Один, о. Василий, говорит как "человек опыта", который большую жизнь прожил, многое испытал, многое повидал, знает, зачем жить и откуда непосредственным образом черпать силы духовные. Второй, Александр Григорьевич Раков, - "человек идеи" или "человек культуры". Для него, как и для большинства из нас, принципиально важно знать: так был подвиг в Великой Отечественной войне или нет, воевали наши солдаты за правое дело или, как выразился о. Василий, "на рожон лезли", грабили и зверствовали? В жизни одно и другое соседствуют вместе, и о. Василий, без сомнения, передает достоверные вещи, когда говорит, что тысячи и миллионы людей на убой гнали, как скотину, и что в Германии 1945-го советский солдат проявил себя не самым нравственным образом. Только проблема не совсем в этом: было иль не было, правда или неправда?
Правда, всЈ, наверняка, правда. Только кто теперь, кроме самого о. Василия да еще, может быть, считанных священников-фронтовиков, эту правду верно поймет и оценит?
Нашему брату в настоящий момент и без того нелегко: отняты государственность, культура, истоптана и расколота историческая память. И вот, когда у него из души убирают, быть может, последнюю подпорку: уверенность в том, что на войне был совершен подвиг, что мы воевали за святое дело и всему миру показали, чего русский человек стоит, - в этот момент мы, как "люди культуры", "люди знания", а не "люди живого духовного опыта", неизбежно теряемся и сникаем.
Поэтому слова о. Василия правдивы, но, да будет позволено так выразиться, непедагогичны. И недоумение аудитории относительно оценки батюшкой войны наглядно доказывает это. А.Г.Раков в дискуссии с иронией был назван "последним героем нашего времени". Хочется сказать без иронии: это - не героизм, это - реакция самосохранения. Потому что каждый внутри себя отчетливо ощущает: если еще и этот рубеж переступить, если позволить себе еще и о войне рассуждать в нынешнем всекритическом тоне, в таком случае от личности вообще ничего не останется!
Несогласие редактора "Православного Санкт-Петербурга" с устройством немецкого воинского захоронения - это его личное дело. В рассуждениях по этому поводу появляется элемент некоей эмоциональной полемичности и элемент спорный. Одного человека данный факт возмущает, а другой в простоте души своей, глядишь, и порадуется: вот, человеческие останки перестали лежать разбросанными по болотам, а похоронены по-хорошему. И, если не находится у себя в государстве средств на перезахоронение солдат, пусть это хотя бы сделают для своих солдат немцы, коль деньги имеются! Что же это мы будем, как, извините, собаки на сене сидеть: своих хоронить денег нет, так и ваши пускай лежат, где попало!
Но по сути, хотелось бы подчеркнуть, речь в дискуссии шла о большем, чем просто о немецком кладбище в Сологубовке. Убеждение, которое выражал А.Г.Раков, касалось более глубоких и общих вещей. Это разговор о той роли, которую должны играть общественные идеалы, не всегда прямо связанные с религиозной сферой, для православного сознания. Должны ли мы разделять представления общества, исторические свидетельства о силе воли, доблести, славе, то есть о достижениях человеческих, или видеть в них не заслуживающие настоящего почитания и преклонения? Как относиться нам не только к воинскому подвигу, но, например, к завоеваниям культуры, науки, искусства?
Разговор этот старый, он продолжается уже, по крайней мере, полтора десятка лет, с того времени, когда наш соотечественник массово стал идти в храмы и там узнавал, что наука желает построить без Бога рай на земле, а почитаемый всеми Лев Николаевич есть никто иной, как злостный хулитель Церкви и отлученный от Православия еретик. В нашем случае "развенчание мифов" коснулось наиболее болезненного - войны и происходит оно накануне 60-летия, когда все вспоминают Победу. Поэтому и только поэтому позиция о. Василия шокирует. Сама проблема соотношения "мирских" и "духовных" представлений и ценностей для православных существует давно.
В идеале, конечно, все должно выглядеть так: жить и черпать силы мы должны непосредственно в Боге, и за этим "предания человеческие, стихии мира" утрачивают уже свое значение. Но, в действительности, это позиция почти протестантская, когда человек считает себя уже в полной мере созревшим, чтобы "принять Христа в свое сердце" и дело остается лишь за его волевым решением. Принадлежность к Православию, если хотите, в том и заключается, что человек с осторожностью, но признает важность некоторых земных вещей: Родины, например, церковной и культурной традиции, национального начала, защиты Отечества и пр. И то немощное, самодовольное и прихотливое существо, которое получалось подчас в результате нашего рафинированного "воцерковления", заставлявшего разрывать связи с миром и на все вокруг разом наклеивать ярлыки бездуховности, разумеется, имело мало чего общего с действительным православным мировоззрением и образом жизни.
Наверняка такого "воцерковления", в котором человек "из духовных побуждений" судит о воевавших с фашистами как о насильниках и головорезах, не хотел бы и сам прот. Василий. Просто, мне кажется, в канун юбилея батюшке захотелось немного "расшевелить" аудиторию, а наипаче самого редактора Александра Ракова, очень уж рьяно восставшего против немецкого кладбища, и подбросить иную, альтернативную информации для размышления.
При этом все равно остаются сомнения, нужные ли слова были в тот момент подобраны и произнесены? Например, что это такое: "когда входили в город части вермахта, они нам ничего худого не делали..."? Как это, ничего не делали?.. Они, извините... входили! А кто их сюда приглашал?
И потом, собственный опыт у о. Василия огромный, но неужели и Зою Космодемьянскую батюшке довелось знать лично? В советское время нам рассказывали одну историю ее подвига, потом, в "перестройку", на поверхность всплыла другая, более критическая. В те годы, впрочем, все идеалы и все герои, включая и по-настоящему достойных людей, в авторитете и нравственных достоинствах которых о. Василий наверняка не станет сомневаться, - Иван Сусанин, к примеру, или экипаж броненосца "Варяг" - были преданы осмеянию.
Ну, не уверены мы в действительном героизме конкретной девушки Зои - все равно ведь, героев было не счесть. Так и скажем: не знаем мы, просто не знаем и точка, что там, 60 лет назад в деревне Петрищево происходило! От этого, по большому счету, ничего в отношении нашем к войне не меняется. И уж точно нам, православным, ни к чему встревать во все эти пропагандистские прения, из собственных уст пересказывать сомнительную и глумливую "перестроечную" сказку.
Мне кажется, диспуту попросту не хватило времени, чтобы найти и выделить главное. А главное немудрено. Было насилие и мародерство со стороны советских солдат в Германии в 1945-м? Да, было. Тогда вопрос следующий: за трофеями ли и за женской ли честью наши войска туда пришли? Нет, ни за тем, ни за другим. Врага пришли добить в его логове. Потому как все хорошо помнили свое отступление до Москвы и до Сталинграда. Ничего, отступали, потом собрались с силами, а к-а-а-к жахнули, что только на половине Европы-то и передохнули!
А Гитлер, что бы ни говорили, пришел к нам как раз за трофеями и за честью! Это ничего, что вермахт при вступлении в новые территории порядочный и культурный был: не нахрапом, так временем бы свое взяли! И брали: сколько миллионов наших вывезли как бесплатных рабов по "культурным" немецким заводам и домохозяйствам? Кто-нибудь из наших солдат или офицеров после 1945-го себе домой "трофейную" немку-рабыню привез? Домработницей, так сказать?
Больше того, Гитлер к нам из-за гордыни своей пришел, которую, кстати говоря, в виде философии "высшей расы" и "вечного Рейха" вполне разделили с ним и те миллионы немцев, которых о. Василий оправдывает как невиноватых и подневольных. И такого уж Гитлера с немцами ни в коем разе нельзя было оставлять ни в границах Германии, ни тем более в Польше, Прибалтике, Венгрии, Румынии, Чехословакии. Надо было добить, и Советская Армия его добивала. Беспредел же и грабежи при этом, как не крути, не были философией победителей. Впоследствии, когда страсти успокоились, немцы "под советами", надо сказать, не слишком-то горевали: жили культурно, в достатке, на Запад, за небольшим исключением, не рвались... Оккупация оккупации рознь, и те разговоры, которые теперь полюбили прибалты про то, дескать, что им во времена СССР плохо жилось, - свидетельство такого их подлого человеческого качества, что неудивительно будет, если судьбина еще и еще в будущем возьмет их и как следует потреплет за спесивую холку.
Я присоединюсь целиком к той мысли постоянного автора Русской линии Л.Ильюниной, которая была высказана ей в недавней статье про чеченскую войну: в каждом народе есть свое основополагающее свойство, "доминанта души". И вот, это прозвучит странно, но русская история во всех основных событиях последнего времени, даже таких трагических как 1917-й, Великая Отечественная или развал Союза, сохраняла и сохраняет по-прежнему за собой, невзирая на многочисленные отклонения и грехи, НРАВСТВЕННЫЙ характер.
Или чем думаете была наша пресловутая "перестройка"? Да нас попросту застыдили, а мы и поверили! Потому как, несмотря ни на что, стыд все же имеется. Другого, и поймав на горячем, не больно-то застыдишь. А Афганистан, а Чечня? Искали ли мы там какой-то самореализации, американского суперменства? Нет, по примеру Российской империи тушили чужие пожары, брали под крыло слабых, а особо драчливых силой принуждали к миру с соседями. То же самое и с сегодняшней политической разноголосицей, всеми этими реформами, бесконечными шараханьями из стороны в сторону, добровольным самоотрицанием и поношением всего отечественного. Откуда это? Петр Аркадьевич Столыпин в свое время об этом хорошо сказал (за дословную передачу слов не ручаюсь): "В России и Россией так много недовольных, потому что Россия сама недовольна собой".
Вот так-то: недовольна собой. А значит, хотела, как лучше. И что же это: нелепо, смешно? "Хотели, как лучше, а получилось, как всегда..." Тогда смейтесь, смейтесь. Никто ведь не хочет "лучше", каждый хочет только "по-своему", и никаким "лучше" его не заманишь и не переубедишь. И потому нравственная позиция, позиция совести, особенно в нынешнем мире, оказывается всегда уязвима.
Да, мы как дети, верим всему, даже тому, во что верить не следует. Но от этого, как замечал И. Ильин, у нас не закрыта сама способность верить - способность, которую, увы, давно уже все потеряли. И, коли рассуждать по апостолу, тот характер, который "не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит" (1 Кор. 13, 5-7) - не есть ли такой характер как бы детский в значительной мере?
Если же понять эту вещь, если допустить хотя бы на мгновенье, что в очах Божьих вся эта "геополитика" с ее самоуверенными представлениями об успехах и неудачах может не стоить ровным образом ничего, а в промыслительном отношении взлеты могут в действительности означать падения, а падения - взлеты - так вот, если допустить, что вся наша последняя история, не исключая, конечно, и событий Великой Отечественной войны, представляет собой как бы испытание основной нравственной доминанты народа и избавления от ослепления собственными успехами, достоинствами, ростом и кажущейся самодостаточностью, тогда православному на свете белом становится жить светлее и легче. Потому как не бессмыслица вокруг, и всякая зубоскальная критика со стороны, жлобская доблесть разная, наподобие чеченской, надмевающейся, - они тоже нам в испытание даются, а другим, увы, - в наказание.
Потому как без русских нету на них теперь управы, ох, нету! Вот, они сами себя и погубят. Без опаски и осторожности, возвышая себя, низвергнутся. А мы смирением и памятью своих героев что-нибудь да увидим. Себя разглядим как положено и с помощью Божией спасемся.