы, и надо верить в духовную силу русского народа.
Такие переживания во многом едины для человека сведущего в политике и несведущего, депутата Государственной Думы и простого избирателя. У старшего поколения к этому, пожалуй, еще добавляются параллели с советским временем, жизнью великой державы. Данная составляющая патриотизма опирается на безусловную, императивную ценность государственных достижений и выражается в резонном недоумении: "Ведь могли же тогда... Почему разучились теперь?" Однако, все три упомянутых части, три источника революционности, на эмоциональном, житейском уровне абсолютно доступные и близкие большинству, не исключают и некоторых вопросов, требуя дополнительного осмысления и уточнения
Революционность и особенности авторской историософии
Стоит ли искать бури и есть ли в буре покой?
С самого начала неясно, почему нынешнее состояние государственности видится А.Савельеву как нечто исключительное, вызывающее в свой адрес особое неприятие? Есть некая сомнительная априорность в том, чтобы считать государство корнем зла. Плохо теперь везде и у всех: в политике, экономике, семье, школе, национальных диаспорах, церковном управлении, нравственном сознании конкретного гражданина... И России долго не выжить вообще со всем этим, а не только с одной "этой властью".
Если суммировать сказанное автором выступления, картина в целом напомнит наивный социализм XIX - начала ХХ в. и даже руссоизм: человек добр и хорош сам по себе, но его испортили плохие общественные условия... Большинство перечисленных проблем, как, например, беспокоящее А.Савельева ухудшение демографии, низкий уровень рождаемости или проблема общественной морали, вообще не имеют внешне-организованного, а тем более революционного решения и плохо поддаются регулированию сверху.
Кому-то по старой привычке еще хочется апеллировать ко всемогущему государственному строю и при всяком безобразии недоумевать: "Куда смотрит правительство?" В чьих-то глазах историческое развитие все еще остается похожим на неуклонное, линейное возрастание, так что обрушение СССР, приход большевиков к власти в 1917-м - каждое из событий по-своему - выглядит отдельным досадным отклонением, поправив которое можно заставить жизнь течь прежним порядком, принимаемым за естественный и само собой разумеющийся. Однако, проблема гораздо объемней и сложней. В той самой ретроспективе, к которой мы обычно обращены в связи с вопросом о национальном политико-экономическом выборе - к десятилетиям, прошедшим с начала ХХ в., к последним восьмидесяти, пятидесяти и даже пятнадцати послеперестроечным годам - страна и весь мир целиком подошли к череде нестабильностей, обострению противоречий, для которых не видно и в принципе не может быть предусмотрено мягкого терапевтического решения.
Чем дальше, тем современности трудней достигать чего-либо или хотя бы стабильно воспроизводить достигнутый цивилизационный уровень во множестве повседневных, практических образцов. Что бы не сулили нам постмодернистские, западного типа концепции "постиндустриального мира", "открытого общества", "информационной экономики" и т.п., мы живем во время, в которое, как в сезон штормов, никто из разумных не раскрывает романтического паруса и не отдается ветрам. Нестабильности и угрозы на разных направлениях и уровнях: национальном, мировом, общественном, частном - перекрестным действием и наложением многократно усиливают друг друга. Вряд не возможно всерьез оспаривать это - явный тупик по всем направлениям: научного знания, философии, религиозности, образования и культуры, экологии, демографии, физиологии человека. Более конкретно, кризис Запада, кризис глобализационных тенденций, кризис лидерства, на которое безуспешно претендуют Соединенные Штаты, кризис производства и мировой финансовой системы. Упадок семьи, кризис взаимоотношений полов и половой идентичности, кризис преемственности поколений, упадок воспитания и общественной солидарности.
По данному поводу ни к чему резонерствовать. Все упомянутые проблемы на слуху и многократно, подробнейшим образом разбирались. Мы же обращаем внимание лишь на одно: поверхностную антитезу "революции" и "эволюции", на основании которой А.Савельев выносит свои ключевые суждения. В лучшем случае ее, эту антитезу, можно расценить как неудачную, впопыхах оброненную метафору. Ибо авторская историософия, в рамках которой человечество постоянно прогрессирует и только время от времени вынуждено устраивать себе революции с целью разрешить накопившиеся проблемы и подстегнуть "затянувшуюся эволюцию", - не выдерживает никакой критики. Даже для марксизма она выглядит утрированной и волюнтаристской. Тем более, имея перед собой накопившуюся критическую массу угроз и противоречий XXI века, не приходится опасаться того, чтобы уснуть в "ржавом застое". Пожалуй, в последнем, в пресловутом и поносящемся всеми "застое", для человечества и России сохранялась бы еще некая слабая надежда одуматься и добровольно, без потерь перейти на рельсы более разумной стратегии. Однако, прожить потихоньку, "каждому при своем" - на перспективу даже такой минимализм едва ли себя оправдывает. Вне зависимости от того, готова ли сегодня партия "Родина" выступить в роли активной революционной силы или Россию на баррикады призовет кто-то другой, что-что, а "эволюция" и постоянная дрема стране не грозят.
Пять, десять, пятнадцать лет впереди по необходимости и самым радикальным образом изменят лицо страны и жизнь каждого. Самим же нарочно искать бури и предпринимать новый передел и реформу России в преддверии общего и масштабного перехода напоминает попытки затеять перепланировку и капитальный ремонт внутри здания, к которому с разных сторон подступает пожар.
Подчеркнем еще раз: в центре всего, несомненно, стоит декаданс человека и представлений о человечности, которые лишь во вторую и в третью очередь отзываются затем кризисом государственной политики. Крайне неповоротливая и неэффективная государственная махина, сплошь пронизанная мотивами произвола и личной выгоды, в здравом восприятии не может вызывать ничего, кроме разочарования и желания перемен. Но объективно современный человек хуже этого - напротив, действующая у нас государственность в соотнесении со средним обывателем и средним представителем власти еще весьма и весьма недурна, ибо перешла к нам в значительной мере от прежней эпохи и по инерции еще оставляет за собой отдельные элементы ответственности, коллективного согласования, профессионализма и последовательности.
Отсюда, как аксиома: любое политическое преобразование в настоящих условиях с неизбежностью будет представлять собой регрессивное движение вспять, подтягивание общественных механизмов под общий неудовлетворительный человеческий знаменатель. Если хотите знать, как выглядит политика, вполне сообразная восторжествовавшему психическому типу, - извольте: такова квазигосударственность "оранжевых" или чудовищный нарыв на месте Чечни в годы провозглашения ею своей независимости. Это как бы единые и непрекращающиеся расстрел Белого дома в 1993-м, "шоковые терапии" Чубайса, мытарства миллионов никому не нужных русских беженцев из бывших союзных республик и ОМОН в Благовещенске.
Таковы лишь ближайшие и наиболее запоминающиеся примеры, вообще же наша повседневная жизнь включает в себя в зародыше миллионы и миллиарды проявлений и узелков грядущей деструкции. Каждому хорошо известно это из собственного опыта: соприкосновения с колючей и стопорящей любое развитие реальностью нового мира.
Лично меня в эпоху, когда ценность человеческой жизни оказывается мизерна, так что больному могут отказать в экстренной помощи из-за отсутствия полиса, когда душевная открытость и щедрость оказываются раритетами, а на патриотизме и государственном инстинкте, как на Украине, нашего брата "разводят" почем зря, предлагая актерство под видом политики, - в эту эпоху меня каждый раз несказанно изумляет, когда государственные мужи поступают по правде, ответственные лица наверху назначаются по их профессионализму, а не кумовству; когда пережившие стихийное бедствие получают от власти жилье, когда в школах остаются неравнодушные педагоги, товар производится качественно и соответствует обещаниям рекламы, а автомобиль редко, но останавливается пропустить пешехода. Вывод: нам есть куда падать, и с этим не следует торопиться...
Революционность как симптом внутреннего бессилия
Ничего не проясняет и провозглашение грядущей революции "национальной" с особым ударением на несходстве ее с "цветными переворотами". Твердо очерченного окончания и особых идей, кроме отстранения от власти антинародной бюрократии, не видно. Остается открытой главная проблема: каким образом национальному существовать и отстаивать себя в современности? А значит революция, по ходу сделавшаяся обыкновенной реформой (давайте называть вещи своими именами: то, о чем говорит А.Савельев - не революция, а реформа, ибо на "перелом эпох" все обрисованное явно не тянет), в итоге не даст даже и этого, а обыкновенную смену режима, в котором плохое руководство будет замещаться на неведомо откуда взятое хорошее.
Сильная, созвучная многим программная мысль стоит дорого. Если ее угадать верно и на уровне легальной политики высвободить созревшую к тем или иным переменам энергию общества, сама необходимость в революции отпадает. Без революции к власти пришел Гитлер, стартовали китайские преобразования. В общепринятом значении этого революцией не была "перестройка", хотя привела она ни много, ни мало к крушению СССР и мировой социалистической системы. Да и японская "революция Мэйдзи" озаглавлена так уже наблюдавшими ее европейцами; для самих коренных жителей Страны восходящего солнца "Мэйдзи", в буквальном переводе звучащее как "просвещенное правление", означало нечто сугубо свое - по крайней мере, А.Савельеву как специалисту с ученой степенью в области политологии должны быть ясны трудности перевода опыта старой Японии на язык современных российских реалий.
В практике последних лет обращает на себя внимание идея "природной ренты", выдвинутая "Родиной" в канун думских выборов декабря 2003-го. Если бы действующая власть не поспешила принять ее на вооружение и, благодаря преимуществу в освещении СМИ, записать в свой актив, олигархический капитализм в нашей стране вполне мог бы прийти к кризису и смениться на капитализм государственный, с частичным или даже полным устранением прежней элиты и смещением идеологии к большему консерватизму.
Для современной Украины пример сильной программной идеи представляет требование федерализации. "Бело-голубые" отражают в ней то, что действительным образом может изменить страну и избежать искусственного затушевывания различий между регионами, в результате чего бесполезно теряется значительная доля энергии и сникает инициатива. В существующем положении, при фактическом протекторате США и ЕС над страной, федерализации не будет дан ход, хотя таковая и обеспечит оппозиции ряд важных электоральных возможностей в противостоянии с "оранжевыми". В будущем же, по мере того, как внимание Запада поглотят обостряющиеся внутренние проблемы, на волне перехода к федерализму Украина переживет крайне актуальные для себя трансформации. В результате этого, как можно надеяться, ее государственность впервые примет самостоятельную и органическую, а не определяемую прежними историческими переделами и давлением внешних факторов форму.
Но это то, что касается Украины, близкой для нас и все-таки независимой. В российской же политике на сегодняшний день нет ничего, что напоминало бы программу качественного перехода. Ожидания граждан накрепко включены в презентацию действующей власти с ее синкретической концепцией то ли государственного, то ли частно-либерального капитализма, сулящего каждому процветание по западным стандартам. Пока можно, "сидеть на трубе" - подобной политике противостоит, и то только отчасти ностальгическое: "отнять и поделить заново". Уверенности, что можем построить конкурентоспособную по мировым меркам экономику, нет. Путь Северной Кореи и Кубы тоже не слишком привлекает - в конце концов, свой суверенитет они обеспечивают не сами, а благодаря тающим остаткам прежней, еще Ялтинского образца, архитектуры международных отношений. В такой ситуации патриотические силы обречены действовать на несуществующем идейном поле с неизбежно вытекающими отсюда маргинализмом и заорганизованностью. Тезис же насчет "необходимости революции" становится своего рода утешительной вещью, способом психической разрядки и компенсации.
"Выгоним этих, а там видно будет...", - так вкратце может быть охарактеризована витающая в умах довольно спонтанная идея преобразований. Все остальное: проходящие рефреном эпитеты "народная", "национальная", "патриотическая", "духовная", "антизападная", "антилиберальная", указания на "возрождение великой России", "имперской России", "мировой сверхдержавы" и пр. - все это, к сожалению, не наполнено никаким практическим содержанием и реалистическим планом действий, а служит лишь самоуспокоению авторов, способом отогнать от себя одолевающий рой вопросов, на которые не знаешь ответов.
С больной головы на здоровую: у политиков дефицит подходов, и из-за этого народ должен идти на улицы... Уважаемый докладчик, голодавший с товарищами в думских стенах в безуспешном ожидании внимания руководства парламента, Кремля, СМИ, правозащитников и пр., кажется, знает не понаслышке, о чем здесь идет речь. Но одно не отменяет другого, и Андрею Николаевичу необходимо иметь в виду: магия слова "революция", о которой упоминается в его выступлении, - неоднозначная и сложная вещь. Под нее подпадают те, которые испуганно машут руками: "Революция... ну, что вы, ведь это же большевики, Ленин, броневик, красный террор и так далее!" Но от нее несвободен также и тот, кто считает, что один уже "ржавый застой" - достаточное оправдание для слома общественного порядка, а все революции в наступившие времена бывают лишь "бархатные".
Впрочем, могу выдвинуть еще аксиому: любая революция проигрывает. Почему? Да потому, что завышен градус и концентрация волюнтаризма переходит за допустимые пределы. А значит, неизбежен откат или, промежуточно, еще большее обострение общественного процесса (пресловутое "пожирание детей"). Примеров этому тьма. Взять хотя бы милый сердцу докладчика консервативный переворот в Германии, упразднивший Веймарскую республику - никакие оправдательные теории реставрации не помогли, спустя несколько лет к власти пришли нацисты. То же самое с Февральским переворотом у нас. Да и Октябрь 1917-го лишь по недоразумению считают успехом большевиков. Прошедшие в непрерывном мучении советские семьдесят лет - по историческим меркам срок недлинный. Тем более, что замахивались Ленин, Бухарин и Троцкий ни больше, ни меньше, как на всемирное и бесконечное светлое завтра...
Продолжение следует
Добрый знак также и то, что выступление Андрея Савельева было обращено к аудитории и апеллировало ко взглядам и опыту присутствующих. "На мой взгляд, внимание патриотических собраний должно целиком уделяться тому, что можно решить между собой "здесь и сейчас"". Когда же берутся за обсуждение глобальных, заведомо не зависящих от нас проблем и вещей, все начинает напоминать иронический образ пикейных жилетов: "Да, Чемберлен голова! Я б Чемберлену палец в рот не положил!"
Польза здесь до известной степени внутренняя и исследовательская. Ибо каждый наконец получает чудесный шанс увидеть и услышать другого, сопоставить его аргументы и собственные и тем избежать индивидуальной замкнутости и субъективизма. Все мы проживаем довольно насыщенную жизнь ума при отсутствии выраженного действия, событий, в которых можно принять участие, совместных дел и просто общения. И тем актуальней настрой доклада Андрея Савельева "О необходимости и возможности национальной революции в России", подзаголовок к которому мог бы состоять в пропедевтическом: "Почему патриоты отрицательно смотрят на революцию и что с этим делать?"
Три предубеждения усматривает докладчик с связи с темой своего выступления: это опасение как таковых резких перемен (общий консерватизм, боязнь слома традиции), исторический негатив, связанный, в частности, с двумя переворотами 1917-го и последними примерами "цветных революций", а также специфические нигилизм и апатия по отношению к политике вообще. Несомненно, анализ проведен верно - и одно, и другое, и третье реально наличествует в нашем современнике, особенно в воцерковленном. Нельзя не согласиться: "Стремление переложить на Господа все наши проблемы неправильно. Он решает наши проблемы через нас самих". Несомненно также и то, что для нашего брата интеллектуала полезно, как минимум, доопределение некоторых сложившихся убеждений, в т.ч. относящихся к смыслу и месту революционных событий. Причем нужда есть не только в поиске дополнительных фактических подтверждений (избавлении от стереотипов и мифов), но и в прямой отнесенности предлагаемых идей и концепций с практической жизнью - жизнью, признаем, противоречиво и непоследовательно, вразнобой нами устраиваемой.
Согласие с этим - что не существует политики вне проблематики человека, а патриотического движения и возрождения России без настоящего патриота и выразителя живой веры, конструктивного склада характера, строгого ума, целостного мировоззрения и истекающих из него связных, последовательных поступков - таково первое условие объективности любого общественно-политического анализа и строительства. Увы, это то условие и тот очевидный рубеж, перейти за который сообществу православных христиан и людей, любящих национальное и желающих пользы своему Отечеству, оказывается порой не под силу.
По существу же, православный, покаянный настрой в политике прост. Это констатация того, что политические идеи и убеждения обретают силу, когда мы сами вполне соответствуем им. И из этого истекает несколько иной "проект", состоящий во взращивании патриотическим кругом, прежде всего, себя самого в качестве, если можно так выразиться, необходимой "социальной базы" для последующей цепи государственных преобразований на отличной от нынешней, нравственной и солидарной основе.
Первенствующей задачей для патриотических сил должна стать не разработка геополитических стратегий и концепций государственности, не подготовка революционных кампаний, но скорейшее отыскание типа современного патриота и утверждение его в своей среде. Так же, как прошедшие периоды отечественной истории опирались на устоявшийся, массовый человеческий тип - дворянина ли или офицера патриотических взглядов, крестьянина, своими корнями и образом жизни уходящего вглубь родной земли, или советского воина-фронтовика.
Ни для одного из времен вопрос о патриотическом действии не представлял такой мучительной проблемы, как теперь. Об этом не судили каждый по-своему, а проявляли себя в значительной степени, как другие, как все, с кем принадлежишь к одному кругу, общественной группе, сословию. Именно этим, а не наличием в голове каждого своего концептуального видения, создавалась в итоге внушительная сила народного патриотизма.
Болезненный недостаток нашего движения - отсутствие в его среде устойчивых, основывающихся не на личном только суждении, традиции и культуры патриотизма. Каким должен стать патриот-консерватор, чтобы вполне соответствовать чаемому православному, народному и державному возрождению? Сегодня на этот вопрос не только не дано ясного ответа, но таковой, к сожалению, даже не ставится. Зато процвело увлечение разного рода внешними перекомбинациями и проектами, в которых вовсе не интересуются качеством и содержанием внутреннего материала, из которого намереваются строить лучший и близкий к совершенному общественный строй.
Это тем более важно в дискуссии о возможности и необходимости революции в современной России. Позиция А.Савельева, безупречная в том, что касается апологии термина "революция" и высвобождения его от предрассудков и релятивистских отговорок различного рода, оказывается досадным образом смазана. Не хватает реализма, конкретности. Центральный, как представляется, вывод доклада (цитата): "Не всякая революция есть болезнь и не всякая контрреволюция есть добро, и наоборот" (выделено в оригинале - А. Р.), - остается, увы, сугубо схоластичным. Ведь решающее значение имеет не то, бывает ли революция добром, а что путное можно ожидать по итогам революции, к которой в настоящий момент призывает нас уважаемый докладчик?
И здесь уже впору всмотреться и вслушаться в характерное мировоззрение самого автора, чтобы ясней различить: а что побуждает его решительно выбирать революцию и рекомендовать ее в качестве средства решения назревших национальных проблем? Насколько корректным можно считать его собственный подход к решению проблемы будущего России?
По следам изучения, наряду с докладом, последних выступлений А.Савельева на ИА "Русская линия" удалось выделить два основные тезиса в пользу необходимости революции (суммирую своими словами):
1. Положение дел в стране ухудшается и при этой власти, мало что делающей для исправления ситуации, Россия не выживет;
2. Революция всколыхнет национальные силы, и надо верить в духовную силу русского народа.
Такие переживания во многом едины для человека сведущего в политике и несведущего, депутата Государственной Думы и простого избирателя. У старшего поколения к этому, пожалуй, еще добавляются параллели с советским временем, жизнью великой державы. Данная составляющая патриотизма опирается на безусловную, императивную ценность государственных достижений и выражается в резонном недоумении: "Ведь могли же тогда... Почему разучились теперь?" Однако, все три упомянутых части, три источника революционности, на эмоциональном, житейском уровне абсолютно доступные и близкие большинству, не исключают и некоторых вопросов, требуя дополнительного осмысления и уточнения
Революционность и особенности авторской историософии
Стоит ли искать бури и есть ли в буре покой?
С самого начала неясно, почему нынешнее состояние государственности видится А.Савельеву как нечто исключительное, вызывающее в свой адрес особое неприятие? Есть некая сомнительная априорность в том, чтобы считать государство корнем зла. Плохо теперь везде и у всех: в политике, экономике, семье, школе, национальных диаспорах, церковном управлении, нравственном сознании конкретного гражданина... И России долго не выжить вообще со всем этим, а не только с одной "этой властью".
Если суммировать сказанное автором выступления, картина в целом напомнит наивный социализм XIX - начала ХХ в. и даже руссоизм: человек добр и хорош сам по себе, но его испортили плохие общественные условия... Большинство перечисленных проблем, как, например, беспокоящее А.Савельева ухудшение демографии, низкий уровень рождаемости или проблема общественной морали, вообще не имеют внешне-организованного, а тем более революционного решения и плохо поддаются регулированию сверху.
Кому-то по старой привычке еще хочется апеллировать ко всемогущему государственному строю и при всяком безобразии недоумевать: "Куда смотрит правительство?" В чьих-то глазах историческое развитие все еще остается похожим на неуклонное, линейное возрастание, так что обрушение СССР, приход большевиков к власти в 1917-м - каждое из событий по-своему - выглядит отдельным досадным отклонением, поправив которое можно заставить жизнь течь прежним порядком, принимаемым за естественный и само собой разумеющийся. Однако, проблема гораздо объемней и сложней. В той самой ретроспективе, к которой мы обычно обращены в связи с вопросом о национальном политико-экономическом выборе - к десятилетиям, прошедшим с начала ХХ в., к последним восьмидесяти, пятидесяти и даже пятнадцати послеперестроечным годам - страна и весь мир целиком подошли к череде нестабильностей, обострению противоречий, для которых не видно и в принципе не может быть предусмотрено мягкого терапевтического решения.
Чем дальше, тем современности трудней достигать чего-либо или хотя бы стабильно воспроизводить достигнутый цивилизационный уровень во множестве повседневных, практических образцов. Что бы не сулили нам постмодернистские, западного типа концепции "постиндустриального мира", "открытого общества", "информационной экономики" и т.п., мы живем во время, в которое, как в сезон штормов, никто из разумных не раскрывает романтического паруса и не отдается ветрам. Нестабильности и угрозы на разных направлениях и уровнях: национальном, мировом, общественном, частном - перекрестным действием и наложением многократно усиливают друг друга. Вряд не возможно всерьез оспаривать это - явный тупик по всем направлениям: научного знания, философии, религиозности, образования и культуры, экологии, демографии, физиологии человека. Более конкретно, кризис Запада, кризис глобализационных тенденций, кризис лидерства, на которое безуспешно претендуют Соединенные Штаты, кризис производства и мировой финансовой системы. Упадок семьи, кризис взаимоотношений полов и половой идентичности, кризис преемственности поколений, упадок воспитания и общественной солидарности.
По данному поводу ни к чему резонерствовать. Все упомянутые проблемы на слуху и многократно, подробнейшим образом разбирались. Мы же обращаем внимание лишь на одно: поверхностную антитезу "революции" и "эволюции", на основании которой А.Савельев выносит свои ключевые суждения. В лучшем случае ее, эту антитезу, можно расценить как неудачную, впопыхах оброненную метафору. Ибо авторская историософия, в рамках которой человечество постоянно прогрессирует и только время от времени вынуждено устраивать себе революции с целью разрешить накопившиеся проблемы и подстегнуть "затянувшуюся эволюцию", - не выдерживает никакой критики. Даже для марксизма она выглядит утрированной и волюнтаристской. Тем более, имея перед собой накопившуюся критическую массу угроз и противоречий XXI века, не приходится опасаться того, чтобы уснуть в "ржавом застое". Пожалуй, в последнем, в пресловутом и поносящемся всеми "застое", для человечества и России сохранялась бы еще некая слабая надежда одуматься и добровольно, без потерь перейти на рельсы более разумной стратегии. Однако, прожить потихоньку, "каждому при своем" - на перспективу даже такой минимализм едва ли себя оправдывает. Вне зависимости от того, готова ли сегодня партия "Родина" выступить в роли активной революционной силы или Россию на баррикады призовет кто-то другой, что-что, а "эволюция" и постоянная дрема стране не грозят.
Пять, десять, пятнадцать лет впереди по необходимости и самым радикальным образом изменят лицо страны и жизнь каждого. Самим же нарочно искать бури и предпринимать новый передел и реформу России в преддверии общего и масштабного перехода напоминает попытки затеять перепланировку и капитальный ремонт внутри здания, к которому с разных сторон подступает пожар.
Подчеркнем еще раз: в центре всего, несомненно, стоит декаданс человека и представлений о человечности, которые лишь во вторую и в третью очередь отзываются затем кризисом государственной политики. Крайне неповоротливая и неэффективная государственная махина, сплошь пронизанная мотивами произвола и личной выгоды, в здравом восприятии не может вызывать ничего, кроме разочарования и желания перемен. Но объективно современный человек хуже этого - напротив, действующая у нас государственность в соотнесении со средним обывателем и средним представителем власти еще весьма и весьма недурна, ибо перешла к нам в значительной мере от прежней эпохи и по инерции еще оставляет за собой отдельные элементы ответственности, коллективного согласования, профессионализма и последовательности.
Отсюда, как аксиома: любое политическое преобразование в настоящих условиях с неизбежностью будет представлять собой регрессивное движение вспять, подтягивание общественных механизмов под общий неудовлетворительный человеческий знаменатель. Если хотите знать, как выглядит политика, вполне сообразная восторжествовавшему психическому типу, - извольте: такова квазигосударственность "оранжевых" или чудовищный нарыв на месте Чечни в годы провозглашения ею своей независимости. Это как бы единые и непрекращающиеся расстрел Белого дома в 1993-м, "шоковые терапии" Чубайса, мытарства миллионов никому не нужных русских беженцев из бывших союзных республик и ОМОН в Благовещенске.
Таковы лишь ближайшие и наиболее запоминающиеся примеры, вообще же наша повседневная жизнь включает в себя в зародыше миллионы и миллиарды проявлений и узелков грядущей деструкции. Каждому хорошо известно это из собственного опыта: соприкосновения с колючей и стопорящей любое развитие реальностью нового мира.
Лично меня в эпоху, когда ценность человеческой жизни оказывается мизерна, так что больному могут отказать в экстренной помощи из-за отсутствия полиса, когда душевная открытость и щедрость оказываются раритетами, а на патриотизме и государственном инстинкте, как на Украине, нашего брата "разводят" почем зря, предлагая актерство под видом политики, - в эту эпоху меня каждый раз несказанно изумляет, когда государственные мужи поступают по правде, ответственные лица наверху назначаются по их профессионализму, а не кумовству; когда пережившие стихийное бедствие получают от власти жилье, когда в школах остаются неравнодушные педагоги, товар производится качественно и соответствует обещаниям рекламы, а автомобиль редко, но останавливается пропустить пешехода. Вывод: нам есть куда падать, и с этим не следует торопиться...
Революционность как симптом внутреннего бессилия
Ничего не проясняет и провозглашение грядущей революции "национальной" с особым ударением на несходстве ее с "цветными переворотами". Твердо очерченного окончания и особых идей, кроме отстранения от власти антинародной бюрократии, не видно. Остается открытой главная проблема: каким образом национальному существовать и отстаивать себя в современности? А значит революция, по ходу сделавшаяся обыкновенной реформой (давайте называть вещи своими именами: то, о чем говорит А.Савельев - не революция, а реформа, ибо на "перелом эпох" все обрисованное явно не тянет), в итоге не даст даже и этого, а обыкновенную смену режима, в котором плохое руководство будет замещаться на неведомо откуда взятое хорошее.
Сильная, созвучная многим программная мысль стоит дорого. Если ее угадать верно и на уровне легальной политики высвободить созревшую к тем или иным переменам энергию общества, сама необходимость в революции отпадает. Без революции к власти пришел Гитлер, стартовали китайские преобразования. В общепринятом значении этого революцией не была "перестройка", хотя привела она ни много, ни мало к крушению СССР и мировой социалистической системы. Да и японская "революция Мэйдзи" озаглавлена так уже наблюдавшими ее европейцами; для самих коренных жителей Страны восходящего солнца "Мэйдзи", в буквальном переводе звучащее как "просвещенное правление", означало нечто сугубо свое - по крайней мере, А.Савельеву как специалисту с ученой степенью в области политологии должны быть ясны трудности перевода опыта старой Японии на язык современных российских реалий.
В практике последних лет обращает на себя внимание идея "природной ренты", выдвинутая "Родиной" в канун думских выборов декабря 2003-го. Если бы действующая власть не поспешила принять ее на вооружение и, благодаря преимуществу в освещении СМИ, записать в свой актив, олигархический капитализм в нашей стране вполне мог бы прийти к кризису и смениться на капитализм государственный, с частичным или даже полным устранением прежней элиты и смещением идеологии к большему консерватизму.
Для современной Украины пример сильной программной идеи представляет требование федерализации. "Бело-голубые" отражают в ней то, что действительным образом может изменить страну и избежать искусственного затушевывания различий между регионами, в результате чего бесполезно теряется значительная доля энергии и сникает инициатива. В существующем положении, при фактическом протекторате США и ЕС над страной, федерализации не будет дан ход, хотя таковая и обеспечит оппозиции ряд важных электоральных возможностей в противостоянии с "оранжевыми". В будущем же, по мере того, как внимание Запада поглотят обостряющиеся внутренние проблемы, на волне перехода к федерализму Украина переживет крайне актуальные для себя трансформации. В результате этого, как можно надеяться, ее государственность впервые примет самостоятельную и органическую, а не определяемую прежними историческими переделами и давлением внешних факторов форму.
Но это то, что касается Украины, близкой для нас и все-таки независимой. В российской же политике на сегодняшний день нет ничего, что напоминало бы программу качественного перехода. Ожидания граждан накрепко включены в презентацию действующей власти с ее синкретической концепцией то ли государственного, то ли частно-либерального капитализма, сулящего каждому процветание по западным стандартам. Пока можно, "сидеть на трубе" - подобной политике противостоит, и то только отчасти ностальгическое: "отнять и поделить заново". Уверенности, что можем построить конкурентоспособную по мировым меркам экономику, нет. Путь Северной Кореи и Кубы тоже не слишком привлекает - в конце концов, свой суверенитет они обеспечивают не сами, а благодаря тающим остаткам прежней, еще Ялтинского образца, архитектуры международных отношений. В такой ситуации патриотические силы обречены действовать на несуществующем идейном поле с неизбежно вытекающими отсюда маргинализмом и заорганизованностью. Тезис же насчет "необходимости революции" становится своего рода утешительной вещью, способом психической разрядки и компенсации.
"Выгоним этих, а там видно будет...", - так вкратце может быть охарактеризована витающая в умах довольно спонтанная идея преобразований. Все остальное: проходящие рефреном эпитеты "народная", "национальная", "патриотическая", "духовная", "антизападная", "антилиберальная", указания на "возрождение великой России", "имперской России", "мировой сверхдержавы" и пр. - все это, к сожалению, не наполнено никаким практическим содержанием и реалистическим планом действий, а служит лишь самоуспокоению авторов, способом отогнать от себя одолевающий рой вопросов, на которые не знаешь ответов.
С больной головы на здоровую: у политиков дефицит подходов, и из-за этого народ должен идти на улицы... Уважаемый докладчик, голодавший с товарищами в думских стенах в безуспешном ожидании внимания руководства парламента, Кремля, СМИ, правозащитников и пр., кажется, знает не понаслышке, о чем здесь идет речь. Но одно не отменяет другого, и Андрею Николаевичу необходимо иметь в виду: магия слова "революция", о которой упоминается в его выступлении, - неоднозначная и сложная вещь. Под нее подпадают те, которые испуганно машут руками: "Революция... ну, что вы, ведь это же большевики, Ленин, броневик, красный террор и так далее!" Но от нее несвободен также и тот, кто считает, что один уже "ржавый застой" - достаточное оправдание для слома общественного порядка, а все революции в наступившие времена бывают лишь "бархатные".
Впрочем, могу выдвинуть еще аксиому: любая революция проигрывает. Почему? Да потому, что завышен градус и концентрация волюнтаризма переходит за допустимые пределы. А значит, неизбежен откат или, промежуточно, еще большее обострение общественного процесса (пресловутое "пожирание детей"). Примеров этому тьма. Взять хотя бы милый сердцу докладчика консервативный переворот в Германии, упразднивший Веймарскую республику - никакие оправдательные теории реставрации не помогли, спустя несколько лет к власти пришли нацисты. То же самое с Февральским переворотом у нас. Да и Октябрь 1917-го лишь по недоразумению считают успехом большевиков. Прошедшие в непрерывном мучении советские семьдесят лет - по историческим меркам срок недлинный. Тем более, что замахивались Ленин, Бухарин и Троцкий ни больше, ни меньше, как на всемирное и бесконечное светлое завтра...
Продолжение следует
