Нас попросили отвести храмовую икону Владимирской Божией Матери на дальний
приход. Признаться, не сразу пришло решение согласиться, но спасаться нужно
добрыми делами, - и вот мы уже в пути.
Как хороша наша земля, недаром многие любители путешествий, потратив на них немалое время, приходят к практическому выводу - нет краше, а главное, нет благодатней нашей Родины. В деревню Дудачкино, куда мы должны были доставить икону, ехать нужно по Мурманскому шоссе. Эта трасса знакома многим паломникам - по ней добираются до Александро-Свирского, Введено-Оятского, Покрово-Тервенического, Тихвинского монастырей и в Старую Ладогу. В Дудачкино нужно сворачивать, минуя дорогу на Старую Ладогу, сразу за рекой Волхов. Тут кончается " цивильное движение" и начинаются наши русские "кругали". Но зато так, и только так можно пережить щемящее чувство: как будто в детство возвращаешься, в ту страну какой она была еще лет 30 назад. Вдоль дороги тянутся знаки общинной жизни - убогие изгороди, ограждающие поля и пастбища. Грустно сейчас они выглядят, потому что общинной (пусть и называвшейся колхозной) жизни уже нигде не осталось: поля не засеяны, немногочисленные стада коров, если где встретишь, то воспринимаешь, как величайшую редкость. Правда есть во всем этом и свои плюсы. Наш север опять превращается в "край непуганых птиц", - тишина звенит вдоль дорог, машин на своем пути мы почти не встретили и одиноких пешеходов тоже, зато не раз останавливались для того, чтобы посмотреть и послушать каких-то неведомых нам разноголосых пернатых и полюбоваться разнотравьем на лугах.
Раннее утро незримо переходит в разгар дня, позади уже большая часть пути, остаются последние десять километров среди леса. Прекрасен Божий мир, все еще прекрасен, несмотря на то, что человек так старается его испортить. И вот на высоком холме показалась колокольня и ближайшие строения. "Красота!" - невольно вырывается восклицание, - "понятно, почему сюда так стремятся городские прихожане. Иные, даже каждое воскресенье на богослужение из Питера сюда приезжают".
Как потом стало ясно, конечно же, не только в "край непуганых птиц" люди из мегаполиса стремятся, но и к замечательному батюшке, который для этих людей стал духовником и другом.
Воин Христов
После разговора с отцом
Александром Суховым мне вспомнились слова одной из наших песен: "Сколько раз
тебя пытали: быть России иль не быть, сколько раз в тебе пытались душу русскую
убить".
Батюшка не понаслышке, не из книг или СМИ знает русскую жизнь. 17 лет назад - он, преуспевающий питерский юрист, оставил городскую квартиру, открывавшуюся ему министерскую карьеру, и уехал в "глухой угол" - деревню Дудачкино, что в 60 километрах от Тихвина, а от Питера в 150.
"Когда началась перестройка, а на самом деле страшный геноцид русского народа", - рассказывает отец Александр, - "я решил, что надо что-то делать не только для себя, а для страны. И на душу пало - жить на земле и молиться. Поехал я на те места, которые в памяти засели, - на втором курсе университета мы ездили за клюквой в тихвинские благодатные леса. И тогда я еще подумал: "Как было бы хорошо тут поселиться навсегда".
Мы с батюшкой стоим на высоком холме у белоснежной пятикупольной звонницы, а кругом простираются такие же холмы, на одном из них стоит крест, освящающий всю округу.
"Места тут особо
благодатные", - продолжает батюшка, - "ведь здесь шла Тихвинская икона, от
Ладоги на берег Тихвинки. Эти земли Божия Матерь освятила. Потому до сих пор тут
в лесах россыпи ягод и грибов каждый год, а воздух какой, чувствуете, - не
надышишься".
Смотришь на отца Александра и думаешь: "Вот счастливый человек! Как у него все легко складывается: Бог дал ему все, что он хотел, - жизнь на земле; трех сыновей и верную матушку, которая в буквальном смысле слова жила с ним в шалаше первый год дудачкинской жизни; добрых прихожан, которые приезжают в глухомань из Питера и Москвы; дал возможность построить часовню, звонницу и храм почти уже завершен. И главное, дал - священство.
Но из рассказа батюшки мы узнаем, как нелегко делается Божие дело. 17 лет отец Александр сражается с местными жителями. Как говорил Достоевский, русский человек без Православия немыслим, без него он - дрянь, становится самым ужасным народом на свете. Все дела отца Александра на дудачкинской земле здешним населением встречались в штыки. Объявления о богослужениях срывали и втаптывали в грязь, крестным ходам мешали, не доказано, но явно не без злого вмешательства загорелся дом притча (сгорел дотла), а храм, который стоит в 5 метрах от него, был спасен чудом.
"Мы говорим: смирение, смирение. Но смирение - это не слабость, не всеядность, а мужество. Господь говорил: "Мужайтесь! Я победил мир!", - поясняет отец Александр свою позицию, - "Когда я еще не был священником, я даже в драку вступал с местными. Потому что только физической силой им что-то можно было доказать. И, все-таки, в результате у нас появились деревенские прихожане. Они, можно сказать подвижники, - над ними смеются, издеваются их же соседи, а они продолжают ходить в храм. Но из 200 жителей деревни, это всего несколько человек... А остальные - пьют, гуляют, прожигают жизнь. Дух Святой не может сойти на плотяных людей. А когда нет благодати, то все умирает. Кругом заброшенные поля, разрушенное коллективное хозяйство, частные дома и огороды еле-еле держатся. Я говорю им: "Что же вы делаете? Когда вы захотите прийти в храм, то не сможете войти, Бог не допустит за ваши злые дела". А они только смеются в ответ.
За живое задели эти слова, потому что не раз приходилось убеждаться, что и повсюду у нас так. Сколько приходилось видеть северных деревень, где стараниями горожан-дачников построены храмы, а местные жители в них не ходят... Да еще и активно не принимают храм, сидят у телевизора, пьют самогонку, дерутся, убивают друг друга и теряют все, нажитое отцами и дедами.
"Почему так?" - спросили мы отца Александра. А он ответил: "У нас в округе 8 деревень и везде картина одинаковая, такая как вы описали. Да и в малых городах, и в поселках не лучше. Вот мне дали еще один приход в Сясьстрое. Храм в честь Успения Божией Матери, вернее руины, которые от него остались. Местные власти воспротивились восстановлению, а директор завода (главного предприятия городка) заявил рабочим: "Кто будет помогать попу, - уволю". Почему так, вы спрашиваете. Так ведь я уже сказал, - Дух Святой не сходит на сердце ожесточенное".
Народ клюнул на наживку
Позволю себе лирическое, а вернее трагическое отступление в этой статье, - дело в том, вернувшись из Дудачкино я нашла ответ на вопрос, который задавала батюшке, в книге нашего критика-патриота Михаила Лобанова (изданной, кстати северным Трифоно-Печенгским монастырем) "В сражении и любви". Поделюсь с вами этой находкой.
"Будьте мудры как змии! Но почему мы, русские, умом не змии мудрые, а дитяти слепые? Почему опыт-то, прошлое нас ничему не учит? Казалось бы, хватит, попались раз на удочку революционеров, проглотили октябрьскую наживку в виде лозунга: "Фабрики - рабочим, земля - крестьянам"...
Не так ли теперь? Масса опять клюнула на наживку - на этот раз на жульнические посулы так называемых "демократов". Но что еще более удивительно: посулов-то особых нет, есть бешенная жажда денег и власти, которая заявляет о себе открыто и цинично... Национального достоинства нам и не хватает, от сего и многие беды. Вспоминаю один случай на Северном Кавказе, в самом начале 80-х. Приехал я в Ессентуки, в санаторий, часы были поздние для регистрации и меня поселили временно в комнате для приезжих. Вскоре появился и другой запоздалец, грузин. Он наставил на пол множество бутылок с чачей и предложил мне выпить. Я отказался, и он не настаивал. Вошел третий ночлежник в кителе с непонятными мне погонами (как потом выяснилось - капитан речного флота). Выставленный ряд бутылок вызвал в нем суетливую оживленность, на предложение грузина выпить он выкрикнул что-то простецкое и начал действовать. Выпив для начала, он попросил у грузина курицу, лежавшую на тумбочке и как же он рвал, жрал эту курицу не расставаясь с бутылкой чачи. И как же мне стыдно было за него - русскому за русского...
Мы должны знать себе цену, не надуманную, а цену реальную, объективную. Знать, чем нам обязаны другие...
Народ есть народ, и он может расплачиваться за слепоту свою (что и настигает его). Но не может отвечать за преступления, политику правителей. Космополитические правители народа никогда не думали о его национальных интересах и сейчас стремятся сделать его "козлом отпущения" в своей "перестройке".
Нам надо прийти в себя, сосредоточиться. Слова Достоевского: "Широк русский человек, я бы сузил", - в прямом смысле к нам относятся. Мы слишком широко раскинули свои руки в объятия чуть ли не всего человечества, а не видим почвы под ногами, есть ли она...
Трагедия в том, что простые люди, по житейскому опыту своему не представляющие, как можно разрушать собственный дом, в котором живешь, становятся жертвами своего собственного легковерия.
Господи, призри с высоты и виждь
Когда мы привезли икону в Дудачкино, в часовне пророка Илии шел молебен. Батюшка истово молился не только за предстоящих и по записочкам, он как-то особенно дерзновенно воздевал руки, молясь о спасении России. Потом мы узнали, что с такого молебен начинается каждый день отца Александра и кончается каждый день чтением акафиста "грозному Пророку". А по воскресеньям совершается литургия в храме в честь прп. Иоанна прозорливого. Храм этот, по словам батюшки, является чудом Божиим, - потому что в него, тот, кто пришел на эту землю с голыми руками, вложил уже два миллиона рублей, "При этом", - говорит батюшка, - "деньги эти не спонсорские, а народные. Иконы в храм все пожертвованы. Особо ценное пожертвование - древняя икона Тихвинской Божией Матери. Нам ее принесли почерневшую, и на глазах у нас она обновляется. На резной иконостас народ собрал 50 тысяч.
А недавно Господь послал нам в
благословение святыню - старинную плащаницу ХVII века. Получаем мы пожертвования
и на наше хозяйство. Покрово-Тервенический монастырь недавно нам двух лошадок
подарил. А две коровки уже давно нас кормят. Землю окрестную нам удалось
зарегистрировать, - так что можно тут строить целый православный
городок".
Не унывает батюшка. А, когда мы опять его спросили, откуда же может прийти, желаемое и предсказанное святыми, духовное возрождение России, если народ все более и более дичает, ответил: "Да, пора перестать говорить о "русском менталитете". Пора прекратить гордиться нашим превосходством и по-книжному, отвлеченно рассуждать. Наш народ находится в глубочайшем духовном упадке, и часто задаешь себе вопрос: чем же все это кончится? Сколько Господь еще будет терпеть? Не пошлет ли Он вскоре испытания для очищения? Но, если так и будет, отчаиваться не надо, это не конец. Как у Ноя, вошедшего в ковчег, было трое сыновей и три невестки, - и они восстановили человечество, так и сейчас может быть. На современный народ надеяться не приходится, - он дружными рядами идет в погибель, и остановить это движение трудно. Но есть добрые ростки, они и должны прорасти и дать новое поколение, которое способно будет воспринять благодать".
Над домом, в котором живет батюшка, висит табличка со словами пророка Иезекииля: "Я и дом мой будем служить Богу, яко свят". И в этих словах - смысл всей жизни дудачкинского прихода.
А ведь он не один он такой на нашей несчастной родине. Господь везде сохраняет "святой остаток". Пусть тысячи и даже миллионы наших людей не хотят потрудиться для того, чтобы хотя бы шажок сделать в сторону храма. Но есть сотни и десятки в каждом городе, поселке, а в каждой деревеньке, которая еще не заброшена, хотя бы один человек, "молитву проливающий ко Господу" - не за себя только, но и за весь народ русский, и за тех, кто в храм не ходит и веровать не желает.
А в духовной битве и один в поле воин.
Как хороша наша земля, недаром многие любители путешествий, потратив на них немалое время, приходят к практическому выводу - нет краше, а главное, нет благодатней нашей Родины. В деревню Дудачкино, куда мы должны были доставить икону, ехать нужно по Мурманскому шоссе. Эта трасса знакома многим паломникам - по ней добираются до Александро-Свирского, Введено-Оятского, Покрово-Тервенического, Тихвинского монастырей и в Старую Ладогу. В Дудачкино нужно сворачивать, минуя дорогу на Старую Ладогу, сразу за рекой Волхов. Тут кончается " цивильное движение" и начинаются наши русские "кругали". Но зато так, и только так можно пережить щемящее чувство: как будто в детство возвращаешься, в ту страну какой она была еще лет 30 назад. Вдоль дороги тянутся знаки общинной жизни - убогие изгороди, ограждающие поля и пастбища. Грустно сейчас они выглядят, потому что общинной (пусть и называвшейся колхозной) жизни уже нигде не осталось: поля не засеяны, немногочисленные стада коров, если где встретишь, то воспринимаешь, как величайшую редкость. Правда есть во всем этом и свои плюсы. Наш север опять превращается в "край непуганых птиц", - тишина звенит вдоль дорог, машин на своем пути мы почти не встретили и одиноких пешеходов тоже, зато не раз останавливались для того, чтобы посмотреть и послушать каких-то неведомых нам разноголосых пернатых и полюбоваться разнотравьем на лугах.
Раннее утро незримо переходит в разгар дня, позади уже большая часть пути, остаются последние десять километров среди леса. Прекрасен Божий мир, все еще прекрасен, несмотря на то, что человек так старается его испортить. И вот на высоком холме показалась колокольня и ближайшие строения. "Красота!" - невольно вырывается восклицание, - "понятно, почему сюда так стремятся городские прихожане. Иные, даже каждое воскресенье на богослужение из Питера сюда приезжают".
Как потом стало ясно, конечно же, не только в "край непуганых птиц" люди из мегаполиса стремятся, но и к замечательному батюшке, который для этих людей стал духовником и другом.
Воин Христов
После разговора с отцом
Александром Суховым мне вспомнились слова одной из наших песен: "Сколько раз
тебя пытали: быть России иль не быть, сколько раз в тебе пытались душу русскую
убить".Батюшка не понаслышке, не из книг или СМИ знает русскую жизнь. 17 лет назад - он, преуспевающий питерский юрист, оставил городскую квартиру, открывавшуюся ему министерскую карьеру, и уехал в "глухой угол" - деревню Дудачкино, что в 60 километрах от Тихвина, а от Питера в 150.
"Когда началась перестройка, а на самом деле страшный геноцид русского народа", - рассказывает отец Александр, - "я решил, что надо что-то делать не только для себя, а для страны. И на душу пало - жить на земле и молиться. Поехал я на те места, которые в памяти засели, - на втором курсе университета мы ездили за клюквой в тихвинские благодатные леса. И тогда я еще подумал: "Как было бы хорошо тут поселиться навсегда".
Мы с батюшкой стоим на высоком холме у белоснежной пятикупольной звонницы, а кругом простираются такие же холмы, на одном из них стоит крест, освящающий всю округу.
"Места тут особо
благодатные", - продолжает батюшка, - "ведь здесь шла Тихвинская икона, от
Ладоги на берег Тихвинки. Эти земли Божия Матерь освятила. Потому до сих пор тут
в лесах россыпи ягод и грибов каждый год, а воздух какой, чувствуете, - не
надышишься".Смотришь на отца Александра и думаешь: "Вот счастливый человек! Как у него все легко складывается: Бог дал ему все, что он хотел, - жизнь на земле; трех сыновей и верную матушку, которая в буквальном смысле слова жила с ним в шалаше первый год дудачкинской жизни; добрых прихожан, которые приезжают в глухомань из Питера и Москвы; дал возможность построить часовню, звонницу и храм почти уже завершен. И главное, дал - священство.
Но из рассказа батюшки мы узнаем, как нелегко делается Божие дело. 17 лет отец Александр сражается с местными жителями. Как говорил Достоевский, русский человек без Православия немыслим, без него он - дрянь, становится самым ужасным народом на свете. Все дела отца Александра на дудачкинской земле здешним населением встречались в штыки. Объявления о богослужениях срывали и втаптывали в грязь, крестным ходам мешали, не доказано, но явно не без злого вмешательства загорелся дом притча (сгорел дотла), а храм, который стоит в 5 метрах от него, был спасен чудом.
"Мы говорим: смирение, смирение. Но смирение - это не слабость, не всеядность, а мужество. Господь говорил: "Мужайтесь! Я победил мир!", - поясняет отец Александр свою позицию, - "Когда я еще не был священником, я даже в драку вступал с местными. Потому что только физической силой им что-то можно было доказать. И, все-таки, в результате у нас появились деревенские прихожане. Они, можно сказать подвижники, - над ними смеются, издеваются их же соседи, а они продолжают ходить в храм. Но из 200 жителей деревни, это всего несколько человек... А остальные - пьют, гуляют, прожигают жизнь. Дух Святой не может сойти на плотяных людей. А когда нет благодати, то все умирает. Кругом заброшенные поля, разрушенное коллективное хозяйство, частные дома и огороды еле-еле держатся. Я говорю им: "Что же вы делаете? Когда вы захотите прийти в храм, то не сможете войти, Бог не допустит за ваши злые дела". А они только смеются в ответ.
За живое задели эти слова, потому что не раз приходилось убеждаться, что и повсюду у нас так. Сколько приходилось видеть северных деревень, где стараниями горожан-дачников построены храмы, а местные жители в них не ходят... Да еще и активно не принимают храм, сидят у телевизора, пьют самогонку, дерутся, убивают друг друга и теряют все, нажитое отцами и дедами.
"Почему так?" - спросили мы отца Александра. А он ответил: "У нас в округе 8 деревень и везде картина одинаковая, такая как вы описали. Да и в малых городах, и в поселках не лучше. Вот мне дали еще один приход в Сясьстрое. Храм в честь Успения Божией Матери, вернее руины, которые от него остались. Местные власти воспротивились восстановлению, а директор завода (главного предприятия городка) заявил рабочим: "Кто будет помогать попу, - уволю". Почему так, вы спрашиваете. Так ведь я уже сказал, - Дух Святой не сходит на сердце ожесточенное".
Народ клюнул на наживку
Позволю себе лирическое, а вернее трагическое отступление в этой статье, - дело в том, вернувшись из Дудачкино я нашла ответ на вопрос, который задавала батюшке, в книге нашего критика-патриота Михаила Лобанова (изданной, кстати северным Трифоно-Печенгским монастырем) "В сражении и любви". Поделюсь с вами этой находкой.
"Будьте мудры как змии! Но почему мы, русские, умом не змии мудрые, а дитяти слепые? Почему опыт-то, прошлое нас ничему не учит? Казалось бы, хватит, попались раз на удочку революционеров, проглотили октябрьскую наживку в виде лозунга: "Фабрики - рабочим, земля - крестьянам"...
Не так ли теперь? Масса опять клюнула на наживку - на этот раз на жульнические посулы так называемых "демократов". Но что еще более удивительно: посулов-то особых нет, есть бешенная жажда денег и власти, которая заявляет о себе открыто и цинично... Национального достоинства нам и не хватает, от сего и многие беды. Вспоминаю один случай на Северном Кавказе, в самом начале 80-х. Приехал я в Ессентуки, в санаторий, часы были поздние для регистрации и меня поселили временно в комнате для приезжих. Вскоре появился и другой запоздалец, грузин. Он наставил на пол множество бутылок с чачей и предложил мне выпить. Я отказался, и он не настаивал. Вошел третий ночлежник в кителе с непонятными мне погонами (как потом выяснилось - капитан речного флота). Выставленный ряд бутылок вызвал в нем суетливую оживленность, на предложение грузина выпить он выкрикнул что-то простецкое и начал действовать. Выпив для начала, он попросил у грузина курицу, лежавшую на тумбочке и как же он рвал, жрал эту курицу не расставаясь с бутылкой чачи. И как же мне стыдно было за него - русскому за русского...
Мы должны знать себе цену, не надуманную, а цену реальную, объективную. Знать, чем нам обязаны другие...
Народ есть народ, и он может расплачиваться за слепоту свою (что и настигает его). Но не может отвечать за преступления, политику правителей. Космополитические правители народа никогда не думали о его национальных интересах и сейчас стремятся сделать его "козлом отпущения" в своей "перестройке".
Нам надо прийти в себя, сосредоточиться. Слова Достоевского: "Широк русский человек, я бы сузил", - в прямом смысле к нам относятся. Мы слишком широко раскинули свои руки в объятия чуть ли не всего человечества, а не видим почвы под ногами, есть ли она...
Трагедия в том, что простые люди, по житейскому опыту своему не представляющие, как можно разрушать собственный дом, в котором живешь, становятся жертвами своего собственного легковерия.
Господи, призри с высоты и виждь
Когда мы привезли икону в Дудачкино, в часовне пророка Илии шел молебен. Батюшка истово молился не только за предстоящих и по записочкам, он как-то особенно дерзновенно воздевал руки, молясь о спасении России. Потом мы узнали, что с такого молебен начинается каждый день отца Александра и кончается каждый день чтением акафиста "грозному Пророку". А по воскресеньям совершается литургия в храме в честь прп. Иоанна прозорливого. Храм этот, по словам батюшки, является чудом Божиим, - потому что в него, тот, кто пришел на эту землю с голыми руками, вложил уже два миллиона рублей, "При этом", - говорит батюшка, - "деньги эти не спонсорские, а народные. Иконы в храм все пожертвованы. Особо ценное пожертвование - древняя икона Тихвинской Божией Матери. Нам ее принесли почерневшую, и на глазах у нас она обновляется. На резной иконостас народ собрал 50 тысяч.
А недавно Господь послал нам в
благословение святыню - старинную плащаницу ХVII века. Получаем мы пожертвования
и на наше хозяйство. Покрово-Тервенический монастырь недавно нам двух лошадок
подарил. А две коровки уже давно нас кормят. Землю окрестную нам удалось
зарегистрировать, - так что можно тут строить целый православный
городок".Не унывает батюшка. А, когда мы опять его спросили, откуда же может прийти, желаемое и предсказанное святыми, духовное возрождение России, если народ все более и более дичает, ответил: "Да, пора перестать говорить о "русском менталитете". Пора прекратить гордиться нашим превосходством и по-книжному, отвлеченно рассуждать. Наш народ находится в глубочайшем духовном упадке, и часто задаешь себе вопрос: чем же все это кончится? Сколько Господь еще будет терпеть? Не пошлет ли Он вскоре испытания для очищения? Но, если так и будет, отчаиваться не надо, это не конец. Как у Ноя, вошедшего в ковчег, было трое сыновей и три невестки, - и они восстановили человечество, так и сейчас может быть. На современный народ надеяться не приходится, - он дружными рядами идет в погибель, и остановить это движение трудно. Но есть добрые ростки, они и должны прорасти и дать новое поколение, которое способно будет воспринять благодать".
Над домом, в котором живет батюшка, висит табличка со словами пророка Иезекииля: "Я и дом мой будем служить Богу, яко свят". И в этих словах - смысл всей жизни дудачкинского прихода.
А ведь он не один он такой на нашей несчастной родине. Господь везде сохраняет "святой остаток". Пусть тысячи и даже миллионы наших людей не хотят потрудиться для того, чтобы хотя бы шажок сделать в сторону храма. Но есть сотни и десятки в каждом городе, поселке, а в каждой деревеньке, которая еще не заброшена, хотя бы один человек, "молитву проливающий ко Господу" - не за себя только, но и за весь народ русский, и за тех, кто в храм не ходит и веровать не желает.
А в духовной битве и один в поле воин.
